Операция: «выгнать училку с работы»

      Анна       «Не понимаю почему, но даже сейчас, когда весь день мы ни о чём друг с другом не говорили, но я всё также продолжала готовить нам обеим ужин и попутно делать училке массаж ног мазями, и уже теперь, когда лежим на одной кровати спинами друг к другу, я продолжаю думать о том, что было сегодня.       Её мокрые от прозрачной липкой пелены трусики, её разгорячённое тело, эти жаркие дыхания и несомненные стоны училки. А как она выгибалась во время моих поцелуев в её уста, а после и в лоно... Я до сих пор часто прикасаюсь к своим губам, не в силах отринуть это ставшее уже подобием привычки действо, в попытках убедиться, что случившееся сегодня не сон.       Но почему..? Она же тоже хотела, тоже пылала, тоже... Даже не сопротивлялась...       Никогда не видела её такой, но мне так нравится этот её новый взгляд. Такой...похотливый. Будто, если б я прекратила поцелуи, то она бы запротестовала, умоляла не только продолжить, но и просила бы о большем. Например... — я пристально посмотрела на свою руку, — может, чтобы я...чтобы именно я сделала это..с ней..? — от этих мыслей я почему-то улыбнулась, краснея, зажмурила глаза, прижимая руки к груди, а ноги к кистям, сворачиваясь таким образом в клубок. — Чёрт. Я не знаю, что со мной, но хочу...чтобы она дала мне шанс сделать ей приятно именно тем самым образом. Блин, я кажется...я, похоже...мне, видимо... Боже, что мне делать? Я и сама была не против. И даже не так. Я сама этого хотела.       Что во мне так взыграло — я не знаю. Может, действительно переходный возраст? Но дело-то в том, что она женщина, чёрт подери, да ещё и моего пола!       Нет, я не испытываю к такому виду отношений отвращения или чего-то подобного, но... Да я вообще не думала ни о чём подобном! Я просто... Это было так...так нежно, так грубо, так страстно... Я не могла остановиться! Даже сейчас...я хочу этого, — открыв-таки зажмуренные глаза, поворачиваюсь в сторону училки. Выпрямляю ноги и сую сложенные в молитвенной позе руки между ног, тря кисти друг о друга. — Стало так холодно. Может, обнять её? Если это сделаю, то, может... Нет! — тут же одёргиваю себя от ошибки, нахмуренно глядя в спину преподши. — Чертовка, и как ей только удалось...достучаться до меня...таким вот образом? Это же...это... Блин! Я же сама была вся влажная и норовила овладеть ею: просто прильнуть к промежности этой леди и сделать приятное — водить язычком, целовать, кусать, дразнить... Как же... Как же многое я могла бы с тобой сделать, ты, моё чертово проклятье, — от собственных слов низ живота...затянуло. — А может...может так и сделать, м? Я же...я же захотела и сделала, так? Она ведь понимает, что для меня это нормально. Но тогда... Тогда я сделаю ей больно и, скорее всего в этом случае, я получу как минимум пощёчину. А в худшем случае, это будет информация для моей бабули и всего моего окружения, — я было решила сдаться и, наконец, уснуть, как до меня вдруг дошло: — Но я же просто скажу, что она врёт, и тогда... Минутку! А что, если я это подстрою как случайный бунт моих гормонов, добавлю, что это часть шантажа, и потом смогу и дальше с ней этим заниматься, м? Отличная мысль. Тогда... — чёрт, я уже решила, что так и сделаю, и, улыбаясь, потянулась было к плечу преподши, как, сука, внезапно из ниоткуда мной овладела совесть. — Она...мне не простит. Ей будет больно смотреть кому бы то ни было в глаза. Будет стыдно. А главное — я лишу её чувства собственного достоинства. Блять. Я не хочу, чтобы она стала моей марионеткой, как большинство в школе; не хочу её портить; мне нравится больше, когда эта мисс меня ненавидит, плачет и всё равно улыбается. Точно. Вот оно что. Я хочу, чтобы Э...Эльза сама мне призналась в любви, умоляла о...о сексе, просила не прекращать мои поцелуи и...просила сделать с ней всё, что мне угодно. Довольно эгоистично и неправильно. Но я такой человек. Тем более, — я посерьезнела во взгляде, сжав руку в кулак, — мисс невинность может уйти из школы, если я ей так пригрожу. А потому, я буду держаться от таких посягательств подальше. Мне ведь нужно просто ещё больше влюбить её в себя и только, верно? Но, — я сжала кулак сильнее, — почему же мне так...хреново?»       На следующий день, когда был завтрак, я попыталась с ней заговорить, но училка только попросила не беспокоить, покуда была занята нашими тетрадями, и мне оставалось только молча уйти.       А во время массажа и вовсе прикрывалась тетрадкой Лео, из-за чего ещё больше вызвала во мне ярое желание поставить эту невинную личность на место! Показать ей, что кроме меня никто больше не имеет на неё прав! И как она только не видит, что я тоже по-особенному к ней отношусь?       Во-первых, сама раздеваю до пят — правда потом трудно двигаться, поскольку вижу её трусики, эту из ниоткуда появляющуюся дрожь на теле, эти робкие тихие стоны во время моих прикосновений к коже её конечностей для массажа... Блять, удержите меня кто-нибудь от соблазна. Нужно срочно переговорить с Эмили!       Во-вторых, лично готовлю ей трёхразовое питание. Вот только Э... Всё! Хватит с меня с заиканием говорить её имя, она же просто преподша, как и все, кто в моей школе, пусть и немного особенная! Буду звать просто Эльза, и точка! Ну так вот, эта самая Эльза...Андерссон, просит оставить ей поднос, а самой уйти и не беспокоить. В такие минуты я просто бесцеремонно приближалась к ней и, поскольку была в гневе от такого дурного поведения по отношению к своей скромной персоне, брала в руку вилку и ложку, насаживала, что было в тарелке, и грубо приказывала:       — Открой пасть, — чему та подчинялась, осторожно вводила пищу сквозь её приоткрытые губы, наслаждаясь своей ролью доминанта.       Ближе к вечеру решаю, стоя на кухне, позвонить Эмили, пока преподша что-то пишет на компьютере.       — Да? Слушаю? — хриплым тоном спрашивает одноклассница, раза два, если не больше, кашлянув.       — Эмили, у меня вопрос к тебе, — сразу перехожу к делу, как получаю неожиданное:       — А как насчёт поинтересоваться моим здоровьем?! Я тут болею вообще-то.       — А, да. Ты там как, живая? Кашель подхватила. Видать, и тебе не стоило зимой...       — Молчала бы! — перебивает эта куртизанка меня, добавляя: — Так что ты хотела у меня спросить? Только быстро.       — Короче, у меня эти...как его...гормоны взыграли.       — То есть? — сначала не поняла Эмили, после чего протяжно удивлённая вздохнула и выдала в крике: — Ты секса хочешь?!!       — Д-да хватит кричать, все мысли перебиваешь! — восклицаю, покрываясь румянцем, но всё равно не останавливая смех собеседницы.       — Блять. От тебя, конечно, можно многое ожидать, но чтобы ты впервые по своей же воле изъявила о шалящих гормонах... Боже, думала, такой день никогда не настанет, и в таком случае мне придётся показывать тебе порно, а потом знакомить с каким-нибудь опытным, чтобы ты с ним...       — Эмили, хватит, — не имея сил дослушать до конца эту сумасшедшую, останавливаю её речь и вставляю своё. — У меня серьёзный вопрос.       — А, да. Так что ты...хотела у меня вызнать?       Она явно там угорает с меня. Но ладно, пока позволю ей такую роскошь.       — Я, кажется, ну это....       — Захотела потрахаться? — снова перебивает. — Ну так давай, я тебя проинструктирую, потом перейдём к выбору полового партнёра. Тебе какие нравятся: девственники или те, что поопытнее?       — Так, я зря тебе позвонила. Пока.       Только думаю отклонить вызов, как Эмили зачирикала по-другому:       — Прости! Прости! Давай начнём с начала!       — Хватит так громко гудеть, дура! Я тебя нормально слышу! — начинаю сама вопить, едва успев перед её гомоном трубку отвести поодаль. Однако, дело этим не кончилось. Я услышала позади чей-то вздох и почему-то с прошедшими по телу мурашками поняла, что это Эльза...Андерссон.       — Ой, да? Тогда ладно. Я больше не буду так. Ты главное пойми, что я такая, какая есть, и всё. От природы так устроена, — виновато-весёлым тоном бубнит Эмили, не зная, что её слышу не только я, но и училка тоже.       — А, я в ванную, в-вот, — бубнит мисс невинность, стараясь смотреть не на меня, а в пол, будучи завёрнутой в светло-розовый плед, и, сглотнув, поворачивается ко мне вполоборота и направляется, куда хотела, при этом добавляя: — Прости, что прервала ваш разговор. Я случайно...просто мимо шла, — заправляя прядь волос за ушко, прячет глаза и норовит поскорее скрыться, как я её останавливаю:       — Постой.       И она стоит неподвижно, ожидая моего слова. Это так...приятно, пусть и насильно.       Прижимая трубку к груди, я спрашиваю:       — Давай помогу. Тебе же будет тяжело...идти в душ...одной.       Я сглотнула, чувствуя, как снова что-то непонятное обволакивает меня, однако, сумев устоять и подавить тем самым улыбку, я добавляю:       — Я к тебе не прикоснусь...ну, в том самом смысле. Только помогу помыться. Клянусь.       — Кхм. Нет, не нужно, — парирует, вновь уходя. Так медленно, хромая, что я бы подбежала, если б не вспомнила, что это не в моём характере.       Однако, я всё же разозлилась, а потому тут же задала интересующий меня вопрос Эмили, но перед этим решила признаться:       — Я, чёрт возьми, сука, походу влюбилась. Вот! — наконец, выдавливаю из себя, чем заставляю одноклассницу оцепенеть на месте.       Позади меня загудел кран воды в ванной.       — Это нереально, — успокоившись, веселится Эмили.       — Что именно? — требую уточнений я, вновь сосредотачиваясь на важном.       — Ну, ты и любовь — это...это как соль и сахар. Так что..не-а, ты не могла влюбиться, — отрицает куртизанка.       — Я начинаю думать, что зря давала тебе второй шанс, — спокойно парирую, отчего получаю немедленную реакцию:       — Ой, прости-прости. Серьёзное дело, точно. Так, что мы с тобой будем делать? Надо подумать, — начала размышлять одноклассница, как вдруг снова воскликнула: — О! Я знаю, что нам нужно! Срочное изменение! Мы сделаем из тебя девочку!       Блять, лучшего ответа и ждать не стоило.       — Это ещё зачем? — выгнув бровь, интересуюсь, как получаю мгновенное:       — Ты хочешь ему понравиться или нет?       Вот это ультиматум. Я даже не уверена.       — Ну...       — Подожди, а какой он?       А, ну да. Эмили же считает, что это мужчина. Что ж, не будем её разочаровывать раньше времени.       — Ну, хрупкий, робкий, стеснительный, терпит унижения... — я не успела договорить свою речь, поскольку эта чёртова собеседница поспешила снова вставить своё:       — Короче говоря, ты влюбилась в одного из тех, кого сама обижала?! — с ужасом подытожила Эмили, добавив прежде, чем я успела ответить согласием: — Да ты с дубу рухнула, точно! Иначе бы не влюбилась в какого-то хилого пацана... Ну уж нет, подруга. Я в такое не верю.       — А мне и неважно твоё мнение. Я просто хочу знать, каково это — влюбиться. Что нужно делать в этом случае. Потому что я отказываюсь признавать свои чувства. Это не моё. Это несвойственно мне. Я начала делать всякие тупые вещи.       Эмили вдруг замолчала, что я было заволновалась, однако она всё же удосужилась мне ответить:       — Вот это да. Я...даже не знаю, что тебе сказать. И? Какие тупые вещи ты начала вытворять?       — Ну, например, мне хочется целоваться, и тогда я просто беру и делаю это без всякого на то разрешения. А порой и вовсе сама кормлю этого человека из рук, правда насильно, но мне же так хочется. И я боюсь, что перехожу рамки, потому что...ну, мне хочется раздеть и себя, и этого человека, а потом...как бы...заняться сексом.       Она молчала. Снова!       — О, оу. Вот как. Хах, не ожидала подобное услышать из твоих уст, — наконец, окликается одноклассница, удивлённая моим коротким примером. — Так, я даже не знаю, что делать. Ну, разве только то, что ты могла бы измениться там...чуть-чуть...совсем.       Да, я переборщила с признанием.       — Что именно? — уточняю.       — Ну... Подожди-ка, а какой тип девушек ему нравится? И вообще: ты в его вкусе? А то ты мне говоришь о своих тупых вещах, и у меня создаётся впечатление, что ты насильно с ним так.       — Ну, некоторые вещи насильно. Другие взаимно, — отвечаю, пожимая плечами, получая в ответ громкое:       — Дура! В любви так нельзя делать! А он вообще в тебя влюблён?       — Ну да, — нахмурившись, отвечаю, отводя трубку подальше от себя.       — Ого. Так далеко зашёл. Вот попал пацан, — Эмили явно задумалась. — Чёрт, мне его стало на секунду жалко. Так, и? Кто он такой? — плавно перешла куртизанка к интересующему её больше всего вопросу.       — Не скажу. Лучше помоги мне с делом, а потом, может быть, я тебе сообщу, — бубню в ответ, чем напрягаю одноклассницу.       — Да? Но я же твоя лучшая подруга. Как я могу об этом...не знать? — её речь вдруг стала пугающе тихой. Она замолчала...опять! А потом снова закричала: — Да не может быть! Неужели это она?!! Наша училка?!!       Я долго её успокаивала, а потом Эмили заверещала, когда я спросила, как она это поняла:       — Блять, да ты неделю должна была быть с ней. А зная твою натуру честной девочки и твою собачью верность, плюс ко всему наша учила подходит под описание твоего предмета насилия, и.. Ладно, вот то, что она в тебя тоже того, я бы в жизни не догадалась. Хотя о том, что наша преподша подаёт признаки мазохистки, я уже поняла. Так долго тебя терпит, а ты продолжаешь ей е*ать мозги и прислуживать... Да, вот это любовь. Непонятно только одно: кто кому ещё подчиняется?       — Разве не ясно? Она мне, конечно, — гордо отвечаю, получая в ответ:       — Нет, — какая беззаботная. — Во-первых, ты в неё втюрилась, а, значит, любое её желание, хочешь того или нет, ты выполнишь, потому что, как это часто бывает, устоять перед желанием и взглядом любимого человека — довольно сложная задача. Так что подчиниться куда проще, чем пытаться отказать. Во-вторых, ты хочешь к ней прикасаться и целовать. А если она этого не захочет, и ты сделаешь всё насильно, то она тебя возненавидит, и тогда ты будешь чувствовать на себе вину и, возможно, пойдёшь просить прощения. Конечно, ты будешь доминантом...в постели.       На все её слова я реагировала с недовольством и желанием высказать свою точку зрения на этот счёт, как, услышав последнее замечание, почему-то потупила глаза, покраснела, и сердце ко всему прочему забилось, как ненормальное.       — Может, это не любовь, а болезнь? Ну, с сердцем? — пытаюсь выкрутиться, однако не получается.       — Да что ты? — что это за заискивающий голос у неё? — А как объяснишь тот факт, что сердце такое бешеное только с ней?       — Эм, да, над этим стоит подумать.       И тут она расхохоталась. Да так, что я было решила дать ей по башке, но сдержалась:       — Я так и знала! Просто подловила, дура! Раз ты реально так отвечаешь, значит, влюбилась. Ну что тут посоветовать вам больной: лечение бесполезно, это диагноз. Правда, не знаю на какой срок. Может, тебе однажды приглянётся другая девушка и... Постой. А ты приглядывалась к кому-нибудь...ну, другому? Чтобы провериться?       Я покачала головой и ответила:       — Нет.       — Отлично, значит, сегодня и проверим.       Я чувствую себя подопытным кроликом.       — Минутку. Ты...вы...уже целовались?       Что это за испуганный тон такой?       — Ну да, а что? — отвечаю, тут же вставляя: — Насильно, конечно.       Она снова разразилась смехом:       — А она?       — Молчит, — отвечаю как есть, получая в качестве реакции:       — О*уеть! Надо всем рассказать!       — Вякнешь что-нибудь другим, и встретимся в следующий раз на том свете.       Она умолкла и добавила:       — Ладно-ладно. Я буду могилой. Давай лучше составим план. Мне самой интересно стало. Так, значит, уже целовались. А что ещё было?       — Ну, я её...это... Больше ничего! — решив не рассказывать о случившемся вчера, твёрдо отрезаю, чувствуя лишь неумолимое желание обнять свою училку.       — Да? Ну ладно. Тогда слушай: идём сегодня по магазинам. Оденешься красиво, макияж научу делать, и всё за мой счёт.       — Это с какой радости ты так расщедрилась?       — Вообще-то мне скучно, и не с кем сходить. А тут ты со своей проблемой заволновала моё сердце, и теперь я в ожидании интересного. Тем более, что тряпки, в которые я заставлю тебя переодеться, дорогие. Так что идём, прямо сейчас!       — Но подожди. Может, я...       — Заодно проверим твою ориентацию! — оживлённая перебивает меня Эмили, добавляя: — Встретимся через час в парке у ворот. Я скоро буду!       — А почему через час? Тебе же минут пять ходьбы от силы.       — Мне ещё в душ вообще-то, — гневно парирует, отключаясь.       Тяжело вздохнув, подхожу к ванной двери и, постучавшись, говорю:       — Эй, я иду на встречу к подруге, и ты тоже идёшь. Так что давай, быстрее вылезай из ванной, суши волосы и одевайся. Время прогуляться.       Вода прекратила течь, и училка ответила:       — Я... Я дома останусь.       Так не хочется ей перечить и сказать, что я тогда тоже, но это, во-первых, ради её же безопасности, а во-вторых, это мой шанс побыть с ней за ручку, ведь она хромает.       Стоп, она хромает. Значит, я буду её мучать всю дорогу?       — С-слушай, я это...прости меня за тот раз, — последовало неловкое молчание, и я тут же его прервала: — А как...как твои ноги? Прошло всего пару дней, так что если они ещё не поправились, то ладно, ты можешь остаться дома, и я тебе ничего не скажу на это. Я понимаю... Просто твоя безопасность...       — Да, иди, — тихим голоском оборвала она меня.

***

      Стоя одетая у порога, я смотрела, как в одном халате моя училка направляется в свою комнату. Отчего-то меня охватил страх, и тогда я решила:       — Одевайся. Ты пойдёшь со мной. Я тебя прокачу на санках.       — А, что? Н-нет. Не надо, — вот это она заволновалась. — Прошу, иди одна. Со мной ничего не случится. П-правда.       Она снова застыла, встретившись, наконец, с моими глазами.       — Слушай, я очень волнуюсь...знаешь ли.       — З-знаю, — снова потупила глаза.       Вот бы к ней прикоснуться.       — Хорошо. Я ухожу, — сдерживаясь из последних сил, включаю обиженную. — Но если что, то звони. Пока, — я помахала не глядя рукой и вышла из дома, оставляя застывшую отчего-то преподшу одну.       Блять, не могу поверить, что делаю такое, но... Я хочу, чтобы она была со мной. По крайней мере, в эти заканчивающиеся два дня срока, которые мне осталось с ней провести.