Но, по-моему, я не сплю …
Португалия, Фару, 6 сентября 2018
— Я приду к тебе после игры, — прошептал Криштиану на ухо Луке, стоя в подтрибунном помещении. Вида стоял слишком близко, чтобы суметь это услышать. По побледневшему лицу Ивана было понятно, что и он, увы, угадал, о чём они говорят. Кажется, что всё шло как обычно, камеры не успели выхватить слишком интимное прикосновение капитана португальской сборной к капитану сборной Хорватии. Но Иван однако увидел, на мгновение прикрыв глаза от внезапно охватившей его усталости: Господи, да неужели непонятно, что он меня всего-навсего не любит… Запомни это наконец-то, дурак… Запомни… И забудь… Но когда отчаянно бьющееся сердце понимало доводы рассудка?! — Так глупо, но мне надо увидеть его. Пойми, Домагой, я должен поговорить с ним и просто попробовать понять. — Не надо, Иван, всё будет только хуже. — Поверь, Домо, хуже, чем сейчас, мне уже не будет, — криво улыбнулся Иван, отправляясь в номер к Модричу. Вида увязался вслед за ним, проклиная всё на свете. — Мы с ним поспорили перед чемпионатом мира, и он сказал, что может уложить в постель любого, даже такого святошу, как ты, — Роналду сидел, развалившись в кресле и с самодовольной улыбкой глазел на развернувшуюся перед ним сцену. Иван, побледнев до синевы, обернулся к Луке: — За что ты так со мной? Но Лука молчал, опустив голову. — Я всё-таки въебу ему! — прорычал Вида. — Не надо, — голос Ивана задрожал от переполнявшей его горечи. — Жаль, но я его люблю. — Иванко? — Лука вскинул на него глаза в полнейшем изумлении, но вопрос улетел в никуда. Иван повернулся к Домагою и безэмоционально произнёс: — А ты оказался прав, Вида. Как только я подумаю, что хуже быть не может, как жизнь мне доказывает, что она, сука, очень изобретательная… Затем он оглядел присутствующих - глаза остановились на Криштиану, который буквально сверлил его взглядом - с трудом отвернулся и вышел за дверь. Вида направился было за ним, но, услышав короткий смешок Роналду, резко обернулся к Луке: — Он же сдох сейчас. Ты убил его! Ты убил его уже дважды! — ярость в голосе Домагоя мешалась с холодом. Потом повернулся в сторону Роналду. — Ты рад? Ты хотел этого? Он тяжело задышал, сжимая и разжимая кулаки, потом резко развернулся, нанёс Луке удар под дых, хмыкнул с удовлетворением, видя, как тот упал на колени в попытке поймать губами воздух, и громко хлопнул дверью, торопясь за Ракитичем. — А Иван-то обзавёлся собачкой с зубками, — весело хмыкнул наблюдавший за этой сценой Криштиану. — Уходи, — тихо выдохнул Лука. — Что-о? — Я сказал, убирайся!!! — Лука! — в карих глазах Роналду мелькнула досада. — Нам надо поговорить. Он развернул Луку лицом к себе и потряс его за плечи: — Ты слышишь меня, успокойся! Я никуда не уйду, пока не поговорю с тобой. Лука зло втянул воздух, вдыхая ставший ненавистным запах одеколона, а потом его вдруг заколотило крупной дрожью. — Убери от меня свои руки, мразь! — прорычал он зло. — Какое слово из тех, что я сейчас сказал, тебе непонятно? — Твою мать, Модрич! — звук пощечины эхом отразился от стен. Роналду выдохнул с облегчением, видя, что добился нужного эффекта: Лука, хоть и был страшно сердит, но вроде бы готов слушать. — Да, я ревновал тебя ко всем. И к нему. Особенно, к нему. Я, как только увидел вас рядом в мае на Класико, понял, что он влюблён в тебя. Этого не заметил бы только слепой... Впрочем, ты и был тем незрячим… Сердце застучало так бешено, словно собралось выскочить из груди. Лука сжал голову, пытаясь понять, как он мог оказаться настолько глуп и слеп. — И что тебе надо сейчас? Ты уже втянул меня в свою грязную игру, испортил мне всё. — Проснись, Лукита, разве это я испортил? — Криштиану высокомерно поднял брови. — Ты собственными руками загнал себя в это дерьмо, а обвиняешь в этом меня? Ты отказывался любить, а считаешь виноватым другого? Ну, конечно, так же проще. Узкие губы португальца скривились в насмешливой улыбке: — Ты мне надоел! Лука сполз на пол. Дышать стало нечем, легкие сдавило так, что он чуть не задохнулся. — Криштиану прав, — со всей ясностью осознал он. — Последние несколько лет я бежал от отношений, панически боясь в кого-нибудь снова влюбиться. Он не помнил, сколько просидел на полу, он потерял счет времени. — И долго ты будешь пялиться в одну точку? — зазвучал внезапно голос Домагоя из-за двери. Сознание возвращалось медленно и с большой неохотой. — Я думал, что ты наберешься смелости и хотя бы извинишься перед ним. Мне кажется, что и он этого ждал. Но сейчас его тут нет, он уехал.***
Иван улетел в Барселону, на ватных ногах добрался до гостиницы рядом с Готическим кварталом, снял номер, отрубил телефон и провалился в благословенный сон. К черту всё! Он просто хотел спать. — Лука! — разбуженный собственным криком, он резко уселся в постели. Тяжело дыша, стёрт со лба холодный пот, снова откинулся на подушку, с тоской поняв, что вернулся в реальность. Путь, по которому он несколько месяцев гнался за любовью, внезапно оборвался. И Иван заметался по комнате, не находя себе места, задыхаясь от ощущения собственного бессилия. Но на потолке так радостно дрожали солнечные блики, в золотистых лучах осеннего солнца невесомыми искрами так весело танцевали пылинки, что ему вдруг захотелось выйти в эту яркую и теплую испанскую осень, воткнуть в уши наушники, включить любимого Шопена и хоть немного забыть о своих проблемах. Ноги сами понесли его в Готический квартал. — Что с вами, молодой человек? Вам плохо? — негромкий женский голос вывел Ивана из мучительного забытья. Он встретился взглядом с встревоженными глазами пожилой женщины. — Голова болит? — Сеньора прижала мягкую ладонь к виску, вызывая у Ивана грустную улыбку. Если бы… — Нет, спасибо, я в полном порядке. Просто задумался, — нехотя откликнулся он. — Ох, милый, скоро тебе станет лучше, она обязательно тебя полюбит, прохладные пальцы ласково погладили щеку, и у Ивана внутри все сжалось от жалости к самому себе. — Сеньора, — окликнул он женщину, только сейчас заметив на ней черное монашеское одеяние. — С чего вы решили, что он, — Иван запнулся, — полюбит меня? — Он? Вот как? Ну, для Бога разницы нет! Не знаю, просто чувствую это. Хочешь, я буду молиться за него? Как его зовут? — Лука… — Несущий свет. Как падшего ангела Люцифера. Знаешь, — монахиня улыбнулась, — человек с таким именем не может быть плохим. Ведь, в сущности, и Люцифер был отличным парнем. Она торопливо перекрестилась, а потом весело рассмеялась. Иван улыбнулся в ответ. — Тебе только надо понять причину его грехопадения и простить его. Ведь каждый падший ангел желает прощения. Иван кивнул, почему-то поняв, что судьбой ему сейчас дается еще один шанс продолжать жить дальше.