***
Я здесь, но я не тут. Кем я была мгновение назад? Ах, не важно. Передо мной была россыпь звёзд. Точно брызги, они вспыхивали и угасали, будто бы стекая по вертикальной поверхности в пустоту. Но там, за звёздами, было что-то ещё. Испытывая любопытство, я воспарила туда, где особенно чётко ощущался аромат тайны. И снизошло на меня откровение. В пространстве великого тумана то тут, то там зажигались крохотные искорки миров. Кроме тех нескольких, что были там изначально, вспыхнули десятки тысяч новых огоньков. Прошла ли секунда между этими событиями, или же прошла вечность? Кто знает. Между мирами нет течения времени, нет движения, только холодная пустота и вечный покой. Так было всегда, и так должно было оставаться. Должно было. Однажды от одной крохотной искорки отделился маленький кусочек света и устремился к другой. Его путь не был долгим. Очень скоро междумирье снова погрузилось в покой и безмолвие. Так казалось внешне, однако этот огонек запустил цепную реакцию. В месте, в котором не происходит ничего, где само время застыло, подобное не могло остаться незамеченным. Сперва две виновницы-искры медленно двинулись, а следом за ними и остальные закружились в странном хороводе. Там, где есть движение, рано или поздно возникает хаос, а из хаоса рано или поздно выйдет жизнь. Так в мир между мирами пришёл Хозяин Тумана. Безликий, вечно голодный и страшно одинокий монстр, обреченный вечно скитаться в этой холодной пустоте…***
Я вздрогнула. Из моих рук чуть не выпала чашка с абсолютно холодным кофе. Из щёлки между шторами просачивался свет. В ужасе я посмотрела на часы, понимая, что выпала из жизни на два часа, но абсолютно не помнила, что со мной было. Я где-то была, что-то видела, но воспоминание ускользало, как вода между пальцев. С сожалением поставив чашку на стол, я сходила в ванную и умылась. Холодная вода помогла мне немного взбодриться. Из зеркала на меня смотрело женское лицо с тонкими чертами. Тени залегли под глазами. Светлая прядь выбивалась из косы, падая на лоб. И вот это — я? До сих пор у меня не получалось поверить в то, что именно так я и выгляжу. Стряхнув воду с рук, я насухо вытерла их полотенцем и осторожно выглянула из ванной. К счастью, Цуну и Ламбо не разбудила. Стоило мне только об этом подумать, как что-то в сумке, принадлежащей Цуне, довольно громко затрещало. Я тут же кинулась к ней. Цуна чуть повернулся на бок, но не проснулся. В моих руках оказалась рация. — Цуна, Ада. Приём, — зашуршала она голосом Хаято. Сообразив, куда жать, я вышла на связь, накрывая динамик ладонью. — Это Ада. Я тебя слышу. Будь потише, они спят, — зашептала я, тихо отходя в глубь номера. — О, отлично! — почему-то обрадовался Хаято. — Топай ко мне на второй этаж, дело есть. Цуну и мелкого не буди. Оставь только рядом с Цуной рацию и записку, ок? Я видел на столе блокнот для гостей. И точно, на столе и правда были блокнот и ручка в небольшой подставке. — Хорошо, — согласилась я. — Тогда жду, — и рация зашуршала, а после замолчала. Стараясь двигаться бесшумно, я смогла добраться до стола и никого не разбудить. На самом деле мне кажется, что Цуну и Ламбо сейчас только пушками и разбудишь — до того оба крепко спят. Открыв блокнот, я написала то, что мне сказал Хаято, и оставила блокнот и рацию на журнальном столике рядом с креслом Цуны. Тихо шурша тапочками по ковру, я миновала комнату и открыла дверь, после чего вышла в коридор. Спускалась по лестнице я с мыслью: а что там понадобилось Хаято? Ответ пришёл незамедлительно. Стоило оказаться на втором этаже, как я заметила висящую рядом с лифтами табличку «Обеденный зал». Вот только возник вопрос иного рода: он пошёл за продуктами на кухню и не может сам что-то донести? Но тогда сподручнее было разбудить и Цуну… Теряясь в догадках, я шла согласно указаниям к обеденному залу. Светильники загорались при движении, и стоило мне только отходить в сторону, как они гасли. Мне вновь напомнило это о чём-то, о чём я забыла. Что-то такое было же недавно? Но вот что? Обеденный зал состоял из столиков с симпатичными белыми скатертями в красную клетку. Рядом с солонками и салфетницами красовались вазочки с искусственными цветами. Миновав зал, я вышла к кухне и, повернув крутящуюся на месте дверь с табличкой «Для персонала», вошла. Хаято дожидался меня перед огромным стальным столом, на котором была вывалена посуда, пакет с мукой и многое другое. — Явилась! Ну наконец-то! — вместо приветствия выдал Хаято. — Что за важность? — я окинула взглядом стол. — У Цуны сегодня День рождения! — аж просиял Хаято. — Нам нужен торт, но… — Он смущённо почесал нос. — У меня руки из одного места растут… — День рождения? Сегодня? — опешив, переспросила я. — Не говори мне, что не знаешь, что это! Не поверю! — Знаю, но… Не важно, — я покачала головой. — И сколько сегодня Цуне исполняется?.. — Девятнадцать! — гордо выдал Хаято, развивая бурную деятельность на столе, пододвигая ко мне пакет с мукой. — Ты же женщина? Значит, умеешь готовить! Меня несколько смутила такая вера в женщин и женский пол, но глаза Хаято слишком сияли. Да и идея с празднованием Дня рождения была неплоха. — Ада, ты ведь сможешь?.. — добил меня Хаято своим щенячьим взором. — Похоже, у меня нет выбора… — качая головой, вздохнула я. Откинув тяжёлую косу за спину, я принялась рыться на кухне. Откуда-то во мне было знание основ готовки, как и многого другого, и информация в голове меня продолжала удивлять раз от раза. То я знаю, что такое атрибут Тумана и как пользоваться своими силами, то вытаскиваю откуда-то понимание повседневных вещей. После рейда по кухне я пришла к выводу, что тухлые яйца (а они ощутимо так стухли) — не то, что стоит добавлять в тесто. С помощью Хаято, нам с грехом пополам удалось испечь бисквит. К тому моменту клубника, добытая из морозильной камеры хозяйственного холодильника, почти что разморозилась. Из сливок, йогурта, творога и сахара мы сделали крем. Хаято разложил по бисквиту нарезанную клубнику. Мы залили всё это сливками… Когда торт был готов, то я чувствовала себя не просто уставшей — словно меня прогоняли через центрифугу, пусть я и не знаю, каково это. Хаято с довольной физиономией украшал торт клубникой и втыкал чёрт-пойми-откуда-добытые свечки, ровно девятнадцать, а я умирала, сидя на стуле. — Это шедевр! — восхитился Хаято, горящими глазами оглядывая выстраданный торт, на что я смерила его ненавидящим взглядом. Зашуршала рация. — Ребят, у вас всё хорошо?! — воскликнул Цуна крайне громко через рацию. — Я не пойду за ней, — я показала пальцем на кучу сумок Хаято, стоящих у дверей на кухню. Кивнув, он поскакал принимать вызов Цуны, а я потирала мышцы на кистях, боясь, что руки отвалятся. У ребят образовалась дискуссия на темы: «почему вы нас с Ламбо бросили?» и «не бросал вас никто!». Эта сцена умилила меня. Всё время все были такими серьёзными, пугающе печальными, а сейчас… Я осознавала, что сейчас ребята ведут себя на свой возраст. — Пойдём наверх? — поговорив с Цуной через рацию, не спросил, а скорее велел Хаято. Я молча подхватила поднос с тортом и вместе со своей вкусной ношей пересекла вертящуюся дверь. Через мгновение Хаято выскочил вслед за мной, обвешанный кучей сумок. Я старалась идти осторожно — не хватало только уничтожить торт, приготовление которого мне стоило стольких сил и нервов. Хаято плёлся позади. — Спасибо, — неожиданно шепнули мне на ухо, и он ринулся вперёд, обгоняя меня. Остановившись, я смотрела вслед Хаято, стучащему в дверь номера. Светильники погасли, а я так и смотрела на то, как дверь распахнулась и на пороге возник обеспокоенный Цуна. И тут свечи на торте к моей неожиданности загорелись. — Что?.. — послышалось тихое ахание со стороны Цуны. Улыбаясь, я зашагала в сторону номера. Светильники загорались, стоило мне делать шаг за шагом вперёд. Когда я поравнялась со стоящим в дверях Хаято, мы, не сговариваясь, в унисон выдохнули: — С Днём рождения! — На миг забывая обо всех тяготах, которые над нами нависли. Не было ни тумана, ни тварей. Только День рождения, торт и девятнадцать свечей. А ко всему остальному мы вернёмся потом. Дверь за нашими спинами захлопнулась.