***
— Давайте объявим план «Выгнать училку с работы»? Круто же звучит? — предлагает Эмили, поднимая руку. — Зачем так далеко заходить? Давайте просто ещё пару раз что-нибудь ей сделаем, и тогда она точно... — Зачем вы с ней так? — вдруг перебивает Стэна Леон, не отрывая взгляда от книги. — А тебе вообще что с этого? Ты же отличник. Тебя разве не устраивает перспектива... — Меня как раз-таки всё устраивает, — перебивает Рэя Хольм. — Что вам в ней не нравится? В отличии от предыдущих учителей, она хотя бы заботится о нас. — Обзванивать наших родителей, значит, заботиться? — вмешался Макс. — Именно, — отложил книгу в сторону Леон, кивнув ему. — Моя мама была удивлена и приятно обрадована звонком учительницы, пусть и в девять часов вечера. Эльза Андерссон, когда узнала, что я действительно под температурой, попросила мою маму не пускать меня в школу, пока градусник не покажет как минимум тридцать семь, — этот предатель обратил свой взгляд к Рэю и спросил: — Что она сказала твоим родителям? Они потупили глаза, и я поспешила потушить назревавший конфликт. — Макс и Рэй, в отличие от своих родителей, довольны отсутствием учителя в классе. Это позволяет им просиживать уроки за занятием своим делом. Да и под конец учебного года нас просто переведут в одиннадцатый класс, и всё. Тогда мы выполним парочку заданий и выпустимся. Некоторые знания у нас всё же есть. Или ты считаешь нас тупицами? — ухмыляюсь неприятным взглядам в его сторону, продолжая: — Да и к тому же, старшая школа не так уж и обязательна. Можно пойти в колледж или сразу начать работать. Так что от этого, кроме тебя, конечно же, никто ничего не теряет. А если тебя что-то не устраивает, то лучше переводись в параллельный класс. А ещё лучше — в другую школу. А, точно. Я вспомнила: твои же родители такие бедняки, что не могут себе этого позволить. Как жаль, — мой взгляд искажал отвращение. Но на самом деле, это выражение лица предназначалась мне.***
Как же противно идти против того, кого знаешь с детского сада и с кем пусть и не говоришь, но точно знаешь, что будешь в уюте. С Леоном можно спокойно говорить о чём угодно, и он тебя не оттолкнёт. Однако его принципы полностью отличались от моих. У него бедная семья, немного потрёпанная одежда и вечно взлохмаченные чёрные волосы. Он говорит, что так лучше работает его мозг. Да, и поэтому он часто теребит их локоны, когда я с ним говорю (хоть я это делаю редко). С ним в классе только я разговариваю. По сути, он молчалив, спокоен, но очень добр, в отличие от тех парней, которых я знаю. Правда, я не понимаю, почему девочки над ним подтрунивают. Однако что-то конкретное сделать бояться даже парни. Просто однажды они увидели, как он дрался с собаками, порывающимися покусать его сестру. Он, наверное, единственный, против кого я бы не хотела воевать. Когда я стала жестокой, его не было рядом (потому меня все и бросили, как я тогда решила). Он уехал летом в деревню и работал там до самого конца августа. Зато, как он сказал, к сентябрю он мог сам позволить себе новую школьную форму и школьные канцтовары. Однако, из-за того, что он редко носит с собой обед в школу (не говоря уже о школьной столовой), я беру на себя такую инициативу, как брать побольше на всякий случай. И таким образом, притворяясь дурочкой, предлагаю съесть всё вместе, мол, он как спичка, а тут я, как обычно, готовлю больше, чем следовало. За это он благодарил меня списыванием, хоть я всё равно оставалась двоечницей на самом процессе проверки знаний. В общем, у нас был типа договор. И он особо не обращал внимание, когда у нас появлялись новые учителя — одна строже другой. И в общем-то, обычно после первого или второго издевательства учителя, не прощаясь, уходили. А он на это никак не реагировал. Может, именно поэтому я думала, что он всегда на моей стороне? Ведь инициатором постоянно была я. Но раз сейчас он возражает, значит, настроен серьёзно. И наша перепалка...будет похуже, чем подстроенное увольнение учителя с работы. Однако сейчас все ребята на моей стороне. Поэтому, я должна... Минутку.***
«Бабуля, ну ты даёшь. Взять на работу добрую, ещё малоопытную и при том наивную девушку, чтобы она смягчила нас, заставила учиться и уж тем более попыталась понять... Вот это я понимаю план. В отличие от предыдущих двенадцати, которые постоянно старались держать нас либо в узде, либо вообще игнорировать, эта держит всё под контролем и причём не как на поводке. Она нас не игнорирует, а, наоборот, старается поддержать контакт. Хмф, вот что значит заметил Леон? Чёрт, и как мне теперь быть? Я всё так же хочу снять с неё «розовые очки» и выселить из класса. И похоже, для этого мне придётся не просто поиздеваться немного... Я хочу убедиться, что она та самая, настоящая учительница, которая сможет вытерпеть нас, обучить и...развеселить меня. Без последнего никуда. Но...она считает меня своим другом. Я не могу позволить ей думать обо мне так, однако мне это только на руку. Я не люблю ножи в спину, но в этом случае мне будет весело, так что стоит... Стоп. Сначала надо разобраться с её «собачкой». Нужно на него либо надеть намордник, либо заставить отказаться от работы по защите училки. Но как это сделать?» Пока я думала, одноклассники начали что-то яро обсуждать. Потом из класса вытянула руку Джил и предложила: — А давайте объявим миссию: «Выгнать училку с работы»? Остальные поддержали, видимо, позабыв о поникшем Леоне. Понимая, что они правы, и также поддерживаемая внутри себя искрой надежды, что будет весело, я заключаю: — Хорошо, — киваю, продолжая: — Но только с условием, что это будет операция. Так куда круче звучит. А теперь поднимите руки те, кто согласен «играть» против училки. Все, кроме Леона, подняли кисти. Хольм просто пялился привычно на книгу и не обращал на нас никакого внимания. Стало немного не по себе. Был нанесён удар по моему самолюбию. И что самое ужасное...я не хотела ему ответить. Может у меня сердце, как говорит большинство, сделано из стали, но я всё же чувствую. И этот молчаливый дурак один из трёх самых дорогих мне людей, которым я бы никогда не причинила боли. Но, похоже, он не собирается вмешиваться. Что ж, думаю, я могу это посчитать жестом доброй воли. Он...не будет вмешиваться. — Ребята, у меня к вам просьба, — решила я озвучить свою идею. Все взгляды, включая даже внимание Леона, были прикованы ко мне.***
POV Эльза Вот ведь. Заболела так не вовремя, ещё и при таких обстоятельствах. Теперь сижу, обнимаю себя за ноги и греюсь у обогревателя. Даже лежание в ванной не помогает. Кашляю теперь и часто чихаю. Приходится пить много лекарств и проводить часы, укутанной в одеяле, в постели. А ведь у ребят даже замены нет. Теперь где-то неделю будут отдыхать уж точно. Наверняка все рады. Насколько я знаю, это они выгнали предыдущих учителей, доводя их до крайности. Но я не понимаю — почему директор Блумквист выбрала именно меня, если знала, что я не такая строгая, как предыдущие? Лежу, сплю, и тут звонок в дверь. Нахмурившись, чихнув разок-другой, медленно переминаясь с ноги на ногу, укутанная в одеяло, иду открывать задвижку. — Здравствуйте, — приветствует меня мой ученик. — Ты, кажется, минутку, сейчас вспомню, — касаюсь головы и тут вспоминаю: — Леон! Он улыбается, после чего протягивает руку с пакетом. — Я пришёл вас навестить.***
— Как вы узнали, что меня так зовут? —спрашивает мой подопечный, сидя на кухне и отпивая глотками чай. — Я всех постаралась запомнить. А ты ещё и единственный отличник, — выгнула я бровь заискивающе, и мы засмеялись. — Спасибо, что пришёл. Я рада, — это действительно здорово, когда твой ученик волнуется о тебе, хотя по идее должно быть наоборот. — Кстати, как ты узнал мой адрес? — Спросил у учителей. Сказал, что хочу занести продукты, и они согласились. Просто знают, что мне можно доверять, — отвечает прямо и тут, вспомнив что-то важное, спрашивает: — А, я забыл вас спросить: как вы себя чувствуете? — его взгляд стал сосредоточенным. — Ну, пока что не очень хорошо. Температура то поднимается, то на градус становится меньше, — честно отвечаю, глядя в окно. И тут тоже вспоминаю: — А ребята...у них всё хорошо? — Да, — он кивнул и почему-то потупил глаза. — Часто вижу их на улице и... — он убрал кисть с ручки бокала и, укусив губу, сказал: — Пожалуйста, подумайте об уходе. Я бы не хотел, чтобы они вас притесняли или что-то подобное этому. Поэтому, прошу вас... — Ты как Анна, — не смогла я сдержать улыбки, когда он поник. — Она тоже просила меня уйти и также предупреждала, что может начаться что-то непредвиденно-ужасное. Но я предпочла самостоятельно во всём разобраться, и вот, как видишь, я сейчас здесь, сижу и болею, — виновато улыбнувшись, добавляю: — Ваш класс оказался куда взрослее, чем я думала. И кстати, ты и Анна — полные противоположности. Одна — настоящая хулиганка, двоечница; другой — молчаливый отличник. Но у вас всё же есть одно значимое сходство, — на этом слове он поднял удивлённый взгляд на меня. — Вы оба склонны предостеречь об опасности, чтобы не допустить её; оба спасаете и волнуетесь о чужих судьбах, — я погладила его по потрёпанным волосам, и те, на удивление, оказались такими мягкими и нежными, что, казалось, будто моя ладонь погружается в густую высокую траву.***
Ещё раз попросив меня быть осторожной, он ушёл. Мне позвонил Мэт и спросил всё ли у меня хорошо и как температура. Я улыбнулась его внезапному звонку и решила успокоить: — Я вернусь через неделю. Мне всего лишь нужно полежать в кровати ещё пару дней, и всё пройдёт. Потом позвонила Она. — Эй, я слышала тебя не будет неделю. Я приду взглянуть на тебя больную. При этих её словах я должна была разозлиться и также напомнить, что ко мне нужно уважительно обращаться, однако...я ничего из этого не могла и близко вспомнить. — Д-да, приходи, — теребя и накручивая локон на палец, бормотала я, чувствуя, как сердце снова начинает «танцевать». «Да что же это такое? И вот так будет каждый раз? Как мне тогда с ней разговаривать вживую, если даже по телефону я мямлю?»***
— Привет, — протянув свою сумку, поприветствовала она меня сухо. Стало немного обидно от такого отношения к своей персоне, но я решила не придавать этому особого значения. — Да, проходи, — отвечаю, пропуская её вперёд. Ну вот, пришлось надеть две водолазки, укутаться шарфом, натянуть три пары носков и поверх лосин обязательно надеть брюки. Не знаю, что это со мной такое, но перед ней я хочу выглядеть лучше. Это так неестественно для меня: быть красивой и лучшей для кого-то. Но сейчас...я хочу быть именно такой. — Там нет ничего, что для тебя. Только мои спортивные прибамбасы, — проходя на кухню, отмечает, когда я только закрыла дверь. Она меня этими словами попыталась обидеть? — Эм, хочешь чего-нибудь? Кофе, чай? — предлагаю, но та качает головой. — А ты...как узнала мой адрес? — всё же решив поставить чайник, нахожу тему для разговора. — Если коротко, то выпросила у учителей, — отвечает, как есть, осматриваясь по сторонам. — П-правда? О-они тебе доверяют? — ну вот, снова язык заплетается. — Нет, только разве что в мечтах, о которых я и не мечтаю? — смеётся, усаживаясь за стол. — Т-тогда как? — также располагаюсь напротив. — Всё очень просто: так же, как и всегда, при помощи репутации, —откидывается на спинку стула, изучающе глядя на меня. — Хах, ну ты даёшь. Сейчас вроде не зима, а ты оделась так, словно январь. — Да, п-просто... — Как твоё самочувствие? — перебивая, вдруг спрашивает, и я отвечаю, довольно улыбаясь: — Уже лучше. — Хватит так лыбиться. Ты болеешь. Ещё не передумала уйти? Снова давит? — Я остаюсь, и на этом точка, — уверенно отвечаю, заставляя эту девушку, с рыжей копной волос, улыбнуться. Самой от её выражения лица становится теплее на душе. — Вот как. Надеюсь тогда, что вы помните: если вас кто-то начнёт притеснять, и если я даже узнаю, кто это, я всё равно буду молча наблюдать. Я вам ни то что враг, но и не друг точно. Стало грустно. И тут кашель не вовремя напомнил о себе. Пришлось с кулаком у губ согнуться, чтобы поскорее закончить так беспрерывно кашлять. Но после пошли чихания. Боже, я себя так не чувствовала никогда. В конечном итоге, Анне пришлось отвести меня в комнату и, уложив на кровать, включить обогреватель, укутать в одеяло и посидеть со мной, пока не усну, так как сама я была не в состоянии смотреть одной парой глаз — у меня происходило раздвоение всего, что я видела, да ещё и голова кружилась... Но...было так приятно. Чувство, словно я в безопасности; как будто меня обнимает само тепло, одаривая энергией солнца. Я и не заметила как уснула, только будучи взятой за руку этой хулиганкой. Мне больше не было холодно. Наоборот, тепло и приятно. Вот только когда проснулась...её рядом не было. Стало грустно и...всё равно этот приятный осадок и до сих пор ощущаемое присутствие остались. Я подняла телефон, чтобы взглянуть который час, и тут заметила сообщение от неё: «У вас явно выраженный слабый иммунитет. На столе лежат лимон и сосательные конфеты... Я за ними вернусь. Шучу. Они для вас. Надеюсь, я вас подкупила, и вы теперь не придёте обратно. Пока». От этого сообщения настроение поднялось. «Она...такая заботливая», — таяло сердце, и совсем иное говорил мне разум: «Ты же не знаешь, какая она на самом деле. Слишком жестоко к тебе относится. Не делай поспешных выводов. Будь спокойной и помни, что она — твоя ученица, и ещё неизвестно наверняка — точно ли не она была той, кто это подстроил. Так что хватит о ней так волноваться». — Я понимаю. Но...ничего не могу с этим поделать, — плачущим тоном, не понимая саму себя, стискиваю одеяло сильней и чувствую, как снова медленно становится холодно.***
POV Анна «Чтоб её. Из-за этой училки я чувствую себя виноватой. Чтобы узнать о её самочувствии, из-за чувства опаски за возможные осложнения с её здоровьем, пришлось даже пригрозить учителям. Что ж, по крайней мере, её жизни ничего не угрожает. Одна проблема — она не собирается уходить. А тут ещё и...пришлось остаться. В таком состоянии я не могла нормально надавить на неё словами. Пришлось потакать её состоянию во время внезапного ухудшения её самочувствия и отвести в комнату, где она внезапно попросила остаться, и, решив, что так я хоть немного заглажу чувство вины, я осталась, взяв её руку в свою. Такая ледяная, а ведь раньше была тёплой». Когда она только начала кашлять дома бесперебойно, я начала не на шутку паниковать, но никак не выдавала этого внешне. Потом всё прекратилось и, внутри что-то едва ли видимо защемило. Мне показалось, что я её чуть не убила. Она, видимо, всегда находилась в тепле и мало болела. А тут внезапно взяли, окатили водой. Получается, я поступила необдуманно. Придя домой, написала ей небольшое сообщение и ждала ответа где-то с час, потом начала волноваться, а после решила, что скорее всего спит. И вот, ближе к ночи, получаю ответ: «Спасибо за лимон и конфеты. Увидимся через неделю на уроке. Пока». Единственное, что я смогла вымолвить, лёжа лениво на кровати и дёргая ногами, так это: — Упрямая. Было недостаточно? Хочет ещё?