***
На следующий день я хотел поговорить с Саймоном, не так как в тот вечер, когда нас прервала Аманда, конечно, иначе. Я хотел бы перед ним извиняться за случившееся, я повел себя просто как какой-то зверь со спермотоксикозом. Борясь со стыдом, я прошел в аудиторию к своей группе. Дождь прошел, а вот хмурое настроение в группе никуда не исчезло. Вид Норт и Кэры просто кричал о том, что что-то происходит. И пока не началось занятие, я решил выяснить что. — Норт, Кэра, не могли бы вы подойти ко мне на пару минут? Девушки подошли к моему столу с видом нашкодивших детей — глаза в пол, пальцы теребят уголки одежды, а поступь такая несмелая, что хочется взять и утешить. — Скажите, пожалуйста, что происходит в группе последние несколько дней? — Вы о чем? — Кэра состроила самый невинный взгляд. — Я о том, что в группе несколько дней подряд творится что-то не то, все явно напряжены и чем-то обеспокоены. Девушки переглянулись, и бодро начали оправдываться. В ход пошли аргументы о плохой погоде, приближающимся промежуточным аттестациям и прочие. В целом, я бы мог понять, если бы все эти факторы повлияли на серьезную Кэру, но когда даже Джерри и Джош ходят как в воду опущенные, то сразу становится понятно, что дело совсем не в учебе. Я окинул аудиторию взглядом и обнаружил, что объект моих душевных метаний и страданий сегодня отсутствует. В сердце начали закрадываться подозрения и легкие нотки тревоги. Но времени об этом всем думать не было, прозвенел звонок и нужно начинать занятие. С приближающейся промежуточной аттестацией проблем наваливалось не только у студентов, но и у преподавателей. Кафедра политологии просто кишела профессорами, судорожно собирающими необходимые документы, материалы и составляющими тестовые и контрольные задания. И все бы было просто, если бы не одно огромное НО, каждый план, каждая проверочная должны быть согласованы у Аманды. А это весьма сложный процесс, и ни один преподаватель еще ни разу не сделал это с первого раза. Меня эта участь миновала, так как я аспирант, и у меня своих дел полно. Я должен сдать примерно четверть своей работы, которую буду защищать в конце года. Благо я усердно работал все эти недели и готов предоставить им плюс-минус неплохую работу. За работой над своей диссертацией я совсем не заметил, как наступили выходные. Те два дня, что с меня сняли пары и я появлялся в коридорах университета исключительно для передвижения между преподавателями, я ни разу не встретил Саймона. Кэра и Норт продолжали партизаниться и не выдавали мне секретов группы. Я хотел было выяснить детали в их групповом чате, но в ответ получил лишь стикеры и эмодзи со смыслом: «Все окей, не переживай, Маркус!» Безусловно, я могу спустить это все на тормозах, но как куратор, да и как человек, я не хотел бы оставлять все как есть. Надеюсь, Коннор не откажет в услуге и не заведет свою шарманку: «Нуяжекоп». Я в принципе не любил никогда искать каких-то лазеек, двигаться к цели за счёт других людей. Я всегда искал пути решения посильные лично мне, моей команде или кому бы то ни было ещё. Но сейчас в жизни наступил тот момент, когда помощь мне просто необходима. Посидеть в итоге решили в гостях у парня Коннора, он выслал мне адрес, по которому следовало приехать — самый север Детройта, район весьма благополучный. Я в него никогда до этого не ездил, просто не было необходимости. «Когда доедешь до лесополосы, поверни к реке и двигайся прямо к ней. Там увидишь дом с вывеской Камски. Вот тебе туда», — молвил мой друг. Я представлял, что у Коннора завышенные стандарты для выбора партнёра, но никогда бы не подумал, что в приоритет он ставит деньги. Дверь мне открыла миловидная, среднего роста девушка. У неё такие же светлые волосы, как у Саймона, и такие же яркие глаза. Но в них нет той глубины, той загадочности, которая таится во взгляде мистера «Атлантический океан». — Что-то не так? — вопросительно посмотрела на меня девушка, и я обнаружил, что тупо пялюсь на это ангельское создание. — Простите, вы мне напомнили одного человека, — она ничего не ответила, а лишь рукой указала мне комнату, в которую следует пройти. Помещение, в котором меня ждал Коннор и его друг, оказалось огромной гостиной, с массой картин и портретов. В углу стоял рояль, а рядом с ним небольшой кофейный столик с кучей пузатых бутылок, содержимое которого, я могу поспорить, стоимостью не на одну сотню тысяч долларов. Ко мне подъехал маленький робот и протянул лапки: «Вашу куртку, пожалуйста». Какая интересная диковинка. — Проходи, Маркус! — Коннор сидел на большом диване и махал мне рукой. Я сделал тот же ответный жест и направился в его сторону. — Элайджа сейчас придёт, отошёл на минуту по делам. Судя по всему, его новый молодой человек не так то прост: большой дом, всех комнат которого я ещё и не видел, но то что уже — вызывало бурю эмоций; личная прислуга, свой домашний робот, дорогая мебель и напитки. Последнее протянул мне в стакане Коннор. — Угощайся. — А ты чувствуешь себя здесь весьма раскованно, не так ли? — Да, хожу сюда, как к себе домой уже, — Коннор неловко улыбнулся. — Так как вы давно знакомы? Кто он? В комнате раздался звук открывающихся автоматических дверей, и в комнату зашёл хозяин дома. Сказать, что я удивился — ничего не сказать. Я в прямом смысле слова ахуел. Прямо передо мной стоял ТОТ САМЫЙ Элайджа Камски. Выпускник и спонсор нашего университета, глава и основатель крупнейшей компании CyberLife. Внезапно я почувствовал себя полнейшим идиотом, так как имея на руках все факты, а перед глазами — вещественные доказательства, я не смог сложить два и два и не угадал нового парня Коннора. Элайджа подошел к нам и протянул мне руку: — Добрый день, я Элайджа, рад знакомству. — Здравствуйте, меня зовут Маркус. Приятно познакомиться. — Коннор о тебе рассказывал, — Камски упал на диван, не забыв при этом прихватить стаканчик с виски, который ему любезно протянул Коннор. — Даже боюсь представить, что именно он мог рассказать. Вкус виски был просто божественный, его не хотелось запивать, разбавлять или хоть как-то смешивать эти ароматные нотки мёда, горечи и каких-то трав. Я одобрительно взглянул на пустой бокал и протянул Коннору для добавки. — Ну, последней темой для нашего обсуждения был твой явный проигрыш некоему Саймону в темном переулке. Я не удержался и просто ударил ладонью себя в лоб, Коннор засмеялся. Я понимаю, что все это он обсуждал не из-за того, что он такой мерзкий сплетник, а из-за своего волнения. Мы дружим с Коннором ещё с малых лет — наши дома были расположены друг напротив друга, а классы были параллельными. Все свое учебное и свободное время мы проводили вместе. Я стал первым, кто узнал о его ориентации, так как мне-то он и признался в любви классе так в восьмом. Я не знал как отреагировать, и лишь ответил, что отношения между нами вряд ли смогут сложиться, так как парня можно потерять безболезненно, а вот потеряв лучшего друга я буду неимоверно страдать. Коннор понял меня и не стал давить, а также не стал обижаться, а просто пошел дальше с высоко поднятой головой. Я не мог им не гордиться, а точнее — гордиться тем фактом, что у меня такой друг. И вот этот самый друг меня сейчас крайне удивил, как так получилось, что его выбор пал не на простого парня, а на известного в широких кругах, а также весьма богатого человека. Мне стыдно думать о Конноре, как об охотнике за деньгами, но все это очень странно. Коннор сидел рядом с Элайджей как если бы он сидел рядом со мной: рядом, не клеясь, не навязывая себя. Если не брать во внимание, что они встречаются, то можно подумать, что у нас тут слёт политологов, полицейских и инженеров — людей, которым вместе обсуждать просто нечего, и в обычное время вы не застанете такой странной компании. — Так что, ты смог как-то разобраться с этим делом? — Коннор подался немного вперед, сложив руки в замок на коленях. Вероятно, именно так он ведет допросы у себя в участке. — Если под делом ты подразумеваешь Саймона, то нет. Я все только усугубил. Камски и Коннор синхронно переглянулись, но не сказали ни слова, дожидаясь моего рассказа. Я долго думал, говорить им об инциденте в университете или нет, но раскинув все «за» и «против» решил, что мне никто не сможет помочь, если я не расскажу все как есть. — Ну, в общем, я сделал первый шаг, — все еще молчание. Прервал его Элайджа. — Ты ему в чувствах признался? — Не совсем… — Ты на свидание его пригласил? — спросил Коннор. — Хорошая была бы идея, приди она мне в голову, — я начал грустнеть на глазах, а мои собеседники волноваться. Коннор медленно встал со своего места и подошёл ко мне. Присев на колени он заглянул мне в лицо: — Манфред, только не говори мне, что ты пытался его завалить? Пожалуйста, ты же понимаешь, что это домогательство и это незаконно? — Если я этого говорить не буду, тебе станет легче? Коннор все так же молча поднялся и снова отошёл от меня, неистово потирая переносицу. Видно, что теперь его волнует не столько гейско-романтическая часть всего этого рассказа, сколько правовая. Коннор любил свою страну, он чтил закон и любил, когда так поступают все окружающие, поэтому после окончания школы тут же подал заявление на поступление в полицейскую академию. Элайджа лишь хмыкнул, приподняв уголок рта. В таком выражении явно читалась издёвка над бедным гетеро-Маркусом, но она была скорее из сожаления, нежели из желания посмеяться надо мной. — Коннор, — обратился Элайджа, — мне кажется, что ты сильно преувеличиваешь масштабы проблемы. — Ты так же говорил, когда мы приходили к тебе с обыском, — взгляд Коннора был строгим и сосредоточенным. Затем он повернулся уже ко мне, — ты. Ты с ним еще разговаривал после того случая? — Нет, он не показывался в универе уже какое-то время. — Оно и к лучшему, может, он все переварит и не станет на тебя жаловаться. Тут у меня уже полезли глаза на лоб. С чего бы парню, который сам же ко мне подбивал клинья, жаловаться на меня? А тем более, когда он добился того, чего хотел. Но вид Коннора был слишком серьезным, чтобы пытаться переводить все в шутку. — Да что стряслось? — Элайджа тоже заметно напрягся. — Это, конечно, не самое образцовое поведение преподавателя по отношению к студенту, но нельзя сказать, что сам парень этого не хотел. Коннор так и стоял неподвижно у окна, приложив руку ко рту, погружаясь в свои мысли. Таким задумчивым я уже видел его и не раз, но обычно такое состояние не предвещало ничего хорошего. Он развернулся и прошел по комнате к своей сумке. Достал оттуда небольшую папочку с документами и посмотрел на меня. — Вот это, — он потряс ею перед моим лицом, — инфа про твоего Саймона. Я хотел тебе рассказать еще в середине недели, но решил, что лучше изложить такую информацию при личной встрече. — Он что, какой-то серийный убийца? — Камски пересел на диван рядом со мной и принял папку из рук Коннора. — Шутки шутками, но дело не самое приятное, — Коннор вернулся на свое место на диване. — Когда Маркус рассказал мне про этого парнишу, про его внезапный перевод, я несколько напрягся. Я, конечно, стараюсь не подозревать всех подряд, но я на все сто процентов доверяю своему внутреннему чутью. Камски принялся читать досье, которое принес Коннор. Его лицо не выражало ровным счетом ничего: ни удивления, ни презрения, ни каких-либо других эмоций. И судить о написанном только по его реакции было практически невозможно. Я заглянул в документ через его плечо. На уголке документа красовалась фотография молодого человека с короткой стрижкой, волосами цвета золота и голубыми глазами. Взгляд Саймона на этой фотографии был самый обыкновенный — смотрит прямо, слегка улыбается и держит голову чуть приподнято. Типичная фотография на студенческий билет. Так вот как он выглядел пять лет назад… В целом, изменений не сильно много, разве что челка у него теперь чуть длиннее, а взгляд более страстный, но в остальном он все тот же светлый парень с доброй улыбкой. Затем мой взгляд перешел на описание дела, а Коннор параллельно вещал. С каждым сказанным словом и прочитанным предложением мои глаза, кажется, готовы были выкатиться на лоб, сбежать прочь. — В общем, у Саймона был брат близнец. Они учились вместе в одной группе, по одной специальности. У братьев, кроме одинаковой внешности, больше не было никаких схожестей: Саймон спокойный и мирный парень, Даниэль — бунтарь и заводила, душа компании. Первые два курса проходили мирно-тихо, никто ничего за Даниэлем не наблюдал, но позже стали проявляться его другие стороны. Сначала всю его дерзость и вызывающее поведение списывали на его ориентацию, мол гей — поэтому старается этим выделиться. Он подкатывал к парням из своей группы, соблазнял их. Из-за него не раз случались драки, доставалось и его брату. Саймон нередко принимал удар на себя, так как его банально путали, а потом не особо напрягались с извинениями. В конце третьего курса Даниэль положил глаз на какого-то препода, а тот был строптив, не сговорчив и вообще никак не отвечал на ухаживания. Тут парень врубил тяжелую артиллерию и уже начал откровенно провоцировать. Никого не напоминает? — Коннор многозначительно посмотрел на меня. То есть, это какая-то подмена личностей постоянная? Что за шутки? Я перевернул документ на другую страницу и понял, что подмены быть не могло. — Летом что-то произошло между этими двумя, и Даниэль как-то успокоился, оставил препода в покое. Поговаривают, что все же удалось того уломать, а добившись своей цели парень наигрался и переключился на кого-то другого. Все на этом и закончилось, но у препода сорвало крышу и уже он начал добиваться своего студента. По началу все выглядело даже забавно: взрослый мужик, лет сорока, пытается ухлестывать за парнем примерно на два десятка младше него. Народ похихикивал, шушукался по углам, а вот самого преподавателя эта ситуация не радовала и он начал погружаться в какую-то депрессию и отчаяние. Стал пропускать свои же лекции и пары, а затем вовсе пропал. Саймон вздохнул спокойно, так как действия брата напрямую влияли и на его положение в обществе. Я пытался выяснить, как вообще они ладили? Оказалось, что ладили они как кошка с собакой — могли мимо пройти, а могли и тумаков отвесить. Саймон не выглядел крупнее брата, но ходил в секцию единоборств, поэтому был чуть пособраннее и сбитее в плане физическом. Даниэль же был простой уличной шпаной. Чем дальше шел рассказ, тем сильнее потели мои ладони. Камски подлил мне виски, и я осушил бокал в один глоток. Внутренности обожгло алкоголем. Коннор сидел все такой же встревоженный и периодически поглядывал то на меня, то на Элайджу, выискивая поддержку. Тот лишь одобрительно кивал головой. — Спустя пару месяцев после того, как пропал преподаватель, Даниэль связался с каким-то очередным мужиком значительно старше себя, состоятельнее и, как оказалось, влиятельнее бедного профессора. Так и жили, но недолго — примерно в середине семестра Даниэль пропал. Его объявляли в розыск, вели следствие, опрашивали свидетелей. Саймон в тот момент тоже пережил шок. Брат у него хоть и был конфликтный и приносил много проблем, однако это все та же родная кровь и семья. Он тоже присоединился к поисковой группе. Позже полиция Массачусетса вышли на того мужика, с которым водился Дэниель. Он сказал, что не видел того достаточно давно: он спер его деньги — достаточно крупную сумму — и скрылся в неизвестном направлении. Так что его ребята тоже усиленно искали горе-любовника. Полиция тогда предупредила их, что если что-то случится с парнем, то первыми подозреваемыми станут они, и им лучше сотрудничать со следствием. Те и согласились, хотя босс той банды был явно против такой расстановки дел: хотел мести за разбитое сердце и украденные деньги. Шли недели, о Даниэле никто ничего не слышал, Саймон все сильнее погружался в депрессию, уходил в себя и менялся. В середине весны в полицейский участок пришла ориентировка: в карьере найден труп молодого мужчины, по описанию — Даниэль. Тут же созвали всю оперативную группу, а также пригласили Саймона на опознание. Догадки подтвердились — это действительно был он. Естественно, первых кого скрутили, были бандюганы и сам бывший. Но следствие показало, что у них есть и алиби, и свидетели и доказательства, что это не они. Расследование зашло в тупик, а Саймон — ушел в глубокую депрессию. После этого инцидента поползли слухи, что на самом деле это и не Даниэль вовсе, а Саймон — брат убил брата, чтобы спастись от преследований бандитов и прочая ересь. Но ДНК экспертиза показала, что Саймон — это Саймон, а под землей — его брат. Но с такими слухами, а затем с нападками от разъяренных бывших Даниэля жить в городе и учиться в этом университете было почти нереально. И он принял решение о переводе, так он и оказался в Детройте… — Коннор замолчал, делая глоток виски. — Подожди, но зачем он тогда ко мне-то лез? К чему вот весь этот флирт и соблазнение?! — Не знаю, Маркус, возможно, это такой его способ лучше узнать мотивы своего брата. — Люди — это в первую очередь набор ДНК, кода, запрограммированные машины, — откинувшись и скидывая папку на кофейный столик, начал Элайджа. — У каждого действия есть своя цель, мотив. Ничего не делается просто так. А у близнецов так и подавно. Я не биолог и рассуждать о том, как это объяснить на каком-то генетическом уровне я не смогу, да и не стану. Но вот касательно программирования, то здесь другая история. Вероятно, в момент, когда Саймон потерял брата, то захотел пережить весь тот путь, который прошел его брат перед смертью, своего рода попытка восстановить события того дня. Он пытается путем тестирования выловить тот баг, из-за которого порушилась вся система его мира. Желание отомстить за смерть родного человека иногда толкает людей на самые странные и необъяснимые поступки. На пути у него встретился Маркус — милый, высокий, умный мужчина, к которому и подкатить не стыдно. Так как он не знал, как действовать от своего лица, он просто перенял линию поведения своего брата, для близнеца это как два пальца. А Манфред и повелся, да еще и поддался на провокацию, повторив действия того преподавателя. — Возможно, он хотел просто отыграться на тебе, Маркус, — обеспокоенно заключил Коннор. — Спровоцировав тебя на домогательство сексуального характера, он бы спокойно мог написать заявление, посадив за решетку и сделав этот мир на одного извращенца меньше. В голове образовалась каша — месиво из моих мозгов и мыслей. Я пытался все это переварить, но получалось с трудом. Почему я? Я даже не подхожу под портрет того идиота, который начал вести себя как сталкер. Внезапная мысль, что пришла в голову, просто прошлась током по всему телу: — Подожди! Убийцу так и не нашли? — Нет, — покачал головой Коннор. — В таком случае, Саймон может быть в беде, — я резко встал с дивана и подошел к Коннору. Тот посмотрел на меня снизу вверх самым непонимающим своим видом. Пришлось быстро рассказать о подозрительных типах возле университета, добавить деталей про побои на теле Саймона и об общем настроении группы. Коннор незамедлительно связался с участком и выдал ориентировки по этим типам, опираясь на данные с камер видеонаблюдения на козырьке корпуса. Видео великодушно за две минуты предоставил Элайджа, попросив не задавать вопросов. Мы вызвали машину и немедленно отправились домой к Саймону. Сердце бешено стучало, перегоняя кровь с алкоголем по всему телу, вырабатывая адреналин. Я прекрасно понимал, что действовать нужно очень быстро, иначе этот мир может лишиться самого красивого на свете мужчины, самого ранимого и закрытого человека. Возможно, самого несчастного, брошенного и непонятого. За себя стало очень стыдно, ведь до этого момента я воспринимал его исключительно как сексуальный объект, я хотел его, хотел даже причинить ему боль, хотел увидеть его слезы. Прости, Саймон, я был полный дурак! Я обязательно тебя выслушаю, только доверься мне. Я пойму тебя, я помогу тебе справиться с этим. Только, ради всех святых, будь сейчас дома в целости и сохранности.***
Дома Саймона не оказалось. Как сказала его соседка из квартиры напротив, его не было уже два дня. До этого тут ошивалась группа каких-то подозрительных типов. На вопрос — почему не вызвала полицию, просто пожала плечами и поинтересовалась, все ли с парнем в порядке? Мне резко захотелось на нее наорать, но я прекрасно понимал, что она здесь совершенно не при чем. Из участка с Коннором связался его помощник и сообщил, что на камерах с ближайшего банкомата видно, что светловолосого парня хватает группа людей и усаживает в черный седан и увозит в юго-восточном направлении. Они проследили по камерам движение машины и определили ее местоположение. Коннор дал указание о незамедлительном старте спасительной операции. Мне и Элайдже оставалось только наблюдать за всем этим со стороны и молиться, чтобы с ним все было в порядке. Вокруг небольшого, почти разрушенного, особняка медленно собиралась оперативная группа. Они взяли здание в кольцо, ожидая дальнейших указаний. Мы сидели в машине неподалеку и ждали. Казалось, что время тянулось со скоростью черепахи, оно растекалось вязкой и тягучей жижей по моим нервам. — Эй, — Камски повернулся ко мне. — Все будет в порядке. Коннор знает свое дело, доверься ему. Он хоть и молод, но очень талантлив. Я ни на минуту не сомневался в способностях своего друга, я скорее переживал за навыки тех парней, к которым они полезли. Это может быть как простая шпана, так и собранная банда. Видимость из машины была прекрасная, и я мог наблюдать за тем, как тихо и аккуратно передвигается Коннор, раздавая указания опергруппе. Затем он тихо подошел к входной двери и постучался. — Открывайте. Это полиция! — ответа не последовало, после чего Коннор дал несколько знаков рукой и пропустил парня с тараном перед собой. Дверь просто вылетела из петель и с грохотом упала в коридор. Дальнейшее я уже не видел, но отлично слышал: топот тяжелых военных сапог, крики Коннора, выстрел. Сердце замерло в ожидании. Внезапно недалеко от нас разбилось стекло из окна вывалился какой-то мужик. Он, не оборачиваясь назад, не дожидаясь чего-либо, ринулся наутек с низкого старта. Тут же, как по щелчку, из окна выпрыгнул Коннор и отправился в погоню за беглецом. Элайджа не стал дожидаться, выскочил из машины и тоже присоединился к преследованию. Я вышел из машины и неуверенно подошел к дому. Уже знакомый мне офицер пропустила меня, давая понять, что ситуация внутри стабильная и можно пройти в дом. Это было самое грязное и унылое помещение, в которых мне доводилось бывать: крыша прогнила, доски воняли сыростью и плесенью. Где-то в углу валялись иглы от шприцев и жгуты, окурки сигарет и какие-то порошки. Оперативники уже вовсю шуршали по дому, пробираясь на второй этаж. Под ногой скрипнула половица и я опустил свой взгляд — прямо под ногой оказалась потертая, еле заметная ручка. Подвал… Ну конечно же. Не дожидаясь помощи от полиции, я не задумываясь дернул за ручку и открыл дверь в подземный лаз. Оттуда сразу же пахнуло сыростью, гнилью, мочой и какой-то еще мерзостью. По спине прошелся столб из ледышек. Я спрыгнул внутрь, игнорируя просьбу офицера остановиться. Мозг понимал, что нужно быть осторожным, но тело двигалось само, игнорируя все на свете. На старой железной кровати, с прогнившим матрасом, лежало тело. Светлые волосы были раскинуты по поверхности того, что когда-то должно было быть подушкой. Мне стало невообразимо страшно, я боялся подойти. Страх увидеть безжизненные голубые глаза сковал все мое тело. Шаг, еще один… Палец на руке, прикованной наручниками к железной спинке, внезапно дернулся. Я тут же сорвался с места и подбежал к Саймону и схватил его за эту руку. Кажется, я прокричал что-то полицейским наверху, мне даже что-то ответили, но было уже все равно. Он живой! Он дышит и прямо сейчас смотрит на меня своими бездонными голубыми глазами. Он пытается улыбаться, но слезы предательски льются по щекам. Его бледное тело покрыто свежими синяками и ссадинами. Ноги поджаты к груди так, словно он все это время пытался защититься от ударов. Я попытался коснуться его ребра, на котором был виден очередной яркий кровоподтек, но Саймон вздрогнул и резко отодвинулся, выпустив мою руку. На глаза попались новые ссадины и побои, покрывающие весь живот и бедра. На мягкой белоснежной коже виднелись яркие отпечатки от пальцев, которые, видимо, сильно сжимали ноги. Ком встал в горле, а руки сжались в кулаки. Мне оставалось стоять в стороне и наблюдать за тем, как медики принялись оказывать ему помощь. Офицер настоятельно отодвигала меня от места происшествия и всячески уговаривала покинуть дом, дожидаясь их на улице. Я помню лишь то, как на ватных ногах я дошел до машины и сел на пассажирское сидение. В глазах мелькали красно-синие огни полицейских машин и машин скорой помощи. Коннор приволок сбежавшего ублюдка. Еще помню, как Элайджа сцепляет мои руки за спиной, когда я пытался разорвать рожу этого грязного ублюдка. Я навсегда запомню это лицо: грязное, небритое, с засаленными волосами и с мерзкой улыбкой во все лицо. Саймона увезли в одну из больниц Детройта, а меня Коннор отвез домой к Камски. И, наверно, я благодарен ему за это, так как уснуть дома в одиночестве со всеми этими воспоминаниями я бы вряд ли смог.