Сюрприз от предков_2

      Не уверен, что сумерки могли прийти так быстро. Однако разразившуюся перед глазами тьму можно было объяснить только так. Раненую руку схватила резкая судорога, стремительно разливающаяся по всему телу. Пальцы неестественно выгнулись безо всякой команды. Я выставил вперёд локоть, чтобы спасти лицо от тесного, почти интимного контакта со стеной, и не зря. Копошение со стороны, тихое, а теперь и неловкое, отдалилось на пару сотен миль. Может быть, я спугнул его своим криком. А кричал ли я вообще? Пропади пропадом насквозь пропитанная солью тряпка, перестановка и моя неосмотрительность.       — Эй?       Воздух превратился в завесу чёрной вязкой жижи, пропускающей звук разве что через раз и по буквам. Прикосновение лба к скалистой породе слегка разрыхляло её, а боль притуплялась, замечательно. Принц потерял интерес к моей персоне и снова стал возмущаться себе под нос, перерывая ящики напротив. На кой чёрт они вообще их переставляли? Кровь не собиралась останавливаться, уже успев пропитать сапог. И вдруг я почти взвизгнул от внезапной боли, — травмированную конечность слишком резко схватили и начали разматывать наложенную повязку. Он и меня убивать собрался?       — Ещё раз дёрнешься — шею сверну, — грубость, к счастью, осталась только в словах — давить он больше не собирался. — Ближайший час ты мне ещё живым нужен. У меня на тебя планы.       Последняя сказанная им фраза прозвучала слишком страшно. Его разум слишком глубоко увяз в ненависти, и я даже примерно не мог представить, что находится у него в голове. С такой злобой сорванная им повязка спокойно вернулась на место, но стала заметно туже, я неконтролируемо застонал от боли. На середину плеча легла неприятно тёплая мокрая ткань. У меня же так рука отсохнет…       — Всё. Как только закончу, уберу её. Сам не снимай, иначе кровь не остановится.       Ну уж нет, не закончишь. Не позволю.       — Ниальт…       — М?       — Не делай глупостей.       Тёмные волнистые пряди свалились на лоб из-за нервного покачивания головой. Он положил мою руку мне на колени и молча направился к выходу. Проигнорировал! Я не собирался с этим мириться и с трудом, очень большим трудом, поднялся на ноги, чтобы нагнать его. Он совсем этого не ожидал, поэтому тут же остановился, а я загородил ему путь. Рана будто разрывалась каждую секунду. Распадалась на частицы и испарялась. Испарение же сопровождалось выбросом огромного количества тепла. Я почти готов был закричать, но вместо этого стиснул зубы и прижал руку к телу.       — Отойди, пожалуйста. — Принц слишком спокоен, и поэтому моё тело подрагивало от осознания того ужаса, что кроется за этой непоколебимой маской.       В том, что никакая он не «беспомощная жертва» и у него порой рвёт крышу, все убедились ещё на Олухе, аккурат в момент признания в убийстве собственного отца. Но я думал, что буду готов увидеть это воочию. Не тут-то было: грудь не двигалась, будто он вообще не дышит, а горящий взгляд, кажется, был способен отбрасывать искры. Я занимал не так много места, но принц не стремился обойти меня. Ему принципиально, чтобы я не препятствовал ему и, так сказать, «одобрил» его действия. Я бы с радостью отойти и даже помочь, но… но не сейчас! Это всё слишком не вовремя! Он нервно сжал губы и сдавил рукоять чёрт знает откуда взявшегося кинжала до треска. Сколько в нём силы…       — Отойди.       — Ниальт, прошу тебя…       — Не отойдёшь — сам сдвину. Я бы на твоём месте не стал доводить до этого.       Да уж, убедителен, дальше некуда. Но я тоже не собираюсь сдаваться, когда дело касается моей семьи. Где-то на уровне живота блеснуло идеально заточенное лезвие, от которого, как и всегда, веяло холодом. Губы непроизвольно дёрнулись, я шумно выдохнул через нос, но остался стоять на месте.       — Да что с тобой такое?! Отойди, сказал! — Молния железа сверкнула перед глазами, и я понял: терпению принца пришёл конец. — Если не отойдёшь, я и тебя порежу! А я не хочу причинять тебе боль!       — Успокойся… — слова глубоко провалились в горло, провоцируя рвотный рефлекс. — Не виновен… Он… никогда не изменял тебе. Его… Он этого не хотел. Они меня тоже чуть не... я их видел. И Роувелл… не со зла… он просто… был маленьким и ничего не понимал…       На каждый звук он реагировал не так, как я предполагал: постоянно качал головой, хмурился и будто совершенно точно был уверен, что я лгу. И это дико бесило. Я вообще не обязан лезть в их жизнь! И тут же он безмолвно согласился с моей внутренней тирадой:       — Роувелл просто хотел защ…       — А вот в этом мы уже сами разберёмся, — он неприятно тыкнул меня пальцем в грудь, — это наше личное дело, и никто, даже ты, не смеет в него вмешиваться!       — Нет… это правда. Прошу тебя, поверь мне!       — Хватит его защищать. С чего ты вообще это делать удумал? Ради собственной сохранности? Почему?       Как же я устал. Не хочу ничего придумывать. Выгораживать кого-то. Повязка не действовала, и кровь продолжала превращать серую стёганую куртку в розовую, а окружающую действительность — в кашу. Принц, скорее автоматически, нежели действительно хотел помочь, протянул руки и хотел дотронуться до меня, но тут же бросил это. Во рту пересохло. Я снова не знал, что ответить. Мне нужно отдохнуть и вернуться в пещеру, чтобы поговорить с Роувеллом в спокойной обстановке. Мы оба наговорили ерунды. И скорее всего, он уже тоже это осознал. Нужно всё обсудить, пока не стало слишком поздно. А не их, как разбежавшихся цыплят, ловить.       — Потому что… — первый хрип ранил горло будто горсть проглоченного песка. — Потому что я…       Ногам стало мокро, я согнул руку и неосознанно прижал её к груди. Пальцы не переставали трястись. Силы постепенно покидали меня.       — Да, ты прав, — наконец, я сокрушённо выдохнул. — Потому что я, чёрт возьми, хочу домой… хочу, чтобы мы с Роувеллом были вместе и спокойно жили на нашем острове! Да где угодно, лишь бы вдали от вас! Вдали от всего, что здесь есть! Только он и я! И спокойствие! Никаких дурацких разборок, которые нас НЕ касаются, никаких полоумных следопытов, которые охотятся НЕ за нами, а страдаем мы! Поэтому… поэтому я говорю… говорю правду, что Астрагор… не виновен.       В ответ он только презрительно фыркнул. Впрочем, его можно понять. Какая-то его крохотная надежда разбилась, будто он утратил последнего, кому мог верить на всём белом свете: обветренные губы, глаза, все мускулы на лице застыли в одной гримасе утраты.       — Ясно, — кинжал вернулся в ножны, а зубы обнажились, — я не ошибся, и ты хочешь только лишь спасти свою шкуру. Поэтому врёшь мне. Ты ничуть не лучше него. Ты становишься таким, как он. А значит, так же и поплатишься.       Из-за сильного толчка плечом я не удержал равновесие и отклонился в сторону. Ниальт слишком быстро отдалялся.       — Да в каком смысле «становлюсь»? Что я такого необычного сделал? Он не виноват, и я его защищаю, чтобы ваша связь не разрушилась! Так повёл бы себя любой на моём месте! Причём тут Астрагор?       — Ты сейчас кровью истечёшь, иди отсюда и старайся не шевелиться.       Он будто не слышит! Скорее всего, сказалось плохое самочувствие, и я почувствовал, что не хочу затыкаться:       — Что вы все заладили, «становлюсь» да «становлюсь»? То, что он делает, да на это каждый способен! Он что, эталон какой-то?! Или только он один так делает?       Внезапно над плечом раздался противных хруст. Я замер. Переведя взгляд через пару секунд, я понял, что это был нож Ниальта, с теперь расколовшейся рукоятью и согнувшимся о камень лезвием.       — Этот удар предназначался твоей области между правой ключицей и третьим ребром. Чтобы ты угомонил свой бред и больше не мог поднять руку. Считай, тебе повезло. Но успокоиться всё же советую.       Он разозлился досадной порче оружия, но вместо возмущения стряхнул осколки древесины на землю и, толкнув меня ближе к скале, пошёл прочь.       Как всё запущено. Ему ничего не стоило меня ещё больше покалечить? Прелестно. Ну... ну и пошло оно всё! Я развернулся и постарался пройти вглубь пещеры, но ноги не вовремя подкосились. Нет... нет. Всё не может вот так закончиться. Я без сил опрокинулся там же, где и стоял, на какое-то сено, со всей силы потянув за края повязки и стягивая их. Мне видно происходящее, прекрасно. Погибну, так хоть буду знать, зря ли страдал. Ниальт продолжал уверенно идти вперёд, мастерски раскручивая в руке лезвие без рукояти. Шелест травы и ветра, вообще-то не очень тихие, отошли на второй план. Или он просто плыл над ними? Чёрт разберёт. Шея Астрагора как назло оказалась на уровне опасной железки, весело поблёскивающей на остатках блёклого солнца, когда он, кажется, разбирался с осколками посуды. Он замер с ними в руках, и больше я увидеть не мог: принц загораживал его своим телом, которое будто вросло в землю. Руки дрожат как при самом сильном землетрясении, он судорожно сжимает их в кулаки и прячет оружие за ремнём на пояснице.       — Спрашиваю последний раз: ты доставишь меня на мою родину?       В ответ по едва заметным признакам живая белая глыба даже ухом не повела.       — Ты оглох? — требовательно повторил он.       — Нет. Не доставлю. Я плохо себя чувствую.       Мужчина потерял к нему интерес и повернулся спиной, всё ещё оставаясь на коленях. Даже раздражённый медленный выдох не заставил его обернуться.       — А что ты бы сделал потом? — вдруг преспокойно спросил он, будто на непринуждённой домашней беседе. — Если бы я тебя доставил.       Пришла пора молчать и Ниальту.       — Ну, стал править, наверное, — он пытался справиться с неожиданностью вопроса, старательно прятал дрожь, с каждым словом становясь всё более уверенным. — До того момента, пока Вальгарду* не исполнится восемнадцать. Думаю, этого «Сморкалу» с удовольствием подвинут.       — Я имел в виду в отношении меня.       — Отпустил бы, что же ещё?       — Серьёзно? — наконец, Астрагор обернулся.       Поймав его взгляд, Ниальт резко отвернулся, хотя не собирался этого делать, поэтому ему пришлось встать к нему полубоком.       — Я… — голос дрогнул. — Я не могу тебя убить. Трижды уже поклялся за эти пару дней, что убью, но не могу. Сволочь!       Вот он понял, что его слова похожи на «лирический припадок» и поспешил уточнить:       — Убив, я бы освободил тебя. А ты этого не заслуживаешь. Мучайся!       Но у него не получилось. Астрагор издал звук, похожий на усмешку, что я счёл за первые предсмертные галлюцинации.       — Ты безнадёжен, — вдруг произнёс он, качая головой.       — Чего?!       Я слишком поздно заметил, что моя рана всё это время была прижата к моховым наростам и поспешил одёрнуть её: ещё заражения мне не хватало. Дракон встал на колени перед принцем, от чего тот вздрогнул.       — Ниальт, — начал он, глядя ему в глаза. — То, что рассказал тебе Риавалль, было против моей воли и задолго до нашей встречи. Он был слишком мал, чтобы это понять. Я не изменял тебе. Никогда.       Ну наконец-то! Наконец-то! Созрели! Родили! Кажется, мне стало в разы хуже. Это я так расслабился?       На удивление, всепрощения на лице Ниальта не возникло. Я ожидал, что он кинется на него со слезами и будет на коленях вымаливать прощение, но… он равнодушно смотрел на ссутулившуюся фигуру, будто чучело разглядывал. Может, не поверил? Впрочем, принц как никто другой знает, что Астрагор никогда не станет лгать, а тем более использовать ложь для спасения собственной шкуры. Он потерял веру? Безмолвная постановка начала надоедать, и я тихо опустился на сено.       — Понятно, — хладнокровно произнёс он.       Хотел что-то прибавить, но не смог, протягивая мужчине руку. «Понятно»? Это всё, что он хотел сказать? После того, как обвинил самое дорогое существо, невесть в чём? Ох, впрочем, это не моё дело. Дракон опасливо принял милосердный жест и тяжело поднялся. Глаза опущены вниз. Принц всё ещё хотел высказаться. Кинжал с лязгом упал на землю.       — А… п-почему ты не защищался?..       — Просто я подумал, что так ты наконец-то сможешь отплатить мне за всё, что я с тобой сделал.       Без тени сомнения, смущения и вообще чего бы то ни было произнёс Астрагор. Самое удивительное существо, которое я знаю. Ниальт поморщился и хлопнул по щекам ладонями. Мне хотелось сделать точно так же.       — И ты был готов умереть по такой мерзкой причине как измена?! Идиот. Идиот!       — Теперь же я осознал, что это бесполезно, и только изнашивает наши нервные системы.       — Мудак! Кретин! Козёл!       Принц выкрикивал оскорбления и молотил Астрагора по груди. Не так сильно, чтобы причинить вред, но и не нежно. Сначала мужчина терпел это, но потом схватил разъярённого любовника за запястья и, сломив сопротивление, быстро прижал к себе:       — Козёл — это благородное животное, не нужно сравнивать его со мной.       Принц же успокаиваться не собирался, но всем присутствующим уже было на это абсолютно наплевать.       — Идём. — Дракон коснулся виска принца мягким шёпотом и, как ни в чём не бывало, потянул его в их пещеру.       Проходя мимо, принц осмотрел меня с несвойственным ему осуждением. Я же мог только слабо зажимать ранение и отвечать неясным, помутнённым взглядом. Они не предложили мне пойти с ними. Я снова прижался лбом к камню — холод ещё не нагревшейся породы давал хотя бы ненадолго прийти в себя. Не знаю, сколько я так просидел, но, кажется, обо мне забыли…       Повязки пропитались кровью — теперь вся одежда безнадёжно испорчена. Вот досада. Сил подняться самостоятельно не было, ни у души, ни у тела. И вот, я почувствовал невесомость. Но когда уже попрощался с жизнью, над головой мелькнул светлый лик с белыми волосами. Ну, вряд ли это валькирия. Да и руки у них не должны быть такими горячими. Астрагор заботливо уложил моё бренное тело на мягкую поверхность и даже подложил под голову нечто приятное. Скоро пещера наполнилась терпким ароматом дымящихся трав, и с меня потихоньку начали пропадать лишние тряпки. А ведь я действительно мог погибнуть, и всего-то по причине их недомолвок. Но пока я жив, и это... хорошо?