Прости, брат

И снова это чертова беспомощность. Сэм не хочет бороться. От его слов передернуло. Руки сильнее сжали русый ёжик волос. Слезы защипали глаза. Это такое ужасное ощущение. Когда знаешь, что самый близкий человек медленно умирает, а ты ничем не можешь ему помочь. От такого понимания становится невыносимо больно и гадко. - Моя вина... черт! Моя... - будто в бреду шептал охотник. Глаза были плотно закрыты, не желая ронять слезы. Все было бы хорошо, если бы он не уговорил Сэма на эту охоту... черт! Черт! Черт! С Сэмом все было бы хорошо! Не выдержав, Дин мгновенно вскочил с места и со всей дури ударил стену. Несколько раз. Так, что костяшки разорвались острой болью. А на белоснежных обоях остались кровавые следы. И только очнувшись от приступа неконтролируемой злобы, заметил любопытные глаза медсестер, врачей и пациентов. С силой сжав кулаки, он заставил себя сесть обратно и снова уткнуться в ладони. Ненависть к себе прожирала насквозь, чувство сожаления скручивалось болезненными спазмами в желудке. Нет... боже... Сэм... Дин подавлял в себе дикое желание зайти в палату к брату, прижать его к себе и просто сказать, что все будет хорошо. Но нет. Сэм уже оттолкнул его, ясно дав понять, что ему это ненужно. Теперь ненужно. В каре-зелёных, некогда светящихся радостью и смехом глазах не было ничего. Даже боли. Только смирение. Младший брат не блефовал. Он действительно сдался. Добровольно, просто в один момент перестав бороться. И больше не желая начинать. Боже... *** - Дин... - на плечо легла рука. Охотник слегка вздрогнул от неожиданности, возвращаясь из мыслей в реальность. - Бобби, что... что сказал врач? - хрипло, с трудом выдавливая из себя слова, спросил Дин. - Он сказал, что у Сэма довольно серьезные повреждения, что ему здесь надо пробыть ещё несколько недель, если не больше, чтобы восстановиться полностью, - выдохнул Сингер. - Дин, ещё он сказал, что у него на лицо затяжная депрессия. И советует обратиться к психологу. - Ясное дело... - охотник даже усмехнулся. Горько, без радости. Просто какая-то холодная усмешка, не несущая в себе ничего положительного. - Бобби, я уже не знаю, что делать... и как поступать... я... я запутался... - он без сил свалился обратно на стул. В голове была настоящая каша, взбитая будто в блендере. А ещё страх, сковавший тело. - Сынок, - Бобби присел рядом с сжавшимся Дином и положил руку тому на спину. - Я понимаю, вам обоим тяжело. И то, что пережил Сэм... навсегда останется в его памяти. Ты, думаю, и сам понимаешь это... - Да, Бобби, я понимаю. Я пытался ему помочь забыть этот ужас. Изо всех сил. Но ничего не помогает. Сам видишь. Наверное, я зря тебе рассказал... - бормотал Дин, с каждой секундой все сильнее и сильнее сжимая русый ёжик волос. - Если бы я этого не сделал, Сэм бы не сбежал, его бы не ранили и нас бы тут не было! Проклятье! Проклятье! Проклятье! Почему по моей вине так часто страдает мой брат?! Почему вообще не меня тогда посадили к той мрази... - Так, - Сингер ухватил охотника за подбородок, поднимая его лицо на себя. - Это все НЕ твоя вина. Слышишь? Виноваты обстоятельства, случайности и... - И я. Я, Господи, Бобби, я виновник этих «обстоятельств и случайностей»... - Возвращайся-ка ты в мотель. Тебе поспать надо. - Но... - Никаких «но», ты и так на зомби смахиваешь. Давай, подъём, в Импалу и в мотель, быстро, - тоном не терпящим возражений приказал Бобби. - Ладно... - сил не было спорить. Дин с трудом поднялся, кинул на дверь палаты Сэма обеспокоенный взгляд, прошептал совсем тихо: - Если... если будут какие-то изменения, сразу же звони. И быстро направился к выходу.