. . .
Когда Луи говорит Гарри, что возвращается в свою комнату, Гарри настаивает, чтобы он проводил его, несмотря на протесты Томлинсона. — Нет, правда, я в порядке, Гарри, — возражает он. — Я просто хочу лечь в свою постель. Я устал. Оставайся здесь. Продолжай веселиться. Тебе не обязательно идти за мной. — Я тоже все. Действительно. Твоя комната просто по пути. Я пытаюсь избежать этого. — Ладно. Гарри вздыхает, когда они покидают вечеринку. — Кроме того, — тихо говорит он, — я думаю, что пойду за тобой куда угодно. Луи не знает, что на это ответить, поэтому держит рот на замке, и, к счастью, Гарри тоже молчит. Они молча возвращаются в комнату Луи, при каждом шаге касаясь друг друга руками. Тускло освещенные коридоры почти безмолвны, слышен только шум волн, бьющихся о берег вдалеке, и стук дождя по оконным стеклам. Это успокаивает. Это отвлекает. Луи выуживает из бумажника ключ-карту, чувствуя, как горит шея, зная, что Гарри смотрит на него. Он знает, что должен что-то сказать, но не может найти слов. Гарри опережает его. — Лиам и Энни они такие… отвратительные. Он смеется, поворачивается и прислоняется к стене. — Да, вроде того. — Это мило. Луи хмыкает в знак согласия. — Да. Гарри проводит руками по своим кудрям, замолкает, взгляд скользит по губам Луи, он даже не пытается это скрыть. — Сегодня было весело. — На удивление. Он коротко улыбается, позволяя улыбке быстро исчезнуть. — Ты выглядел потрясающе. — Гарри… — предупреждает Луи. — Не мог отвести от тебя глаз. Правда. — Не позволяй Энни это услышать, — пытается пошутить он, но голос его звучит немного сдавленно. — Она ведь невеста. Гарри кивает, делая шаг вперед. Кончики их ботинок соприкасаются. — Это может быть нашим секретом. И пошло оно все, если это не проблема. Все происходящее между ними за последние несколько недель было секретом. Будь то секреты друг от друга или от других людей. Луи кажется, что он провел каждую свободную минуту, говоря ложь, сдерживая слова и притворяясь большую часть семи месяцев. Он протягивает руку и хватает Гарри за локти, тот резко втягивает воздух. — Я так устал от секретов, — шепчет он. — Все кажется… пустым. Теперь Гарри еще ближе. — Хорошо. Больше никаких секретов. Вблизи Луи видит темные круги у него под глазами, видит, как он измучен. Он ненавидит, что хочет это исправить, исправить его, исправить все. — Хорошо, — соглашается он. Гарри прижимается бедрами к Луи. Любой может их увидеть, может увидеть, как Гарри смотрит на него, как будто хочет всего этого. Увидеть то, как Луи не может сдержать свои руки от блуждания по груди, плечам и бедрам Гарри. Они практиковали эти движения в течение нескольких дней; на этот раз это не для публики. На этот раз, это только для них. — Ты знаешь, что я был одержим тобой с того самого дня, как встретил тебя? Иногда я теряю ход мыслей, потому что не могу перестать думать о тебе. Луи тяжело моргает, его сердце колотится. — Да? — Да, — говорит Гарри. — Я не смогу рассказать тебе ничего из того, что произошло сегодня, потому что я не мог сосредоточиться ни на чем, кроме тебя. Он вздыхает, пытаясь заставить себя поверить, что это говорит алкоголь, не более чем алкоголь. Если он позволит себе думать, что Гарри честен, он пойдет по спирали вниз. — Лиам может разозлиться, если узнает. Жених и невеста придут за тобой, Стайлс. Гарри кивает, мягко улыбаясь. — Я когда-нибудь говорил тебе, что в первый раз, когда мы переспали, я так нервничал, что меня чуть не стошнило? Луи на мгновение закрывает глаза и ухмыляется. — Еще один секрет? — Уже нет. — Ты никогда мне этого не говорил. Вообще-то, ты был очень убедителен. — Отлично, если так. Он проводит по цветку на лацкане пиджака Гарри, его руки двигаются сами по себе. — Почему ты нервничал? Я уверен, что ты делал это раньше. Гарри наклоняется к нему. — Ты еще не был на самом деле моим. Я боялся потерять тебя еще до того, как заполучил. Я так хотел тебя, Лу. Каждую частичку тебя во всех смыслах. Луи кивает, его сердце болит. Гарри даже не нужно рассказывать ему, почему он решил поделиться этим секретом именно сейчас. Луи и так знает. Это мгновение кажется таким же, как и много лет назад. Они оба были неуверенны, неустойчивы, боялись потерять то, чего у них не было. Луи прогоняет воспоминания о нервах первого свидания и поднимает глаза на Гарри, впервые за долгое время позволяя честности взять над собой вверх и дать правде вырваться наружу. — Я был твоим, — шепчет он, ненавидя себя за то, что они говорят в прошедшем времени. — С той секунды, как ты поцеловал меня, и каждую секунду после. Гарри прикусывает нижнюю губу. — Поцелуй был настолько хорош? — Бормочет он после паузы. — Нет, просто мы были хороши, — поправляет он, все это похоже на дежавю. Они уже говорили об этом много раз, но это никогда не имело большего значения, чем сейчас. — Меня еще никогда так не целовали. Я же тебе говорил. — Да, говорил, — отвечает Гарри. — Я знал, что нам будет хорошо вместе во всех отношениях, и именно это скрепило сделку. — Он вздыхает. — Нам было так хорошо, Эйч. Гарри подносит руку к лицу Луи, берет его за подбородок и нежно проводит большим пальцем по скуле. — Я скучаю по тебе. Луи закрывает глаза и стукается головой о стену. — Я. Просто… — Он не может найти слов, поэтому замолкает, просто позволяя Гарри продолжать прикасаться к нему, и даже с закрытыми глазами Луи чувствует его взгляд. Гарри делает глубокий вдох, задерживая дыхание на несколько секунд. — Лу. Могу я еще раз так тебя поцеловать? Прямо сейчас? Он без раздумий кивает, прежде чем обжигающе горячие губы Гарри оказываются на его губах, в совершенстве подходя друг другу. Его разум кричит, насколько ужасна эта идея. Луи почти протрезвел и сейчас он слишком уязвим, чувствуя, что может заплакать в любую минуту, но руки Гарри обнимают его так, как будто он самая важная вещь в мире, и Луи ему верит. Впервые за десять недель — за десять месяцев — он не чувствует, что тонет, и он заслуживает этого, заслуживает того, чтобы Гарри был с ним еще немного, заслуживает того, чтобы его любили и защищали, и чтобы он чувствовал, что разваливается на части, как всегда, когда он рядом с Гарри. Он знает, что отступает в поражении, но язык Гарри прикасается к его языку, и ему становится все равно. Гарри — это его безумие, его здравомыслие, и он нуждается в этом, хотя бы на сегодня. Потом он вернется к тому, чтобы разобраться во всем самостоятельно. Время пришло. Он перешел точку невозврата. Он заставляет себя отстраниться, Гарри тяжело дышит, его глаза закрыты. — Только на сегодня, — выдыхает Луи, вторя своим мыслям. — Это должно быть оно. Завершение. Гарри при этих словах открывает глаза, его губы покраснели. Он не отвечает, не кивает, не трясется, ничего не делает, только целует Луи еще сильнее. Это похоже на спор, протест, несогласие, а Луи слишком слаб, чтобы сопротивляться. «Быть с Гарри — это как волны», — думает он и позволяет сбить себя с ног, даже не пытается встать. Он открывает дверь, они так и не разрывают поцелуя. Они целовались всю ночь, всю неделю, но это другое. От этого у него перехватывает дыхание, легкие горят, как в огне. Он не пытается избавиться от этого, просто приветствует пламя. Луи спиной входит в свой номер, ведя Гарри за собой, перешагивая через мокрый костюм, валяющийся на полу. Дверь мягко закрывается за ними. В отличие от прошлых разов, когда они были вместе, настойчивость сменилась чем-то более сильным и напряженным, чем-то почти осязаемым. Как будто они оба пытаются не торопиться, смаковать друг друга, и когда Гарри прижимает Луи к стене рядом с кроватью, обхватив руками его затылок, Луи хочет двигаться как можно медленнее, хочет в очередной раз изучить каждый дюйм друг друга. Все эти месяцы у них не было ничего даже отдаленно похожего на это. Не было такой интимности. Не было другой цели, кроме как просто использовать друг друга, чтобы снять напряжение. Но сейчас все было именно так, как он хотел в их последний раз: мучительно медленно, немного болезненно, томно, и в кромешной темноте спальни, где Гарри не может видеть усталое выражение на лице Луи. Он чувствует, как бешено бьется сердце Гарри под его ладонью, и Луи ощущает себя полным дерьмом за то, что любит это сердце, за то, что хочет его, когда уже слишком поздно. Он проводит кончиками пальцев по груди Гарри, изо всех сил пытаясь расстегнуть пуговицы на его рубашке, пока губы Гарри скользят по его шее, подбородку и тому месту под ухом, которое всегда заставляет его извиваться. Он стягивает рубашку, позволяя рукам скользить по коже Гарри, представляя, что видит чернильные рисунки на животе. Его татуировки всегда были одной из любимых вещей Луи; ему нравится, как Гарри тщательно и скрупулезно распланировал все большие рисунки, говоря о них, как о отдельных историях, но почему-то, на его теле, это похоже на одну, красивую непрерывную линию. Он проводил часы, прослеживая пальцами контуры и края, и казалось, что они всегда были там, всегда были частью анатомии Гарри. Луи отчетливо помнит ту ночь, когда Гарри вернулся домой, щеголяя симметричными татуировками в виде лавровых ветвей на его бедрах. Луи провел большую часть ночи, едва касаясь их, его губы и руки просто щекотили, дразнили, но этого было достаточно, чтобы Гарри хватался за простыни и просил большего. Он впивается ногтями в бока Гарри, думая о той ночи, и Гарри стонет в ответ на укус, подаваясь бедрами вперед. Его горячее дыхание касается челюсти Луи, а голос звучит слегка сдавленно. — Лу. Это действительно происходит? Луи закрывает глаза и снова прижимается к Гарри. — Надеюсь, — шепчет он в ответ. Губы Гарри возвращаются к губам Луи, обжигая, и он целует его, как всегда, уверенный в себе и в них. Луи едва слышно скулит от того, как язык Гарри проводит по его небу. Он дышит медленно и ровно, его руки осторожно двигаются вверх и вниз по позвоночнику. В комнате все еще слишком темно, чтобы Луи мог как следует разглядеть Гарри, но он может представить, и этого достаточно, чтобы заставить его подтолкнуть Гарри к кровати. Он опускается на простыни, притягивая Гарри к себе, стягивая с него рубашку, и проводит пальцами вниз по груди, чувствуя, как мышцы живота Гарри напрягаются под его прикосновением. Луи смутно сознает, что ветер и дождь, кажется, стихают, но тут губы Гарри снова прижимаются к его шее, бедра опускаются, и все, что Луи слышит, — это помехи. Он ерзает, пока Гарри не понимает намек снять рубашку, оставляя их обоих обнаженными по пояс. Они соприкасаются кожей и это посылает рой мурашек по спине Луи. Грудь Гарри горит огнем, во рту еще жарче, а в голове у Луи пусто, он перестает думать. Они оба молчат, когда Гарри садится на колени, чтобы расстегнуть брюки Луи, а тот приподнимает бедра, чтобы облегчить Гарри доступ. Гарри скользит руками вверх и вниз по голой коже Луи, сжимая. — Ты прекрасен, — бормочет он, нарушая тишину в комнате. Луи громко выдыхает. — Ты меня даже не видишь. — Мне это и не нужно. — Он наклоняется и целует Луи в плечо, оставляет мягкие порхающие поцелуи, двигаясь вниз, и прижимается горячими губами к тонкой коже на запястье. Он движется по памяти, настойчиво и уверенно. Луи уже твердый, когда Гарри обхватывает его рукой. Он ровно и умело двигает ладонью, заставляя Луи стонать и извиваться, когда Гарри проводит большим пальцем по головке. И прошло не так уж много времени с тех пор, как они были вместе — меньше недели — но Луи клянется, что это кажется вечностью. В отличие от их последних разов, он не чувствует, что собирается кричать, не чувствует себя так напряженно. Вместо этого Луи кажется, что у него нет костей, он удовлетворен и тает на простынях, позволяя Гарри манипулировать своим телом, двигая рукой вверх и вниз так, как, он знает, Луи нравится больше всего. Он тянется, чтобы обнять Гарри за шею, хочет поцеловать его, и Гарри подчиняется, продолжая двигать рукой по члену Луи. У Луи перехватывает дыхание, когда он ускоряет движения, и он хватает Гарри за спину. Его глаза привыкли к кромешной тьме комнаты, и теперь, когда он может видеть выражение лица Гарри, может разобрать каждую его мысль, это слишком. Он разрывается между желанием двигаться медленно и желанием безумия. Чем быстрее они пойдут, тем больше вероятность, что он забудет все это. Луи не может понять, хочет ли он добавить это к своей бесконечной куче воспоминаний или хочет не вспоминать об этом никогда. Гарри принимает решение за него, не спеша возбуждая Луи, его голос звучит медленно и легко, тело напряжено и прижато к Луи. — Я мечтал услышать тебя, — говорит он в шею Луи. — Ты невероятно сексуален, это ненормально. Луи толкается бедрами выше в руку Гарри, пот начинает выступать на его лбу и груди. Он любит, когда его разламывают на части, и Гарри это знает. — Это началось как комплимент, не знаю, что там произошло в конце, — выдыхает он, не в силах ровно дышать, когда Гарри кусает его за плечо. — Это все был комплимент, — бормочет Гарри, целуя и посасывая его кожу. — Не могу сказать о тебе ничего плохого. — Это похоже на ложь. О, черт, Боже, Гарри. — Хочу, чтобы тебе было хорошо. Да? Луи не отвечает, просто приподнимается, чтобы поцеловать Гарри снова, немного покусывая его губу, определенно слишком грубо по сравнению с тем, как рука Гарри медленно дрочит ему. Давление именно такое, как ему нравится. Этого достаточно для того, чтобы мышцы его живота напряглись, а по спине побежали мурашки, и он знает, что он уже близко, прикосновения Гарри слишком хороши, чтобы он мог сдержаться. Гарри, должно быть, тоже чувствует, что он приближается, потому что его рука замедляется до тех пор, пока у Луи не начинают дрожать ноги. Он на мгновение задерживает дыхание. Гарри нависает над ним и проводит пальцами по груди Луи, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать его глубоко и уверенно, двигая языком по языку Луи. Луи отталкивает его, когда это становится слишком, когда Гарри подается вниз, создавая почти совершенное трение. Гарри охотно ложится на спину, не сводя глаз с Луи, его руки блуждают по его коже. Он снова бормочет, какой Луи потрясающий, и Луи изо всех сил старается успокоить бешено колотящееся сердце. Он целует Гарри в шею, плечи и грудь, прежде чем расстегнуть молнию на брюках. Он чувствует, что Гарри уже твердый, толстый, прижатый к его бедру, и Луи скользит рукой внутрь, сжимая член Гарри поверх ткани его боксеров. Гарри издает низкий гортанный стон, гулко сглатывает и смотрит на Луи, облизывая губы. — Люблю твои руки, — говорит он, закрывая глаза, прежде чем открыть их снова. — Одна из моих любимых вещей в тебе. Луи принимает это как продолжай, что он и делает, стягивая брюки и трусы Гарри полностью, освобождая его твердый член. Он опирается на бедра Гарри, впиваясь в них пальцами, оставляя за собой полукружия ногтей. Гарри стонет, слегка выгибая спину, и Луи понимает, о чем он просит. Обычно он насмехался над дерзостью Гарри, но сейчас ему не хочется играть. Он просто хочет, чтобы Гарри чувствовал себя бессвязно, свободно и неуклюже. Он хочет, чтобы его слова и мысли отражали то, что Луи чувствует сейчас. Он опускается губами до середины члена Гарри, втягивая щеки, и использует руку, чтобы компенсировать то, что не может проглотить. Луи делает круговые движения языком, уделяя особое внимание уздечке. Прошло много времени с тех пор, как они делали это, но он закрывает глаза и расслабляет горло, наслаждаясь тем, как Гарри начинает беспокойно ерзать. До него доносятся едва сдерживаемые стоны и сбивчивое дыхание. И называйте Луи тщеславным, но отсасывать Гарри всегда было одной из любимых вещей Луи, особенно то, каким поддатливым Гарри становился, издавая эти восхитительные хриплые стоны лишь для Луи. Как правило, Гарри всегда является ведущим и Луи это невообразимо нравится. Ему нравится, что в постели он может отдать власть Гарри и просто получать удовольствие от того, каким настойчивым, уверенным, немного грубым и всегда собственником становится Гарри. Но еще больше Луи нравится, когда Гарри физически не способен ничего сделать, кроме как извиваться под Луи и бормотать о том, насколько Луи прекрасен, как он одержим его телом и разумом. Луи всегда получает удовольствие от того, как Гарри теряет контроль, когда Луи трется носом о лобок Гарри, полностью насаживаясь ртом на его член, и сейчас не исключение. — Господи, — выдыхает Гарри, впиваясь пальцами в плечи Луи, — малыш, ты так хорош. Луи качает головой в ответ, не прекращая двигать рукой, едва ощутимо прикусывает кожу, проведя по месту языком, и это заставляет Гарри скулить, его руки соскальзывают с плеч Луи и крепко сжимают простыни. — Ты такой горячий, — бормочет он, — такой невероятно великолепный. Он одним слитным движением проводит языком по всей длине, прежде чем отстраняется, наблюдая, как его рука скользит вверх и вниз по твердому члену, с выступившей на кончике головки каплей перламутровой смазки. Он наклоняется, чтобы слизнуть ее, глядя на Гарри, и тут Гарри срывается, его грудь тяжело вздымается, и он отрывисто выдыхает. Гарри отталкивает Луи, подхватывает его под подмышки и одним плавным движением переворачивает на спину. Он проделывал этот ход тысячу раз, но Луи все еще удивленно охает, застигнутый врасплох. Он моргает, наблюдая, как кадык Гарри двигается, когда он сглатывает, и это заставляет мышцы живота Луи напрячься, а пальцы на ногах поджаться от возбужденного ожидания. Он хочет его, хочет его все время. Луи вскидывает бедра, в то время как Гарри толкает его вниз; Луи стонет, Гарри сжимает челюсти. Он твердый, такой твердый, и от незначительной стимуляции он стонет в грудь Гарри, тяжело дыша. Ему кажется, что он несколько часов или дней ждет того, чтобы ему позволили кончить. Он на грани и очень нуждается в освобождении, и Гарри, кажется, доволен произведенным эффектом, судя по тому, как он с довольной ухмылкой, не торопясь, касается разгоряченной кожи Луи, медленно толкаясь в него бедрами. — Гарри, пожалуйста, — хрило выдыхает он, чувствуя, что ему не хватает воздуха в легких. — Нужны твои пальцы. Гарри игнорирует его и оставляет влажный поцелуй у основания шеи бормоча: — Ты уже настолько твердый для меня? — Господи, что за дурацкий вопрос. Он улыбается Луи в ключицу и целует ее. — Люблю, когда ты на взводе. И вдруг Луи смущается. Он никогда не чувствовал себя так с Гарри раньше, даже в самом начале, не в первый раз, когда они спали вместе, не в последний. Но сейчас ему нужно, чтобы Гарри сказал ему, что хочет его вернуть, даже если это совершенно очевидно по его движениям, по тому, как он смотрит на Луи. Он нуждается в вербальном доказательстве. Луи так боится испытывать это чувство один, ему надоело чувство одиночества. — Ты хочешь меня? — спрашивает он почти неузнаваемым для себя голосом, впиваясь ногтями в бедра Гарри. Он должен услышать это, чтобы утихомирить бешенное биение сердца в груди. Гарри мгновенно кивает и, поднявшись, садится Луи на колени. Он смотрит на его грудь, проводит по ней кончиками пальцев, и мурашки бегут у Луи по коже. — Я хотел тебя каждый день в течение шести лет. Это не просто «да», ради которого он затаил дыхание, и это еще хуже. Это настолько честно, настолько Гарри, и Луи задыхается. Больше никаких разговоров. Плохая идея. Обычно Луи живет ради постоянной похвалы Гарри, любит, что он так много говорит в постели. Одним из самых быстрых способов заставить Луи кончить являлется Гарри, который шепчет ему на ухо грязные слова, или говорит, как он без ума от него, что не в силах остановиться. Но Луи эмоционально опустошен и истощен, он не может смотреть, как губы Гарри формируют слова, которые заставят его окончательно развалиться. Это уже слишком. Луи уверен, что Гарри хочет продолжать говорить, но он не может слушать это без паники. Он хватает Гарри за подбородок и с силой прижимается к его губам, целует, затыкает рот, и то, как Гарри целует его в ответ, еще хуже, чем слышать, как он говорит. Он кусает Луи за нижнюю губу и успокаивает жжение языком, бедра все еще двигаются сами по себе, снова и снова прижимаясь к Луи. — Жаль, что ты не видишь себя сейчас, — бормочет Гарри. — Такой разрушенный для меня. Хватит, блядь, болтать. Он крепко зажмуривается, ему не хочется притворяться, что он не совсем облажался. — Да, для тебя, — эхом отзывается он. — Ты такой горячий, малыш, — говорит он на вдохе, снова целуя Луи, прежде чем полностью отстраниться, вылезая из кровати. Луи приподнимается на локтях и смотрит, как он начинает рыться в чемодане на полу, мышцы спины перекатываются под кожей, такие невыносимо привлекательные, даже когда он этого не знает. Он ложится на спину, моргает, глядя в потолок, и пытается отдышаться. — Лу? Смазка? — Гм. — Он не может думать ни о чем, кроме как о спине Гарри, его руках, его глазах, которые хранят смех и секреты в своей глубине, и заставляют колени Луи слабеть. — Черт. Я не знаю. Может, в переднем кармане. Я не думаю, что вытаскивал его после нашей последней поездки. — В Вейл* в прошлом году? — спрашивает он, продолжая рыться. — Хорошо, он все еще здесь. Луи цепляется за простыни. — Да, в Вейл. Спасибо за обновленные новости. Гарри смеется себе под нос, забираясь на кровать, и нависает над Луи, широко раскрыв глаза. — В Вейле было чертовски хорошо. Он сглатывает, вспоминая, как они катались на лыжах тринадцать часов подряд, и хотя Луи смертельно устал и хотел только одного — забраться под одеяло и проспать целую вечность, Гарри дразнил его, отсасывая, пока Луи не начал трястись и умолять Гарри о большем. В конце концов, он кончил сильнее, чем когда-либо. — Было чертовски здорово, — соглашается Луи, понизив голос. Гарри в ответ на это стонет, обхватив руками тело Луи, и заваливает его на простыни. Гарри держит его так, как будто хочет запомнить; Луи зажмуривает глаза, пытаясь забыть. — Черт, Гарри, ладно, хватит, просто… — Он шевелит бедрами, все его тело похоже на скрученная пружина, готовая разорвать его напополам. Гарри не отвечает, слезает с Луи и засовывает ему в рот два пальца. Луи втягивает щеки и тщательно их облизывает, чуть прикусывая подушечки, что заставляет Гарри шипеть, пока он смещается вниз, к его бедрам. Луи широко раздвигает ноги, чувствуя легкое жжение в мышцах, но ему все равно. — Серьезно, сосредоточься, — шипит Луи, выгибая спину, когда чувствует, что палец Гарри начинает проникать внутрь, тут же прекращая. — Как я могу сосредоточиться на чем-то, когда ты так на меня смотришь? Он не хочет знать, какое у него лицо. Он закрывает глаза рукой и шепчет: — Просто сделай это. И Гарри делает. Он вводит один палец, затем второй, и в темноте гостиничного номера Луи может различить только очертания тела Гарри, раскрывающего его, его губы на внутренней стороне бедра, целующие и кусающие. Он делает все возможное, чтобы расслабиться, но это трудно, когда он уже на грани, тело дрожит от потребности кончить, еще хуже, когда внимание Гарри сосредоточено на нем, а затем Гарри добавляет свой язык вместе с пальцами, и Луи почти кричит. Он чувствует жар во всем теле, давление идеальное, и когда Гарри сгибает пальцы, костяшками надавлявая точно на простату, ноги Луи сводит судорога. Гарри ещё несколько минут заставляет Луи покрываться мелкими каплями пота на простынях, крошечные вздохи срываются с его губ без разрешения. Он нежно целует Луи в живот и грудь, создавая резкий контраст с тем, как его пальцы растягивают Луи, и он вот-вот закричит, его тело сотрясает дрожь. Его рот пересыхает, когда он видит, как Гарри покрывет себя смазкой. Он хватает Луи за бедра, раздвигая их шире, шепчет что-то, чего Луи не слышит, и одним уверенным движением входит на всю длину. Луи гортанно стонет от того, насколько Гарри властный, потрясающий, несправедливо совершенный. Все, что он может сделать, это держаться, пока Гарри двигается с каждым толчком все сильнее. Гарри почти ничего не говорит, просто толкается в него равномерно и с оттяжкой, его живот трется о член Луи, этого едва ощутимого трения достаточно, чтобы Луи оказался на грани безумия. Он не уверен, пытается ли Гарри заставить его испытать крышесносный оргазм в последний раз, убить его, или это всегда было так хорошо, и Луи просто забыл. — Черт, — выстанывает Луи, когда Гарри меняет угол проникновения, — вот здесь, черт, Гарри, пожалуйста. Гарри прижимается к Луи еще теснее, его руки и губы кажется везде и всюду. — Ты лучший из всех, кто у меня был, — шепчет он. — Никогда не хотел никого другого. Это самое близкое к я люблю тебя выражение, которое Луи мог позволить ему сказать. Он не отвечает, не знает как, только бормочет, чтобы Гарри трахал его сильнее, заставил кончить, заставил кончить сейчас, и Гарри слушается. Он обхватывает рукой член Луи, двигая ладонью в такт толчкам. Это, в сочетании с тем, как он кусает нижнюю губу и его ярко-красными щеками, заставляет Луи кончить, каждый мускул в его теле сокращается. Гарри крепко зажмуривается, когда мгновение спустя следует за ним, выдыхая имя Луи. Он обмякает, наваливась на него всем весом. Луи все еще дрожит, водя руками по спине Гарри, пытаясь успокоить его и себя. Кажется, это работает, их дыхание замедляется. Гарри первым нарушает молчание сломанным голосом: — Луи, должен ли я вернуться в свою комнату? — Нет, — мгновенно отвечает Луи. — Останься со мной. — Слава Богу. — Гарри медленно отстраняется, покрывая поцелуями линию роста волос Луи, и тот понимает, что задерживал дыхание, пока Гарри не ложится рядом с ним, обнимая Луи и прижимая к себе. Его большие пальцы касаются бицепсов Луи, теплое дыхание приятно щекотит шею. Гарри хмыкает, целуя его в затылок. — Лучше, чем Вейл, — бормочет он. Он старается, чтобы это прозвучало как шутка, но его голос слабый. Он может почувствовать, как Гарри улыбается ему в плечо. — Ты невероятен, — шепчет он, притягивая Луи ближе. Луи вздыхает, кладет голову на плечо Гарри и пытается остановить бешено колотящееся сердце. Ему почему-то одновременно жарко и холодно. — Мне нужно одеяло. Или плед. Его улыбка становится шире, когда Гарри наклоняется, чтобы поднять одеяло с того места в конце кровати, куда они его закинули. — Лучше? — М-м-м, — мычит он, поворачиваясь в руках Гарри. Теперь они лежат лицом к лицу под весом тяжелого одеяла. Он больше ничего не говорит, просто смотрит и замечает, что челюсть Гарри покраснела и покрылась пятнами. Это из-за щетины, понимает он, и когда он поднимает палец, чтобы провести по отметинам, Гарри вздрагивает, его кожа, вероятно, ободрана и болит, но он остается совершенно неподвижным, очевидно, просто хочет, чтобы Луи касался его. Он не моргает, не отрывая пристального взгляда с лица Луи. Они молчат, звук работающего кондиционера в сочетании с шумом ветра снаружи — единственный звук в комнате, и Луи готов поклясться, что они единственные люди на этой планете, больше никого не найти. Он сосредотачивается на том, как Гарри моргает, как облизывает губы перед тем, как наклониться и поцеловать Луи, как он часто шмыгает носом от кондиционера. И он уверен, что Гарри думает о чем-то, судя по тому, как он судорожно глотает и слишком быстро моргает. Луи касается кожи между нахмуренными бровями Гарри, разглаживая складку, и тело Гарри немедленно расслабляется. Луи не спрашивает, что у него на уме, а Гарри молчит. Он понятия не имеет, сколько они там пролежали. Он знает, что должен попытаться заснуть, но ему еще недостаточно касаний, взглядов и простого находжения рядом. Он хочет, чтобы это продолжалось еще немного, потому что утром это станет лишь воспоминанием, моментом из прошлого. Он не торопится, и Гарри, кажется, тоже не против. — Эй, — наконец шепчет Гарри, кладя ладонь Луи на бедро, — о чем ты думаешь? Он коротко улыбается, потому что его, должно быть, так же легко понять. Он мог бы сказать так много. Его разум работает, и это было бы идеальное время, чтобы быть честным, особенно сейчас, когда он чувствует, что тонет под тяжестью их воспоминаний, под тем, как Гарри чувствует себя в его руках, как они двигаются вместе. Вместо этого он пожимает плечами. — Надо было взять больше того свадебного торта. Мне досталось всего пару кусочков, но он был таким чертовски вкусным. Гарри смеется. — Я могу принести тебе еще, если хочешь. — Ты не думаешь, что торт уже убрали? Он пожимает плечами. — Наверное. Но я найду способ. Луи кивает, потому что это чистая правда. — Как в тот раз, когда мы еще не начали встречаться и ты принес мне на завтрак шоколадный торт. — Подожди, ты помнишь это? Он накручивает кучерявый локон на палец. — Я помню почти все. Гарри смотрит на Луи, пока тот не начинает ерзать, его взгляд слишком напряжен, непоколебим. — Малыш… — шепчет он, выдыхая это слово как секрет. Его дыхание обжигает щеку Луи, и он знает, что он хочет сказать. Он это чувствует. Он должен остановить его. — Нет. Гарри, не надо. Пожалуйста. Он делает паузу, потом кивает и целует Луи в плечо. — Но ты ведь знаешь, правда? Голос Луи дрожит сильнее, чем он рассчитывал. — Да, я знаю. — Хорошо. Медленный выдох. — Я тоже.. . .
Они долго лежат, тихо перешептываясь, голос Гарри успокаивает. Это был любимый звук Луи. Он запускает пальцы в кудри Гарри, тот оставляет поцелуи на внутренней стороне его запястья. — Я заметил это, когда мы были вместе в последний раз, — начинает Гарри, — ты похудел. Луи фыркает. — Не-а. — Совсем чуть-чуть. Все в порядке. Ты все еще потрясающий. — Я просто… — Он пожимает плечами. — Испытываю стресс в последнее время. Гарри кивает. — Я понимаю. — Это звучит как мне очень жаль. Он не знает, что на это ответить, только качает головой и игнорирует, скользнув руками под простыню, вниз по груди Гарри, к его коленям. Не разрывая зрительного контакта, он начинает его поглаживать. Гарри вздрагивает. — Я хочу объездить тебя, — говорит Луи, делая замысловатые движения запястьем. — Мы должны встать часа через четыре, но… Ещё раз. — В последний раз. Гарри резко выдыхает. Он, кажется, понимает. — Окей. Когда Луи садится Гарри на бедра и опускается, закрыв глаза, он не срывается на бешенный ритм, как обычно. Он медленно раскачивается взад-вперед, ощущая каждый дюйм, пытаясь запомнить, какие у Гарри теплые руки, как он смотрит на него. Чтобы не развалиться на части, ему требуется вся оставшаяся у него энергия. Судя по тому, как Гарри не может перестать шептать имя Луи, он, очевидно, чувствует себя так же. Луи, наконец, не чувствует себя таким одиноким. _________________________________________________________ *Вейл — (долина) горнолыжный курорт в Колорадо.