Песня для Персефоны

Персефона с трудом открыла глаза. Просыпаться не хотелось, веки так и норовили снова сомкнуться в сладком сне, который нежил ее этой ночью – самом сладком сне в ее жизни. Ведь сегодня ей снился он, «певец Персефоны», он как будто был здесь, совсем рядом, до него можно было дотронуться рукой, и лишь стыд удержал Персефону от этого... или же страх, что тогда чудесный сон развеется? А его тихий, едва слышный шепот был так сладок... Даже при воспоминании о нем на щеках проступил румянец, совсем как ночью, во сне... И еще он обещал... Он дал слово, что будет сниться ей еще... При этой мысли Персефона улыбнулась и наконец-то приподняла ресницы. – Сати... – Доброе утро, госпожа, – Сати, как всегда, была рядом. Персефона приподнялась на постели. Солнце, похоже, было уже высоко. – Что?.. Неужели я... спала так долго? – Простите, госпожа, – потупилась Сати. – Вы спали так крепко, что я не смела вас будить... Кажется, вам снилось что-то очень хорошее. Персефона мечтательно улыбнулась. – Да, Сати, ты права. Мне снился чудесный сон... Даже не хотелось просыпаться... Сердечко Сати прыгало от радости, когда она видела: госпожа расцвела на глазах! Может, ради этого стоило пойти на такой страшный риск. И только бы госпожа не догадалась о правде, а главное – не догадался бы кто посторонний, а то страшные люди в черном доберутся до нее и тогда худо придется уже не только ей... Сегодня Сати особенно внимательно присматривалась к тому, что происходило в замке, но те, кто так пугал ее, не появлялись. Все было спокойно и тихо. Даже отец госпожи, кажется, не удивился тому, что дочь пришла к нему позже обычного. Да и в городе, насколько можно было судить, ничего особенного не происходило... Значит ли это, что и у другого участника ночного происшествия все благополучно? Арно все не мог понять, было или приснилось. И в этом смятенном состоянии духа его настигло вдохновение, и родилась новая песня – «Песня о сне и яви», и пока слова складывались в стихи – все отчетливее вспоминались подробности, все яснее становилось – все было на самом деле, наяву… Пусть даже эта явь была такой странной, похожей на сновидение, в котором возможно все, стоит лишь стоит подумать об этом – и твердо знать, что на самом деле ты спишь... И эти мысли почему-то так легко вплетались в стихотворные строки о сновидении двух влюбленных, словно кто-то водил рукой Арно, складывая в слова то, о чем он едва успевал подумать... Но, кто бы это ни был, Арно мог только поблагодарить его – никогда еще он не писал так быстро! Похоже, городу предстояло услышать его новую песню уже сегодня вечером. …И все вроде было, как всегда, – закат, толпа восторженных слушателей, девичьи вздохи, восторги друзей… Но сегодня Арно гораздо более пристально глядел в толпу. Принцессы или богини не увидел – зато заметил некую личность, слушавшую его внимательнее остальных. Этот человек, в отличие от столпившейся вокруг молодежи, не выражал своего восторга так явно, однако вслушивался, не пропуская ни единого слова и звука – и не сводил с лица Арно пристальных, бездонно-черных глаз. Сам-то по себе он вроде и не отличался от остальных-прочих прохожих. Одет был бедно и аскетично… а от взгляда его становилось не по себе. Ведь черный глаз – недобрый, и он как будто насквозь видел всех, и Арно в особенности… Менестрель постарался выкинуть эту мысль из головы, и так последнее время странностей хватает. И, чтобы это получилось верней, он, закончив петь, решил на этот раз принять приглашение друзей воздать должное его таланту за стаканом вина. В кабачке было весело и шумно, и Арно в скором времени забыл о странном незнакомце... Тем более, что Жан внезапно завел разговор о том, что было в общем-то, привычно, но неизменно вызывало шумные обсуждения и толки: – Слышал, Арно? Говорят святая инквизиция на днях схватила еще кого-то из этих еретиков... – Дети Зиона? – Они самые. Да и правильно, последние дни они что-то совсем разошлись – шастают совсем в открытую, народ сбивают с толку... Тот, которого схватили, говорят – совсем мальчишка, еле-еле пятнадцать исполнилось! – И уже еретик! – охнул еще кто-то из собеседников. – Когда успел? – Ну, они ведь и детей сманивают… и растят у себя. Да и вообще сила в них такая, что как сманят кого – так навсегда. А уж юную душу обольстить им совсем легко… Потом и святой не отмолит. – Вот ведь сила бесовская! – еще кто-то размашисто перекрестился. – Точнее и не скажешь, – кивнул Жан. – Обещают этим несчастным чуть не власть над всем миром... кто на такое не клюнет по молодости лет? – Да ведь и в самом деле, – продолжил собеседник, – отец лжи и порока не просто им покровительствует, а еще и силой своей наделяет! Я сам видел, они и с крыш прямо на землю прыгают, как нелюди, и сквозь стены ходят… – Сам видел? Ладно, будет тебе! И на вино не налегал бы сегодня больше! – послышались насмешливые голоса. Посмеивались все – кроме одного... Арно с некоторым удивлением заметил среди посетителей кабачка знакомого темноглазого человека мрачного вида... Арно решительно, одним глотком, допил вино и поставил стакан на стол. – Ладно, спасибо за угощение, но пойду я, пожалуй... – Проводить тебя? – предложил Жан. – Мало ли что... – Не волнуйся, я и сам дойду, – улыбнулся Арно. На самом деле, он был не настолько пьян, чтобы упасть посреди дороги... и не настолько, чтобы, выйдя из кабачка, перестать думать о том, что он услышал... Проклятые еретики. Таинственные, опасные люди. Неужели же они и правда обладают таинственной силой? Неужели и правда эта сила – от дьявола? И куда они уводят людей? Хотя этого, наверное, лучше не знать, но... похоже, они и впрямь владеют тем, что недоступно простым смертным, если хоть сотая доля слухов о них верна... При этой мысли Арно вдруг вздохнул, он сначала и сам не понял – почему... В памяти всплыло то, что произошло ночью – теперь, издалека, Арно уже не мог понять, явью это было или сном, но при одном воспоминании голова шла кругом сильнее, чем от вина. Персефона, Персефона. Принцесса, богиня, мечта. Он был так близок к ней, даже самому не верится – и все же она остается недосягаемой и далекой. И достигнуть ее... Да легче до звезд дотянуться! И его любовь, и его песенный дар, и его королевская кровь – к чему все это? Это ему не поможет... И если… если эти Дети Зиона обещают людям исполнение таких мечтаний, которые иначе никак не могут сбыться… то Арно даже начинал понимать тех, кто поддается на эти обещания. Есть на свете то, ради чего можно отдать и жизнь, и вечным спасением рискнуть…А он сам... Мог бы он это сделать? Еще совсем недавно он ответил бы «нет». Недавно. До того, как встретил Персефону. Но если бы сейчас кто-то из этих Детей Зиона предстал перед ним и поманил за собой, сказав – идем, и Персефона будет твоей! – он пошел бы, не задумываясь. И всю дорогу до дому ему казалось, что за ним следят. А вдруг вот-вот предложат?.. Сейчас эта мысль его не пугала, скорее, оставляла легкое сожаление: ведь он-то давно уже не невинный ребенок, разве ж они на него польстятся? Он дошел до дома. Там совершенно ничего не изменилось с момента его ухода... Вернее, так показалось на первый взгляд. Сев в потемках к столу, Арно долго возился со свечой, а когда она наконец загорелась – желтоватый огонек выхватил из темноты лежащий посреди стола маленький листок пергамента, которого прежде там точно не было. Кто мог принести письмо в запертый дом? А что это именно письмо, сомнений не возникало – пергамент свернут в трубку, даже печать имелась, вот только что за печать... То ли темно было, то ли от вина малость в глазах помутилось, но рассмотреть печать толком Арно не мог. Сердце екнуло. Почему-то он твердо был уверен – письмо адресовано именно ему. Он сломал печать, развернул пергамент и всмотрелся в одну-единственную строку, выведенную зелеными чернилами. «Меровинген, знай, то, что ты хочешь и боишься обрести – очень близко. Жди знака». Меровинген?... Сердце Арно замерло. Кто бы ни написал это письмо – он явно знает о нем многое... В том числе и то, о чем Арно редко отваживался размышлять даже наедине с собой – его происхождение. Королевская кровь. Как знать, может, для кого-то это важно и сейчас? Арно снова пробежал письмо взглядом, словно стараясь узнать из одной строчки все возможное, а затем поднес листок к свече. Пергамент вспыхнул, превращаясь в пепел. – Ну что ж, – сказал он, словно отправивший письмо мог его услышать, – я буду ждать... Он ведать не ведал, что его и впрямь услышали. – Дети Зиона все же вышли на связь с этим парнем! – один из троицы инквизиторов пристально взглянул на своих собратьев, словно спрашивая, что делать дальше. – Как быстро! – заметил второй. – Похоже, он важен для них... Или они так думают... – Скоро мы это узнаем, – сказал третий. – А сейчас лучше ничего не предпринимать... – Будем ждать, – подытожил первый, и его собеседники согласно кивнули. Весь город распевал «Песню о сне и яви», и только Персефона, то и дело слыша из своей башни этот напев, вздыхала, понимая, о чем эти слова и кто их автор. Грустно ей было – ведь хоть он и приходил к ней в снах, как и обещал, а все не то, не сравнить с тем, первым сном, таким настоящим… Каждый раз ее «тайная печаль» таяла, ускользала, раньше чем Персефона успевала хоть слово сказать… Сати то и дело ловила задумчивый взгляд госпожи – и прекрасно понимала, в чем дело. Про себя она уже жалела о своей недавней проделке – рана госпожи, кажется, стала только глубже, а Сати ни за что не решилась бы повторить то, что сделала. Слишком рискованно, и потом – не может быть, чтобы эта страшная троица ничего не заметила! Наверняка выжидают, ждут следующего раза... Одна надежда – приближался день рождения госпожи, по этому случаю наверняка устроят праздничный пир, может, хоть это немного развлечет ее? Накануне торжества Персефона, как обычно, зашла к отцу – и тут же замерла. Он тоже, видимо, сам того не осознавая, напевал ту песню… Принцесса снова поймала себя на мысли: если певец из ее сна сочинил это – значит, они видели один сон на двоих. Или это чудо… или все было наяву. – О чем ты задумалась, дочь моя? Чего ты желаешь в свой праздник? – Отец, я могу попросить… чтобы на пир привели певца, сложившего эту новую песню? Похоже, ее слова попали в цель – отец и так редко мог в чем-то отказать ей, а сейчас, похоже, ему и самому хотелось услышать этого певца... – Конечно, дочь моя. Если таково твое желание – ты его услышишь. Когда Персефона вернулась к себе, Сати с облегчением увидела на ее лице прежнюю улыбку. Арно тем временем жил будто на иголках. Все ждал обещанного знака свыше. Или вестей от красавицы. Впрочем, это в любом случае были вещи взаимосвязанные… И уже казался нереальным привычный мир, а истиной – только тот сон да записка на столе… Он стал чаще бродить по улицам – как бы давая возможность тем, неизвестным, проникнуть в его жилище и написать еще какое-нибудь письмо… И вот однажды его надежды сбылись. На белом листке было начертано одно лишь слово: «Сегодня». С бьющимся сердцем Арно схватил послание… и тут в дверь забарабанили. Менестрель едва успел кинуть письмо в огонь – и отпер. И тут же узнал, что его немедленно хотят видеть в королевском замке… Странно, но в первую секунду сердце замерло от страха: чем его скромная персона могла привлечь высочайших особ? А вдруг... Нет, нет, безумная надежда... Но едва он услышал слова посланников, его сердце встрепенулось: неужели он увидит ее, свою Персефону? А сама Персефона в это время, впервые за долгие дни, была весела и счастлива. Хотя, конечно, радовал ее не сам пир, а обещанный подарок. Как в детстве, она сейчас верила, что отец запросто может добыть для нее любую диковину, все, что она пожелает… Правда, верила не желая признаваться себе, что думает и чувствует именно так… И тут в зал вошел он. В сопровождении кого-то – она не разглядела, кого. Она глядела только на менестреля, а он – на нее. Оба не понимали, реально ли это мгновение… оба были в дурмане воспоминаний и чувств… Словно пиршественный зал и все, кто был в нем, просто исчезли, были лишь они двое, так же близко, как той ночью, о которой сейчас вспомнили они оба... Прошел всего миг, но Арно почудилось, что он лишь спустя вечность сумел справиться с собой и вспомнить, где он и зачем пришел. Но даже когда певец тронул струны лютни и запел, он не сводил глаз с Персефоны. А она, не отрываясь, смотрела на него. И обоим казалось, что под звуки песни с их мыслей будто спадает пелена. Они вспоминали ту ночь… мгновение за мгновением, каждый вздох в той темноте… звуки, ароматы, немногие слова… невозможную близость, тепло, но без касаний… и понимали: все это было невероятной, но явью… И было просто удивительно, что от нахлынувших воспоминаний у певца не дрогнули руки, не прервался голос. Напротив – казалось, наполненная его смятением песня звучала в тысячу раз лучше, чем всегда. И когда песня закончилась и смолкли последние отзвуки струн, и менестрель, и внимавшая ему принцесса с каким-то удивлением поняли, что все, кто присутствовал в зале, тоже слушали песню, затаив дыхание и не сводили глаз с певца. Зал наполнился восторженными возгласами, среди которых Персефона вдруг услышала слова придворных дам: – Как он хорош! – И не только голос бесподобный – весь облик, вся стать! Может, он не из простых? – Принц, украденный в детстве? Ну вы и фантазерка, моя милая… А ведь и верно, подумала Персефона. Может, причиной всему было очарование песни, но сейчас... Сейчас и она готова была поверить в то, что в жилах менестреля течет не простая кровь. В его облике, стати, взгляде было нечто, заставляющее вспомнить о королях былых времен. Тех королях, которых больше короны украшали длинные волосы. Меровинги. И если бы только... Персефона чуть не задохнулась от странного желания, чтобы прошлое воскресло – он, стоящий перед ней, действительно был потомком королей... И сейчас она догадывалась, что он думает о том же. Если бы... если бы он мог преодолеть разделявшую их бездну! Если бы мог обрести силы для того, чтобы подняться до нее, до своей богини... ради этого он решился бы на все, и совершенно неважно, какой будет цена! В эту минуту Арно увидел, что его принцесса подзывает слугу, что-то говорит ему… тот берет кубок с вином и идет к нему, к менестрелю… – Госпожа просила вам передать. – Я благодарю и пью в честь ее высочества! – Арно осушил кубок до дна. И поклялся мысленно: он сюда еще вернется. И тогда уже будет достоин Персефоны. Любой ценой! И первый шаг к этому... Он сделает его уже сегодня, если только не лжет уже сгоревшее письмо. Сегодня... Так не поторопиться ли ему домой? Кто знает, что его ждет... Менестрель по возможности незаметно покинул пиршественную залу. Хотя, может, Персефона и заметила… Нет, не время сейчас гадать и оглядываться, еще испортишь все… А на выходе из замка его тронул за плечо неизвестный, бедно одетый, с угольно-черными глазами. Арно уже встречал такой взгляд… – Здравствуй, Меровинген. Наконец-то мы нашли тебя. И протянул кольцо со знакомым геральдическим ирисом. – Кто ты? – Арно с недоверием взглянул на незнакомца, но что-то говорило ему: это не ловушка. – Мое имя Сигурд. Но все вопросы потом, Меровинген. Здесь слишком опасно. Для меня... А теперь и для тебя. – О чем ты? – непонимающе переспросил Арно. – Они могут появиться в любую минуту. У нас мало времени. Если хочешь получить ответы на свои вопросы – иди со мной. Судя по его голосу, размышлять и впрямь было некогда. Но... о чем размышлять? Он уже решился, он поклялся в этом... Меровинги не отступали от данных клятв. – Я иду. На суровом лице Сигурда вдруг мелькнула улыбка. – Так идем, Меровинген. Холодный перстень скользнул Арно на палец. А дальше была бешеная скачка верхом, куда-то, в неизвестность. Арно порой казалось, что кони просто летят, не касаясь копытами земли. При такой скачке и шею свернуть недолго, но Арно все же как-то умудрялся усидеть в седле. – Неплохо держишься, Меровинген! – крикнул ему Сигурд. И тут Арно кое-что вспомнил. – Почему ты зовешь меня Меровингеном? – спросил он. – Потому что я знаю, кто ты, – ответил Сигурд. – Можешь мне поверить, я знаю об этом даже больше, чем ты... поэтому я и искал тебя так долго. – Но зачем ты искал меня? – Ты – Избранный, – донеслось в ответ. Арно решил, что ослышался... либо чего-то не понимает, но прежде, чем он успел переспросить, Сигурд остановил коня. – Прибыли. Вокруг было темно, мрачно, редкие деревья скрывали вход в какие-то развалины. Большинству место показалось бы жутковатым и зловещим, но кому-то могло навеять и более романтические мысли – красиво же, таинственно, и совсем рядом что-то непознанное и важное… Хотя все равно, конечно, страшно. Сигурд решительно спешился, и Арно оставалось только последовать его примеру. – Мы должны идти туда? – спросил Арно, глядя на более чем зловещую полуразрушенную арку входа, закрытую переплетенными ветками, словно решеткой. – Да, – коротко ответил Сигурд, направляясь прямиком к развалинам. И тут Арно поразился – стоило только Сигурду дотронуться до закрывавших вход ветвей, они отстранялись, давая дорогу, как живые, а как только Арно поравнялся со своим проводником – тут же вернулись на место. – Ну, смелее, – и Сигурд шагнул в сырую темноту. Арно шагнул почти одновременно с ним – меньше всего ему сейчас хотелось потерять Сигурда из виду. – Возьми меня за руку, здесь с непривычки легко оступиться. Арно поспешно исполнил совет. – А ты, похоже, уже привык, – заметил он. – Ты угадал, для нас это привычное место... Мрачноватое, зато безопасное. Здесь нас не видят ничьи посторонние глаза... Просто не могут увидеть. – «Мы»? Хоть Арно и догадывался, что сейчас услышит, но сердце все же екнуло от этих слов: – Да, мы. Дети Зиона. Они спустились по крутым ступенькам и оказались в месте, где было по крайней мере хоть как-то светло. Хотя помещение все равно изрядно напоминало склеп. Свечи горели как могли, факелы чадили, у стены стояла группа людей, в основном молодых, в основном мужчин, но было и несколько женщин. И вроде они мало отличались от тех, кого каждый день встречаешь на улицах, и одеты были как обычный бедный люд… Но все равно Арно становилось не по себе, когда он на них глядел. Тем более что они-то его разглядывали, как будто он был диковинной заморской тварью… И Арно вдруг стало не по себе, вспомнился недавний разговор с друзьями и все эти нехорошие слухи о еретиках, совратителях душ... – Сигурд, ты привел его! – послышался обрадованный возглас. – Да. Словно кто-то подсказал Арно, что надо делать. Он поднял руку – и перстень с гербом Меровингов блеснул в неверном свете свечей и факелов. – Добро пожаловать, Меровинген, – Сигурд хозяйским жестом показал на скамью, каким-то чудом оказавшуюся незанятой. – Садись. Арно сел, провожаемый все теми же пристальными взглядами. Ему захотелось сжаться в комок, но тут Сигурд заговорил снова. – Почему ты попал сюда? Что тебя привело? Ты ведь думаешь сейчас об этом? И тебе не нравится твоя жизнь и мир вокруг, и ты чувствуешь, что вокруг тебя что-то не так, неправильно? А еще у тебя есть мечта. Которую ты жаждешь исполнить любой ценой! Арно потрясенно смотрел на этого странного человека, который так легко читал в его мыслях все то, о чем он еще никому не сказал ни слова. – Ты никогда не забывал, что в твоих жилах течет кровь Меровингов, верно? Это невозможно забыть, она сама дает о себе знать... Ты чувствуешь, что достоин большего, чем сейчас? Что способен сделать многое, будь у тебя возможность? Хотя бы ради той мечты, что живет в твоем сердце? – Если ты так много знаешь обо мне, – тихо сказал Арно, чувствуя, что щеки у него горят, – ты должен знать и то, что ради своей... – он на миг запнулся. – ради своей мечты я готов пойти на все. – Я знаю это, – кивнул Сигурд. – Потому что все мы собрались здесь по той же самой причине. Всех нас привели сюда мечты... У каждого они свои, но теперь они сплотили нас, дав нам единую цель. – И вы... можете дать мне силу исполнить мою мечту? Как по-детски это звучало... Но этими словами сейчас решалась его судьба. – Да. Только ради обретения этой силы тебе придется многим пожертвовать. И узнать то, что может выдержать далеко не всякий. И еще – сейчас ты еще можешь отступить, но если согласишься – пути назад для тебя уже не будет... Арно окинул взглядом всех собравшихся здесь. Они замерли в молчании и не сводили с него глаз, будто от его ответа зависели, по меньшей мере, их жизни. И снова в памяти всплыли слова гадалки: «Если не испугаешься – сохранишь, что нашел, и найдешь больше, чем искал»... Персефона, Персефона...Ее лицо встало перед глазами, как живое, затмевая все. «Я поклялся, что приду к тебе другим, достойным тебя! Я сдержу свое слово!» Арно медленно поднял голову и посмотрел в лицо Сигурда. – Я не отступлю. Я готов на все. – Значит, ты согласен? – Да. Словно эхо, по толпе собравшихся прошел легкий вздох. Арно расслышал, как какая-то женщина шепнула: «Это он!» Кто – он не задумывался, его больше интересовало, что с ним произойдет теперь... И снова на лице Сигурда появилась улыбка – улыбка человека, нашедшего то, что он искал... – Хорошо. Что ж, тогда не будем медлить. Все готово, Фрейя? – Да, Сигурд, – отозвался женский голос. – Тогда... Вы все знаете, что делать, – Сигурд кивнул Арно, – Пойдем, Меровинген. В соседнем помещении было почти совсем темно. Только на полу посередине ярко мерцала кроваво-красная пентаграмма. – Встань в центр, – скомандовал Сигурд. «Продать душу дьяволу?» – мелькнуло в голове Арно. Да какая разница… Он встал в середину пентаграммы, отчего та засветилась еще ярче, словно вспыхнула огнем, высветив лицо Сигурда, который стоял, разделенный с Арно только светящимися линиями, и что-то держал в руках. Как чернокнижник, две склянки – или скорее реторты – с зельями. Темно-синее в одной, ярко-красное, как сама пентаграмма, в другой. – Выбирай, – тихо и внушительно сказал Сигурд, взвешивая склянки на ладонях. – Это твой путь в привычный мир, ты вернешься домой и все забудешь. А это – путь к полной перемене жизни… Арно помедлил всего секунду – взял склянку с красным зельем и осушил ее до дна, так же, как совсем недавно – кубок с вином в честь Персефоны. Как ни странно, зелье словно бы совсем не имело вкуса. На миг Арно показалось, что все это обман, что он выпил простую воду – но пентаграмма продолжала разгораться все ярче, и скоро алый отсвет выхватил из темноты – вот странность! – несколько зеркал на глухих, без окон, стенах. Внезапно Арно ощутил, как по телу пошли мурашки – точно от дуновения зимнего ветра. Воздух вдруг стал холодным, затхлым, голова закружилась. – Холодно... – только и смог он шевельнуть помертвевшими губами. Чьи-то тени выросли вокруг пентаграммы. Арно не видел лиц, в глазах помутнело, только алый свет, и что-то, мелькавшее в зеркалах – совсем непонятное, смутное... Послышался голос Сигурда – должно быть, это были заклятья, потому что Арно не разобрал ни слова. Сердце колотилось так что, казалось, сейчас вырвется из груди. – Он не выдержит! – донесся чей-то голос. – Мы нашли его! – крикнул другой. Пентаграмма ослепительно полыхнула, алый свет взвился вверх, как пламя костра, охватив Арно с ног до головы. Сердце отчаянно рванулось куда-то... Кажется, он закричал, но сам не слышал своего крика. Был только свет... А потом – беспросветная темнота... «Ну все… Умер и попал в ад. Вечные муки все же более настоящие, чем я, грешный, считал…» Арно кое-как разлепил веки. Над ним склонился Сигурд, лицо его было спокойным и одухотворенным. – Добро пожаловать в реальный мир! Да уж, на ад это было мало похоже. Он всегда считал, что в аду полыхает огонь, а тут темно... И холодно... Даже слишком. Сморгнув с глаз внезапно навернувшиеся слезы, Арно вдруг различил, что совершенно обнажен. Волос, которыми он так гордился, больше не было, а тело ныло, словно утыканное иголками... или... Там и вправду были иголки? Глаза резало. Наверное, самым лучшим было закрыть их... И проваливаясь в новое забытье, услышать голос Сигурда. – Нам удалось, друзья. Мы нашли Избранного.