Прости, брат

После произошедшего стало ещё хуже. Дин больше никуда не выходил, до ужаса боясь оставить младшего брата, осунулся и почти прекратил улыбаться - это все равно не помогает. Их номер, за который старший скрёб последние деньги, чтобы оплатить, превратился в палату псих-больного. Никаких предметов, способных хоть как-то навредить, абсолютно ничего. Сэм не возражал. Казалось, даже если сейчас сюда ворвутся бандиты - он просто закроет глаза и опустит голову, надеясь на скорую смерть. И от этого осознания становилось просто невыносимо. Младший молчал. Постоянно, утыкаясь взглядом в потолок, будто старательно ища в нем изъяны. Но больше не говорил ни слова, с каждым днём все сильней замыкаясь в себе, уходя от реальности, от постыдных воспоминаний, от брата, желая больше никогда не думать ни о чем. Просто стать куклой - безвольной и пустой - у которой почему-то до сих пор тихо бьется сердце. Дин не мог помочь. Когда он размыкал пересохшие губы, чтобы сказать что-то хриплым от долгого молчания голосом, когда запал в душе по каким-то причинам вновь оживал, он получал только закрытые при произнесение имени глаза. Старший несколько раз срывался. Кричал на Сэма, подло не выдерживая. Кажется, умолял, просил сказать хоть слово, любое. Абсолютно! «Придурок», «Идиот», «Дурак», «Бабник» - плевать! На это плевать с высокой колокольни, если эти слова произнесут губы брата. Но все впустую. Младший лишь вздрагивал от резкого тона, смотрел побито, как беспомощный щенок, потерявший мать, а вместе с ней и смысл жизни, и молча заворачивался в одеяло. Твою мать, все делал молча! Молча сидел. Молча лежал. Молча ковырял вилкой в салате. Он практически перестал есть. Два-три раза отправит кусочек еды в рот, и все - отодвигал тарелку, умоляюще смотрел на брата и вставал из-за стола, ковыляя до кровати, и после падая на неё, снова утыкаясь в потолок - будто там нарисован замысловатый рисунок, который так отчаянно хотелось понять. Когда Дин стал замечать, что скоро кроме костей, обтянутых белоснежно-белой кожей, от младшего брата ничего не останется, он не выдержал. В других бы обстоятельствах он бы не за что на свете не доверил Сэма психологу, но... сейчас. Сейчас был не тот случай. «Береги Сэмми» - сказал отец много лет назад, и охотник понимал, что, если позволит брату умереть вот так - захлёбываясь в собственном бессилии, припорошенном чувством унижения, и беспомощной обиды - никогда себе не простит. Просто не сможет. - Сэмми, - Дин присел рядом с братом на край кровати, посмотрел на его закрытые глаза, прекрасно осознавая, что тот не спит, и впервые за многое время дотронулся до его запястья. - Сэм, пожалуйста, открой глаза, нам надо повторить. Веки дрогнули, напрягаясь, открылись, и каре-зеленые, почти потерявшие свой цвет глаза установились на старшего. - Сэмми, честно, я чертовски устал смотреть, как ты мучаешься каждый чертов день, - младший с красноречивым выдохом отвёл взгляд, понимая, о чем пойдёт речь. - И не даёшь мне помочь, - охотник упорно продолжал: - Поэтому, Сэм, ты пойдёшь к психологу. Дин попытался сделать голос мягкий, но настойчивый. С приказными нотками, как у Джона. Сэм моментально перевёл ошалелые глаза на брата, смотрел, как загнанный зверь, долго, пока не сказал хрипло от ежедневного молчания: - Нет... - не приказ, не требование. Просьба, простая человеческая мольба в голосе. В один миг из отрешенного, на все давно наплевавшего и сломленного, он превратился в маленького младшего братишку, в душе которого что-то болезненно екнуло, стоило только услышать про психолога. - Сэм, это не просьба, ты пойдёшь, и это не обсуждается! - сказал Дин резче, чем хотел, изо всех сил стараясь не смотреть в щенячьи загнанные глаза напротив. - Не пойду... - тише прошептал Сэм, незаметно для себя сжал кулаки и насупился, совсем как ребёнок. Старший, не понимая свои накатившие чувства, поддался странному желанию, схватил брата за плечи и припечатал к стене, заставляя смотреть прямо в глаза. - Ты пойдёшь! Можешь злиться на меня сколько угодно, но ты, мать твою, пойдёшь. Если не доверяешь мне, поговоришь с специалистом! - зашипел. От обиды, боли, бессилия. - Нет, Дин, я не хочу... не надо... я... просто... он же будет спрашивать... я... не хочу, чтобы... кто-то узнал... пожалуйста... - изо всех сил сдерживая всхлипы, тихо пролепетал Сэм, схватился за руки на своей рубашке и рвано всхлипнул, не выдерживая. - Сэмми... - и снова ненависть. Снова это гадкое чувство, впитавшееся в язык горьким соком. Дин моментально смягчился, заключил в тёплые объятия и уткнулся носом в лохматые волосы. - Сэм, Сэмми, прошу, пожалуйста, я не хочу тебя потерять, я не смогу без тебя, прошу... - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста... - шептал младший, повторял, как мантру, утыкаясь лбом в родное плечо, вдыхая запах пороха и кожи. - Сэмми... - что-то внутри резко порвалось, как натянутая тетива, всхлипы, безжалостно рушившие тишину, раздирали тело в клочья, лучше самого острого ножа. - Т-ш-ш-ш, тише, хорошо, мы не пойдём к психологу... Сэмми... пожалуйста, только не закрывайся в себе... позволь мне помочь... просто, не отталкивай. Тебе необходимо, как воздух, кому-то выговориться, а я готов выслушать, слышишь? - старший отнял лицо брата от себя, заглянул в покрасневшие глаза и добавил: - Будь то гнев, отчаянье, страх - мне плевать. Если хочешь, кричи! Или ударь меня, выпусти пар, дай эмоциям, которые разъедают тебя изнутри, высвободиться наружу. - Писателем не думал стать с таким словарным запасом? - очень слабо улыбнулся Сэм, и разом что-то щелкнуло в груди. Будто на обжигающий все внутренности огонь полили прохладную воду, остужая, принося неземное сейчас блаженство. Дин уже не помнил, когда в последний раз видел улыбку младшего. Даже самую слабую, только поднятые уголки губ - но улыбку. Настоящую, живую, не жалкое подобие, чтобы от него отстали. Отчаянно подающую надежду, что, может, все будет хорошо? Охотник ответил на улыбку - по-другому не мог, даже в экстремальной ситуации, он должен всегда дать ответ на улыбку брата, - и провёл рукой по его плечу. - Сэмми, я обещаю... я клянусь, что мы справимся, только доверься мне и не отталкивай, и я сделаю все, чтобы помочь тебе... Младший помрачнел, убрал слабую улыбку с лица и отвёл взгляд. Снова воспоминания. Снова боль. Снова унижение. Твою мать, они никогда не отпустят! - Эй, у нас в холодильнике ещё осталась еда, я приготовлю, а ты, пожалуйста, съешь хотя бы чуть-чуть, хорошо? - стараясь вывести брата из плохих мыслей, пробормотал Дин, указал на холодильник и встал. - Сэм? Ты обещаешь поесть? - Ладно... только немного, - после паузы неуверенно добавил младший охотник, поерзал на кровати и опустился на неё, устремив глаза в потолок и выдохнув.