Клыки по осени считают, или Основы вампироведения

      Доён собирает вещи.       Нет, он и правда вытащил на середину комнаты свой огромный фиолетовый чемодан и стал набрасывать туда свитера и трусы – Джехёна, – как только зашёл в комнату, потому что:       – Мой дом. – Бросает красно-синий свитер-джерси. – Из-за тебя. – Семейники с лицом Сквидварда, чей нос отпечатан на кармашке для причинного. – Превратился в проходной двор. – Чужую коллекцию наклеек с покемонами. – Поэтому ты сваливаешь вон.       Заметно, что Донхёка, который доедает сырные колечки из его (его!) заначки под подушкой, Доён боится, а Тэна, сидящего на письменном столе с ногами, и вовсе готов облить святой водой. Ещё никогда в своей жизни парень не видел столько вампиров на метр квадратный, а в том, что они оные, сомнений никаких нет. Тэён есть Тэён, и ещё двое гостей даже не пытаются прятать клыки и делать вид, что не способны к магии: закуску в рот Донхёк отправляет тихими щелчками пальцев, а Тэн…       Что же, Тэн – это Тэн, и за то, что он сегодня в латексных штанах, таком же лаковом чёрном чокере и распахнутой на безупречной груди винной рубашке, ему ничего не будет. Ещё бы он одной левой бутылку с кровью не взбалтывал, конечно, напрягает очень, но это мелочи.       Джехён пробует объясниться:       – Донхёк хотел убедиться, что с Тэёном всё в порядке, поэтому я привёл его сюда. Точнее, мы пришли вчетвером – ещё с Марком и Джонни, но они…       – Они не ожидали увидеть то, что увидели, – весело фыркает Тэн. – И поспешили удалиться с грациозностью слонопотамов.       – Вы разве не должны быть на работе? – вскидывается и без того взвинченный Доён. С Тэном до сегодняшней ночи он виделся только раз, когда тот зашёл было за Тэёном от скуки перед сменой, и, по правде, ещё долго отходил от приветственного французского («Расслабься, я таец, и это ничего не значит, люблю шокировать сладких нерешительных девственников!»). Пожалуй, не стоит уточнять, что повторно наблюдать эту наглую вампирскую задницу в своих хоромах Доён не рад. Или стоит? – И что с Марком и Джонни? И вообще, кто такой Марк?       – Удачник один, – хохочет с набитым ртом Донхёк, – но миленький.       – А ты кто такой? – Доён устало садится на пол и хватается за голову. Он надеялся, что вернётся из кинотеатра прямиком в тёплую постель, но планам не суждено, видимо, сбыться. Судя по тому, что его показная истерика не напрягает никого, кроме Джехёна, вертящегося под ногами, словно паникующий минипиг, у которого отобрали миску с деликатесами, от поздних посетителей в ближайший час не избавиться. Да и интересно же, что могло напугать двух взрослых лбов так, что они моментально испарились. – И вопрос про Джонни ещё актуален.       – Я учил Тэёна, как метить своё.       – Ты, прости, ссал в моей комнате? – Доён вдруг ощущает себя бессмертным и замахивается на Тэна подушкой.       – Я тебе собака, что ли, – оскорбляется тот и делает щедрый глоток своего пойла (кроличья кровь со «спрайтом», два к одному). – Мы делаем это по-другому.       – Стоп. Меня не волнует, как вы это делаете, просто свалите куда пода… – Донхёк затыкает открывшего свой огромный рот Доёна порцией сырной приправы.       Раунд.       Джехён хочет лечь и умереть. Он ошибся ещё тогда, когда решил, что Донхёка лучше всего сопроводить к брату, не теряя ни минуты. Марк с Джонни заявили, что обязаны присутствовать при семейном воссоединении, потому что один отвечает головой за «это злогребучее чудовище», а второй любит плакать над мелодрамами, и «Господи, Джехён, это так волнительно, я хочу видеть их лица в момент встречи». Окей, посмотрели. Джехён знал, что у Тэёна выходной, и он ждёт его в общежитии, но вот о планах Тэна в курсе не был.       У Тэна, как оказалось, тоже был выходной – в цветочном появилась вторая смена, – и он всячески убалтывал Тэёна сходить с ним в клуб. И Джехёна взять. И когда тот разволновался, что в клубе может водиться кто угодно, вдруг он потеряет Джехёна в толпе, и всё (трагично), Тэн решил показать, как правильно шипеть и трансформировать пасть для угрозы. Именно тогда Джонни и открыл дверь с объявлением сюрприза и убежал. Донхёк с Тэёном всего лишь крепко обнялись.       Доён, согласившийся выслушать историю, даже смеётся. И даже почти прощает Тэну его фривольность:       – Так мы идём в клуб? Зая, ты в деле?       – Ещё раз так меня назовёшь – я найду плоскогубцы и выдерну тебе резцы.       – Мне нравится, когда ты злишься. Ну-ка, сморщи ещё раз носик.       В ночной клуб идут Донхёк, Тэн, непонятно в какой момент объявившийся Юта, а потому и Доён. Закрывая за ними всеми дверь, Джехён с облегчением вздыхает, но очень грустно смотрит на беспорядок в помещении. И на свои трусы, сваленные горой у окна, из-за которых Тэён хихикает в кулак.       – Ты уверен, что мы остаёмся дома? Снова всё веселье пропускаем. – Джехён с готовностью раскрывает руки, чтобы подошедший к нему Тэён мог ткнуться носом в плечо и обнять за талию. – Можем просто пройтись. Там, кажется, начинает сыпать снег.       – Я правда боюсь потерять тебя в толпе.       – Я никуда не денусь.       – А вдруг заметишь вампира красивее меня? – Тэён запрокидывает голову, чтобы посмотреть в глаза, и очаровательно выпячивает нижнюю губу.       Джехён добродушно посмеивается:       – И что?       – И захочешь его напоить.       – Что за чушь? Тут у тебя монополия. – И в доказательство своих слов наклоняет чуть голову, открывая доступ к шее.       В ответ Тэён только широко улыбается. Проходит секунда, две, три, Джехён понимает, что ничего не будет, и удивлённо вскидывает брови. Он смотрит немного сверху вниз из-за небольшой разницы в росте, и на его лице читается немой вопрос. Но нет, существуют вещи, сильнее всяких инстинктов, и очень часто их не хотят признавать. Нужно время, а его у Джехёна с Тэёном сполна.       Наверное.       Они всё-таки выходят топтать мокрый снег; на часах почти десять; улицы практически спят. Мелкие снежинки празднично искрятся в свете фар последних автобусов, прежде чем растаять на асфальте, и есть в этой их недолговечности что-то красивое и грустное одновременно. Джехён вдруг задумывается о том, что он сам – точно такая же снежинка в ноябре, когда Тэён – явление другого толка, и крепче сжимает его руку своей.       – Послушай, давно хотел кое-что попробовать. – Это Тэён, в парке с чужого плеча и трёх кольцах огромного вязаного шарфа, выдёргивает его из размышлений и заставляет невольно растянуть губы в улыбке.       Всё тот же Тэён останавливается посреди тротуара под ближайшим фонарём и привстаёт на носочки, чтобы почесать выступающие клыки о стремительно краснеющие щёки Джехёна. Это немного неловко – горячий язык иногда проходится по коже, люди могут увидеть – и до ужаса щекотно.       Джехён смеётся, но всё равно не может перестать думать о том, что когда-то на его месте будет кто-то другой. Вопрос только в том, как скоро, и что он за это время сделает действительно хорошего, запоминающегося. Страшно быть забытым, очень.       – Знаешь, я тебя, наверное, люблю, – срывается с губ раньше, чем Джехён успевает подумать.       Ответ простой и тихий, на ухо:       – Я тебя, наверное, тоже.