И раскроет крылья в оковах

Грозный подхватывает обмякшее тело, сбрасывает свой же звонок с телефонного аппарата и с Федором на руках идет к машине. Улица пустая ночью, и Иван быстро и без свидетелей укладывает мальчишку на заднее сидение автомобиля. Вырубать его вот так сразу, пистолетом по башке, было грубо, но Грозный не был уверен, что Федор пойдет добровольно. Меньше проблем. Не надо никому с работы знать, что Грозный на допросе подсунул подозреваемому маячок в карман. Как раз для такого случая подсунул, потому что не верил в причастность свернувшегося на узком диване в кабинете Грязного парня. Что-то с этим убийством было нечисто… Парень заворчал на заднем сидении, но не проснулся. Он скрывался в городе несколько дней, вряд ли много спал, и, наверное, заработал себе нервную усталость или еще какой-нибудь сложный термин, какими любила разбрасываться бывшая жена. Иван въехал в подземную парковку собственного дома и припарковался поближе к лифту — там было слепое место камер и удачное расположение несущих колонн: они бросали маскирующую тень на автомобиль. Мальчишка на руках распластался, безвольно свесил руку и шикарную копну волос. Грозный благополучно донес его до своей квартиры, с трудом, но открыл дверь и запер Басманова в одной из гостевых комнат. Вряд ли он полезет в окно на 15 этаже, а дверь изнутри не открыть. Иван устало сел за барную стойку и щелкнул зажигалкой. Ночь была более, чем нервной. *** Басманов очнулся от брызнувшего ему в глаза света. Недовольно замычал, задергал скованными руками, до крови царапая запястья. Мутный силуэт в прямоугольнике света приблизился и навис над кроватью. Федька испуганно сжался и снова замычал через плотную ткань, закрывающую ему рот. Только теперь удалось проморгаться, и Федор узнал Грозного. Как-то сразу узнал — и испугался еще больше. Тряпку сдернули со рта, и Басманов судорожно облизал высушенные губы: — Что… Где я? Иван помог ему сесть на кровати и опереться на витую винтажную спинку. Федор осмотрелся. Глаза привыкли к полутьме, и он увидел светлый квадрат окна, очертания шкафа и стола. Кровать была широкой, двуспальной, но без наволочек и пододеяльников. Руки сковывали тяжелые, настоящие, ментовские наручники. — У меня, — невозмутимо отозвался следователь. — За твою голову хорошо платят. А пойдешь в отдел — убьют еще быстрее. Басманов вскинулся, мгновенно меняя страх на злость: — А вы, вы тогда кто? Тоже из тех, кто хочет меня убить? Или вы все это придумали? Зачем я вам?! Иван легкомысленно пожал плечами, поставил на прикроватную тумбочку жестяной поднос с тарелкой омлета и чашкой кофе: — Сам поешь? Я не буду тебя расстегивать, ты можешь сбежать. Могу перестегнуть наручники вперед, а не за спину. Басманов щерит зубы по-звериному, щурит глаза, но дергает плечами, молчаливо соглашаясь. Иван отстегивает одну руку, и мальчишка предсказуемо вырывается и кидается к двери. До порога ему не хватило полшага, и он, свалившись от толчка Грозного, судорожно заскреб ногтями по полу: — Отпусти-и-и меня! Грозный молча кинул его на кровать и обездвижил, навалившись сверху. Федор выл на одной ноте, пытался вцепиться зубами, но хватает только одежду. Иван насильно притянул его руки к спинке, щелкнул наручниками и откатился в сторону. Басманов заизвивался, заклацал зубами и смотрел так, будто позвоночник выгрызть мечтал. Руки он вывернул практически на излом, но это не дешевая игрушка из секс-шопа, в этом преступников держат. Преступников и диких зверьков-мальчишек. Следователь вздыхает и ставит тарелку с макаронами на тумбочку: — Ты понять не можешь, что за порог выйти не успеешь — прирежут, как свидетеля? Ты теперь персона нон-грата, Басманов, и помочь тебе смогу только я. Басманов все же сумел как-то ловко и быстро извернуться и выкрутить руки вперед. Он быстро смел все с тарелки, и Иван вспомнил, что мальчишку не кормили с самого убийства, если не раньше. Голодный был волчонок, голодный и злой. Грозный кинул на кровать стопку картонных папок: — Это люди, которых послали за твоей головой, а это, — продемонстрировал одну, оставшуюся в руке, — тот, кого убил ты. — Я не… — начал Басманов. — Я знаю. Именно для этого я здесь. Я отпущу тебя, когда тебе ничего не будет угрожать. Федор замолкает и коротко бросает взгляд на папки на своих коленях. — А это ты, — заканчивает Иван, передавая пленнику последнюю стопку листов. Басманов зачарованно оглаживает буквы собственного имени и открывает свое досье. Иван оставляет его — надеется, что мальчишка не догадается вскрыть замок скрепкой, скрепляющей листы. Догадался. Тихо скользнул в кухню, застыл у порога и негромко кашлянул привлекая внимание: — Чем я могу помочь? Иван достал вторую чашку и плеснул кипятка: — Черный, зеленый? — Зеленый, — отозвался Федор. Он не выглядел молодым или хрупким сейчас. Понял значит, что с такими врагами, что остались в папках на кровати, он доживет максимум до рассвета. — Опиши мне нападавших. Лица, волосы, одежда. — Я не помню почти ничего, — ответил Федор, сжимая кружку в тонких пальцах, — темно было. И страшно. — Возможно, кто-то из них? — Иван выложил на стол стопку фотографий. Басманов вздыбился и оттолкнул их от себя: — Да не помню я! — А что ты помнишь? — тоже вспылил Иван, вставая с места. Федор внезапно замер, а потом посмотрел ему в глаза: — Голоса.