Даже если будешь ненавидеть

Заваленный каскад. Видимо, все были правы. Все эти голоса правы. Правы. Правы. Все те голоса, что каждый день назойливой толстой мухой жужжат в голове. Ей хотелось умереть. Она так и сказала. И от этого ещё больше шума. Звона. Треска. Скрипа. На шее петля из обрезанных фраз в СМИ. Смотрит повтор. Снова. Опять. По новой. «Я себе не прощу». Она думала: « Как в меня могут поверить, если я сама в себя не верю?» Видимо, все были правы. Ей знаком этот звон и гул. До бессилия. До мучения. Снова всё разрушено за миг. За мгновение. Женя снова сидела в комнате. Как тогда. После Олимпиады. Видимо, они все правы. «Этери, как бы я хотела чтобы ты обнимала, ругая.» Медведева не плакала. Казалось, что от злости скулила в подушку. Потом затихла. Прикусила губы до боли. Всё пронеслось слишком быстро. И очень мучительно помнить. На другой стороне планеты — рекорды, объятия, Родина. Ей казалось, что она себя потеряла. Как и говорила: « Оставила всю себя на льду.» Как-будто там и похоронила… мечту. Она к кому-то взывала. К воспоминанию обидному, колкому, неприятному, теплому, необъятному. « Этери Георгиевна, вы в меня верите?» Она нарушила пустоту словами. Но ведь она была одна в комнате. Стены не могут ответить. Пустота сгущалась. Конец не казался так близко. Запредельно. « У неё есть своя Олимпийская медалистка». Но дверь раскрывается без скрипа. На постель мягко, опасаясь чего-то, садиться человек и очень тяжело во внутрь смотрит на кого-то. Это был Брайан и он положил ей руку на голову. Потянул к себе и обнял девушку, которая совершенно не плакала, но которой эти объятия были необходимы. Брайан говорил о какой-то незнакомке. Жене казалось, что она её не знала. Другую Женю, ту, что на Олимпийском льду осталась, которая показала всему миру: победимая, умеет плакать, злая. Да. — I forgot. I forgot that… I'm evil. What is war and enemies, — сказала твёрдо решительно грозно. Так её учили. Они долго в тишине просидели. В тишине своих голосов. Потом Женя лежала одна в постели. И не видела снов. Глаза её боялись закрыться. А сердце думало. Но экран телефона начал светиться. Из него полилась музыка. И буквами по стеклу высекалось не стёртое имя. «Алина». Рука задрожала. Не может быть чтобы от волнения. Она не подумала: « Что же этой малявке надо». У неё сердце билось. Она верила в утешение. Где-то на другом конце мира злилась, запутавшись и любя, чемпионка Алина. Она злилась, она же любила. Она же звонила. И так же дрожащим голосом говорила: « Женя которую знала, знаю… никогда не умела проигрывать». Да эта фраза двусмысленна. Сложная. Но Женя поняла её, как ЕЙ было надо. Она почувствовала прохладу в голове и на сердце. «Кому-то есть дело. Есть люди которым это надо. Которым я нужна», — вот её мысли. « Алина, и ты там держись.» На поле битвы выходила как на тренировку. Нет. Наоборот. Этому и учил её тренер больше 11 лет. Она ничего не забыла. Она вышла и Победила. А в мыслях имя: « Алина».