***
Позже я на всякий случай решил посчитать затраченные дни, делая пометки в блокноте, обложку которой теперь украшал узор из папоротника. В первом письме я указал, что пробуду неизвестно где ровно две недели, то есть, чёткий промежуток времени, который ни в коем случае нельзя было нарушать. Считать оказалось довольно сложно: за эту вылазку я почти не спал, и все события смешались в одни огромные тяжёлые сутки. Спустя продолжительный скрип мозгами я смог выделить около шести дней. За которые не произошло ровным счётом нихрена. В смысле, нихрена полезного. Событий произошло уйма, и все отличались разной степенью неприятности. Значит, у меня осталось девять дней. Довольно много, чтобы спокойно доделать всю работу и даже немного её улучшить. Но в то же время чертовски мало: Каины, пропавший Астрагор и всякая нечисть так и норовили растянуть привычное пятиминутное дело на полдня и делали это с завидной регулярностью. Кстати, об Астрагоре. Он ушёл посмотреть ткани для платья Изабель ещё днём, и до сих пор от него не было никаких вестей. Будто испарился. И вот на землю начали постепенно спускаться сумерки, а никто из прислуги так и не смог найти его следов. — Никуда не уходи. — Тебе помочь? — Нет, оставайся здесь. Прежде, чем я успел возразить, он выскочил в дверь. Ага, можно подумать, он найдёт его в одиночку. Я схватил плащ потеплее, накинул на голову капюшон и ринулся за ним. Сегодня ночь отличалась от всех предыдущих и не слабо щипала за открытые участки тела. Искать в лесу было бессмысленно, но на всякий случай я быстро пробежался по нему, пару раз натыкаясь лишь на прислугу, бродившую здесь со светильниками. Искать в городе оказалось гораздо сложнее, несмотря на наличие факелов, навешанных над каждым строением. Раньше я не замечал их. Может, их не зажигают без особого случая? Возможно. Потому что не заметить извилистый ряд искрящихся блуждающих огней было довольно трудно даже с моей феноменальной внимательностью. Улицы то и дело обрывались тупиками, постоянно поворачивали в самых неожиданных направлениях, что я, было, подумал, что это какое-то специфическое оружие против врагов. В этих катакомбах и с ума сойти можно. Я плутал, наверное, с час, прежде чем в тоннеле наткнулся на человека в одном кожаном костюме из рубахи, брюк и высоких сапог. Принц стоял неподвижно, глядя вперёд и касаясь ладонью одной стены. Только я открыл рот, чтобы доложить принцу о своих успехах, взгляд уловил вдалеке две фигуры. На расстоянии около десяти метров будто обнимались два скелета. Тот, чьё лицо мы могли видеть, несомненно, принадлежал Астрагору. А второго, в тяжёлой накидке из старого, свалянного меха, я опознать не мог. Его чёрные как уголь сильно вьющиеся волосы редко перечёркивались белой сединой. Принц просто наблюдал за этим. Не собираясь мешать или как-то вообще на это реагировать. Я снова открыл рот, но на этот раз Ниальт заметил моё присутствие и слабо махнул рукой, наверное, веля мне заткнуться. — Будь это видением, я бы не смог обнять тебя. Астрагор приоткрыл глаза. Покрасневшие, почти плачущие. Это было настолько явным, что я смог разглядеть их даже издалека. Что происходит? Кто этот человек? Белые пальцы сильнее сжались на грязно-буром мехе. Вдруг я вспомнил, что уже видел эту накидку, принадлежащую человеку ниже и крепче Астрагора. Тот мужчина с площади! Из-за которого я подумал, что меня хотят продать! — Жаль, что наш век так короток. Готов поклясться, месяц назад его голос не был таким глухим, а в волосах не зияло ни единого седого волоса. Хотя, может, от страха я их просто не заметил?.. — Разреши мне как в старые добрые времена украсть твой поцелуй. Вдруг незнакомец отпрянул и выпрямился. Чтобы в следующую секунду наклониться к белой фурии… Принц заметно посерел, а я приготовился ощутить последствия происходящего, как вдруг перебинтованная рука в мгновение схватила человека за челюсть, не давая приблизиться. — У меня… у меня есть… другой мужчина, — проговорил Астрагор севшим голосом. — Я не могу… И в этот момент Астрагор нас заметил. Точнее, только принца. Я находился за его спиной, в темноте. Мужчина, было, побледнел от переживания, но принц только посмотрел вниз, с тоской опустил голову и… кивнул. После чего молча пошёл прочь. Я же остался стоять, поражённый происходящим. — Спасибо. — Едва слышно проговорил дракон. - Спасибо тебе... За что спасибо? Мужчина наклонил голову и уткнулся в плечо незнакомца. — Что? Кому ты это говоришь? Я отступил назад, сливаясь с темнотой. Человек повернулся лицом, и я увидел, что оно было буквально изрезано шрамами и ожогами. На нём просто не было живого места. Астрагор позволил себя поцеловать. Вдруг принц схватил меня за руку и повёл прочь. От шока я не смог сопротивляться и потянулся за ним как тряпичная кукла. Вопросы вызвали рычание и нулевую смысловую нагрузку. На второй день произошло то же самое. И принц этому не препятствовал. Кто вообще такой этот мужик, что принц позволяет своему партнёру сосаться с ним? И почему повёрнутый на верности дракон вообще ему до сих пор челюсть не сломал? Клялся же, что кроме Ниальта и Глумингалла у него не было мужчин. Утром он снова ушёл и вернулся ночью. Только уже в совершенно другом виде. Под руку с Ниальтом, пряча лицо и дрожа всем телом. Они не отрывались друг от друга всю ночь и, готов поклясться, в их комнате я слышал давящийся, горький плач и успокаивающее бормотание. Мне было слышно их даже из соседнего помещения, которое мне всё-таки выделили. Такое уже было, когда тот человек впервые попался нам на пути. Тогда принц не мог поверить в его реальность, и Астрагор боялся, что о нём узнают. Ума не приложу, кто это. — Судя по звуку, стряслось что-то очень серьёзное. В дверях посреди ночи возник незнакомый парень. По-свойски опираясь бедром о дверной косяк. Я уставился на него, ожидая объяснений. — Чего ты так смотришь? На мне узоров нету и цветы не растут, счастье моё. Счастье. Так только Илия говорит. Причём всем. Поняв, что я озадачен, незнакомец запустил пальцы в свободно лежащие волосы и уложил их назад. Я снова потерял дар речи. — Илия?! — А ты меня не узнал? — он захохотал и раскинул руки. — А стоило только переодеться и побриться. Хороший метод, надо запомнить. И точно, если дорисовать ему усы и бороду, получится привычный Илия. Вместо красного мешковатого костюма на нём была надета синяя рубаха с разрезом на груди, тёмно-серый камзол и брюки с его сапогами. И перчатка, об которую он вытирал кровь. Странно, что он её с не снял. Илия. Я стыдливо потупил взгляд в пол. Он же вчера ко мне целоваться лез и отсосать собирался. Неловко. Весьма. — Слушай… я вчера перебрал и ничего не помню. Кроме того, что ты меня в комнату притащил. Я ничего за рамки выходящего не творил? Помедлив, я выдавил короткое «нет». — Точно? — Угу. Повисло неловкое молчание. — Ты же видел, что я был весь в крови, да? — его тон стал серьёзным. Я кивнул. — Ты знаешь, откуда эта кровь? Что же ответить? Что же ответить… если откажусь, он начнёт и дальше задавать вопросы. Тогда я точно потеряюсь и окажусь с тем же кинжалом, сейчас свисающим с широкого цветного пояса, в горле. — Да… Изменилось и его лицо. Серьёзное, пугающее… — Но я никому ничего не скажу. Честно. — Для всех моя одежда пришла в негодность. А усы сбрил, потому что целоваться мешают. Да вроде не особо мешают… я их даже не почувствовал. — Запомнил? Каждый раз, натыкаясь на такие вот разговоры, я осознавал, что кручусь не в благоприятной и радужной среде. Я нахожусь среди убийц и бандитов, и какими бы прекрасными и добрыми они мне ни казались, они всё ещё преступники. И в меня влюблён один из них. А какая-то его дама из той же среды связалась с Каином и хочет меня убить. Хорошо живём. Я ответил твёрдым «да», всё ещё боясь поднимать на него взгляд. — Ты ж мой хороший, — он снова засмеялся и, подойдя ко мне, потрепал по плечу. — Ну, теперь до завтра? — До завтра. Хорошо. Живём.***
— Астрагор хочет тебя видеть. Он стоял у окна и смотрел вверх. Привычное одеяние, сильно молодящее его, было аккуратно сложено на постели рядом с походными сумками. Вместо него тело покрывала прозрачная, и оттого будто светящаяся в лучах яркого солнца бесформенная ткань, свисающая от шеи до самого пола. И делающая его похожим на призрака. Рядом в вазе стоял букет полевых цветов. — Думаю, ни для кого не секрет, что скоро я отправлюсь в мир иной. Вдруг спокойно начал он. Спокойнее, чем любой другой человек, поднимающий такую тему. Хм, кажется, ещё на острове он говорил, что «не скоро освободит мир от своего присутствия». — Для того чтобы моё дело не кануло в небытие, мне нужно кому-то его передать. Изабель — слишком юная девушка, и к тому же готовится к замужеству. Ей такая ноша будет не под силу. Её слишком… недальновидному супругу — тем более. Закралось нехорошее предчувствие. Зачем он это всё рассказывает? — А других наследников у меня совершенно точно нет. — К чему ты клонишь? — Мне нужен преемник. — Это я понял, н… — Взвесив все доводы, я пришёл к выводу, что на эту роль неплохо подходишь ты. — Да ты в своём уме?! — в сердцах я всплеснул руками. Риторический вопрос. Давно и прочно не в своём. Но можно же было догадаться, что я — последний претендент на нечто серьёзное? Вдруг он развернулся. Лицо подсвечивалось голубым пламенем из глаз. Когда-то я бы отступил назад, но не сейчас. — Посмотри на меня. Что ты видишь? — Психа, который готов доверить свой бизнес человеку, совершенно в нём не смыслящему. — А ещё? Посмотри внимательнее. Тонкими, сухими пальцами он коснулся одного из цветов. Белого, от стебля до лепестков. Тонкий стебель грустно свисал вниз, лепестки болтались на честном слове. Даже не заметил его, когда увидел вазу. — Ты видишь смерть. В моих глазах. В моём теле. Альбиносам не суждено жить на свете слишком долго. И всем, кто отличается. Лучше таким, как мы с ним, — он опустил взгляд на цветок и слегка сжал пальцы, заключая бутон «в клетку», — совсем не являться на свет. Не зря нас зовут Белой Смертью. Там, где мы, там и погибель. Я ожидал, что он сожмёт его. Но он отпустил несчастный цветок и стиснул руки на ткани. Взгляд снова… полный невидимых слёз. Что произошло? Последняя встреча с тем человеком состарила его лет на десять. — Кем был тот человек? — отчего-то этот вопрос показался мне уместным. Солнце всё ближе тянулось к земле. Белое убранство комнаты, от потолка, пола и стен до слегка смятой постели, стремительно заливались красным цветом. Ответом стала тишина. — Моя точка. Точка невозврата. Передо мной будто стоял глубокий старик. С потухшими глазами, обращёнными куда-то за пределы бытия. Спорить бесполезно. Увидев смирение, он указал на бумагу и карандаш на столе. — Чтобы наша сделка стала официальной, тебе нужно кое что подписать. — Я ещё не соглашался. — А теперь я предлагаю тебе посмотреть на себя. Твой образ жизни подкосил твоё здоровье. Ты похож на сухое чучело, такое как я. Риавалль - тоже. А вы ещё молоды. Если продолжите быть дикарями, умрёте от чахотки. Твой кашель уже на такой похож. А я предлагаю обрести постоянный дом с нормальными стенами, своё дело вместо пустого скитания. Новые связи, тепло вместо морского холодного ветра. И, — вздох с максимально скрываемым раздражением, — возможность проводить больше времени с Риаваллем. Он точно знает, на что давить. — Если будете и дальше постоянно спать на земле и мёрзнуть, совсем скоро вы будете ложиться в постель вдвоём только ради сна. Другого не получится, как бы сильно вы этого ни хотели. А это он произнёс с издёвкой. Ну естественно, Астрагор не Астрагор, если не поиздевается. Я неловко цыкнул. Возможно, он прав… — Риаваллю недавно исполнилось двадцать, а тебе скоро будет двадцать один. Не думаешь, что заиметь половое бессилие и чахотку в таком юном возрасте — затея дурная? — Ему двадцать один год через месяц исполнится. — Нет, пятого августа ему совершенно точно исполнилось двадцать лет. Уж я-то эту дату запомнил. То есть, Роувелл младше меня почти на целый год? Тогда понятно, почему он часто кажется ребячливым. Чёрт возьми, до меня только сейчас дошло, что до сегодняшнего дня мы так и не выпросили у него настоящую дату рождения Роувелла. Хоть на этом спасибо. Нужно срочно перевести тему. Ему нравится шутить на эти темы. Я взрослый человек, не умру от стыда, но всё равно было немного неприятно. — Так что? Я посмотрел на договор. Он очень складно говорит. Нам постоянно не хватает еды, мы вечно мёрзнем. Три года назад Роувелл почти потерял меня, когда я слёг после работы под дождём. Помню, как хватался за его большую чёрную голову, когда он гладил меня и беззвучно рыдал. Тогда-то я и узнал, что у драконов нет слёз. Торговля позволила бы нам жить безбедно, иметь многие связи и доступ к кузницам. Самый идеальный исход. Даже будет, чёрт с ней, возможность навещать ночных фурий. Я взял карандаш в левую руку. То была обычная формальность, которая, уверен, нисколько не отразится на моей жизни. Но отчего-то рука предательски тряслась, будто под ней вместо простого свитка лежал мой смертный приговор. — Почему у меня такое чувство, будто я подписываю контракт с Дьяволом?.. — Потому что я и есть Дьявол.***
Гудбранд оказался громадным пожилым воином с длинной седой бородой, собранными в хвост длинными пепельными волосами и всегда прикрытыми глазами. Идеал викинга, точно с каменных скрижалей сошёл. За два дня пристального наблюдения исподтишка он ни разу не произнёс ни единого слова. Даже поручения давались им жестами, натруженными мозолистыми пальцами и редким ворчанием из-под усов. Чем-то напоминает отца. Оставленного мной с заменой себя. Я редко о нём вспоминаю. Не знаю, почему. Может, из-за того, что всю сознательную жизнь чувствовал себя его тенью, обузой? Наверное. Наверное… Наверное, он счастлив, видя изменения «во мне». Каждый раз уходя в себя, я начинал работать медленнее и вполсилы. А это мне нудно было в последнюю очередь. Я замахнулся сильнее и ударил по нагретому бесформенному куску, сразу придавая ему нужную толщину. Со стороны послышалось довольное бормотание. Ну, Слава Одину. И Слава Плеваке, который учил меня в перерывах между обучением меня жизни и боями с драконами Начать свои дела мне позволили спустя ещё два дня. При первой возможности я, не помня себя, начал работать. Железные скобы и правда оказались донельзя хлипкими, поэтому часто мне приходилось сплавлять их вместе по две штуки. К счастью, их было достаточно: сухожилия хорошо их сэкономили. Уже на рассвете следующего дня вся страховка была готова: скобы игриво поблёскивали в рассветном солнце, а мой «наставник» задумчиво тёр подбородок, обходил и разглядывал конструкцию, пытаясь понять её назначение. Но, конечно же, снова не произнёс ни слова. И я в ответ. — Ты можешь сказать, что это конкретно… такое? — Илия же молчать не собирался. — А на что похоже? — Ну, не знаю. Вообще ни на что. Или на поводья. На огромную такую лошадь. — Почти. Эти поводья предназначены для дракона. — Дракона? Всё время парень находился сбоку, и я не видел его лица. А сейчас пришлось посмотреть на него. И… он смотрел на меня как на дурака. — Ты дракона ловить собрался? — Ну… — я растерялся и не нашёл, что ответить. — Как бы я уже. — Ты серьёзно? — парень усмехнулся. — Тогда в последний раз я спал с гарпией. То-то на простыне перья остались. — Но я… Слов не нашлось. Он не знает, что драконы существуют? А как же Астрагор? Они ведь знакомы с его рождения. Впрочем, возможно, это его очередная уловка, как то, что он считал Астрагора женщиной. И если первой он скрывал свою тягу к мужчинам, то второй-то он чего добивается? Кем тогда он считает драконов с острова Олух? Каменными истуканами с хорошими спецэффектами? Или с приходом Арлета они все повывелись и забылись?.. В общем, я решил не спорить и отшутился. Конечно, разумнее было потратить вечер на отдых, но я любезно согласился подремонтировать ворох согнутых сабель. Гудранд снова довольно пробормотал, произнёс что-то наподобие одобрения и, показав мне пару новых приёмов, мирно скрылся в своей хижине. При этом положив руки на живот и слегка неуклюже ставя ноги. Подумать только, в первые дни он казался таким суровым, а сейчас показался мне похожим на забавного пожилого медведя. Впервые за долгое время на лицо наползла улыбка. Рыжее свечение даровало мне единственный свет, но вдруг я заметил, что к нему прибавился ещё один. Серебристый и неподвижный свет пробивался сквозь приоткрытые ворота. Звёздная ночь. Прямо как тогда. Я закрыл глаза и вспомнил миг, изменивший всю мою жизнь. Осталось совсем немного. Грёзы прервались скрипом ворот. Снова Илия, когда по времени совершенно точно должен был проверять такелаж. Весь он, с ног до головы, источал нехарактерную для него робость и шок. Я как раз занёс молот над головой. Увидев его состояние, я передумал ударять и планировал спокойно опустить руку. — Астрагор умер… а Ниальт покончил с собой.