Трещины / Fractures

— Огневиски нет, но зато я нашла эльфийское вино, — говорит Энди, возвращаясь в гостиную. Она думает, что обнаружит Беллатрикс валяющейся на диване, а не изучающей старую фотографию над камином, на которой были изображены три сестры Блэк. Карточка была сделана много лет назад, когда они все были ещё совсем маленькими: Беллатрикс и Энди держатся за руки, а крошечная Нарцисса сидит в песочнице, играясь с детской лопаткой. Андромеда хорошо помнит тот праздничный день, они с Беллатрикс украли мороженое у магглов. Её сердце наполняется теплом от воспоминаний о времени, когда всё было гораздо проще. Когда они ещё были сёстрами. — Помню, мама закатила ужасную истерику, когда увидела мороженое, — бормочет Беллатрикс, водя большим пальцем по стеклу, — Но оно того стоило. — Тебе досталось ванильное. Ты расстроилась, что я успела схватить клубничное, — мягко произносит Энди. — Но всё-таки съела всё. Улыбаясь, Беллатрикс ставит рамку на место и возвращается к изучению других фотографий. Фотография Энди, Теда и маленькой Нимфадоры; первый полёт Нимф на метле, (тогда она угодила прямо в кусты); старая вечеринка, устроенная Орденом; Гермиона и Тонкс в своих рождественских костюмах. Беллатрикс останавливается на этой фотографии, снимая её с полки, она хмурится рассматривая причудливые костюмы. Фотография сделана в прошлое Рождество, незадолго до того, как Гермиона переехала жить к ним. Энди старается избегать этой темы, боясь ещё больше разозлить и без того раздражённую ведьму. Беллатрикс до сих пор не знает, что старая комната Нимф теперь принадлежит Гермионе. — Остановлюсь на соке, — отвечает Беллатрикс, возвращая рамку на каминную полку. Решив оставить ведьму наедине со своими мыслями, Энди идёт на кухню, чтобы налить себе ещё вина и захватить сок для сестры. Когда она возвращается, Беллатрикс сидит на стуле, наблюдая за языками пламени в камине. Андромеда столько лет не видела свою сестру, что ей приходится бороться с желанием притянуть ту в крепкие объятия. — Твой сок, — говорит Энди, вручая Беллатрикс напиток. — Уверена, что не хочешь чего-нибудь покрепче? — Я пью только в Хогвартсе, — отвечает Беллатрикс, ставя стакан на стол. Хмурясь, Энди садится напротив сестры, слегка раздражённая тем, насколько хорошо выглядит Беллатрикс. На первый взгляд казалось, что ей не больше тридцати. — Что происходит, Энди? — спрашивает Беллатрикс, разваливаясь в кресле. — Что ж, мы купили новый бойлер, а наша машина не прошла техосмотр, я уговариваю Теда избавиться от этой кучи металлолома, но ему, кажется, нравится эта рухлядь… — С моей ученицей. — С какой из? — Энди, — предупреждает Беллатрикс, скрипя зубами. — Моя ученица внезапно стала известной? Почему в твоём доме стоит её фотография? Грустно улыбаясь, Энди наклоняется вперёд, ставя стакан на стол. — Полагаю, Нимф в Хогвартсе? Ты выяснила, что я хочу стать ментором Гермионы? — Да, пришлось потребовать ответа у Грейнджер. Ты понимаешь, как это выглядит со стороны, Энди? — Чепуха, Гермионе восемнадцать лет. Я никогда не заставляла её делать того, чего она бы не хотела. Ладно, звучит немного странно… — Энди, чёрт тебя дери, клянусь, если ты не начнёшь отвечать на вопросы… — И этим ртом ты учишь детей? — Энди поднимает руки в защитном жесте. — Успокойся, Гермиона и Нимф лучшие подруги, почти как сёстры… — Как они узнали друг друга? — Вообще-то мне не стоит об этом говорить. Гермиона должна сказать тебе сама. — Прекрасно, — ворчит Блэк, поднимаясь на ноги. — Так, угрожать ей задержанием не вариант, значит, просто воспользуюсь легилименцией. — Нет! — вскрикивает Энди, вскакивая на ноги и хватая Беллатрикс за руку. — Ты не можешь силой выпытать из неё правду, понимаешь? — Отпусти мою руку, — предупреждает Беллатрикс. — Она моя ученица… — А я её опекун. Не испытывай судьбу. Энди отпускает руку сестры и возвращается на своё место. Беллатрикс в замешательстве медленно опускается на свой стул, тёмные глаза сосредотачиваются на Энди, требуя объяснений. — Есть вещи, которых ты не знаешь… Если Гермиона захочет, она скажет тебе сама. Не пытайся заставить её признаться, Беллатрикс, иначе она покинет Хогвартс и никогда не вернётся. — Энди, она участвует в чемпионате, я должна знать. — Всё под контролем, мы присматриваем за ней. — Боже, надеюсь, не твой чёртов Орден? Им управляет кучка идиотов. — Это специализированный орган. — Который включает в себя Грюма, Уизли и… Мне продолжить? — Что ж, я не очень-то много общаюсь с ними, — говорит Энди, защищаясь. — Так этих идиотов интересует Грейнджер? — Я не знаю… Мне плевать. Меня беспокоит только безопасность Гермионы, — честно отвечает Энди. — С чего вдруг такой интерес? — Моя маленькая сестра приютила одну из моих учениц, думаешь, меня не должно это беспокоить? Мне нужно поддерживать репутацию. — Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя золотое сердце, Белла? — Ни один трезвенник, — протягивает Беллатрикс. — Прости, что никогда не благодарила тебя за то, что ты присматривала за Нимф. Я чертовски волновалась, когда она уехала в Хогвартс. Я полагала, что моя сестра либо превратит её жизнь в ад, либо удивит меня. И ты удивила меня. Конечно, ты была той ещё занозой в её заду, но ты никогда не позволяла никому издеваться над ней. Она стала толстокожей и повзрослела. Кто-то замолвил за неё словечко в Министерстве, я думала, что это был Грюм. — Я всегда знала, что у него с головой непорядок. — Но это был не он. Это была ты, — говорит Энди, а Беллатрикс старательно избегает зрительного контакта. — Ты отправила блестящую характеристику, и у Нимф появился шанс. Извини, что была так слепа. Каждый год с момента её рождения ей доставался подарок от «Санты», он магическим образом появлялся под ёлкой или на куче других подарков, которые были приготовлены на её день рождения. Когда Нимф выросла и поняла, что Санты не существует, она спросила, кто присылает ей все эти подарки. Я соврала и сказала, что они от дальнего родственника. Но эти подарки были от тебя. — Как скажешь, — спокойно отвечает Беллатрикс. — Сначала я думала, что это была Нарцисса, но когда на третьем курсе Нимф пришла домой, жалуясь на отсутствие навыка контролировать способности метаморфа, я всё поняла. Она сказала, что спорила с тобой из-за того, что ты придираешься к ней, и тогда я догадалась, что ты лишь подталкивала её к принятию себя такой, какая она есть. Благодаря тебе она не боится быть собой. Даже я не могла помочь своей собственной дочери, но у тебя получилось. — Ты раздуваешь из мухи слона, — ворчит Беллатрикс. — Возможно, но несмотря ни на что, ты заслужила мою благодарность. Всё, чего я прошу, это дать Гермионе шанс. — Я не могу ничего обещать, её всегда что-то сдерживает, — Беллатрикс поднимается на ноги, допивая свой сок. — Она не может дать отпор и очень медлительна в дуэли, вряд ли что-то из перечисленного поможет ей пережить чемпионат. — Ты заботишься о ней, — протестует Энди, следуя за Беллатрикс к двери. — Конечно, ведь она, чёрт возьми, моя лучшая ученица. Если её не станет, мне придётся учить одних идиотов. Даже мой собственный племянник не блещет умом. Ты представляешь, насколько редко такие, как Грейнджер, приходят в эту школу? Она тянет на себе весь Хогвартс. — Тогда зачем мешать ей? Гермиона всего лишь хочет принять участие в чемпионате. — Помнишь, что случилось, когда я вступила в чемпионат? — требовательно спрашивает Беллатрикс. — Он сломал меня. Я плакала, хотела сбежать. Но, несмотря ни на что, я жаждала той власти, которая приходит с победой. Ты помнишь, сколько времени я посвящала тренировкам? — Ты была одержима этим. — Я хотела победить. Я должна была сделать это. Поэтому я заполучила в качестве ментора Риддла, он научил меня всему, что знал, наделил меня невообразимой силой. Потому что я хотела всего и сразу. Помнишь, что произошло с Поттером, Сириусом, Люпином и Петтигрю во время чемпионата? — Петтигрю попытался убить Сириуса, но Люпин вмешался и убил Питера. — И кто из них не хотел победить? — Люпин. — И что же с ним произошло? — Его предал Сириус. Поттер был в ярости и выбил Сириуса из чемпионата, победив. После этого они так и не смогли забыть былые обиды и наладить отношения. — Дело в том, что все, кроме Грейнджер, жаждут победы. Я учу её уже много лет, она хороша, но предсказуема. В ней нет искры. Чтобы быть хорошим дуэлянтом, нужно поддаваться своим эмоциям, а она слишком сдержанная. Этот год не сулит ничего хорошего, и кто вероятнее всего нарвётся на неприятности? — Гарри. — А кто лучший друг Гарри? — Кажется, я уловила суть. — Если хочешь, чтобы Грейнджер пережила чемпионат, ей следует вылезти из своей раковины. Надевая капюшон, Беллатрикс выходит за дверь. В этом году кто-то пострадает, она знает это. Чувствует. — Белла, — зовёт её Энди, прежде чем та успевает аппарировать. — Мой тебе совет, не суди о ситуации по происходящему в классе. Урок — это лишь теория, как и Защита от Тёмных искусств. Мы скоро узнаем, кто был прав. Белла аппарирует, ничего не отвечая. Игра началась, настало время узнать, кто дойдёт до конца.

***

— Хэй, Дора, — приветствует Гермиона уставшую ведьму, идущую ей навстречу. Нимфадора улыбается и достаёт из кармана два кекса. — Стащила их с кухни. Думаю, тебе понравится, — говорит Нимф, садясь на пол рядом с Гермионой. Они наблюдают за тем, как арена отрывается от земли. Чемпионат скоро начнётся, и Гермионе придётся бороться за выживание под этим огромным куполом, парящим над землёй. Эти игры созданы Риддлом, но каждый уровень разрабатывается разными людьми. В создании раундов участвуют величайшие дуэлянты: профессор Блэк, профессор Дамблдор, Макгонагалл и многие другие. Люпин находится на территории школы, а значит чемпионат не обойдётся без магических существ. Гермиона вздрагивает, когда в небе что-то взрывается. — В чём дело? — спрашивает Гермиона, возвращая своё внимание к Тонкс. — Не подумай, что я чокнутая, — бормочет Нимфадора, засовывая руку в карман. — Несколько дней назад какой-то сумасшедший старик сунул мне эту папку и сказал, что за ним охотятся. Я подумала, что он слетел с катушек, предложила ему свою помощь, но он отказался. Он испугался мракоборцев, говорил, что доверяет только мне. — Что это? — спрашивает Гермиона, глядя на массивную папку. — Честно говоря, я понятия не имею. Больше похоже на ворох беспорядочных мыслей, я подумала, что тебе удастся разобраться. Держа папку, Гермиона перелистывает файлы, пытаясь разобрать небрежный почерк. Её внимание привлекает рисунок Министерства, но смысла в написанном от этого больше не становится. — Ты показывала это кому-нибудь из мракоборцев? — Я думала об этом, но в итоге не решилась. — Почему? — Дело в том, что его убили. Старика, который дал мне эту папку, нашли мёртвым в соседнем переулке. — Где именно? — Рядом с Министерством. Сглатывая, Гермиона продолжает разглядывать файлы. «Они придут в масках и мантиях… Я доживаю свои последние дни. Говорят, они исполняют волю божью. Чистокровные, они охотятся за мной. Я знаю слишком много. Люди должны быть предупреждены. Грязь смешается с кровью, никто не в безопасности. Они порочны, прогнили изнутри, но люди не знают об этом, а лишь слепо следуют. Он дёргает их за ниточки, вся власть в его руках. Я не могу назвать его имени, а иначе он узнает. Он сумасшедший. Безумец». — О ком он? — Я не знаю, — вздыхает Нимфадора. — Но несмотря ни на что, я верю ему. «Всё начнётся с необычного ребёнка. Он будет расти, ища истинный путь. Никогда не доверяй змее и тем, кто отвернулся от тебя. Они могут учуять тебя. Они сильны. Независимо от того, как они выглядят и ведут себя. Змея среди нас, она управляет нами». В голову Гермионы закрадывается навязчивая мысль, но она не озвучивает её. Грейнджер наблюдает за тем, как Риддл осматривает арену. Дамблдор и Макгонагалл помогают конструировать купол. Когда-то Риддл был протеже Дамблдора, теперь он стал министром. Его история легендарна. Гермиона читает последний абзац, прежде чем передать папку Нимфадоре. «Когда грязь прольёт кровь во имя славы, придёт война. Я видел кончину могущественного мага. Я видел конец его правления, он падёт от руки девушки — грязнокровки. Они идут. Они воскреснут, Орден восстанет, чтобы уничтожить их».

***

Чуть больше шести лет назад… — Мама! — произносит Гермиона, открывая дверь в родительскую спальню. В комнате темно и пахнет также ужасно как в больнице, на заднем фоне едва различим шум включённого телевизора, транслирующего дневные новости. Гермиона прижимает к себе книгу, приближаясь к креслу, в котором сидит её мать. — Мама, — шепчет Гермиона, придвигаясь ближе. Она обхватывает рукой тонкое запястье матери, химиотерапия не прошла бесследно. Последние пару лет Гермионе приходится наблюдать, как её мама из жизнерадостного человека превращается в мешок с костями. Когда-то полная сил женщина, теперь прячется в самых тёмных глубинах их дома. «Посмотри на меня! Я выгляжу ужасно!» — любила жаловаться её мать, привыкшая всегда одеваться с иголочки. Теперь она безжизненно сидит в кресле, глядя на телевизор невидящим взглядом. Её кожа мертвецки холодная, и Гермиона хватает одеяло, кладя его на колени матери. Она улыбается, надеясь увидеть хоть какой-то отклик. Липкая рука прижимается к щеке, и её мать криво усмехается. — Только взгляни на себя, — в оцепенении шепчет миссис Грейнджер. — Сколько ты приняла, мама? — спрашивает Гермиона, глядя на пустой шприц, валяющийся на полу. — Немного. — Он снимает только умеренную боль, если ты примешь слишком… — Ш-ш-ш, будь хорошей девочкой и прочитай мне сказку. Сглатывая, Гермиона взбирается на кровать, доставая книгу о ведьмах и волшебниках. Это фантастика, но она так хочет, чтобы всё было взаправду. Чтобы она была ведьмой и смогла исцелить свою мать, облегчить боль. Сделать так, чтобы рак отступил, и они снова стали счастливой семьёй. Гермиона не успевает прочитать и трёх страниц, когда её мать откидывается назад и засыпает. Вздыхая, Гермиона выходит из комнаты, тихо закрывая за собой дверь. Кажется, что после того, как её мама потеряла сознание в ванной, весь дом наполнился тихим ужасом. Она хорошо помнит, что тот день выпал на её день рождения. Помнит, как просидела весь вечер в больнице, ожидая новостей. Тогда Гермиону забрала тётя Рут. Гермионе не нравится тётя Рут, у неё много кошек, и в доме пахнет мочой. Гермиона слышит голос отца внизу, и следует за звуком. Может, они смогут пойти в парк или пообедать в какой-нибудь кафешке. Папа так давно не отдыхал, постоянно занятый работой и заботой о маме. Им будет полезно выбраться на свежий воздух. Раньше они часто ходили в зоопарк. Гермиона любит зоопарк, может, когда она станет старше, будет работать с животными. Лестница противно скрипит, и Гермиона краем глаза смотрит на дедушкины часы, которые перестали работать. У входной двери валяется куча писем, которые отец перестал открывать. Гермиона знает, что это счета, отцовский бизнес сильно пострадал. Забавно, что какая-то болезнь может сделать с семьёй такое. — Знаю, дайте мне несколько дней. Нет, это невозможно, — отец повышает голос, и Гермиона вздрагивает, когда слышит громкий грохот. — Три дня, это всё, о чём я прошу. Нахмурившись, Гермиона входит в комнату, замечая открытую бутылку бурбона. Сейчас всего лишь одиннадцать. — Папа, — тихо произносит она. — Минутку, милая, — отвечает он. — Да, было бы здорово. Нет! Я сказал вам, чего, чёрт побери, хочу! Его кулак громко бьёт по столешнице, и Гермиона вздрагивает. Ей не нравится, когда папа пьёт. Теперь это происходит гораздо чаще, от алкоголя он становится злее. Обычно папа спокоен, и она боится того, в кого он превращается. Гермиона хочет вылить в раковину весь алкоголь в доме. Телефонный звонок заканчивается, и отец бросает трубку на столешницу, выпивая ещё один стакан. — Тебе не стоит пить с самого утра, папа, — советует Гермиона. — Это вредно. — Знаю, — грубо отвечает он. — Мама приняла больше морфина. — Я знаю, Гермиона. — Ей не стоит принимать так много, папа, это опасно. — Она знает о побочных эффектах, но морфин снимает боль. — Я не понимаю… Доктор не выписывал ей ещё один рецепт. Мама больше не должна принимать морфин. — Другое обезболивающее не помогает, Гермиона. — Ему просто нужно больше времени… Откуда у неё взялся морфин? Ты уносишь его с работы? — спрашивает Гермиона. — Он помогает. — Но доктор сказал… — Я знаю, что сказал доктор! — кричит отец. — Может, хватит об этом? Он выходит из кухни, и Гермиона следует за ним. Мама может серьёзно пострадать, если продолжит принимать морфин. Папа должен понять, что подвергает её здоровье ещё большему риску, давая неправильное лекарство. — Папа, прекрати! Если мы обратимся к врачу, он сможет помочь. Гермиона получает сильную пощёчину и падает на пол. Из глаз брызжут слёзы, и она обхватывает пульсирующую щёку руками. Гермиона смотрит на отца, гнев которого постепенно уступает место печали. Он садится рядом с ней на корточки, и Гермиона вздрагивает. — Прости, — мягко произносит он. — Я поступил неправильно. Плача, Гермиона качает головой. Она всего лишь хотела помочь. Может, ей не стоило доводить отца, он желает маме самого лучшего. Папа протягивает ей руку, и она крепко обнимает его. — Извини, Миона, хочешь, мы сходим за мороженым? — спрашивает мужчина, и Гермиона кивает ему в плечо. — Хорошо, мы пойдём за мороженым. Мне так жаль, такого больше никогда не повторится. Гермиона ничего не отвечает, лишь обнимает отца ещё крепче, отчётливо чувствуя запах алкоголя. Он сдерживает своё обещание, и больше не поднимает на неё руку. До тех пор пока на их пороге не появляется Макгонагалл, которая сообщает им, что Гермиона — волшебница. Сначала Гермиона думает, что её молитвы были услышаны, но потом понимает, что они не принесут ей ничего, кроме боли. Она с нетерпением ждёт сентября, закупаясь книгами и другими школьными принадлежностями. И в то время, как она загорается надеждой спасти свою мать, отец не разделяет её оптимизма. Макгонагалл возвращает её домой из Косого переулка, и Гермиона тут же разбирает все свои обновки и выпускает кота, купленного в «Волшебном зверинце». Она в восторге от приключений, которые её ожидают. Трясясь от возбуждения, Гермиона находит своего отца сидящим на кухне с её письмом из Хогвартса в руках. — Грязная ведьма, — говорит он. — Это ты во всём виновата! Гермиона ничего не отвечает, сейчас она думает только о том, что её отец еле стоит на ногах. Бутылка бурбона пуста, а пощёчина больно жжёт скулу. Она запирается в своей комнате, молча вслушиваясь в крики отца. Живоглот сворачивается у неё на коленях. Она начинает читать, начинает искать успокоение в книгах. Гермиона уверена, что может вылечить свою мать.