***
Астрид долго пыталась уснуть, но ничего не получалось, поэтому, запрокинув руки за голову, она смотрела на звезды и искала созвездия, которые ей показал Иккинг. Она редко это делала, но сейчас небо притягивало ее больше, чем вода. Возможно, она просто устала высматривать источник голосов, которые она иногда слышала. А звезды… звезды всегда молчали. Они любят слушать. Поэтому Астрид безмолвно рассказывала им свои мысли. Тем более, Задирака заснул. Охранник, елки-палки. В общем, кто-то должен был наблюдать и слушать. — Не спишь, да? А я все жду. Астрид приподнялась на локте. Села, потянувшись, погладила по голове Громгильду, которая зашевелилась во сне и пошла к костру. — Ну, Кант, — Хофферсон села, — Что случилось? — Я хотел у тебя кое-что спросить. Астрид в удивлении приподняла брови, но пожала плечами. — Ты недавно снова видела Клитию. — Было дело. Даже не удивляюсь, что ты в курсе. Но раз у тебя вопрос, то значит ты что-то все-таки не знаешь. — Это даже не вопрос… скорее просьба. Астрид, пытаясь не выдать удивление на своем лице, кивнула. Она видела, что Кант чем-то обеспокоен. Он держал руки в замке, чтобы не выдать волнение, но Астрид слишком хорошо знала людей. — Расскажи, что произошло. — Она играла со мной в игру. Ставкой была жизнь. Я выиграла. Вновь оказалась на Поле. Она предлагала мне переметнуться. Но я отказалась. Она ходила вокруг меня, пыталась запудрить мозги… А когда вышла из-за спины, то я увидела… Кант выдохнул, опустив голову на ладони. Астрид молчала, глядя на него. — Как она выглядела? — глухо спросил он, не отнимая ладоней. — Она была в белом платье. Но в нагруднике из серебра. Золотая кайма по подолу и рукавам. Пояс с ножнами, и в них меч как у тебя с одной стороны, а с другой скрученная тонкая цепь. Огромные крылья. Как у тебя. И волосы, длинные и почти что белые. И глаза. Все как у тебя. Она была красивой. И в ней не было злобы, — Астрид положила руку на плечо Канта. Он поднял голову вверх, посмотрев на звезды. — Спасибо, Астрид. Я… я начал забывать ее. — Что же произошло, Кант? Он только усмехнулся, не отрывая взгляда от темного неба. — Эта история для следующего раза. Кантоир исчез.***
На Олухе вечерело. Последние ласковые лучи весеннего солнца разукрашивали Вороний мыс в рыжий и золотой. — Лин, скажи что-нибудь, пожалуйста. Лавиния несколько минут смотрела на их руки и молчала. У нее не было слов, в душе словно разбушевался ураган, переворачивая все вверх дном. «Мор сделал мне предложение… Мор… Почему? Он… любит меня? Или же это просто намерение меня спасти?.. А что чувствую я?» Лавиния чувствовала, как слезы текут по щекам, и губы дрожат. Дрожат, растягиваясь в улыбке. «Я чувствую себя так легко. Словно лечу… Неужели, мне… этого хотелось? Я люблю Мора?.. А он…» — Лин… Казалось, что Мор ни капли не волнуется. Но если бы Лавиния не была так занята своими мыслями, то почувствовала бы, как дрожат его пальцы. Девушка молчала слишком долго. Он понимал, что она может ничего к нему не чувствовать, кроме дружеской привязанности, а он тут предложение делает. Он ведь даже не предлагал ей свои ухаживания. Просто… всегда был рядом. — Почему? — совсем тихо спросила она. — Что, почему? Лавиния крепче сжала его ладони, но взгляд так и не подняла. — Почему ты это делаешь? Почему… из-за чего? Мор облегченно выдохнул и тихо рассмеялся. Он приподнял заплаканное лицо девушки. — А ты как думаешь? «Нет, да он смеется надо мной!» — возмутилась девушка. — Не могу я думать, дурак. На тебя бы посмотрела, если бы тебе вот так вот сделали предл… Мор лишь закатил глаза и притянул ее к себе, прильнув к ее губам. Как же давно он мечтал об этом? Минуты, часы, месяцы, годы. Ради этого стоило подождать, признал он себе. Через несколько секунд, едва заставив себя, он отпрянул. Лавиния смотрела на него широко раскрытыми глазами, часто моргая. — Догадалась? Или мне все же сказать вслух? Лавиния усмехнулась, робко улыбнулась, покачав головой и пытаясь спрятать покрасневшие щеки. Мысли путались, а губы горели. Йоханссон сейчас только и могла, что улыбаться и плакать. — Не знаю, Мор. Я не уверена, что отгадала эту загадку, — Лавиния сощурила глаза, гордо подняв голову. Мор принял ее игру и усмехнулся. — О, да брось. Сколько слов в твоем ответе? — Три. — Думаю, что ты все же угадала. — Но я по-прежнему не уверена, — Лавиния пожала плечами. — Ладно, я скажу ответ. Не пожалеешь? — серьезно спросил Мор, хотя его глаза блестели. — Не знаю. — Я тебя люблю, Лин. Губы девушки сами по себе растянулись в улыбке. — Обманщик. Это четыре слова. — О боги! Я солгал! Какой кошмар! Но знаешь, с меня ты потребовала больше слов… чем я жду от тебя. Всего одно. Он заправил прядь волос ей за ухо, случайно, а может и специально, проведя ладонью по ее щеке. Внутри у Лавинии все затрепетало. Она опустила голову, пряча улыбку, и сказала тихое: — Да…***
Время близилось к полуночи. Бриенна не могла найти себе места. Мало этой чертовой войны, чертовых драконьих налетов, так еще и ее дорогой братец и милая подружка куда-то пропали. Она выглянула в окно, хотя и так слышала, что льет как из ведра. Хоть драконы не нападут, и то хорошо. Девушка кусала ногти, сидя на подоконнике. Вождь завтра с них потребует тройной отдачи. Начнется подготовка к войне. Тут даже до драконов не будет никакого дела. Все рейды на Остров Драконов накроются. Все силы будут переброшены на подготовку. Им всем нужно хорошенько выспаться. Но как назло она не может уснуть, зная, что ее братец где-то шляется. Серьезно, такое чувство будто она старшая, а не он! Насчет Лавинии она волновалась меньше. Йоханссон всегда любила исчезать, прямо как сын вождя в былые времена. «Иккинг», — постоянно напоминала ей лучшая подруга, когда Хардкасл высказывала ей свои претензии по этому поводу. И что же она в нем нашла, спрашивала она себя? Но Бриенна твердо могла сказать, что Иккинг давно в прошлом. Ясен пень, Лавиния скучала по нему и в то же время ненавидела за предательство, но Хардкасл-младшая давно переключила ее внимание на того, кто поближе. Правда, самой Йоханссон забыла сказать о своих своднических планах. Ну, ничего, думала Бриенна, посмотрим, кто кого. Иккинг или Мор. Как хорошая сестра она верила в брата. Иккинг был всего лишь воспоминанием о счастливых и беззаботных временах, которые Лавиния попросту боялась забыть из-за всего того несчастья, свалившегося на ее голову. Дверь внизу распахнулась и громко захлопнулась. Бриенна вскочила и подлетела к двери своей комнаты. Распахнула ее и вылетела в коридор, чуть не врезавшись в брата. — Мор, не шуми так, гаденыш, разбудишь мать. Где, черт тебя дери, ты был? — зашипела девушка. Мор промок до нитки, пепельные волосы потемнели от воды и прилипли ко лбу. Но он улыбался во все тридцать два едва ли не безумной улыбкой. — Чего это ты такой довольный? По блеску в глазах братца Бриенна поняла, что что-то случилось, а любопытством ее природа не обделила, а очень даже щедро наградила. Поэтому она схватила Мора за руку и затащила в свою комнату. Закрыла дверь и заругалась на брата, который мокрый с ног до головы уселся прямо на ее кровать. Она выругалась еще раз и прогнала его на подоконник, куда уселась и сама. — Ну? Где был? Ты же знаешь, что война будет. С нас Стоик завтра три шкуры сдерет, если не появимся в Зале с зарей. — В лесу я был, в лесу. — И-и? Что-о? Бриенна терпеть не могла, когда Мор так над ней издевался. Хардкасл-старший прекрасно знал, что его сестричка безумно болтливая и еще более любопытная, чем болтливая, поэтому нарочно дразнил ее. — Я нашел Лин. — О, ну, ясно, — саркастически протянула Бриенна, — Теперь понятно, почему ты такой довольный. Мор обожал ее лучшую подругу. И вообще, Лавиния стала таковой только благодаря вот этому самому парню. Бриенна была на год младше Йоханссон, Мор всюду таскал ее за собой, как примерный старший брат, отвечающий за сестричку. Лавиния крепко привязалась к веселой девочке, которая плюсом ко всему была такой же, как она — магом воды. Так они и стали неразлучным трио. Спустя пару лет, Лавинии исполнилось пятнадцать. К этому времени она похорошела настолько, что стала первой красавицей Олуха. Ни один парень не упустил это из виду. Мор не был исключением, так что Бриенна заметила его придыхания и улыбочки сразу. Единственная разница между Мором и остальными парнями была в том, что он знал Лавинию довольно долго и влюблялся в нее все это время и не в ее красоту, а в душу. Ох, как он покраснел, когда в один прекрасный вечер Бриенна не пихнула его в бок и не спросила: «Красивая, правда?», — а Мор ей ответил, томно придыхая и совсем заблудившись в своих мечтах, провожая взглядом убегающую Лавинию: «Безумно». В общем, весьма интересная история. — Может быть, — лукаво усмехнулся Мор и хлопнул по коленям, — Ну, вот ты все и узнала. Пойду-ка я… — О-о нет, ну-ка стоять. Выкладывай! Что произошло? Ты словно выиграл День Весения. — Я и выиграл. — У тебя жар, иль с луны грохнулся? — Ага. Или ударился головой. Поверь, я сам едва верю в то, что это произошло. — Произошло, что? — Бриенна теряла терпение. Мор молчал, с улыбкой глядя куда-то сквозь стену. Бриенна вскочила и встала перед ним. — Клянусь Тором, Мор, я тебе врежу и ты полетишь в окно, если ты мне сейчас же не… — Я сделал Лин предложение. Бриенна словно поперхнулась. Она несколько секунд обрабатывала информацию, пытаясь понять истинный смысл произнесенных братом слов. Мор закатил глаза и поднялся, щелкнув пальцами перед лицом сестрички. — Бри, не висни. — Ты… ты сделал… — улыбка начала расползаться по лицу девушки. — Дошло наконец-то. — Ты… что она ответила, Мор? Ох, глупая я, да ты же весь светишься! Она согласилась! Лин станет моей сестрой! Боги, мой братишка женится! — завизжала девушка, сжимая брата в объятиях. Мор засмеялся. Но тут же слегка сник, напомнив сестре о том, что сначала должны согласиться отцы и вождь. Так как у них нет отца, то его заменит сам Стоик. — А дальше, — вздохнул Мор, — дальше будь, что будет. Бриенна пихнула его локтем, нахмурившись. Она зашагала по комнате. — Всегда был занудой и всегда будешь. Но ты прав. Хотя… боги, Мор, ты же хороший!.. — Ой, спасибо, сестричка, в этот вечер я слышу от тебя больше комплиментов, чем слышал за всю мою жизнь. Ох! — Мор получил очередной тумак. — Так вот. Стоик знает, что ты не промах. Остается лишь отец Лавинии… — Отец Лавинии, который буквально продал свою дочь подонку Триту, словно красивую лошадь? Бриенна остановилась и вздохнула. Она посмотрела на задумавшегося о не самых приятных перспективах Мора и протянула к нему руки. Он слабо улыбнулся и позволил ей себя обнять. — Мор, все будет хорошо. А если и не будет, я сделаю все для того, чтобы на зло всем, но было, — твердо произнесла Бриенна, — И потом, хэй, лучшая девушка архипелага сказала тебе «Да», братишка. Чаще думай об этом. И все точно будет хорошо. Мор лишь улыбнулся и закрыл глаза, уткнувшись носом в ее макушку.***
Иккинг спал как убитый. Пока ему вновь не начали видеться картины. Размытые поначалу. Это снова была та странная пещера. Лед был странного, неестественного зеленоватого цвета. Он покрывал скалы и образовывал купола. Заполнял расщелины, отвесно свисал с потолков застывшими во времени водопадами. От этих странных стен отражались не менее странные голоса. Шипящие и рычащие. Визжащие и необычно громкие. Глаза Хэддока тут же загорелись зеленым огнем. — Драконы… — прошептал Иккинг. Но один голос был человеческий. Иккинг это чувствовал, его совершенный слух различал его мягкий и вкрадчивый тон, завораживающий тембр и сдержанность сквозившую в каждом слове. Но вместе с этим невероятную радость и умиротворение. Он даже мог чувствовать легкий запах хвои и мороза перемешанный со сладким запахом свободы. И, ох, этот голос и этот запах были до боли знакомы. Иккинг, сглатывая ком в горле, улыбнулся. Она в порядке и счастлива. Она с драконами… не верится. Значит, с ней все будет хорошо. И он найдет ее, когда придет время. Все померкло. В душе осталось чувство, что он еще не скоро хотя бы услышит свою мать. Будто Фригг пыталась успокоить его, чтобы он не гнался за прошлым и не бежал вперед в будущее, очертя голову. Что ж, Иккинг понимал, что так будет лучше. Но вдруг все вокруг заиграло новыми красками, и Хэддок, содрогнувшись от боли, увидел родной лес Олуха. — Ох, боги, какой жуткий ливень. Хоть налета не будет. Красная Смерть в последнее время распоясалась не на шутку. Иккинг улыбнулся. Лид. Как он по ней скучал. Свиристель сидела на голове у Раева. Волк с сомнением нюхал воздух. — Не знаю, Лид. Что-то будет. — Да, будет, — Лид встрепенулась, отряхивая перья от воды, — Война, Раев. Будет война. Я сегодня летала над Ареной. Приглядывала за Лавинией. Слышала, что Племя Огня объявляет войну. — Нехорошо. А зачем тебе эта девочка? — волк пошел по направлению в глубь леса. — Иккинг дружил с ней когда-то давно. Когда он только выдал себя, то попросил иногда присматривать за ней. Спустя пару лет, он больше о ней не спрашивал, но мне интересно за ней наблюдать. Все равно податься некуда. Дети выросли и улетели. Иккинг тоже. Раев тихо фыркнул. Он тоже скучал по мальчику. — Ну, что там с этой девочкой? — он попытался отвлечь свиристель и самого себя от грустных мыслей. — Утром было ужасно, а к вечеру прекрасно. — Интересно. Какие же люди непостоянные. То ли дело наш полудракон… И что же такого произошло? — Любовь, Раев, — Лид задумчиво посмотрела вверх. — Каково, а. Повезло ей, — волк — Да… да, очень. Я надеюсь, что Иккингу тоже везет.***
Рассвет встретил магов огня в пути. Дул попутный ветер, и канаты, удерживающие парус, натужно скрипели. Найон задремал на корме. Кроме рулевого никто не бодрствовал. До конца их путешествия осталось пара часов. Дверь в каюту вождя оглушительно распахнулась. Дарион степенно вышел на палубу. Его глаза, казалось, ловили каждый солнечный луч, превращая его во всполохи огня. Найон от громкого звука подскочил. — Подъем, болваны! Какого Хельхейма вы дрыхните?! Живо за весла! Идем полным ходом! Если через час мы не пристанем, убью каждого! Воины переполошились. Суета охватила корабль, и тихим шепотом понеслись разговоры. «Что это с вождем? Какая муха укусила? А ведь такой спокойный обычно? Когда он торопился в последний раз? Разве что на пир в его честь» Найон приподнял брови и побежал вдоль борта на нос, где, сложив руки за спиной, стоял его друг. Молодой человек коснулся его плеча. — Дарион, к чему такая спешка? Что происходит? Дарион молчал какое-то время. Потом произнес жестким, не принимающим возражений тоном: — Войне быть.