Тишина всё также притворялась человеком. Сириус всё также царапал когтями палочки на стенах своей камеры и, превращаясь в человека на время приёмов пищи, обречённо думал, что скоро на стенах не будет хватать места и надо будет тянуться до потолка.
Решётка громыхнула, и вместе с тарелкой в камеру влетела газета. Сириус осторожно принюхался к бумаге, убеждаясь в её безобидности. Осторожно отложив газету на пол, он с жадностью принялся за свой скудный завтрако-обедо-ужин. Он уже давно потерял счёт времени в этом каменном мешке, и единственное, что он знал наверняка – крестнику надо помогать. Даже до отрезанного от всего мира Азкабана доходили слухи о возвращении Волан-де-Морта. Это Блэк слышал от соседей, которые победно скалились при эти словах, не обращая внимания на дементоров. Гарри Поттер – это единственная причина, по которой Сириус Блэк полностью не отчаялся. Каждый день. Каждый чёртов день в этой ненавистной тюрьме с теми, кого он искренне презирал всем сердцем – настоящими Пожирателями Смерти – он думал о них. О самом лучшем брате от другой матери Джеймсе, о храброй и самоотверженной Лили, о непоседе-крестнике, о тихом незаметном Ремусе, который остался совсем один со своей проблемой. О чёртовом Питере, из-за которого всё произошло.
Он думал о них, чтобы не забыть. Он попросту боялся того, что однажды проснётся, а его ничего не будет трогать. Он боялся того, что когда-нибудь просто всё забудет. Всё и всех.
За столько времени, которое он тут сидел без дела, думать – это единственное, что ему оставалось. Конечно, в облике собаки много не надумаешь, но всё равно... Этого промежутка времени хватило за глаза, чтобы представить ситуацию со всех сторон и выбрать единственное правдивое объяснение. Питер Петтигрю. Верный школьный друг, за которым недосмотрели, недоглядели, не проверили...
«Хвостик» - всплыло в памяти. Так накануне произошедшего сказала Лили, вглядываясь в нахмуренное лицо Питера, с грустью отмечая новые морщинки.
Сириус грозно оскалился своим мыслям и с грустью осмотрел пустую тарелку. Встав и размяв руки, он немного походил по камере. Места хватало ровно на то, чтобы сделать семь маленьких шагов в ширину и десять шагов в длину. Блуждающий взгляд натолкнулся на газету, и мужчина подобрал её с пола. Прищурившись в попытке хоть что-то различить, он нахмурился – не стоило и надеяться, что за столько лет он сможет собрать отдельные буквы на бумаге в слова. За тринадцать лет можно и не это забыть. С устной речью проблем не было – многочисленные проклятия Питеру со своим хозяином и всему магическому миру в целом не дали возможности лишиться этих навыков. А вот письменная... Писем он не получал со времён последнего письма Лили, и воспоминания даже о нём были весьма и весьма расплывчатые. Забросив попытки прочитать со сто первого раза заголовок статьи, Сириус уставился на колдографию какой-то семьи волшебников. Наконец различив в полумраке помещения лица, мужчина вскрикнул в удивлении: он смог разглядеть постаревших Артура и Молли Уизли. Рядом с ними полным комплектом стояли дети.
- Надо же, как подросли, - хрипло пробормотал себе под нос Блэк, глядя на лица Билла и Чарли. Рядом с ними стоял напыщенный и сверкающий, как новенький галлеон, парень помладше - тот самый Перси, на которого никогда не жаловалась Молли. А справа от него расположились два абсолютно одинаковых лица – близнецы Фред и Джордж, которых Джеймс учил летать на их первых мётлах. В центре стояли самые младшие – мальчик Рон, который с крестником должен быть одного возраста, и его сестра. Имени девочки Сириус не знал, да и откуда бы – к моменту происшествия она ещё не родилась. Прищурившись, мужчина попытался разглядеть тёмное пятно на плече у Рональда Уизли. Походило то ли на мелкую сову, то ли на грызуна. Покачав головой, Сириус бросил газету в угол и приготовился спать, поскольку в камере стало так темно, что даже лица на колдографии едва-едва возможно было различить.
На следующее утро он проснулся с неясной мыслью о том, что не сделал что-то очень важное. Взгляд наткнулся на газету. Сириус вгляделся в существо на плече младшего сына Уизли, и грозный оскал показался на его лице. Эту крысу было невозможно не узнать – Питера Петтиргю в анимагической форме он вычислил бы, даже находясь под Империо. Магическую тюрьму потряс слишком громкий вопль, полный смеси из отчаяния и мстительного удовлетворения, быстро прекращённый дементорами, которые немедленно явились к решётке.
На следующий день, придя в себя, Сириус помотал головой и, разминая затёкшие ноги, стал думать над тем, как сбежать из самой охраняемой тюрьмы. То, что побег был просто жизненно необходим, даже не обсуждалось – сидеть тут больше смысла не было. Особенно сейчас, когда объявился живой убийца Джеймса и Лили Поттеров. Который может навредить Гарри. И оправдать его самого. Сириус усмехнулся и позволил себе помечтать о том, что Ремус, быть может, не поверил в его виновность и поможет ему.
Меланхолично пережёвывая завтрак, на вкус похожий, как и за все тринадцать лет, на смесь всего самого гадкого, Сириус пытался вспомнить, где находится его волшебная палочка. Кажется, её поместили в какую-то охраняемую комнату на самом первом этаже. Непонятно почему её вообще оставили, а не сломали, ведь, по идее, заключённым здесь палочки уже никогда не понадобятся, но это обстоятельство Сириусу было на руку, так что роптать смысла не было.
Побег он наметил на следующую неделю, предшествующей неделе с днём рождения Гарри – всё это он смог высчитать благодаря дате на той газете. Осталось всё продумать до мельчайших деталей, поскольку второго шанса не будет. Мужчина покачал головой, усмехаясь от того, что разум Ремуса до сих пор говорит в его голове. Джеймс, будь он здесь, сейчас бы действовал спонтанно, Лили бы отчаянно ругалась и полагалась на мужа, Ремус бы вздыхал и предлагал более продуманный вариант, а Питер молча проследовал бы за ними.
Рукой отогнав ставшие слишком реальными видения, Сириус устало сжал переносицу и стал думать о мягкой постели, которая его будет ждать где-нибудь за стенами этого каменного ада. Вскоре, однако, его посетила другая мысль -
а куда бежать-то? Ясно, что к Гарри, но вот где этот самый Гарри теперь живёт? В поиске ответа Сириус уставился на каменную стену.
Булыжник, ещё булыжник. А вот трещина. Очень увлекательно.
Мужчина закатил глаза. Итак, надо было понять, где вообще искать Гарри.
Что он знает? То, что он в ту ночь отдал свой мотоцикл Хагриду.
Что же тот тогда говорил? Что-то про Дамболдора, это точно.
Но вот что? Наверняка его слова были по типу "по поручению профессора Дамболдора". Значит, забрать Гарри по приказу директора.
Но куда? Вряд ли в Хогвартс - школа никогда не была безопасным местом для маленького ребёнка (да и не только ребёнка, если совсем уж честно). Также маловероятно, что кто-то из преподавателей решил взять Гарри к себе. Значит, остаются родственники. У Джеймса сестёр и братьев не было, родители умерли, опередив сына на два года. Значит, Лили. Сириус точно помнил, что у неё была старшая стервозная сестричка-маггла, с которой они не разговаривали после смерти своих родителей. Скорее всего, директор рассудил, что ребёнка надо отдать ближайшим родственникам - сестре Лили и её мужу. Что ж, осталась самая малость: вспомнить, где живут эти родственники. Он же был один раз у них в гостях в качестве моральной поддержки для Джеймса, которого с собой потащила Лили, сделавшая ещё одну попытку прийти хотя бы к компромиссу с сестрой. Он не может забыть то, что сейчас оказалось очень нужным!
Через несколько минут очень сильного мозгового штурма Сириус вспомнил, что это был маленький городишка. И название ещё такое у него странное, длинное. Вроде на "Л" начинается. Сириус вздохнул: вспомнить все города Англии, начинающиеся на букву "Л", - задача не из самых лёгких. Мужчина закрыл глаза и положил руки за голову, вспомнив мимоходом дурацкий совет от Джеймса: "Хочешь что-то вспомнить, дружище, попытайся не думать об этом". В мозгу тут же замелькали названия. "Литтл"... Сириус открыл глаза и хмыкнул. Что ж, этот совет от Джеймса оказался единственным работающим из миллиарда тех, которые им были вообще когда-либо придуманы. Он помнил этот городок. Литтл-Уингинг.
В намеченный день Сириус быстро съел завтрак и старательно вылизал всю тарелку, собирая оставшиеся крошки. Голодать придётся ещё долго, но это состояние стало привычным за столько лет, так что это обстоятельство его не страшило. Отогнав мешающие мысли, он обратился в пса и осторожно высунул нос за решётку. Рядом с камерой парил дементор, но это было не страшно, так как Сириус знал, - спасибо Ремусу и его попыткам заставить друзей вызубрить всё, касаемое анимагии, - что дементоры весьма слабо чувствуют животных. Других узников видно не было – все гремели тарелками, так что Сириус осторожно, стараясь не стучать рёбрами о прутья, вылез из-за решётки. Да, Азкабанскую диету Сириус мог смело рекомендовать тем, кто хотел быстро и не особо затратно привести себя в форму
скелета.
Припадая к полу и стараясь идти по самым тёмным участкам, Бродяга осторожно продвигался к лестнице. Спустя огромное количество времени, определяемое лишь стуком когтей по камню, он дошёл до лестницы и начал спускаться. Раз-два-три-четыре-раз-два-три...
Наконец, показался просвет, и на лестницу хлынул дневной свет. Сириус зажмурился. Выждав несколько минут, он осторожно приоткрыл один глаз и осмотрел обстановку. Один дементор завис над полом в центре зала. Несколько других сбились в кучу у противоположной стены. Сириус не был уверен, что они могут разговаривать, и потому даже не стал прислушиваться. Выждав момент, когда лестница оказалась относительно вне зоны осмотра дементоров, он стремительно, на сколько позволяли подкашивающиеся от голода лапы, помчался к единственной находящейся здесь двери. Лапой поддев её, он засунул внутрь лохматую голову. Кажется, он попал туда, куда хотел – в длинном и тёмном помещении находились деревянные стеллажи высотой до потолка, в которых стояли друг на дружке многочисленные продолговатые футляры. Рядом с каждой полкой были высечены буквы. Сириус проморгался и стал искать букву «Б». Благо, искать было недолго – он вошёл с того входа, где начинался алфавит. Он побрёл вдоль нужного стеллажа, время от времени запрокидывая голову и смешно тряся ушами, чтобы разобрать буквы. «...М-Н-О-П-Р». «С»! Найдя желаемое, Бродяга в раздумьях остановился. Его футляр находился чуть выше уровня человеческого роста, и встав на цыпочки, он бы его достал. Но сейчас он был псом, и дотянуться просто так не представлялось возможным. Невербальную магию он сейчас использовать не мог. Обращение в человека равнялось обнаружению.
Бродяга гортанно рыкнул и удостоверился, что именно его футляр лежит в первом ряду. Осмотрев полки на уровне своего роста, он вытащил зубами все футляры, какие только смог. Установив на полу что-то сродни лестнице, он стал с осторожностью на неё взбираться. Несколько раз он едва не падал, погребая вместе с собой кучу футляров, которые бы наверняка издали грохот, сравнимый с топотом гиппогрифа. Наконец, он почти поравнялся с нужной полкой. Обречённо подумав, что если он сейчас упадёт, то всё пропало, он вытянулся на лапах и протянул к футляру одну из передних. Не услышав грохота, он через секунду недоверчиво уставился на футляр, который балансировал на краю, грозя сейчас же свалиться. Бродяга быстро слез с импровизированной лестницы, лапами раскидал ненужную уже кучу и поймал зубами летящий на него футляр. Зубами и когтями открыв мешающую оболочку, он вытряхнул на свет свою родную, уже почти позабытую, палочку. Снова соорудив лестницу, он впихнул пустой футляр на место, разбросал оставшиеся футляры куда попало и с палочкой в зубах поспешил к выходу.
В зале света стало куда меньше, чему Бродяга только обрадовался. Когда кучка дементоров у стены отлетела в сторону на пол метра, Сириус обрадованно мотнул головой – за их спинами виднелась дверь. Выход на свободу. Бродяга ощутил прилив сил – теперь ничто и никто, даже сотня дементоров, не могли его остановить. Тем более жалкая кучка из пяти. Когда он медленно подкрался к желанному выходу, один из них стал будто принюхиваться. Сириус застыл на месте, стараясь не дышать. Наконец дементор отвлёкся, и Сириус стал лапой открывать дверь. Это было очень сложно – тяжеленная железная дверь никак не желала поддаваться под напором отощавшего пса. Спустя просто огромное количество времени, измеряемое для Бродяги лишь своими сдержанными рыками, он смог приоткрыть дверь на несколько сантиметров. Разозлённый недосягаемостью свободы, Сириус почти что взревел и огромными усилиями распахнул дверь чуть шире. Втиснувшись в этот просвет, он боком придержал дверь, чтобы она не громыхнула.
И вот наконец он вдохнул полной собачьей грудью свежий воздух. Запахи пьянили, порывы ветра сдували с ног, от счастья хотелось лечь и помереть. Бродяга лёг на землю, когтями роя ямку и убеждаясь в том, что это реальность. Если бы собаки умели улыбаться... Да к интерфалам, Бродяга улыбнулся. Широко, дерзко, как в старые времена, когда понимал, что рядом те люди, которые всегда поддержат, и впереди ещё столько всего неизведанного...
Позже он заметил, что вокруг слишком много свободного места, и тут же посчитал это прекрасным.
Через полчаса, отдохнув, он понял, что выбраться на материк можно, только проплыв бушующую стихию. Но сейчас это казалось таким ничтожным испытанием по сравнению с тем, что он вообще живой и сможет наконец-то поговорить с Гарри. Вообще хоть с кем-то поговорить. Он набрал полную грудь воздуха и ринулся в волны.
Теперь предстояло только добраться до городка Литтл- Уингинг.
***
«Побег преступника взбудоражил все умы магического и маггловского миров» - прочитал заголовок «Ежедневного пророка» Ремус Люпин и устало сжал переносицу. Откинувшись на спинку мягкого кресла, он закрыл глаза и принялся размышлять. Как всегда, вслух – привычка, оставшаяся с школьных лет, когда нужно было рассуждать доходчиво и громко, чтобы окружающие понимали, какую глупость собираются сделать. Окружающие – это, конечно, грубо сказано. Друзья. Ремус невесело усмехнулся. Конечно, друзья – двое из них мертвы, один, обвиняемый в убийствах первых двоих, сбежал из тюрьмы, а последний каждый месяц меняет места работы и всё больше становится тенью самого себя.
Разумеется, Ремус точно не знал, как Сириусу удалось сбежать из Азкабана – тюрьмы, из которой никто не возвращался живым. Блэку – снова поправил он себя в голове. Да, за прошедшие годы он так и не смог смириться с тем, что его друг – убийца. Не вязалось это. Не могли ему настолько промыть мозги, чтобы он убил своего лучшего друга! Это раз. Вторым, что также никак не вписывалось в картину Сириуса-Пожирателя, так это то, что он этих самых Пожирателей всегда презирал. И даже отказался от горячо любимого брата, когда тот вступил в их ряды. Этот список он мог продолжать до бесконечности – за прошедшие годы он столько думал о всём, что с ними произошло, что уже и не знал, кем считать Сириуса. И стал считать его невиновным. Потому что Блэк ну никак не подходил на роль того, кто бы... Ну, этот список он мог продолжать до бесконечности. Кто дольше походил на такого предателя – так это Питер.
Ремус тяжело вздохнул: он не мог примерить на себя роль беспристрастного судьи и прямо обвинять уже мёртвого. Но Петтигрю всё равно больше подходил на того, кто искал более могущественного покровителя, чем друзья-мародёры и Орден Феникса. Искал и нашёл – в лице Волан-де-Морта. Ремус покачал головой и перебил сам себя: даже если выводы верные и Сириус невиновен, всё равно его доказательства основаны лишь на наблюдениях и воспоминаниях. Никаких фактов, а те, кто могли бы это подтвердить, находились в лучшем мире.
Мужчина снова устало вздохнул и подпрыгнул в кресле, проливая на колени горячее какао, когда огонь в камине взметнулся зелёным.
- Профессор Дамболдор? – вытаращил он глаза, рассматривая ещё больше выросшую бороду старика с их последней встречи.
- Ремус, - улыбнулся директор Хогвартса, - извиняюсь за столь внезапный визит, дела-дела, всё забываю.
Услышав в ответ заверения, что всё нормально, он с разрешения хозяина дома уселся во второе кресло и уставился на языки пламени в камине.
- Вы что-то хотели? – нарушил Ремус тишину, когда молчание стало несколько напрягать.
- Ты же знаешь, что Гарри учится на третьем курсе, - непонятно к чему начал старик и, дождавшись согласного кивка, продолжил, - и у нас есть свободное место преподавателя защиты от тёмных искусств. Ты же сейчас сидишь без работы? Не против хотя бы на этот год вернуться в Хогвартс?
Ремус вытаращил глаза, обдумывая неожиданное предложение.
- Ты уверены? Я о том, что... Ну... Не думаю, что лучшей компанией для Гарри и его сверстников будет оборотень.
- Во-первых, ты же как-то учился в Хогвартсе с этой проблемой, - улыбнулся Дамболдор. Очки-половинки лукаво блеснули в бликах пламени. – А во-вторых, в школе по-прежнему работает мадам Помфри. И преподаёт профессор Снегг.
- Директор, вы уверены, что последнее должно было меня убедить? – немного нервно усмехнулся Ремус.
Дамболдор промолчал и встал с кресла.
- Ремус, если ты надумаешь, то вот твой билет на Хогвартс-экспресс.
Проговорив это и попрощавшись, он исчез в зелёном пламени камина. Ремус устало сполз в кресло, сжимая в пальцах билет. Потом, вспомнив, что штаны всё ещё в уже остывшем какао, достал палочку и произнёс очищающее заклинание.
Блэк на время был забыт. Предстояло решить новую проблему – ехать или не ехать. Не будь Ремус оборотнем, он бы даже думать не стал – сразу бы поехал. Прямо сейчас. Уж очень хотелось вновь увидеть высокие стены старого замка, вновь просидеть полночи в библиотеке, вновь и вновь отыскивать давно забытые места, которые он с друзьями нашли в свои учебные годы. Хотелось просто вновь почувствовать себя беспечным мальчишкой, который знает, что делать.
Но он был оборотнем, а значит, имел несмываемое клеймо на своей жизни. Он не мог долго находиться в толпе: запахи и громкие голоса раздражать с годами начинали всё больше. И самое главное – несколько ночей в месяц он становился чудовищно опасен для любого, кто окажется в радиусе километра от него. Он не мог подвергать опасности жизни учеников. Только не снова.
Ремус зажмурился, прогоняя воспоминания о том, как однажды, будучи зверем, чуть не разодрал Северуса Снегга. Из-за определённо дурацкого поступка Сириуса. Но и вины самого Снегга было не меньше – всем известно, что на провокации Блэка лучше не вестись. К счастью, всё обошлось – историю замяли, так как никто не пострадал, Снеггу обстоятельно объяснили ситуацию и настоятельно рекомендовали никому не говорить о «пушистой проблеме» Люпина, а Сириус пережил серьёзное наказание и запрет с тех пор играть в квиддич. Но, думается, по сравнению с тем, что он с детства терпел дома, это "серьёзное наказание" было для него разминкой.
Ремус снова вздохнул и признался себе, что большей частью просто не хочет вновь встретиться с Северусом Снеггом. Смелость. Ему часто не хватало смелости для того, чтобы противостоять друзьям, но всегда хватало на то, чтобы безрассудно в моменты опасности кидаться на врагов.
Мужчина потряс головой. Если бы кто-нибудь смог сварить не просто ликантропное зелье, сдерживающее зверя в полнолуние, а настоящее, которое навсегда избавит его – и других оборотней – от этого клейма...
Впрочем, мужчина скоро отогнал пустые размышления – смысла в них было не больше, чем в былых пересказах учебника истории магии в исполнении Джеймса Поттера.
И всё-таки, плюсов в поездке в Хогвартс было намного больше, чем минусов. Да и он сам сможет полюбоваться на выросшего сына Джеймса и Лили.
Он вздохнул и поднялся с кресла. Раз он решился, то теперь предстояло подготовить учебные планы для всех курсов.
***
Короста, она же Питер Петтигрю, заметалась по столу. Её поведение можно было бы трактовать таким образом, что ей просто жутко жарко на египетском солнце и она старательно искала тень, но объяснялось оно другим. Побег Сириуса Блэка из Азкабана. Побег бывшего друга. Побег человека, который теперь с легкостью и даже удовольствием его прибьёт. И не получит никакого осуждения, если при этом сможет рассказать общественности правду.
Короста остановилась и чёрными глазками-бусинками уставилась на рыжие волосы Рональда Уизли. Нет, Блэк не расскажет правды. Не успеет. Нужно только найти Тёмного Лорда и предоставить ему Поттера, живого или мёртвого. Тогда Хозяин примет его. Возможно, даже наградит.
Теперь предстояло только и сделать, что не допустить Блэка до Поттера и Дамболдора, а после вызвать Лорда. И всё будет хорошо. Для него, разумеется.
