Песня для Персефоны

В жизни Персефоны пока ничего не менялось. Оставалось только вспоминать, мечтать и ждать нового сна наяву… Ну, и с тревогой прислушиваться к разговорам «людей в черном» с ее отцом. Вдруг услышишь что-то, что напрямую коснется… Пока подслушались только проклятия в адрес Детей Зиона и загадочные фразы о том, что теперь они, инквизиторы, лишились еще одной батарейки, и какой… Упустили, бестолочи! Персефона мало что поняла из всего этого, гораздо больше ее тревожило то, что герой ее сна как в воду канул. Казалось бы, после его визита в замок непременно должны были пойти разговоры – не каждый день королевский замок навещают менестрели с улицы. Тогда до Персефоны дошло бы хоть что-то о нем. Но увы... Сати заметила, что ее госпожа снова грустит, и догадывалась, что было тому причиной. Но как можно было ей помочь? Если бы выйти в город – тогда наверняка можно было бы что-то узнать, но одну ее никто не отпустил бы, а воспользоваться лазейкой она не решалась – вдруг этот путь уже известен инквизиторам? Если бы кто-то мог помочь... Но кому же можно довериться? И однажды Сати придумала. Один из стражей, охранявших покои отца ее госпожи, с первых дней пребывания Сати в замке сделался ее другом. Может быть, потому, что и сам чувствовал себя здесь чужим – он был родом из далекой страны, о которой Сати знала только по сказкам. Какими ветрами его занесло сюда – спасался ли от кого-то или просто искал удачи – никто толком не знал. Но дело свое он делал на совесть и, как часто шептались в замке, самые лучшие воины в городе не годились ему в подметки. Хотя сам он крайне редко брался за оружие, что, как ни странно, лишь усиливало слухи о его мастерстве – говорили, что он мог победить любого голыми руками. За его мастерство, удивительным образом сочетавшееся с почти ангельской кротостью, его и прозвали Серафимом, заменив этим прозвищем его непривычное для здешнего слуха заморское имя. Серафим действительно был со всеми сдержан и неизменно вежлив, но ни с кем в замке близко не сходился. Лишь Сати часто прибегала к нему поболтать в те минуты, когда у нее не было дел возле госпожи. Вот и сейчас, улучив момент, она отправилась к нему. Серафим сидел у себя, чинно попивая чай, отдыхая после тяжкого рабочего дня. Девочку он встретил тепло, а Сати обняла его, приласкалась, заглянула в глаза… – Ты не мог бы мне помочь? Надо купить кое-что для госпожи… Шелков заморских, игл для вышивки, ну и все такое прочее, кроме меня никто не сможет нужное сыскать, а одна я идти боюсь. Я оденусь попроще, чтобы слишком не глазели, а ты проводи меня, ладно? Серафим улыбнулся. Конечно, он понимал, что для них обоих ни к чему лишний раз появляться на городских улицах, но ведь это случалось так нечасто... И разве он мог в чем-нибудь отказать Сати? – Конечно. Сейчас у меня как раз есть время, охотно тебя провожу. – Спасибо! – просияв, Сати еще крепче обняла Серафима и умчалась к себе переодеваться. Это много времени не заняло. В простом темном платье Сати действительно почти не привлекала посторонних взглядов – еще и потому, что большая часть из них доставалась Серафиму. Нечасто по городским улицам прогуливались уроженцы далеких стран... Но Серафим, казалось, вовсе не замечал любопытных взглядов, только крепко сжимал руку Сати, шепча ей: – Смотри, не отходи от меня, если вдруг потеряешься, госпожа мне этого не простит! Сати и сама вовсе не хотела потеряться... или попасться на глаза кому не надо – и потому не отставала от Серафима ни на шаг и зорко смотрела по сторонам. А еще – слушала во все уши, особенно когда они с Серафимом наконец достигли рыночной площади. Где еще можно было услышать свежайшие городские сплетни, как не здесь! Она ходила по лавкам, выбирала шелка, иголки и золотые нити – и внимательно прислушивалась к разговорам. Рынок гудел, как пчелиный улей, и как в этом безбрежном море пересудов выловить то, что нужно! Но вот, рассматривая в очередной лавке тонкие шелка, Сати вдруг увидела рядом молодого парня и девушку. Похоже, юноша выбирал подарок для нее и присматривался к разложенным перед ним шелковым платкам. – Может, возьмем вот этот? – Жан! – девушка обрадованно захлопала в ладоши. – И как ты всегда угадываешь, что мне нужно! – Вижу, ты довольна? – Да, но... – девушка вдруг вздохнула. – Я была бы довольна еще больше, если бы сегодня пришел Арно! Или он теперь поет только для принцесс, а до простых девушек ему дела нет? Сати тут же навострила уши. Тот, кого назвали Жаном, вздохнул: – Арно никто не видел с того самого дня, когда он пел в замке. Туда пошел – а обратно не вернулся, будто провалился сквозь землю. Может, конечно, он чем-то прогневал короля и теперь в тюрьме. А может… может, его сманили Дети Зиона. Он странный был и интересовался странным, и они бы мимо не прошли, и он бы мог не устоять… Сколько раз его предупреждали, а он все пел о языческих богах, вот и приманил проклятых… Девушка изменилась в лице. – Бог с тобой, ты что! Арно, конечно, может быть и странный, но он никогда бы не пошел... с этими! Нет, я не верю... Он вернется, вот увидишь! – Надеюсь, – вздохнул Жан. – Сати... – тихий голос Серафима, послышавшийся рядом, заставил девочку вздрогнуть. Она обернулась. Серафим протягивал ей кусок шелка. – Вот, ты уронила... Что с тобой? – Ничего... Все в порядке, Серафим, – чуть слышно ответила Сати. – Теперь у нас есть все, что надо, можно возвращаться... Действительно, можно было возвращаться – но как рассказать об услышанном госпоже? И надо ли ей вообще это говорить? Сати думала об этом всю обратную дорогу, но придумать ничего не могла... Она продолжала думать об этом и тогда, когда, вернувшись в покои госпожи, раскладывала свои покупки – и лишь голос Персефоны отвлек ее от этих мыслей: – Где ты была, Сати? Я несколько раз звала тебя! У Сати упало сердце. Но прежде, чем она успела что-то ответить, Персефона скользнула взглядом по ее покупкам. – Откуда это? Я не просила... Сати! – ошеломленная догадкой, Персефона взглянула на виновато опустившую голову девочку. – Ты выходила в город? Я же запретила тебе! Ты лучше меня знаешь, как это опасно – и ослушалась меня? – Не гневайтесь, госпожа! – Сати бросилась на колени. – Простите, я... Я действительно была в городе, но не одна... Я попросила Серафима проводить меня, чтобы... – она всхлипнула и почти прошептала: – я хотела узнать что-нибудь о нем... О том, чьи песни вы так любите. Я же вижу, как вы грустите, ничего не зная о нем... Простите, я ослушалась вас, но я не могла больше это видеть... Персефона застыла в изумлении. Залилась краской – дожили, служанка знает ее тайну! Но какая же Сати отчаянная, как она рискнула ради своей госпожи! Сердиться, осознавая это, было уже сложно… – Больше никогда так не делай, дерзкая девчонка! И… и быстрее рассказывай, что узнала! Ведь узнала же что-нибудь? Сати робко подняла голову. – Да... Но... Это всего лишь слухи... – Говори же! – Я просто... Слышала один разговор. Наверное, это были его друзья, они не могут понять, куда он исчез... Кажется, после того, как он пел для вас, его никто не видел... – Это... все? – выдохнула Персефона. Сати поняла, что, кажется, придется рассказать все... – Его друг сказал... Ну, то есть, думает, что его могли увести с собой... Дети Зиона. Воцарилась тишина. Сати посмотрела на госпожу – кажется, той стало не по себе от услышанного. Но вот ее взгляд обратился на испуганную Сати – и ее лицо смягчилось. – Хорошо... Не дрожи так, я не сержусь на тебя. Но больше никогда не делай этого! Сати очень хотелось понять, не причинила ли она госпоже еще большую боль своим известием, но спросить об этом она не посмела. – Ступай к себе, отдохни как следует, – голос Персефоны звучал, как и прежде, в нем не было гнева, и у маленькой служанки отлегло от сердца. – Да, госпожа. Оставшись одна, Персефона задумалась. Теперь она, кажется знала, кого упустила троица инквизиторов, лишний раз разгневав ее отца... Какой же силой обладают эти еретики, Дети Зиона, раз могут увести за собой кого угодно – даже менестреля, живущего только ради песен! Чем они прельстили его? И... где он сейчас? Куда его увели? Неужели в беспросветный мрак, откуда нет возврата? Неужели ей не суждено больше увидеть его... услышать его песни? Словно что-то сдавило грудь – и Персефона даже не пыталась сдержать слезу, скатившуюся по ее щеке. Тем временем Арно пытался осознать, что все еще жив и не сошел с ума. Весь мир – греза, большой обман? На самом деле люди давно научились летать по воздуху на железных, тяжелых штуковинах, которые называют кораблями? И у них есть названия, как у настоящих судов… Вот та железная коробка, внутри которой Арно сейчас обретался, носила гордое имя «Беовульф». Капитаном этого корабля оказался Сигурд – вообще, Арно скоро заметил, что тут все питают пристрастие к необычным, а по большей части и вовсе языческим именам. Как объяснил Сигурд, все они отвергали имена, данные им в мире снов, и выбирали другие – настоящие, те, что нравились больше, те, что отражали душу... И верно, Сигурд, управляя кораблем, и впрямь был суров и решителен, как древний герой, а его первый помощник (а также и супруга), светловолосая Фрейя, была красива холодноватой, но совершенной красотой богини северян... А сам он, похоже, навсегда превратился в Меровингена... Но это было самым легким из того, к чему надо было привыкнуть. Нет, ни темнота, ни холод, постоянно царившие здесь, ни весьма потрепанная странная одежда его особо не смущали. Но порой ему казалось, что его разум не выдержит обрушившейся на него правды. Все, чем он жил, его мир, его песни – сон? А Персефона, неужели и она ему только снилась?! Мысль об этом просто лишала рассудка. И чтобы отвлечься от нее, оставалось лишь одно – вслушиваться в рассказы Сигурда о том, что он называл реальным миром. О солнце, навсегда скрытом тучами. О железных чудовищах, поработивших людей, заставивших их спать и видеть сны о своей жизни... О таинственном городе Зионе, запрятанном глубоко под землей, последнем убежище немногих пробужденных от коварного сна... Слушать все это оказалось намного легче, чем с болью думать обо всем оставшемся в жизни-сне. И ведя себя таким образом, Арно с удивлением замечал, что все больше осваивается в новом мире. Становилось легче – то ли тупел, то ли просто привыкал. И несколько выбивало из колеи только одно. Все, кто собрался здесь, на корабле, смотрели на Меровингена так, будто ждали: вот-вот он начнет претворять воду в вино или накормит всех пятью хлебами и двумя рыбами… А что он мог для них сделать?.. И вот однажды ночью, когда Арно снова не мог заснуть, в его комнату пришел Сигурд. – Ты не спишь, Меровинген? – Нет. На самом деле, ему теперь было не слишком-то приятно спать – каждую ночь снилась Персефона, каждую ночь он пытался удержать ускользающее видение – и просыпался с болью в сердце... – Можно спросить? – он сел на постели и взглянул на капитана. – Почему все-таки ты назвал меня Меровингеном? Кажется, Сигурд обрадовался этому вопросу. – Потому что ты Избранный. Ты ведь и сам знаешь, что не простой смертный. Что в твоих жилах течет королевская кровь. Ты всегда это знал и чувствовал, что достоин большего… Вот я и говорю тебе: ты был рожден для того, чтобы помочь людям, вывести их из царства снов в настоящий мир… И словно горячая волна окатила Меровингена от этих слов – стало жарко, невзирая даже на царящий здесь холод. Как будто выпил крепкого вина, и сердце забилось быстрее, а Сигурд продолжал говорить. – Пифия давно предсказала нам, что появится человек, способный управлять Матрицей, этим миром снов, изменять ее по своему желанию... И он освободит людей, порабощенных ею, разбудит их... Мы так долго искали Избранного... Многие из нас отдали свои жизни, чтобы найти его. Но теперь... теперь мы нашли, что искали. Мы нашли тебя. Меровинген выдохнул. Вот оно... власть над миром, вот что обещали Дети Зиона своим последователям...И неужели он тот, кто может ее обрести? И все его честолюбивые мечты, голос королевской крови в нем – это не случайно? Сигурд внимательно посмотрел в лицо Меровингена, и, кажется, остался доволен (хотя и несколько удивлен) действием своих слов. – Отдыхай, – посоветовал он. – Завтра тебе понадобятся все силы. «Чтобы стать Избранным»... – мысленно закончил Меровинген, закрывая глаза. Впервые за время пребывания в этом мире он улыбался, засыпая. – Ну и как он принял это известие? – спросила Фрейя своего капитана. – Очень странно, я все еще в шоке. По идее он не должен был так легко это принять, начал бы кричать «а почему я», «я недостоин»… А этот принял все как должное, как будто так и надо. Он самодоволен, он дико любит себя… – Конечно, с одной стороны, может, это и хорошо, – задумчиво произнесла Фрейя. – Может, это поможет ему быстрее осознать свои возможности, но... Как бы не пришлось помучиться с этим потомком королей... – Завтра мы это узнаем... Не забывай, он сможет остановить войну, а если так... – Если так, я прощу тебе твои частые отлучки к Оракулу, – засмеялась Фрейя. – Надеюсь, ты прав, и потомок Меровингов не подведет...