Сюрприз от предков_2

      Нет, чудо всё-таки существует. Потому что я не заплутал где-то среди улицы только благодаря ему родимому. Увиденное слишком сильно меня поразило. Наверное, зря мы никогда не летали на юг от нашей стоянки. Нас, точнее, всё-таки меня — Роувелл просто выступал в качестве поддержки, всегда интересовал север и северо-восток. Там мы встречали однотипные острова с густыми или не очень лесами, скалистым ландшафтом и без признаков разумной жизни. Ну, или с таковой. Больше похожей на случайных путников-отшельников. Исключения стали встречаться недавно и так или иначе были связаны с Астрагором. Странное совпадение. Он будто открыл для меня какое-то новое измерение. 3вучит слишком громко и пафосно, но все эти аккуратные дома, хоть как-то отличающиеся от сараев, широкий мост и виднеющееся исполинских размеров строение правда производили впечатление иной реальности. И всё это я с упоением разглядывал, вспоминая, что вообще-то за кем-то следую, почти в самый последний момент. Хорошо хоть Астрагор иногда останавливался.       Если в начале города было спокойно и малолюдно, то рынок просто оглушил меня. И ослепил. И окончательно дезориентировал. В общем, превратил меня в ещё большего инвалида. Пёстрость, шум и хаотичность с непривычки сводили с ума, поэтому я достиг своего спутника и старался держаться как можно ближе к нему. В потоках людей (не таких ярких и во всех смыслах кричащих) мне уже приходилось бывать, и тогда, чтобы не потеряться, мы с Роувеллом украдкой брались за руки. К этому я хрен когда прикоснусь, поэтому буду плестись, как собачонка.       Мастерская, где Астрагор заказал одежду, располагалась слева от рынка и была скрыта среди витиеватых улиц под навесом из какого-то вьющегося растения. «Хмеля», ― как мне сказали минутой позже. Обычный каменный домик, с наглухо затворенными ставнями и навешенными вдоль стены досками с криво вбитыми гвоздями. Хозяином мастерской оказался пожилой низенький мужчина с пышными усами и в сером фартуке поверх простой тёмно-зелёной одежды, который без лишних вопросов протянул Астрагору нужный свёрток. Я заглянул через его плечо и увидел длинную тёмно-серую, вроде бы шерстяную ткань, слегка сосборенную ближе к середине. Серьёзно, назвать это одеждой было сложно — разве что на мешок приталенный похоже. Нет, это точно не ему. Или он решил по полной в траур неизвестно по чему вдариться? Судя по воодушевлённой фразе с упоминанием имени «Ричард» на неизвестном мне языке, я сделал вывод, что это для принца. Как-то этот кусок ткани у меня с ним не вяжется — во время всех наших встреч он был одет во всё лёгкое и обтягивающее.       — Не думал, что Ниальту может понравиться такой балахон.       — Не называй его так вне острова, — ответил Астрагор, не оборачиваясь. — Для всех он Ричард. Принц Ниальт всё ещё числится пропавшим без вести и активно разыскивается преданными сподвижниками его отца.       — А, ну да, точно, он мне говорил.       Про имя говорил. Не о том, что его ищут. Зачем? Неужели Сморкала настолько никудышным правителем оказался? Мужчина быстро глянул на меня, а мастер удалился в соседнюю комнату.       — Эту одежду выбрал ему я, потому что от старой нужно избавиться.       — Его костюм не выглядит старым.       — Да, он был сшит около трёх месяцев назад из кожи Ночной фурии.       Исходя из того, что всех фурий истребили пятнадцать лет назад, их кожа очень долговечна…       — Ему нравится эта одежда.       — А мне нет.       — Что не так?       — Ну… — Астрагор хмуро посмотрел в пол, — она слишком сильно его обтягивает. — И кашлянул в кулак: — кхм…       Что угодно ожидал услышать, но не это. Ладно, у каждого свои странности, наверное.       — Да вроде не особо… — Я пожал плечами.       Я правда не сказал бы, что она чересчур плотно прилегает к его телу. Да, её крой не такой свободный и она не болтается, но… всё, что надо, она закрывает и не подчёркивает, в чём проблема?       — Ты разглядывал?       Неожиданность за неожиданностью. Сначала я осёкся, а потом смутился — со стороны всё выглядело именно так. Но нет, я просто помню, как он выглядит.       — Нет! — фыркнул я и тоже решил огорошить своего собеседника: — А ты что, ревнуешь?       Может, даже узнаю его отношение к принцу.       — Просто спросил.       Ясно, так просто его не разговоришь. Тогда я решил рискнуть:       — А если бы разглядывал, как бы ты отреагировал?       — Мне всё равно.       Произнёс он и отвернулся. И хорошо, потому что моё лицо, скорее всего, выражало не самую радужную эмоцию. Как можно так говорить про того, кто тобой дорожит? То есть, будь я каким-нибудь похотливым мужиком из трактира в глухой деревне и выразил бы свою заинтересованность принцем вслух, ему бы тоже всё равно было? Эта сволочь бы без рожи осталась, если бы сказала так о Роувелле. Ну, или ещё без чего-нибудь, смотря какое у меня было бы настроение в тот момент. Почему, почему, чёрт возьми, он тогда помогает ему скрываться и не бросает?       — Тогда почему тебе не нравится, когда его что-то обтягивает, если тебе всё равно? — Я изо всех сил старался сдержать свою злость: — Тем более, на него никто на вашем острове не смотрит.       — Я смотрю.       Я чуть было не хлопнул ладонью по лбу — замкнутый круг какой-то!       — Я начинаю его вожделеть.       Что-то запутался: значит, он к нему что-то чувствует? И специально подавляет это? Или что? Если да, то зачем?       — Ну… он же твой любовник, почему это должно быть плохо?       — Он не любовник. Он партнёр по торговле.       — Именно поэтому ты трахаешь его уже двенадцать лет! — я вспыхнул.       — Следи за своей речью! — грубо, но не повышая голоса, бросил он.       — А что я не так сказал?       Из-за ширмы высунулся улыбчивый хозяин мастерской и протянул Астрагору свёрток, с которым тот быстро скрылся за той же ширмой. Он быстро переоделся и выскочил, красуясь и оглядывая себя. Моя физиономия никого не смутила, хотя я был на сто процентов уверен, что там было, на что посмотреть.       Усатый мужчина был явно горд собой, когда увидел в глазах клиента тщательно скрываемый, но восторг. Астрагор долго разглядывал рукава, оценивая каждый шов и, по всей видимости, не находил изъянов. Как же он меня бесит.       — Прекрасно, — судя по всему, искренне проговорил он.        Улыбка портного стала ещё лучезарней — наверное, приятно, когда твою работу ценят. Оно умеет говорить добрые слова, вот ведь неожиданность.       Ну, не спорю, новый халат Астрагора выглядел и правда здорово, даже шёл ему: он был чуть короче предыдущего, ярче, с украшениями. Тёмно-серый воротник отгибался на груди, а сужающиеся к запястьям рукава были такого же цвета и будто загнутыми до локтей. Ещё возле шеи и сверху этих отгибов располагались куски ткани под цвет подклада. На груди болтались пару золотых висючек, а талия обхвачена поясом с золотой пряжкой. Мда, я сейчас бы всё отдал за две-три дюжины таких ремней для страховки. Я смотрел именно на него, представляя, как его можно скрутить. Конечно, мой пристальный взгляд не остался незамеченным.       — Дай угадаю: тебе понравился ремень?       Я кивнул. Он усмехнулся и больше ничего не сказал. Будто вообще забыл о нашем недавнем конфликте. Скоро щуплый мальчишка в коричневом балахоне приволок пару новых сапог и тут же выбежал, напоследок, кажется, глянув на меня. Я не совсем в этом уверен из-за огромной шляпы, закрывающей половину его головы, но почему-то было такое ощущение. Астрагор внимательно оглядел новое приобретение, но надевать не торопился. Это оказались обыкновенные то ли серые, то ли грязно-голубые сапоги с отворотами и золотистой кнопкой в углу каждого отгиба. Боюсь представить, сколько это великолепие стоит. Нет, серьёзно, они с Ниальтом живут в бедности, а на шмотки тратят чуть ли не целое состояние! Не знаю, что это за ткань и настоящее ли это золото, но чёрт, всё выглядело очень натурально и… дорого!       — Нравится? — наконец, он поинтересовался моим мнением.       — Не дурно, — ответил я, хотя собирался кинуть что-нибудь обидное.       — Спасибо. Дизайн мой, кстати.       Не удивительно.       — Какой смысл тратить столько денег на одежду?       — Из-за своего бедственного положения я давно этого не делал и ходил в одной и той же верхней одежде, так что ничего, раз в четыре года можно и потратиться. Тем более, я должен соответствовать своему статусу.       И какому статусу? Незнакомого с честью торгаша за чертой бедности?       Кажется, ему понравился воротник, потому что он не сводил с него взгляда и постоянно пытался по разному уложить. «Бедственное положение», да? Что ж ты не попытался его улучшить? Я промолчал и махнул рукой, всё ещё глядя на него. Нет, я ни в коем случае не призываю по нескольку лет носить одно и то же и походить на бродягу как кое-кто, например, я, да и не считаю чужие деньги, но…       — Оцениваешь стоимость? — мои внутренние возмущения были прерваны голосом, уже утратившим всю дружелюбность.       Я открыл рот, но тут же меня буквально огорошили:       — В местной валюте ты всё равно не разбираешься, поэтому могу сказать лишь то, что он стоит примерно столько же, сколько ты, если продать тебя на невольничьем рынке. Трое таких, как ты.       И всё, меня как заморозили. Все эмоции на лице затмились гремучей смесью удивления и страха.       — А как ты это… посчитал? — мой голос стал сиплым, поэтому мне пришлось откашляться.       — Во-первых, ты калека.       Что ж, начало вполне логичное.       — Во-вторых, ты нормандец, поэтому не очень симпатичный. При всех своих грубых чертах лица, ты слишком болезненно худой и бледный. Ещё рыжий, точно большинство жалких разбойников, коих пруд пруди.       Мои пальцы невольно оказались в волосах. Неприятно. Как же неприятно это слышать. Понятное дело, что это всё правда, но… снова. Я всё это слышал ещё когда жил на Олухе, а вот за время странствия — ни разу. Роувелл никогда не говорил, что я вот прям красивый, он называл меня милым, скорее. И это как-то… успокаивало. Не то, чтобы меня сильно волновало мнение окружающих по этому поводу, просто мне было приятно знать, что кто-то хочет меня поддержать, а тут… в лицо, будто с упрёком. Он точно мстит мне за грубость.       — И наконец, ты уже «бывший в употреблении».       — Что это… значит?       — Ты не девственник.       Опять же, в этом частично виноват он. Если бы мы не застряли на Криспиане из-за его хитровыдуманного плана, ничего бы, наверное, не случилось. Это сейчас я ни о чём не жалею. Ну, именно об этом событии в нашем путешествии. Мне нравится спать с Роувеллом, если он не перебарщивает, я полностью доверяю ему. А вот тогда убиться хотелось. Я скрестил руки на груди и хмуро опустил голову. Всё, кажется, он почти добил меня. «Бывший в употреблении»? На себя бы посмотрел!       — А это здесь причём? — вышло настолько тихо, что ему пришлось ещё сощуриться и прислушиваться ко мне.       — Конечно, ценители бывают разные, но непорочные юноши и девушки, как правило, ценятся дороже. С ними, как говорят, «работать интереснее».       Один, как же мерзко… Как можно продавать живых людей каким-то уродам?       — Впрочем, у тебя был всего один мужчина, поэтому ещё есть ша…       — Хватит…       — Так что за тебя не дадут много. Поэтому и трое.       Кажется, теперь я понял, за что его боятся. Не за деяния, полный список которых, уверен, не знает ни одна живая душа, не за физическую силу и кровожадность. За его искусство без особых усилий морально уничтожать собеседника. После разговора с ним мне хотелось только удавиться. Я стоял, опустив голову вниз, будто с ног до головы облитый грязной водой из ближайшего болота. Не возникало ни единого порыва возразить ему или защититься. Просто стоял и… стыдился непонятно чего. Будто перед всей деревней отчитали. Хотя, уверен, даже если бы собственный отец отчитал бы меня ребёнком на главной площади, эффект даже близко бы не валялся. А портной стоял и улыбался: ведь он не знает, какие страшные вещи несёт его клиент.       — Не бойся. С вашего острова если кого-то и можно продать, то только того блондина с длинными свалянными волосами. Конечно, если отрезать ему язык и отдалить от сестры. На него спрос бы точно был.       Он что, Задираку имеет ввиду?..       — Ну, или ту воинственную девушку, которая была с тобой и Риаваллем.       Ну, тут и гадать не надо. Я собрал в кулак крупицы оставшейся смелости и произнёс:       — Не смей трогать моих друзей! Астрид — тем более!       На это он только ухмыльнулся. Потом следовал размеренный трёп с мастером, во время которого я… стоял и краснел. От стыда, от возмущения… не знаю, от чего. После он щёлкнул пальцами у моего лица и, распрощавшись с мастером, направился к двери. Астрагор вцепился в своё барахло сам. Мне же не осталось ничего, кроме как последовать за ним. Тот мальчишка, что принёс моему спутнику сапоги, всё это время сидел возле хижины на ящиках и копошился с какими-то ярко-оранжевыми кусками, старательно складывая их в ведро. Пухлая женщина рядом с ним отжимала большой кусок ткани и, как только увидела меня, тут же поспешила отвести взгляд. Мне была интересна её дальнейшая реакция, поэтому, когда мы отдалились, я посмотрел на неё краем глаза и увидел, как она приподняла правую руку и тремя странно сложенными пальцами сделала в воздухе странный жест, будто начертив перевёрнутый знак «х». Я инстинктивно обернулся на неё, и она снова потупила взгляд в пол и поджала губы. Стало не по себе. Снова. Это она меня околдовать захотела? Сердце забилось чаще, и я отвернулся и участил шаг. Ну их. Пора привыкнуть, что на меня будут так смотреть до окончания путешествия. Скорее бы уже ремни добыть, вернуться с Роувеллом домой, залезть ему под крыло и спрятаться от этих долбаных взглядов. Заодно согреюсь.       Эта улица однозначно не была мне знакома. Большой город, намного больше тех, в которых мне приходилось быть. Их даже городом назвать было трудно: всего-то две-три скрещивающихся улицы, одна небольшая площадь, низкие дома. Если Астрагор решил обойти «кричащую» площадь, то я ему благодарен. Всё время я шёл, обняв себя за плечи и опустив взгляд в пол.       — Прости.       Он говорил, не оборачиваясь и продолжая идти по улице.       — Мне не следовало быть таким резким.       Необычно от него такое слышать. Как по мне, Астрагор не из тех, кто способен извиняться. Оснований для этого суждения не было, но с учётом того, что обычно он предпочитает поддерживать со своей жер… своим собеседником зрительный контакт, а сейчас намеренно избегал его, думаю, да, ему тяжело просить прощения. Что касается меня, то я, наверное, всё-таки не обижался на него. Всё сказанное им — правда, чего уж греха таить. Только вот правда резала глаза и вводила в тоску, заставляла стыдиться и молчать, будто преступник. К счастью, мужчина ненадолго обернулся и избавил меня от необходимости открывать рот, и я просто передёрнул плечами. Если он думает, что после его тупого «прости» человек вмиг всё забудет и растает, то он ошибается.       — Ты голоден?       Получив мой утвердительный ответ, Астрагор нырнул в толпу, которая поджидала нас при выходе из узкой улицы. Я еле сдержался от того, чтобы не закрыть уши руками. Ладно, придётся терпеть. Мы подошли к лавке с овощами. Он заверил, что не намерен надолго задерживаться здесь, внутренне я даже порадовался. Насколько это было возможно. Но обстоятельства не собирались под него подстраиваться.       — Астрагор! — позвал женский голос из толпы.       Я обернулся вместе с адресатом, но все шли мимо, и кричащего видно не было. Судя по наимельчайшим крупицам удивления на лице мужчины, он не знал, кто мог его звать, и заставил меня зайти к нему за спину. Зачем? Скоро из толпы выплыла стройная женщина, вполне обычная, не похожая на ведьму или какую-нибудь преступницу: тёмно-русые волосы, немного неряшливо закрученные и скрепленные на затылке, простое крестьянское платье, перехваченное чёрным кожаным ремешком под грудью, от которого начинался идеально белый фартук, и большая, доверху заполненная корзина, свисающая с правого локтя. Она радостно помахала нам и окончательно приблизилась, тут же хватая Астрагора за руки, от чего я немного удивился.       — Ну ты и патлы отрастил! Если бы не был таким снежком, я б тебя вообще не узнала!       — Не зови меня снежком, пожалуйста.       И, — Один! — он смутился.       — А вымахал! Ты же мне где-то до носа был, а Глумингалл так вообще…       И в этот момент она заметила меня. В отличие от каждого второго встречного, эта женщина ― скорее всего, ровесница своего давнего, как я понимаю, знакомого ― при первом же скользящем взгляде не проникалась ко мне сочувствием. Это радовало. Наверное. Она улыбнулась мне и помахала одной рукой. Странный жест с учётом того, что я стою не так уж далеко, но ладно, пусть будет.       — Ладно, не с того начала, — она отпустила руки мужчины и засмеялась сама над собой. — Я, кажется, твоего друга напугала. Есть хотите?       То, что мы не друзья и никогда ими не будем, я решил не говорить. Если Астрагору надо, сам сознается.       — Сопротивляться бесполезно? — мужчина начал снова возвращаться в своё привычное состояние.       — Да, в общем-то, нет. Можем поболтать здесь! Столько лет не виделись!       Она раскинула руки, и в это мгновение низенький толстый крестьянин в шляпе с огромной повозкой толкнул нас, что я бы, наверное, впечатался бы в спину Астрагору, если бы он мастерски не удержался на ногах и не шагнул в сторону, тут же за запястье дёрнув меня в свободное пространство. Прохожий что-то крикнул, погрозил кулаком и пошёл дальше. Думаю, лучше нам и правда зайти в какое-нибудь помещение. Из-за своей чрезмерной активности эта женщина хоть и немного пугала, но в целом вызывала доверие.       — Нам правда стоит куда-то зайти.       Если дублирование моих мыслей этим существом продолжится, я же с ума сойду. Незнакомка закивала и, снова схватив своего товарища, любезно предложившего понести её ношу, под руку, потащила нас через толпу. Весьма опрометчиво с её стороны приглашать к себе в дом человека, которого давно не видела, особенно если она знакома с его скандальной репутацией. Мы шли молча, но когда вышли в «менее населённый» участок, она всё-таки начала разговор:       — Я Кристин, кстати.       — Арлет.       Сколько бы раз я не произносил это имя, оно ко мне так и «не приросло». Все, кто повстречался мне после отказа от острова, знали меня как Арлета, а «Иккингом» меня звал только Роувелл, и то — редко. Но нет, барьер был слишком сильным, хоть к истинному носителю этого имени я уже не испытывал настолько сильной неприязни. Он, его наречение… меня спасли. Так что я, наверное, должен привыкнуть. «Кристин» снова кивнула и поравнялась с нами так, чтобы идти между мной и Астрагором.       — Ага… — она странно задумалась, но это не продлилось больше нескольких секунд, так что моя паранойя не успела построить хотя бы одну теорию такого поведения. — Хорошо, какими судьбами здесь?       Пытаюсь добыть ресурсы для побега, попутно стараясь морально и телесно выжить.       — Ну, я… — я посмотрел на мужчину, ожидая, что он меня перебьёт, но, похоже, он не собирался этого делать, что ж, если скажу что-то лишнее, ему же хуже. — За одеждой… приехали.       — К Бредбери, что ли? То есть вы тут уже давно, а-а-а…       — К нему. Мы здесь проездом. Но цель нашей поездки заключается в другом.       — У-у, какой важный стал.       Астрагор снова смутился. Да, он попал в не очень выгодное положение: эта Кристин не из молчаливых, к тому же, знает тайную часть его биографии и не стремится её утаивать. Наверное, думает, что я это всё и так знаю. Но нет. Я не мог составить в голове портрет прошлого Астрагора, с короткими волосами и ниже меня. Выше Глумингалла! Означало ли это, что Роувелл имеет приблизительно одинаковый рост со своим человеческим двойником из-за наследственности? По логике, огромное тело Ночной Фурии не могло стянуться в стандартное человеческое тело, а он смог… ай, ну его. Я слишком мало знаю об этих драконах, чтобы судить. Ну, и не такого заносчивого. Не клеится, слишком уж яркого (несмотря на природную бледность) и нерушимого образа он придерживается.       — А ты совсем не изменилась… как была белкой, так и осталась.       Белкой? Ну… за быстроту, скорее всего, так прозвали. Да уж, я тут лишний.       — Вот уж нет! Изменилась, да ещё как! Профессию поменяла, а это уже дорогого стоит, — сказала она и засмеялась, прикладывая руку к животу. — Вышла замуж, двоих родила. Это самое дело людей меняет, кого-то в хорошую сторону, кого-то в дурную. Меня в дурную, я ещё болтливей стала! — снова раскат смеха, который, что странно, не напрягал и заставил улыбнуться.       И это распространялось не только на меня.       — Ну, потом муж как-то сплыл. Кверху пузом, — она махнула рукой, — но не суть.       Тем временем мы зашли в тоннель, где слишком сильно пахло сыростью. Внутри всё так же выстроено из камня, за исключением нескольких участков, где оголялась земля. На голову упала капля чего-то, что я, для собственного спокойствия, окрестил водой. Ещё немного, и мы выйдем на такую же безлюдную улочку, каких возле входа в город было великое множество.       — А ты там как? Не собираетесь с Глумингаллом карапузов заводить, или вы уже?       Астрагора передёрнуло. Он пытался сфокусировать взгляд на одной точке, но вместо этого его глаза бегали из стороны в сторону, мускулы на лице то и дело слегка дёргались, дыхание стало глубже. Хотелось позлорадствовать, что вопрос о потомстве вернулся ему бумерангом, но вот то, что это связано с тем, кто в корне изменил его жизнь, настораживало. Нет, это пугало. Самая большая, уверен, трещина в психике не должна так просто быть им отпущена.       — Он мёртв, — наконец, выплюнул он.       — А… ой, прости, ну ничего, понимаю, сама через такое прошла, прости и не грусти. Сложно, да, но отпустить надо. Не моё дело, может быть, но надо. Иначе жить спокойно не сможешь, будешь и себя, и других изводить.       О, да, как же она права. И сам на скелет похож, и бедного Ниальта в гроб скоро вгонит. Она говорила быстро и спутанными фразами, но искренности от этого не поубавилось. Видать, они когда-то и правда были очень близки.       — Я з…       — Вижу, что не отпустил ещё, — она обняла его за плечи.       Вот ведь бесстрашная женщина.       — Убил кто?       Больная рука, всё это время удерживаемая им на животе, начала трястись.       — Да.       — Вот ведь ирод, самого бы прибить!       — Согласен. Более чем.       Вздох. Значит, не собирается говорить правду. Ну, или настолько сильно раскаивается?       — И кто посмел?       — Я.       Повисла пауза. Веселье с лица Кристин исчезло, она посмотрела на мужчину, куда-то в подпространство и снова на него, приподняла бровь. Я же просто оторопел: вот просто взял и признался. Без колебаний.       — Оценю твой сложный юмор чуть позже, — она несильно хлопнула ладонями по его плечам и прошла вперёд, достав из передника ключ. — Мы пришли.       Домик оказался небольшой, деревянный, с массивной соломенной крышей, ничем не отличающийся от ряда других, стоящих поблизости. Под окном стояло несколько ёмкостей с растениями, но моё внимание привлек подвешенный под потолком кувшин, из трещин и промежуток между узловатой тесьмой которого высовывались мелкие пурпурные цветы. Оригинальная задумка. И таких здесь было несколько. Скоро мы зашли. Стол, четыре стула, ещё какая-то мебель и настилы на ней, — всё было чистым. Кристин создаёт впечатление не очень аккуратного человека, но, по всей видимости, эта неряшливость касалась только её слов и причёски. Мы помогли ей разобраться с покупками, и она пригласила нас за стол.       — Странно, что Илия не сказал, что ты здесь живёшь.       — Мы не общаемся уже лет как семь, — Кристин вытащила из аккуратной стопки полотенце и начала старательно вытирать им посуду. — Пошёл он лесом.       Скорее всего, они родственники: есть у них что-то общее в поведении. Я не понимал речь Илии, но судя по интонации, говорили они примерно одинаково. А вот внешне у них мало сходств: разве что цвет кожи одинаковый. Астрагор, подперев подбородок здоровой рукой, внимательно и с интересом её слушал, кивнул под конец. Даже интересно, где он мог на неё наткнуться. Вряд ли это та самая женщина, с которой у него «почти» были дети, раз она знает о природе его отношений с Глумингаллом и так спокойно к этому относится. В доме было тихо, тепло, и царил полумрак, что даже захотелось спать.       — Твой спутник уже спит, — она засмеялась. — Небось полдня по городу таскаешь.       — Нет, мы здесь недавно, — он откинулся на спинку стула. — Просто у него бессонница.       Ну надо же, он об этом знает. Так, всё, от того, что я буду ехидничать, ничего не изменится. Кристин поставила перед нами корзинку с маленькими хлебцами и тоже села за стол.       — Тогда пусть отсыпается, Корни ему не даст это сделать. В меня пошла, такая же шумная. А вот Марк — не, он спокойный такой, рассудительный. В отца. Скоро уже вернутся, с маслом, я надеюсь.       — Ты молодец, — вдруг проговорил мужчина.       — В плане?       — Растишь двоих детей одна, и при этом не бедствуешь.       — Ну да, есть такое, — Кристин повертела в руках хлебец, но не стала его есть и положила обратно.       Интересная личность. Понятное дело, что ей нелегко, но вида не подаёт: будто всё в мире прекрасно и солнце всегда светит.       — Но жаловаться мне не на что: дети трудолюбивые, понимают, что крестьянам, как только ходить научатся, мотыгу в руки брать надо, а не то хана, так что нормально всё, не переживай.       Никогда не задумывался о том, каково жить оседлым крестьянам. Во время жизни на Олухе я как-то особо трудом обременён не был, да и многие мои знакомые — тоже. Если вспомнить тех рыжих, прислуживающих Астрагору, они тоже, вероятно, работали с малого возраста и вроде как были спасены своим господином с верфи. Под размеренную болтовню меня продолжало клонить в сон, и даже появление детей этому не помешало: они прошли тихо, немного нас испугались. Затем вежливо поздоровались, отдали Кристин корзины и мешочек с монетами, и тоже сели за стол. Старшая девочка, где-то лет одиннадцати, «Корни», почти сразу потеряла к нам интерес, разве что на волосы Астрагора постоянно поглядывала, а вот мальчик лет восьми разглядывал нас с опаской, при встрече взглядами быстро отворачивался. Я бы на его месте выглядел так же. Скоро Кристин что-то шепнула ему, и он быстро убежал в дверь. Всё-таки интересно, если бы у меня родился ребёнок, он был бы похож на меня? Насколько моё занудство бы преобладало при формировании его характера? Вдруг тишину нарушил детский голос:       — А можно вас заплести? У мамы волосы слишком короткие, так не интересно. А у вас вон какие!       По всей видимости, даже Кристин не ожидала от дочери такой прыти и уже хотела что-то сказать, но до этого такой же опешивший Астрагор её остановил и махнул рукой:       — Можно.       Девчонка радостно хлопнула в ладоши и тут же вскочила с места для осуществления своей задумки. Астрагор послушно стянул свой шнурок, а Корни тут же начала хозяйничать. Её родительница всё ещё была в замешательстве, но скоро просто усмехнулась и пошла готовить. Я же просто наблюдал, и очнулся, когда голова соскользнула с удерживающей её руки и из-за этого чуть не встретилась со столешницей. Кристин, будто ждала этого, даже не предложила, а буквально спихнула меня в комнату на чердаке. При этом как-то подозрительно улыбнувшись. Здесь располагалось пару ящиков, на полу лежала перина и тонкое покрывало, а из неплотно заколоченного окошка лился слабый свет. Не знаю, чего она так лыбится, надеюсь, ничего серьёзного. В общем-то, она радушная хозяйка. Астрагор вроде не собирался тут задерживаться, а всё идёт к тому, что мы застряли тут как минимум на несколько часов. Я прилёг и закрыл глаза.       Спустя некоторое время она поднялась ко мне и вручила стакан молока, хорошо, что я ещё уснуть не успел.       — Как, ты говоришь, тебя зовут?       Не понравился мне её взгляд.       — Арлет.       Женщина кивнула и молча направилась к выходу, но не успела она выйти, как Корни вторглась сюда и притащила за собой Астрагора. Я подавил приступ хохота — его волосы оказались сплетены в аккуратную белую косу. Её обладатель слабо улыбался и не оказывал сопротивления. Почему-то я думал, что он развыступается. Они подошли поближе ко мне, и девочка тут же начала хвастаться своей работой, за что получила моё одобрение.       — Идёмте вниз, не будем ему мешать.       Она показала жест, что им нужно уйти.       — Быстрее.       Она подошла и уже сама открыла дверцу в полу. Сон прошёл, а паранойя активировалась — куда она так спешит? Астрагор тоже не упустил из вида её внезапное поведением и поэтому внимательно следил за каждым движением.       — Идём, Корнелия, — Кристин взяла корзину и направилась к двери, — Господину Астрагору нужно кое-что показать.       Поняв намёк, мужчина пошёл к ней.       — Стой! — шепнул я и схватил его за халат. — Я боюсь оставаться один, она маньячка какая-то!       Корнелия этого не заметила и убежала вниз.       — И тем не менее, позвала она меня, а не тебя.       С этими словами дракон отмахнулся и вышел. Она пропустила его вперёд и прикрыла дверь. Я выдохнул. Раздался тихий стук закрывшегося засова.       Тогда я невольно вскочил на ноги. А вот это уже страшно. Я уставился на выход, будто он полыхал огнём.       — Так, — я набрал в лёгкие воздух и приблизился к выходу. — У меня паранойя.       Рука надавила на деревянную поверхность.       — Нет, не паранойя! — и я с ужасом осознал, что дверца и правда была закрыта.       Я дёрнул ещё раз, постучал по ней, но безрезультатно. Не знал, что у меня ко всему прочему боязнь замкнутого пространства…       Окно оказалось тоже накрепко закрытым.       — Ну, мало ли, может, дверь не закрывается просто так, и её надо всегда запирать на засов… я как-то не обратил на это внимания, когда зашёл сюда.       Я старался успокоить себя, но не мог перестать таращиться перед собой испуганными глазами и прикусывать костяшки на кулаке. Внизу послышались быстрые шаги. Дыхание прекратилось. Засов снова щёлкнул, и дверь отворилась, являя невысокую тёмную фигуру в длинном платье. Фигура шагнула на свет, оставляя преграду между мной и открытой свободой. Она подняла покрывало, скрывающее верхнюю часть её лица и изящным жестом положила его на плечи. И тут я оторопел.       — Эмир, — произнёс я внутри головы.       Девушка оглядела меня с ног до головы взглядом, полным презрения и грусти. Ну, ясно, она меня за Арлета приняла. А Кристин стерва. Хотя… нет, пожалуй, она хорошая подруга. Только бы Эмир не стала повторять ошибку прошлого и сразу всё поняла…