***
Спустя пять часов на Олухе
Еще один тяжелый день закончился, и Стоик угрюмо закрыл за собой дверь. Глубоко вздохнув, мужчина прокрутил все, что обрушилось на его больную голову. Драки, споры, снова драки, ремонт загонов, кораблей и опять драки, помощь Йохану в плане сохранения его корабля и товара на нем в целости и сохранности, Иккинг… Стоик помассировал переносицу. Что теперь делать? Уже ничего не изменить, и это его ошибка. Но что может сделать вождь перед волей народа? Одно то, что жители смирились с решением вождя оставить «предателя», «врага» на острове, Стоик считал чудом. Если бы не Плевака и оказанное им давление на сострадание жителей, то Иккинга бы сплавили в море. Конечно, это все отговорки и оправдания, что Стоик так и не смог осознать до конца из-за вечной борьбы разума и сердца. Вождь грузно ступал по ступеням, которые натужно скрипели под его весом. Каждый день Стоик совершает одно и то же, систематически, раз за разом — семь ступенек, пара секунд нерешительности и безосновательной надежды, скрипучая дверь. В этой комнате все так, как было год, два, пять, двенадцать лет назад. Что-то внутри не давало Стоику прикоснуться к вещам, сдвинуть их хоть на дюйм. Кровать стояла в центре между столом и стеной застеленная той же тяжелой теплой шкурой, которая все равно не спасала от холодов. Стол был завален различными чертежами мечей, топоров, каких-то катапульт; последний из тех, что сделал Иккинг в стенах этой комнаты висел над столом: что-то на подобие мини-катапульты, которая метала веревки (тот самый, который, спустя три года, Иккинг воссоздал и реализовал). Вождь знал, что его сын умен, но чтобы он создавал такие вещи — невероятно. Здесь царила прохлада, потолочное окно было открыто, и холодный воздух гулял по комнате, как по своей обители, колыхая листки с чертежами. Стоик подошел к сундуку со старой одеждой мальчишки — возможно, единственный объект в этой комнате на котором не лежал толстый слой пыли. Мужчина открыл его и на секунду замер. На самом верху, на одежде тринадцати-четырнадцатилетнего парнишки, лежала аккуратно сложенная зеленая рубаха, немного потертая, выцветшая со временем, с пятнами копоти и масла. Дрожащими руками Стоик поднял ее. Изнутри что-то выпало — это оказался сложенный вчетверо лист пергамента. Вождь отложил рубаху и развернул лист. Присев на край кровати, мужчина начал читать письмо. «Не знаю, найдешь ли ты это, хотя, это уже не так уж и важно. Это письмо — последнее напоминание обо мне, и не думаю, что ты так сильно расстроишься от этого, может, сожжешь его, проклиная всех богов на свете за такого сына, а может… А может, Плевака и Йохан правы, и я действительно тебе нужен. Только вот, тогда я окончательно запутался в твоих чувствах, действиях и соображениях. Я уезжаю… Хотя, это мое последнее письмо, поэтому пора раскрыть все карты. Я улетаю со острова. То, что я — полудракон принесло мне немало неприятностей, горя и боли. Но и подарками не обделило: я нашел своего кровного брата, Ночную Фурию, которую сбил Трит, коему, конечно, никто не поверил, ха… Нашел свою судьбу… Я — Первый, и я должен спасти этот чертов мир от чокнутой богини Смерти — вот так-то. Я улетаю… и возможно, не вернусь. И я хотел написать… что, несмотря на все твои слова, точнее, «неслова» и холодные взгляды, полные ненависти… я скучал. И буду скучать. Не знаю, как ты, но я точно буду. Прощай… отец.Иккинг Хэддок»
На лист с глухим стуком упали соленые капли. Стоик опустил руки в бессилии и понял, что нет ни отговорок, ни оправданий. В том, что он потерял сына, он виноват сам.***
Плевака вздохнул и снял молот, заменив его обратно на крюк. С одной стороны, пристяжная конечность — не очень-то и большое горе, а с другой — не очень-то и здорово. Кузнец сверился со списком с криво выведенными словами и удостоверился, что все заказы на сегодня выполнены. Оторвав взгляд, он обернулся и скользнул взглядом по шторке. Обычно оттуда исходил теплый свет, туда-сюда плавала абстрактная тень молодого, резвого юноши. Он только уехал, а Плевака уже скучает. Кузнец постоял с минуту, подумав правильно ли он поступает, но решил, что мало что изменится. Пара нерешительных шагов, Плевака одернул занавеску и вошел в небольшое помещение. Пару раз он видел, какой хаос тут обычно творился: все инструменты валялись, где угодно, только не на своих местах, чертежи — большие и маленькие, скрученные в рулоны, повешенные на стене или же просто лежащие на полке — не отставали от инструментов, постоянно чувствовался жар и запах ковки и пота. Сейчас же почти ничего не напоминало о взбалмашном парнишке-полудраконе с гениальным умом. Его личные инструменты, которые он создал сам, будто испарились, на полу не было ни единого гвоздика или шестеренки, все вещи, что остались, были аккуратно сложены на своих местах — ровно так, как и было до того, как Плевака отдал эту комнатку юному кузнецу. Мужчина уже собрался уходить, но его внимание привлекла яркая алая лента, которой была перевязана стопка бумаг на столе. Задумчиво почесав подбородок, кузнец приковылял ко столу и развернул ленту. Это оказалась весьма увесистая стопка чертежей, но верхний лист отличался от остальных. Плевака развернул его — это оказалось письмо. «Плевака, неужели, ты думал, что я не попрощаюсь с тобой? Ну, не-ет, слишком долго ты проедал мне мозги основами ковки и свойствами металлов. Теперь моя очередь. Я никогда тебе не лгал и сейчас не собираюсь. Я — полудракон, что ты и так знаешь. Но… есть пара вещей, который теперь знают только двое: ты и отец. Да, я написал ему письмо, как ты и просил. В общих чертах: у меня есть кровный брат — Ночная Фурия, сам Один повелел мне собрать Команду Стражей, я — величайший маг огня всего мира, что же еще… Ах да, я улетаю и, возможно, не вернусь, и в этом случае, мир проживет от силы полгода так что… надеюсь, мы все сможем. Плевака, спасибо тебе, что не оставил меня. Не знаю, что бы я делал без тебя. Искренне, твой друг навсегда.Иккинг Хэддок»
***
Иккинг никогда не думал, что звезды могут быть такими яркими. Что они могут быть так близко, будто можно их коснуться. Яркие бисерины звезд накрепко вшиты в темное покрывало небес. Души драконов накрепко связаны со сверкающими кристаллами небесных тел. Душа простого парнишки-полудракона теперь навсегда пришита к душе дракона и сейчас стала, как никогда, ближе к звездам, связана с ними так же крепко. Хэддок вдохнул ночной опьяняющий воздух и прикрыл глаза, но его брат не собирался давать ему расслабляться. — Вставай, братец. Добро пожаловать на Фри́кур. Иккинг сел и сжал ручки седла. Иногда старые привычки и страхи давали о себе знать — боязнь не то, что бы высоты, а боязнь падения. Когда Иккинг стал полудраконом, эти чувства притупились, но рефлексы остались. Это было чистой воды парадоксом, но Иккинг определенно и совершенно точно был уверен, что не боится. Разжав хватку, Хэддок осмотрел остров. В ночных сумерках было видно только огни деревни, и оценить масштаб всего острова не представлялось возможным. — Давай в лес. — А может, на главной площади? А что, эпичное появление на самом быстром и страшном драконе подлунного мира — залог успеха. — О Один, Беззубик, лети уже в лес, — усмехнулся Иккинг, похлопав друга по спине. Они приземлились в глубокой чаще. Костер им был не нужен, поэтому они лишь перекусили. Беззубик заверил что он — авторитет! — и никто не посмеет напасть на них, пока они сладко сопят в унисон. Шатен лишь рассмеялся подобным бахвальствам, но поверил другу на слово. В общем, ночь их ожидала спокойная…***
Иккинг открыл глаза и резко сел. Это место было незнакомым и просто… невероятно нереальным. Высокие своды, старинные гобелены, иллюстрирующие всю историю мира, белые колонны, мраморные полы — и все ослепительно белое. Хэддок было подумал, что попал во дворец, но… — Это всего лишь мой дом. Иккинг обернулся. Прямо перед ним стоял Кант — собственной персоной. Только сменил викинговский наряд на нечто посолиднее: плаща будто и в помине не было, светлые штаны и белая рубаха, поверх которой были надеты доспехи из серебра с золотой окантовкой, казалось, светились, крылья больше не были скрыты и блистали во всей красе. На фоне всего этого света его волосы и, особенно, глаза будто горели. Шатен усмехнулся и еще раз осмотрел все вокруг. — Неплохо устроился. Но я не понимаю… стой, это и есть твое «я буду рядом, только позови»? — усмехнулся шатен. — Да, нужно было передать тебе кое-что, — Советник протянул ему небольшую бумажку. Иккинг взял ее и прочел. «Астрид Хофферсон» — Ее имя. Это поможет тебе найти ее… — силуэт подернулся светом и будто потерял фокус. Иккинг моргнул и прочел расплывающиеся буквы вслух еще раз: — Астрид Хофферсон…***
Иккинг открыл глаза и сфокусировал взгляд. Голубое небо светилось разноцветными красками рассвета. Облака, расписанные позолотой, медленно плыли по небу и словно соприкасались с верхушками елей и сосен. Сначала Хэддоку показалось, что он не чувствует своего тела, что он просто существует отдельно от него, но вот он шевельнул ногой, дернул одним пальцем, другим и… почувствовал что-то небольшое и шершавое в руке. Иккинг попытался встать, но оказался придавлен хвостом дракона. Закатив глаза, шатен скинул его и сел, разжав ладонь. Расправив комок бумаги, он усмехнулся. Астрид Хофферсон — Хм, что это? — О Тор! Брат, ты меня напугал! — Иккинг вздрогнул всем телом, — Это от Канта. — О-о-о, я так понимаю он с тобой связался? Добро пожаловать в клуб «избранных», — саркастично пробормотал Фурия, ткнув мордой в плечо парня, отчего он чуть не ковырнул носом землю. — Ну, спасибо. — Астрид… Хм, «божественная красота». Может, ее не спроста так назвали, а? — Беззубик состроил взгляд «а-ля шерше ля фам» и пихнул брата в бок. — Во имя Одина, пошли есть, — парень подскочил и шлепнув дракона по отростку побежал в сторону озера. — Ну, все, мистер Хэддок, вам крышка. Спустя пару часов братья уже парили в небе. — Курс на Милит.***
Целые сутки — двадцать четыре часа с несколькими остановками на пару часов Иккинг выпытывал у Беззубика хоть какую-то часть его прошлого, но дракон то отшучивался, то отмалчивался, то пытался подпалить, в прямом смысле, заносчивого парнишку, совершенно забыв о том, что он маг огня. И лишь ближе к рассвету, когда под ними яркими красками запестрел Милит, Иккинг прекратил свои домогательства. Остров был воистину прекрасен. Густые, пестреющие зеленью леса заполняли значительную часть острова, но деревня не уступала в своих размерах яркой чаще. Но больше ничего рассмотреть парень не успел; на фоне светлеющего неба парить над островом на Ночной Фурии было слегка… опрометчиво. — Нужно пополнить запасы провизии, а то не дотянем до Клайта. — Как насчет местного выходного рынка, а я подожду тебя где-нибудь в чаще, — Беззубик пошел на посадку и приземлился у окраины леса. — Как я тебя найду? — Твое пламя будет становиться ярче, чем ближе ты будешь ко мне приближаться. Это самый безопасный способ найти друг друга в незнакомом лесу. Будь осторожен, — с этими словами Фурия убежал в лес. — Я вернусь к полудню. Ты тоже будь осторожен, — почему-то Иккинг был уверен, что дракон все услышал. Все жители еще нежились в постелях, Иккинг шел по абсолютно пустой и тихой деревне. Найти пристань не составило никакого труда — мачты драккаров было видно от самого леса. Остров сильно отличался от Олуха: никакой скалистости, множество равнин, благодаря чему весь остров был задействован в делах деревни; часть леса была лиственной, и растительность была намного богаче, климат здесь был мягче, по крайней мере, снега было поменьше. Через полчаса Иккинг добрался до пристани. С десяток кораблей плавно качались на волнах. Тихий и мерный скрип успокаивал. Он присел на досчатый причал и стал наблюдать за океаном. За последние дни именно в такие моменты тишины и покоя Иккинг думал, о том, что его действительно ждет. Что все эти веселые моменты, перелет с острова на остров, расширение своих горизонтов под руку с братом — это все на время. Все это лишь до того момента, как они соберут Команду. А потом Смерть станет наступать им на пятки, если не на головы. Буквально. Но пол года счастья маловато, Иккинг понял это сразу — он не хотел терять то, что приобрел, и был готов бороться. Океан разгорался под солнечными лучами, словно огонь в горне, а Иккинг все наблюдал, как с каждой секундой краски медленно и тягуче растекались по небу. Но постепенно на улицах поднимался шум и гам. Иккинг медленно поднялся и осмотрел пристань, в голове зазвучал диалог с Беззубиком, состоявшийся пару часов назад. — На Милите живут только маги воды и земли. Огонек они не любят. — Почему? — Гончая Смерти, когда-то вселилась в вождя, и тот внушил всем, что они — сгнивший вид магов, и их всех просто утопили магией воды. Немногие выжили и смогли сбежать. После, вождя убили, и Гончая вернулась в свой чертог, но ни один маг огня больше не смел ступить на эти земли. — Звучит, как страшная легенда. — К сожалению, это — страшная реальность. Спрятать свою принадлежность было легко. Обычно, магов огня считали пафосными задирами, красующимися своими метками на все четыре. Но Иккинг носил наручи, отчего его легко могли принять за обычного викинга-простеца. Да и характер у парнишки явно отличался. На секунду Иккинг представил, как бывает сложно спрятать свои способности магам воды или земли. У водных метки были, как бы это сказать, «плавающие», в соответствии с непостоянством их стихии (тоже самое происходило и с воздушными). На Олухе, конечно, было немного магов воды, но уже по ним можно было судить. У Готти, например, — старейшины и целительницы острова — волнистая метка «струилась» по тыльным сторонам ладоней, а у Лавинии «текла» вдоль сонной артерии, переходя на плечо. Но что было у них постоянным, так это несколько прядок разных оттенков голубого и синего в волосах. Перед глазами Иккинга возник образ, но он от него тут же отмахнулся. Что до магов земли, так у них все так же просто, как и у огненных. Правую руку от середины предплечья до кончиков пальцев покрывает узор из трещинок, словно на засушливой земле. Иккинг медленно поднялся и огляделся. Прошло всего пара часов с того момента, как он пришел сюда, но вокруг было такое оживление, что казалось, будто остров и не засыпал вовсе. Иногда Иккинга просто раздражало, хотя нет, не то чтобы раздражало, удручало это постоянство, размеренность и смирение с мерным течением жизни. Снование людей туда-сюда и их громкий говор могли вынести мозг любому привыкшему к тишине бродяге, который слонялся по морю неделями, находясь в сравнительной тишине и умиротворении. Иккинг ушел от воды и оглядел корабли — как минимум шесть из них были торговыми, значит сегодня на главной площади устраивают рынок. Шатен влился в поток, лавируя между детьми, двигающимися также хаотично, как молекулы газов, и стариками, идущими со скоростью черепах. Но именно глядя на них, хочется остановиться и узнать, почему они так медлят, внимательно осматриваясь вокруг, задерживая взгляд на чем-то и томно улыбаясь. Как и сказал Беззубик вокруг не было ни единого намека на магов огня, а воздушные и вовсе жили намного южнее этого архипелага. Особенно много было водных и простецов, что облегчало Иккингу задачу. Парень слегка изумленно глядел вокруг: стоило только улететь из «зоны комфорта», за границу своего архипелага, как все вокруг менялось, такого количества людей шатен раньше никогда не видел (пусть Олух и был большим, даже огромным островом, приезжие там не оставались надолго). Путь на площадь занял где-то минут двадцать. Все вокруг кишело людьми, причем Иккинга посещала мысль, что треть из них — приезжие. На площади большие и не очень кучки народу толпились у торговых палаток. Прикинув, что ему нужно, парень пошел по часовой стрелке, обходя палатки одну за другой. Можно было справиться за пол часа, но из-за неимоверно большого количества людей Иккинг потратил на это часа два и, подойдя к последней палатке, облегченно выдохнул. Хотя, эту палатку можно было пропустить (на кой-ему слалось оружие или экипировка?), но черный плащ из плотной ткани мозолил глаза Хэддока все эти два часа. Черный плащ — штука полезная, поэтому Иккинг, не задумываясь, купил его. Черный плащ за… три золотых?! — что простите?! Да за эти деньги можно какой-нибудь, не знаю, рубин приобрести! Ну, раз уж надо — значит надо, и шатен не передумает. Через десять секунд на плечах Иккинга лежал плотный плащ на черной фибуле с глубоким капюшоном, что я думаю, ему не раз пригодиться. Что ж, с шоппингом покончено — можно и в путь. Застегнув сумку понадежней и удобно повесив ее, Хэддок решил незаметно ретироваться в сторону леса (ибо закон насчет посещения чащи суров, пусть и все давно в порядке). Он почти дошел до конца площади, где было меньше всего народу, как услышал крики за спиной. Полудракон развернулся, с секунду поколебавшись, и протиснулся через толпу, выйдя вперед. Драка. Иккинг, нахмурившись, понял, что разнимать их никто даже и не собирается, пусть драка и была явно серьезная. Но сделать он ничего не мог — на чужом острове самодеятельностью лучше не заниматься — и уже собирался уходить, но тут один юноша выбил оружие у другого и занес меч. Хэддок понял: Он его убьет. Даже не задумываясь, шатен вскинул руку, и с лязгом меч вылетел из рук брюнета, и вместо него на землю упал кусок металла непонятной формы, оплавившийся от температуры файербола. Наступила гробовая тишина и все, даже бойцы, которые секунду назад дрались не на жизнь, а на смерть, уставились на юношу. Моментально шатен понял: надо бежать. Резко развернувшись, он стартанул с места и на всей своей полудраконьей скорости помчался по улицам деревни. За ним бежали — это он слышал прекрасно — он знал, что по скорости он их превосходит, но если они начнут использовать свои способности, вопрос о его целости и сохранности грозился стать риторическим. Только парень об этом подумал, как перед ним выросла стена из воды. Иккинг резко завернул в проулок и прибавил темп. «Думай, Иккинг, думай, пока вообще есть чем думать» Через секунду в голове мелькнула нить решения, и Хэддок ухватился за нее, как утопающий. Вместо того, чтобы свернуть к лесу, он резко взял вправо и уже через несколько минут был у пристани. Погоня отстала, и у него появилась фора. Деревянные помосты гулко откликались на шаги шатена. Его руки покалывало, легкие горели, а глаза светились от адреналина, причем буквально. Но Иккинг чувствовал абсолютную уверенность и ликовал. Хотя, я бы отложила ликования: скоро деревянные помосты кончатся, и он буквально подарит свое преимущество земляным. Иккинг — не вандал, даже не подумайте, но сейчас у него не оставалось иного выхода, кроме как поджечь что-нибудь к чертям. Он резко остановился и провел огненную полосу поперек дороги — дерево вспыхнуло, словно спичка — и, быстро прикинув масштабы погони и вероятность того, что хотя бы половина из преследователей остановится, поджег еще и корабль, мирно качающийся на волнах, вновь стартанув, теперь уже в сторону леса. Со спины донеслись крики, но топот ног, следовавших за ним по пятам, стал тише. Он уменьшил погоню, как минимум на всех магов воды. Впереди показались первые деревья, и Иккинг, ой, как обрадовался этому — пусть он и полудракон, легкие потихоньку молили о пощаде. Терять по сути было нечего, поэтому Иккинг надеялся на то, что брат учует запах гари на острове без магов огня и найдется сам, но вбежав в динамично-хаотичное нагромождение деревьев, названное лесом, для верности закричал: — Беззуби-и-и-ик! — Иккинг зажег драконье пламя и побежал вглубь леса, перепрыгивая через поваленные деревья с грацией, которой позавидовала бы лань. Пламя горело бледно-синим, но с каждой секундой в нем играли переливы сиреневого и темно-синего, и вдруг Иккинг услышал рык. Оттолкнувшись от дерева, перед ним остановился Фурия и громко рыкнул: — Уматываем отсюда! — С превеликим удовольствием, — пробурчал на выдохе шатен и запрыгнул в седло, щелкнув педалью. Беззубик подпрыгнул и мощно взмахнул крыльями, подняв столб пыли. Иккинг крепко сжал ручки седла и через секунду глубоко вдохнул морозный воздух, который потоком ворвался в его легкие. Несколько глубоких вдохов привели его дыхание в состояние «я задыхаюсь, но это уже не страшно». Иккинг решил осмотреть весь масштаб бедствий, возникших из-за него, и щелкнул педалью. Дракон, так как не умел свистеть (хотя ему сейчас очень хотелось это сделать) запричитал: — Ого-го! Ну ты даешь, братишка! Что такого стряслось, что ты решил устроить файершоу? — Сейчас расскажу, а пока берем курс на Клайт, — Иккинг похлопал дракона по шее, и поток ветра снова заставил его почувствовать себя готовым на великие свершения.