Непроглядная ночная мгла подернулась легким светом. Беззубик мотнул головой и издал что-то наподобие зевка. С последней остановки прошло восемь часов, и дракон уже проклинал бесконечно синюю воду без единого клочка суши. А еще он до зуда завидовал брату, который дрых последние пять часов. Поэтому, как только на горизонте появилась небольшая коричневая полоска, он мотнул себя в сторону настолько, насколько позволял расправленный элерон и заорал:
—
Рота, подъе-ем!
Иккинг подпрыгнул так, что чуть не вытащил ногу из педали.
— Твою… Беззубик! Ах ты, бестолковая рептилия! — Иккинг начал стучать по шее дракона, пока тот заливался неистовыми подобиями смеха, — Мы могли отправиться к Хель прямо сейчас, причем со скоростью триста миль в час — это тебя устроит больше, чем идти пешком?!
—
Все-все, успокойся, малец. Клайт на горизонте.
Иккинг сделал глубокий вдох и помассировал виски.
— Ты в курсе, что ты просто несносен и что я не малец? — устало и сонно спросил шатен.
—
А то, малец.
С каждой минутой полоска становилась все длиннее, выше над горизонтом, объемнее. И через каких-то два часа превратилась в остров. Клайт являлся главным островом Холодного архипелага — да-да, именно Холодного. Иккинг свернул Карту Тора и закатил глаза.
— Беззубик, по-моему это несправедливо. Здесь тепло, как в кузне в загруженный день, а архипелаг — Холодный.
—
Да кто же знал, что после Большой Жатвы выживет самый холодный, опасный и безрассудный Северный архипелаг? Так и порешили. А что будет дальше-е, последняя остановка, я думаю, будет на юге. Если, конечно, наш Великий Вестник не решил создать нам причудливый маршрут.
Иккинг взглянул вниз. Фурия замедлил скорость, и деревья перестали смешиваться в непонятную зелено-коричневую массу. Пышный лес в лучах только-только вышедшего из-за горизонта солнца раскинулся под ними причудливыми тенями. Деревья светились ярко-салатовым, ослепительно-рыжим и сиренево-зеленым. Снежные шапки на скалах в центре острова ослепляли яркими бликами. Игра солнечного света украшала остров неведомыми силуэтами и тенями, делая его объемным и сказочно живописным.
Высокие скалы закрывали обширную деревню от западного ветра. Иккинг представил, как острая тень медленно пробирается по деревне, и после полудня окраины тонут в холодной полутьме. А совсем скоро она расплывается чернильным пятном по синим водам океана. Юноша блаженно улыбнулся, оглядывая остров уже в пятый раз.
— Красиво, — тихо пробормотал Иккинг.
—
Ты чертовски прав, братишка, — с облегчением прорычал Беззубик.
Через несколько минут они приземлились на небольшой поляне недалеко от подножия скал. Разнообразие запахов кружило парню голову. Буйная трава была ему по пояс, а ростом он был, между прочим, не мал (почти шесть футов). Беззубик втянул воздух и разомлел, черные зрачки, словно чернильные капли, залили почти всю зелень в его глазах.
—
Драконья мята-а. Братишка, я здесь полежу, а ты иди гуляй, — дракон растянулся на траве, повертевшись, пару раз кувыркнувшись и потеревшись мордочкой о траву.
— Драконья… что?
Но Фурия не ответил, блаженно улыбаясь и громко вдыхая запах травы. Парень покачал головой и осмотрелся. Поляну со всех сторон окружали деревья, скала, явно вулканического происхождения, высилась над ними, разрезанная причудливыми тенями и бликами. Хвойные деревья, несмотря на теплый (по меркам Иккинга) климат, по-прежнему преобладали над лиственными, вся земля была усыпана иголками и сухими веточками. Лучи солнца делились на лоскуты, проходя сквозь ветви, и совсем не слепили глаза. Становилось даже очень приятно: они были теплыми, щекотали лицо легкими бликами, распылялись на яркие пятна, проходя сквозь пылинки в воздухе.
Иккинг закрыл глаза и глубоко вздохнул. Вокруг царило множество запахов: сладковатый и едва заметный запах росы, яркий аромат лесных ягод — морошки, ежевики и смородины — запах смолы и еще чего-то, доселе незнакомого, перекрывавший все остальные — до одури приятный и кружащий голову.
— Беззубик?
—
Мм? — промычал дракон сквозь дрему.
— Что ты там говорил про Драконью мяту?
—
Это самое приятное растение в мире, — блаженно протянул Фурия, —
какой запах. О боги!
— Все с тобой ясно. Слава Тору, я дракон лишь наполовину, — Иккинг вновь прикрыл глаза и сосредоточился на звуках.
Треск веток, хриплые дыхания лесных обитателей, родник где-то в полумиле отсюда, пение птиц и что-то наподобие пения Жутких Жутей. Он прислушался и смог расслышать проблески жизни в деревне: едва-едва слышные шаги по помостам, звуки заточки оружия.
Надо спешить. Приезжий незнакомец, выходящий из леса ни свет ни заря — довольно подозрительное зрелище. Лес был незнакомым, поэтому Иккинг сосредоточился, моргнув пару раз, и его глаза загорелись, медленно заполняясь ядовитой зеленью. Зрачок немного дрогнул и сузился. Звуки вокруг обострились, запах мяты сильно ударил в нос, заволакивая туманом разум, но встряхнув головой, он прогнал наваждение и, набросив на себя сумку, пошел по направлению в деревню. На пути он встретил пару лис и рысей, которые кивком провожали его, уступая дорогу. Деревья всё редели, и вскоре Иккинг вышел на тропу, ведущую к окраинам. Низенькие домики из светлого и темного дерева были в приличном состоянии, и все здания были такими вплоть до причала. Из этого Иккинг сделал вывод, что нападений — как драконов, так викингов — тут не было довольно давно.
Иккинг вновь запер своего дракона в клетке и ощутил легкость и расслабленность, звуки поутихли, а цвета утратили небывалую яркость и резкость. Хэддок чуть не заулыбался от облегчения, все-таки это довольно непривычно, пусть и здорово.
Он подошел к одному из драккаров, мерно раскачивающемуся на волнах. Старый торговец с седеющей, но густой бородой и волосами до плеч расставлял товар на палубе. Иккинг поднялся по трапу. Мужчина обернулся и слегка нахмурился. Иккинг слегка наклонил голову.
— Доброе утро.
— Доброе, — кивнул мужчина, продолжая настороженно осматривать юношу.
— У меня к вам просьба. Могу лишь сказать, что лелею надежду на то, что вы мне поможете, — Иккинг достал мешок со сбережениями и вынул пару золотых, глаза торговца алчно блеснули.
— И какая же у вас просьба?
— Если вас спросят насчет меня, или меня спросят насчет моего средства передвижения — вы подобрали меня на небольшом островке к северу — Фенрир, кажется?
На секунду торговец замялся, судорожно раздумывая над предложением.
— Я знаю, что вас беспокоит — я не принесу вреда ни единому жителю этого острова, — Иккинг даже невольно положил руку на сердце.
— Мм… хорошо. Вы приплыли со мной с Фенрира, — кивнул мужчина, и в его руку упала пара монет.
Хэддок спустился с корабля. Взглянув на солнце, Иккинг определил, что время едва ли половина шестого утра. Вокруг была тишина и не единого звука, не считая тихой копошни старого торговца. Но Иккинг был готов поклясться, что слышал еще кого-то. Прислушавшись, он все же смог разобрать гулкий стук со стороны леса, немного западнее того места, откуда он пришел. Накинув на всякий случай капюшон, он вновь направился к светлеющим верхушкам деревьев.
Стук становился все громче. Чем дольше Иккинг слушал, тем больше понимал, что промежутки между ними равны, но сам ритм менялся уже несколько раз. Пройдя последние улицы и дома, он расслышал частые всплески воды.
— А вот это уже интересно… — тихо пробормотал Хэддок, подойдя к кромке леса.
Солнце разгоралось, словно огонь в горне, заливая своим светом и теплом остров. Щебет птиц стал еще громче, высокие трели звучали на весь лес. Мимо пролетела пара свиристелей, и Иккинг остро ощутил, как тоскует по Лид… Как он тоскует по Олуху. По холодному темно-синему океану, по косым и сравнительно новым домам, по густым чащам и хмельному запаху смолы, по Раеву и Трик, по Плеваке и даже по отцу… Странно признавать, но ему немного не хватает прошлой жизни. Да, именно прошлой. После появления Беззубика вся его жизнь разделилась на до и после.
Он? Величайший маг огня?! Иккингу по-прежнему верилось в это с трудом, но раз сам Советник так утверждает, то куда уж ему, простому смертному, до его суждений.
Через пару минут сквозь толстые стволы вековых деревьев стала проглядываться небольшая поляна, и то и дело среди стволов туда-сюда сновал чей-то силуэт. Без сомнения Иккинг мог заявить, что на поляне упражнялись с топором или же рубили деревья, но вот вода? Если только…
Хэддок выглянул из-за ближайшего к выходу с чащи дерева и уставился на лесную полянку. Деревья образовывали вокруг нее практически идеальный круг. Лучи солнца рассеивались сквозь листву и иголки. Трава и цветы были вытоптаны, кое-где даже проглядывались клочки земли. Но поразило Иккинга отнюдь не это, а девушка с секирой в руках. Разглядеть ее простому человеку было бы трудно — она двигалась на редкость быстро, совершая перекаты и кувырки, прыжки и уклонения, с яростью и силой бросая секиру в стволы деревьев. Но для Иккинга это не представляло никакого труда даже без применения «драконьего» зрения. На вид девушке было около семнадцати, но шатен не был уверен в своем умении определять возраст. Она была одета в яркую голубую майку. Юбка, разрезанная на ровные кожаные лоскуты, была надета поверх серо-голубых лосин и украшена черепами из металла. На плечах лежали наплечники, тоже из металла, которые отбрасывали яркие блики. Светлые, словно колосья пшеницы, волосы были заплетены в довольно причудливую косу. Единственным, что он не мог разглядеть было лицо, но его это сейчас занимало в последнюю очередь.
Вода.
В перерывах между бросками секиры, девушка вытягивала воду из растений вокруг, отчего иголки желтели, трава становилась сухой, ветки натужно хрустели, будто не справляясь с весом листьев и игл, а потом водяным кнутом хлестала по стволам, кувыркаясь и пробираясь к дереву, в котором торчало лезвие секиры. Стоило ей добраться до ствола, она возвращала воду в растения и выдергивала секиру. Иккинг завороженно наблюдал. Он будто видел две стороны одного человека. Стоило ей «взяться» за воду, как движения становились мягкими и плавными, словно волны. Воительница (да, Иккинг мог без сомнений так ее назвать) передвигалась на полусогнутых ногах, делая плавные, но исполненные силы взмахи и удары. Водяная струя двигалась так, как она хотела. Но стоило ей вернуть воду в свои хранилища и схватиться за рукоятку холодного оружия, как в ней происходили изменения: плавность исчезала, прячась где-то внутри, руки, с волнистыми кольцами меток чуть выше локтя, напрягались, движения становились резкими, но все такими же точными и легкими. Одно движение ее рук, и секира пролетала несколько метров и с громким хрустом вонзалась в дерево. Так повторялось из раза в раз, менялись лишь кувырки, перекаты и подшаги. В ее движениях все было идеальным, и Иккинг не мог оторвать от девушки взгляд. Но вдруг она остановилась боком к нему. Ее грудь тяжело вздымалась, щеки покрыл легкий розовый румянец. Ее взгляд метался из стороны в сторону и вдруг замер в одной точке. Иккинг понял, что лучше ретироваться, но только хотел сделать шаг назад, как понял, что не может. Не может сделать ничего: ни поднять руку, ни моргнуть, ни даже вымолвить слово. Вдруг его словно потянули вперед невидимые нити. Заставили его сделать шаг в сторону и несколько шагов вперед. Он сопротивлялся, как мог, но этим лишь причинял себе больше вреда и боли. Солнце резануло по глазам, стоило ему выйти из тени деревьев.
— Кто. Ты. Такой? — спросил мелодичный, но грозный голос.
К горлу твердой рукой приставили остро заточенное лезвие. Иккинг сглотнул, опустив взгляд, и натолкнулся на холодный, пробирающий до костей и полный ярости взгляд ярко-голубых глаз. Сейчас они будто легонько светились. Руки, не слушаясь его, скинули капюшон и вновь плотно прижались к телу. Он по-прежнему не мог двигаться, но, на удивление, язык его слушался.
— Я всего-навсего приезжий, путешествую по Холодному архипелагу, изучаю растения и животных, — Иккинг давно придумал, что будет говорить любопытным или зевакам.
Девушка продолжала прожигать его взглядом, глядя на него снизу вверх, но спустя пару томительных минут опустила оружие. Но вот расковать невидимые оковы не посчитала нужным.
— Магия крови — дело не шуточное. Слышал, это вредно для здоровья. Может отпустишь? — Иккинг улыбнулся глазами, так как по нормальному этого сделать не мог.
Девушка осмотрела его с ног до головы и презрительно хмыкнула. Иккинг лишь закатил глаза: да-да, старая песня — костлявый, хилый и так далее. Но все же она его отпустила, ее глаза перестали светиться, но яркость не потеряли, наоборот, стали лишь выразительнее. Хэддок размял затекшие конечности и поправил сумку. Девушка так и стояла с секирой на плече и рукой на поясе, внимательно осматривая парня с ног до головы. Впрочем, Иккинг тоже решил воспользоваться моментом, только вглядывался он в лицо. Гладкая кожа со сходившим на нет розовым румянцем словно светилась изнутри, кораллового цвета губы ярко выделялись на светлой коже, длинные ресницы обрамляли яркие глаза, небольшая ярко-голубая прядка выбилась из челки и падала на глаз, остальные цветные пряди были заплетены в маленькую косичку, которая шла от виска и пропадала в толстой причудливой косе. Этот облик был невероятно идеальным. Он столкнулся с ней взглядом, и что-то внутри шевельнулось, но Иккинг лишь встряхнул головой.
— Ты… ты похожа на…
Воительница приподняла ладонь в останавливающем жесте, закатив глаза.
— Да-да, я в курсе… — она вздохнула и убрала за ухо, упавшую на левый глаз челку.
Девушка вновь посмотрела ему в глаза. Иккинг все еще видел в них подозрение, но в них мелькнуло любопытство.
— Как твое имя… путешественник? — с усмешкой спросила воительница.
— Иккинг. Иккинг Хэддок. А, а твое? — с улыбкой спросил Иккинг.
— Астрид Хофферсон, — и, наверное, впервые она искренне улыбнулась, ответив на его улыбку.
На секунду, Иккингу показалось, что ему подкосило ноги, а лес вокруг пошел кругом. Она. Это она — та, которую он должен потащить за собой к Хель на верную смерть. А что он и понял за последние минут пятнадцать, так это то, что он не хочет, чтобы она умирала. Но вздохнув, он протянул ей руку и улыбнулся своей кривоватой улыбкой.
— Приятно познакомиться.
Астрид пожала ее в ответ.
Иккинг, собравшись с духом, попросил Астрид рассказать ему об острове. Девушка с секунду поколебалась, но кивнула, хотя Иккинг понимал — она по-прежнему относится к нему с опаской, крепко сжимая ручку секиры.
— На Клайте наше племя живет уже пять сотен лет, — они сидели у того самого родника, шум которого он слышал на поляне, — С драконами мы в довольно прохладных отношениях. Они на нас давно не падали, но если такое случиться любой из нас убьет их без разбора… В здешних лесах водятся одни из последних представителей редких видов: тролли, пикси, метаморфы* и… нимфы, — она выделила последнее слово, с лукавой улыбкой взглянув на Иккинга, продолжая поигрывать с парой водных пузырьков над ее ладонями.
— Так… — смутился Иккинг, запустив руку в волосы, — так, я угадал верно?
— Ха… да, — она немного сникла, — Я наполовину нимфа. Моя мама была водной нимфой, а отец был магом земли… Она была прекрасной… невообразимо прекрасной… а он был сильным и смелым, и только его характер во мне и остался от него…
— «Были»? — Иккинг выпрямился, «отлипнув» от валуна, о который опирался.
Астрид лишь поджала губы и сменила тему.
— Как ты догадался, что во мне течет кровь нимф? — с интересом спросила Астрид, но взгляд на Иккинга по-прежнему не переводила.
— Ты будто светишься, сияешь, — юноша даже не подумал, как следует, выпалил то, что крутилось у него в голове.
Астрид посмотрела на Иккинга, смотревшего куда-то вдаль, удивленно и смущенно, благо только не покраснела. Никто не отвечал так. Обычно говорили, что она красива или то, что ее магия совершенна, но… не так.
— А ты приехал вовремя, — Астрид оглядела долину слегка затуманенным взглядом, наполнив засохший цветок рядом с собой водой, — Сегодня праздник — первый день весны. Мы называем его Ну́аса́ол* — праздник новой жизни, его мы обычно проводим в полнолуние, как сегодня. В первое полнолуние весны у нас на острове расцветает сирень. Сегодня вечером будут танцы. Самое подходящее время для изучения культуры нашего острова. Наш вождь никогда не прогонял гостей, — она говорила односложно и немного скомкано, уйдя в свои мысли, думая обо всем и, одновременно, ни о чем.
— Можно, я сочту это за приглашение? — ухмыльнулся Иккинг, вперив взгляд в синеву над кромкой деревьев, отчего не заметил, как Астрид посмотрела на него с неподдельным удивлением.
Хофферсон же только поспешно отвела взгляд и деланно прохладным тоном изрекла:
— Думай так, как тебе угодно…
***
Иккинг шел по лесу, напряженно размышляя. Астрид по-прежнему относилась к нему с подозрением. Он видел, как она пристально рассматривала его волосы и глаза, думая о том, что он очень походит на мага огня, но тут же переводила взгляд на длинные рукава его кофты и наручи, и он видел, как в ее взгляде мелькает сомнение. Сомнение насчет того, что он простец. Сомнение насчет того, что он «путешественник». Сомнение насчет всей его персоны. И, признаться честно, Иккинг понятия не имел, как сказать ей о том, кто он и на что ей придется пойти ради спасения мира. За своими тяжелыми думами он не заметил, как дошел до временного пристанища. Беззубик уже вовсю лакомился рыбой, и тут Иккинг ощутил острую резь в животе. С самого утра у него во рту и маковой росинки не было, поэтому он поспешил достать припасы и присоединится к трапезе брата.
Он присел рядом с Фурией, потягивавшейся от приятного чувства сытости, и, хмыкнув, заметил:
— Помнишь ты что-то говорил о «божественной красоте»?
Беззубик в ответ приоткрыл глаз и утвердительно промычал.
— Ты чертовски прав, — улыбнулся Иккинг, впившись зубами в немного зачерствелый хлеб.
—
Я весь внимание, братец, — саркастическим тоном прорычал Фурия, вмиг переставая быть сонным и подняв ушные отростки.
***
Астрид шла по лесу, пиная мелкие камушки под ногами, нахмурившись. Что-то в этом Иккинге было не так. Особенно ее настораживали его глаза — она никогда не видела таких зеленых глаз. Пару раз ей даже показалось, что в них блестели огоньки. Что-то с ним абсолютно точно было не так.
И с ней тоже. Странные сны мучили девушку последнюю неделю.
То она бежала по бесконечному промерзлому полю. Иней громко хрустел под ногами. Душу пробирал холод. Не простой озноб или что-то в этом роде, а замогильный холод, пробирающее до костей отчаяние и боль. Руки и ноги немели, голова кружилась, а она все продолжала бежать и выкрикивать чье-то имя, но… Астрид не помнила чье, сколько ни пыталась вспомнить.
Иногда ей снился огонь. Жаркое танцующее пламя. Живое, заходящееся в гневных порывах. Астрид находилась в центре кольца огня, вокруг не было ничего кроме выжженной пустоши и бушующих алых языков пламени. Хофферсон судорожно осмотрела свой пояс, и паника затуманила все ее мысли — фляги с водой нет. Здесь все сухое, а поднять воду с глубины подземных источников не может никто. Кольцо огня сжималось, и пламя уже лизало ее пятки, касаясь волос. Страшно. Астрид панически боялась огня. А потом она услышала крик, кто-то выкрикивал ее имя. Огонь взвился вверх и тут же погас, как и все вокруг.
А порой она стояла среди каких-то людей, примерно ее роста, но не видела их лиц или одежды — лишь слышала далекое эхо голосов.
Но самым причудливым был сон, где она летела в небе. Бисерины звезд ярко сияли над ее головой. Впереди все ярче разгоралось «северное сияние», переливаясь яркой холодной зеленью и синевой. Внизу простирался темный океан, шум ветра в ушах заглушал его шепот. Остров большим и темным силуэтом с частыми огоньками факелов вырисовывался где-то далеко внизу. Она чувствовала, как внутри все поет от восторга и дурманящего чувства свободы. И когда Астрид просыпалась, то до самого рассвета не могла избавиться от этого чувства, которого никогда не испытывала.
Астрид остановилась. Девушка сама не заметила, как дошла до дома и остановилась прямо у порога. Она огляделась вокруг. Люди носились туда-сюда в предпраздничной суете, сбиваясь с ног. Маленькие дети путались под ногами у взрослых, остров буквально гудел от сотен громких голосов. Астрид устало, но удовлетворенно улыбнулась — сегодня всех девушек, которым исполнилось семнадцать, освобождали от дел. Все же об одном она в разговоре с Иккингом умолчала. Хитро улыбнувшись, она зашла в дом, притворив за собой дверь.
***
Иккинг даже не заметил, как остров окутали плавные невесомые сумерки. Астрид посоветовала ему пойти для начала к вождю, поэтому он вышел пораньше. Беззубик подтрунивал над ним весь день, отчего Иккинг пожалел, что рассказал ему все во всех красках. Продираясь через ветки деревьев и огибая стволы, он чувствовал трепетное волнение, чего давно с ним не случалось. Хотя нет, перед первым полетом он чувствовал нечто похожее.
Спустя несколько минут, он вышел из леса и ступил на проторенную тропу. Даже отсюда чувствовался запах соли, хотя это же Иккинг — наш дракоша — для него это вполне нормально.
Пройдя мимо первых домов, он увидел вдалеке людей, уже спешащих на праздник. Прибавив шагу, он нагнал пока что небольшой ручеек народу и последовал за ними к Главной площади. Иккинг огляделся.
Мужчины до блеска вычистили свои шлема и оружие, девушки надели лучшие наряды и светились яркими улыбками. Некоторые из них с интересом осматривали незнакомца, кидая на Хэддока заинтересованные взгляды и даря ему лукавые улыбки, на что Иккинг только неловко улыбался в ответ и невольно ускорял шаг. Из-за повышенного внимания к своей персоне у Иккинга так и чесались руки надвинуть на голову капюшон, да пониже опустить на глаза, но он понимал, что этим сделает лишь хуже.
Главная площадь была действительно большой. Вымощенная сглаженными от множества ботинок булыжниками внушительного размера она могла вместить, наверное, всю деревню. На высоких, метров восемь, столбах горели факелы, которые смутно напоминали Иккингу сигнальные огни на Олухе, что поднимали во время битв. Эти столбы окружали площадь и выхватывали ее из густой тьмы, опустившейся на деревню. Столбы были увиты яркими флажками, в вазах на столах, ломившихся от угощений, стояли ветви только-только распустившейся сирени. Иккинг несколько минут вглядывался в толпу и, наконец, увидел вождя. Грузный, низенький мужчина с черной бородой и волосами, тронутыми первой сединой, раздавал последние приказы и указания. Его голос громким басом разносился по площади, и, судя по нему, настроение у предводителя Клайта было отличным.
— Эм… добрый вечер, вождь, — достаточно громко, чтобы его услышали, проговорил Иккинг.
Вождь обернулся и оглядел незнакомца повнимательнее, после чего хохотнул и улыбнулся еще ярче, чем до этого.
— Добрый, юноша. Приезжий?
— Ха, да, — Иккинг неловко потрепал свои итак растрепанные волосы.
— Ну что ж, надеюсь у вас от сегодняшнего дня останутся только приятные впечатления и наиярчайшие воспоминания. У нас сегодня праздник!
— Да, мне рассказали, — Иккинг вспомнил о Хофферсон и ему тут же захотелось найти ее.
— Так это же замечательно! — вождь хлопнул его по плечу и повел его в центр площади, и вдруг чуть ли не подпрыгнул, видимо вспомнив что-то, — А, это, лет-то тебе сколько? — вождь сам даже не заметил, как перешел на «ты», но Иккинг себе такого позволить не мог.
Иккинг немного опешил от такого вопроса.
— Ну, восемнадцать скоро, а, а что? — что-то Иккингу не понравилось в лукавой усмешке старика.
— Дело в том, что юноши и девушки от семнадцати до двадцати открывают праздник.
— О-открывают? — ну, теперь точно у Иккинга началась паника.
— Танцуют, молодой человек! И не увиливай, ты — гость здесь, поэтому должен уважать наши традиции, — вождь еще раз хлопнул парня по плечу, отчего тот немного покачнулся, и ушел, слившись с толпой.
Иккинг довольно продолжительное время стоял в замешательстве, а народ все прибывал и прибывал. Вдруг где-то в толпе промелькнули светлые волосы с ярко-голубыми прядями. Хэддок последовал за светлой макушкой, огибая детей, весело снующих под ногами, и взрослых, собравшихся в небольшие кучки. Иккинг увидел, что Астрид движется к краю площади, туда, где поменьше народу. Спустя несколько мгновений, он мягко сжал ее ладонь.
— Астрид!
Хофферсон дернулась и резко развернувшись занесла руку на удар.
— Уоу! Легче, Астрид, это я! — Иккинг признал себе, что испугался, но ладонь Хофферсон так и не выпустил.
Девушка выдохнула, опустив руку и рассмеялась. Хэддок невольно улыбнулся и оглядел воительницу. Она была в той же голубой майке и кожаной юбке, но без секиры (чему Иккинг был рад до чертиков, а то было бы несладко). Чуть выше меток на обеих руках несильно затянутым прямым узлом были повязаны голубые ленты, тихонько трепещущие на легком ветру. В волосах была все та же маленькая голубая косичка, но вместо косы был пучок с несколькими цветками белой сирени в основании. Астрид не была разодета, как все девушки здесь, не сделала никакую мудреную прическу, и Иккинг даже заметил кинжал за ее поясом, но она так ясно улыбалась и смотрела своими голубыми глазами вокруг, что каждый, кто проходил мимо заинтересованно смотрел на нее, улыбаясь. Астрид опустила взгляд на их руки, Иккинг тоже, и оба поспешно отпустили ладони друг друга. Хофферсон заправила вновь упавшую на левый глаз челку за ухо и посмотрела в глаза Иккингу, лукаво усмехаясь.
— Ну что, поговорил с вождем?
Иккинга сразу накрыло волной возмущения, которое он не успел высказать ей сразу из-за легкого шока.
— Да, Хофферсон, поговорил. Это чертовски несправедливо! — Иккинг всплеснул руками
Астрид снова зашлась в приступе смеха.
— Ну, простите, мистер путешественник, вы же изучаете культуру островов. Вам пара уроков танцев не помешает, напротив, поможет прочувствовать всю прелесть нашего острова, — Астрид развернулась и пошла в по кругу.
Почему-то Иккинг принял это, как приглашение идти вместе с ней. И он пошел, пристроившись к ней справа.
— Кто бы мог подумать, — внезапно начала Астрид с усмешкой, — ты только приехал, а на тебя уже полдеревни глаз положило.
И правда, стоило Иккингу оглянуться, как он заметил взгляды девушек, хихикающих и отворачивавшихся, как только он на них смотрел.
— Понятия не имею из-за чего, если честно. Во мне нет абсолютно ничего особенного, — хмыкнул Иккинг, безразлично осматривая ряженых девиц.
Астрид промолчала, хотя в голове у нее только и крутилась мысль о том, что что-то особенное в нем есть. Иккинг смотрел на стебельки сирени, вплетенные в волосы девушек и задался вполне резонным вопросом.
— Почему у тебя сирень белая?
— Моя мама была чистокровной нимфой, — начала Астрид, — жители острова не боялись нимф, но на праздники дивный народ заявлялся редко. В тот день когда маме исполнилось семнадцать, было первое полнолуние весны. Она давно наблюдала за людьми, приходила на окраины, на пристань, и смотрела. Просто смотрела и восхищалась людьми, тем, что они создавали своими руками. И она множество раз приходила во время праздника. Наблюдала в тени, боясь выйти на свет. Но однажды она увидела моего отца — взбалмошного мальчишку, с темными кудрями. Он стоял совсем недалеко и увидел ее. Так они и познакомились. С тех пор она постоянно приходила в деревню, и они разговаривали. Спустя год, в тот самый день, она пришла на праздник — прекраснее всех. Статная, высокая — волшебная. И в ее светлых волосах была белая сирень, которую раньше даже не видели на нашем острове. Да и не увидят. Только нимфы знают, где она растет, а я… — Астрид запнулась и нахмурилась.
— Черт бы тебя побрал, Иккинг. Не понимаю, как тебе за один день удалось меня так разговорить? Кошмар, кажется, я теряю хватку, — усмехнулась девушка и, как следует размахнувшись, ударила парня кулаком в плечо.
Иккинг охнул и прижал руку к ушибленному плечу.
— За что?!
— За то, что я о тебе ничего не знаю, — произнесла девушка и остановилась взглянув на помост для музыкантов, куда сейчас поднялся вождь и громогласно хлопнул в ладоши.
«О, не волнуйся, миледи, ты узнаешь. И даже не знаю, как отреагируешь на все это.»
— Жители острова, — громогласно изрек вождь, и Иккинг уже приготовился к длинной и занудной речи, но… — Да начнется праздник!
Иккинг знал, как проходит церемониальный танец, поэтому смело двинулся в сторону молодых юношей, выстроившихся в линию напротив девушек. Хэддок был как одним из самых высоких, так и одним из самых тощих. Он запустил пятерню в шевелюру и поднял взгляд, усмехнувшись и покачав головой — прямо напротив него стояла Хофферсон. Та лишь усмехнулась и закатила глаза.
Заиграли первые аккорды цитры, и юноши и девушки поклонились друг другу. Иккинг и Астрид смотрели друг другу в глаза, не отрываясь ни на секунду. Одновременно они подошли друг к другу, почти вплотную, и также синхронно сделали два шага назад. Юноша и девушка в центре сделали шаг навстречу. По левую сторону от «центрального» викинга юноши делали шаги назад, девушки напротив них следовали за ними. Молодые люди справа от «центрального» пошли вперед, девушки отступали от них назад. На площади образовалась диагональ из пар.
Иккинг стоял в одном шаге от Астрид. Заиграла флейта и они подняли правые руки соединив их на уровне лица. Иккинг понял, что сейчас самое время рассказать все и посерьезнел. Астрид заметила его перемену в лице и после того, как они прошли по кругу на месте, поменяли руки и пошли в другую сторону, обеспокоеннно спросила:
— Иккинг? Все хорошо? — Астрид покружилась вокруг себя, Иккинг вновь взял ее за руки.
— Я не путешественник, — тихо, чтобы слышала только Астрид, проговорил парень.
— Я знаю, — прошептала она ему на ухо, когда зашла за его спину.
Хофферсон вновь показалась перед Иккингом, и они скрестили запястья. Иккинг видел в ее глазах то, что она так тщательно скрывала от него — недоверие, подозрение и нарастающий гнев. Но на ее лице не дрогнул ни один мускул, оно оставалось все таким же мнимо спокойным.
— Так кто же ты?
Они несколько раз поменяли руки, скрещивая запястья, и под тонкую песню флейты пошли вокруг площади. Иккинг обхватил тонкую талию девушки и подал ей другую руку. Астрид положила руку поверх его ладони на ее талии, а другую на его протянутую ладонь.
— Я — Иккинг Хэддок с острова Олух. Когда-то давно я был сыном вождя, но сейчас я — никто. Все потому, что я не такой, как они. Другой, — Иккинг вздохнул, он даже не думал, что будет так трудно сказать ей это.
— Чем же ты не похож на других? — спросила Астрид, когда они остановились на своем месте и встали левым плечом к правому.
Астрид поняла, что ему очень трудно выдавить из себя то, что он хочет сказать, и приготовилась услышать то, что может ошеломить ее.
Иккинг вновь обнял ее за талию, а девушка положила руку на его плечо, и они снова начали кружить на месте. Иккинг вздохнул, отведя взгляд, и вновь посмотрел в такие чистые и яркие глаза девушки.
— Я — полудракон, — едва слышно произнес Иккинг, и стоило ему моргнуть, как его глаза ярко полыхнули в сумерках, освещенных факелами.
