Эйфория от завоевания Кубка растянулась у Рона на целую неделю. Казалось, ликовала даже погода — с наступлением июня дни стали жаркие и безоблачные, природа словно приглашала прогуляться по лугам или поваляться в траве, прихватив с собой пару литров ледяного тыквенного сока, сыграть партию–другую в плюй–камни или хотя бы просто наблюдать, как гигантский кальмар лениво рассекает гладь озера. Но никто и помыслить не мог ни о чём подобном: надвигались экзамены, и, вместо того чтобы прохлаждаться в окрестностях, все ученики безвылазно сидели в замке, отчаянно пытаясь сосредоточиться на учёбе и стараясь не обращать внимание на манящие порывы летнего ветерка, залетающего в окна.
Гермиона выглядела ужасно озабоченной. Драко и Рон давно уже махнули рукой на расспросы о том, как ей удается посещать несколько занятий одновременно. Но, когда они увидели расписание экзаменов, составленное Гермионой для самой себя, сдержаться было уже свыше сил. Первая колонка гласила:
Понедельник
9:00 — Нумерология
9:00 — Трансфигурация
Обед
13:00 — Заклинания
13:00 — Древние руны
- Гермиона, - очень осторожно поинтересовался Рон, помня, что, отвлекая её от занятий, в последнее время легко попасться под горячую руку, - ммм... ты уверена, что правильно записала время вот здесь?
- Что? - Гермиона сердито схватила своё расписание и пробежала глазами. - Да, уверена.
- Наверное, нет смысла выяснять, как это ты собираешься быть на двух экзаменах одновременно? - спросил Драко.
- Наверное, нет, - коротко ответила Гермиона. - Никто не видел моей «Нумерологии и грамматики»?
- Ну разумеется, это я её одолжил - почитать перед сном, - едва слышно пробормотал Рон. В поисках книги Гермиона принялась рыться в грудах пергамента по всему столу.
Гарри, до этого находившийся в астрале, наклонившись к подруге, тихо-тихо, так, чтобы слышала только их четвёрка, спросил:
- Миона, ты ничего не хочешь нам рассказать? – на этих словах он потянул золотую цепочку, висевшую у девочки на шее, вытягивая на свет маховик.
- Гарри! – возмутилась Гермиона. – Отдай, это моё!
- Гермиона, - проникновенно начал Драко, копируя шёпот Гарри, - а что у тебя делает такая ценная вещица, как Маховик времени?
Девочка зло на него уставилась, взглядом приказывая говорить тише.
- Так вот ты как успевала на все свои уроки… - протянул Рон. – Но вообще-то могла бы и сказать нам.
Девочка закатила глаза:
- Могла, Рональд, но большую часть времени это года вы со мной не разговаривали. А сейчас, будьте добры, не мешайте, мне надо готовиться. А ты, если тебе нечем заняться, сходи к Трелони и сдай-таки ей своё сочинение.
Рон тяжко вздохнул, но Гермиона была права: он и так уже просрочил сдачу этой не вдохновлённой ничем бредятины на тему того, что мог значить его последний сон. Поэтому он нехотя поплёлся в кабинет Трелони.
Забравшись на восьмой этаж и поднявшись в кабинет, он поздоровался и, не услышав ответа, молча положил своё сочинение на стол и хотел уже уйти, как позади него прозвучал резкий, громкий голос:
— Это скоро произойдёт.
Рон резко обернулся. Профессор Трелони деревянно выпрямилась в кресле, взгляд устремился неведомо куда, нижняя челюсть отпала.
— Прошу прощения? — растерялся мальчик. Но профессор Трелони не слышала его. Глаза её начали вращаться. Рон в ужасе замер, казалось, прорицательница вот–вот забьется в припадке. Но тут профессор Трелони снова заговорила тем же резким голосом, столь непохожим на её собственный:
— Тёмный Лорд одинок и брошен друзьями, покинут последователями. Его слуга провел в заточении двенадцать лет. В ближайшее полнолуние, до наступления полуночи, слуга обретет свободу и выйдет в путь, чтобы воссоединиться с господином. С поддержкой верного слуги Темный Лорд воспрянет вновь, ещё более великим и ужасным, чем когда–либо доселе. Вечером... до полуночи... слуга... отправится... на воссоединение... с господином...
Профессор Трелони уронила голову на грудь и захрипела, опять встрепенулась и, очнувшись, посмотрела на бледного гриффиндорца.
Тот стоял как вкопанный, не сводя с неё глаз.
— Что случилось, мой дорогой?
— Нет… ничего…
Рон ошеломлённо помотал головой, и, забыв попрощаться, сломя голову бросился вон из этого кабинета. Спускаясь по винтовой лестнице, он не переставал спрашивать себя: неужели он слышал сейчас настоящее предсказание? Неужели профессор Трелони и впрямь ясновидящая?
Слова пророчества все ещё звучали у него в голове, когда минут через пять он вбежал в свою башню. Там, кроме Гарри, Гермионы и Драко, никого не было.
- Профессор Трелони, - начал он, даже не переведя дыхания, - сказала мне кое-что очень странное.
- Рон, да на тебе лица нет! – взволнованно привстала с кресла девочка.
- Что она такого сказала, что ты в таком состоянии? Предсказание о том, что ты не сможешь есть ближайшие два дня? – приподнял бровь Драко.
- В ближайшее полнолуние до полуночи слуга отправится на воссоединение с господином. С поддержкой верного слуги Тёмный Лорд воспрянет вновь, ещё более великим и ужасным, чем когда–либо доселе, - процитировал слова Трелони Рон, по лицу которого друзья заключили, что тот всё ещё находится в кабинете прорицания.
- Слуга? Тёмный Лорд? Что за бред? – скривилась Гермиона.
- Не знаю, - Рон тряхнул головой. – Но вы бы видели, как она выглядела!
- Звучит бред-бредом, - пожал плечами Драко. – Ты уверен, что это не такое же предсказание, которыми она вас весь год пичкала?
- Уверен, - твёрдо заявил Рон. – Она выглядела совсем не так, как обычно. Было ощущение, будто за неё кто-то говорил…
Гарри молча слушал. Получается, если верить словам Рона, а он им верил, профессор Трелони впервые смогла предсказать что-то реально стоящее. Что-то про Тёмного Лорда и его слугу… Стоит зайти к профессору Снеггу, тот сможет помочь ему понять, что за бред предрекла Трелони и как этого избежать. Всё-таки возрождения Волан-де-Морта Гарри не хотел, ибо ему, как всегда, достанется больше всех. И вот попробуй, пойми, чего: пинков или почестей.
От размышлений гриффиндорец очнулся только тогда, когда машинально дошёл до подземелий.
Привычно вламываясь в личные покои зельевара, правда, на этот раз без предварительной записи, Гарри сразу же известил профессора о своём приходе, чего, по мнению Снегга, можно было и не делать, поскольку открывшуюся дверь он слышал прекрасно.
- Поттер? Что вы у меня забыли сегодня?
- Профессор Снегг, извините за вторжение, это важно. Сегодня Рон ходил к профессору Трелони… И она стала… стала очень странной...
— В самом деле? — вскинул брови зельевар. — М–м–м... Хотите сказать — ещё более странной, чем обычно?
— Д–да... Рон сказал, что её голос сделался низкий, глаза вращались, и она сказала... сказала, что в ближайшее полнолуние ещё до полуночи слуга Волан–де–Морта вернется к своему хозяину... Сказала, что слуга поможет ему вернуть силы, — Гарри посмотрел на учителя. — А потом вдруг пришла в себя и не помнила ни слова из того, что говорила. Могло это быть... могла она действительно предвидеть будущее?
Гарри заметил, что учитель как-то странно побледнел.
- Полагаю, что могла, - произнес он наконец. - Это её второе настоящее предсказание.
- Второе? – поражённо переспросил Гарри, уже немного пугаясь белизны лица профессора.
- Да, Поттер, второе.
Теперь Гарри чётко видел, что с профессором что-то не так. Невнимательный ученик ничего бы не заметил, но Гарри уже слишком хорошо изучил своего профессора, и мог сказать, что лихорадочно бегающие по поверхности стола тонкие пальцы рук выдают волнение.
- Профессор? – попросил он продолжать.
Зельевар посмотрел на него, моргнул и словно выплыл из забытья:
- А, Поттер… Вот так и стойте… Хотя нет, лучше садитесь… - он нервно махнул рукой в сторону кресла.
Гарри со всё больше разрастающимся удивлением смотрел, как мужчина наливает себе чай, расплёскивая по столу кипяток.
- Вы расскажете? Про первое пророчество? – нарушил вновь возникшее молчание Гарри, когда заметил, что мысли профессора опять утекли подальше от этой комнаты.
Зельевар поднял голову, и мальчик увидел, что на этот раз учитель … напуган? Гарри нахмурился – что же такого было в том пророчестве, что его всегда невозмутимый учитель не может взять себя в руки?
Наконец, профессор Снегг начал:
- Поттер, то, что я скажу сейчас, чистая правда. Тебе стоит это услышать, как бы я не хотел навсегда забыть о этой странице в моей жизни.
Гарри хотел было возмутиться, но взгляд профессора заставил его молчать.
Сейчас мужчина думал о том, что когда-то сам сказал мальчику: определённый уровень доверия между Учителем и Учеником. Может, настало время проверить, чего оно стоит?
― До вашего рождения было предсказано, что у родителей, которые трижды бросали вызов Тёмному Лорду, в конце седьмого месяца родится ребёнок. Тёмный Лорд отметит его как равного себе, и ни один не сможет жить спокойно, пока жив другой.
Гарри неосознанно схватился за шрам. Профессор кивнул в ответ.
― Это пророчество сделала Трелони? Но как Он узнал о нём? ― Гарри ничего не понимал.
― Когда Трелони сделала пророчество, кто узнал бы о нём, не приди мистер Уизли в тот момент к ней в кабинет?
Глаза мальчика распахнулись от осознания, едва профессор закончил говорить:
― Никто. Никто бы не узнал! Значит, вы были в тот момент рядом с ней! И вы... профессор? ― Гарри растерянно взлохматил волосы. Полные недоверия глаза мальчика повернулись к учителю.
Снегг едва сдержался, чтобы не опустить голову и выдержать взгляд, который, он знал, будет преследовать его до конца жизни. Так на него смотрела только Лили. А теперь смотрел её сын. Больно, но пусть лучше мальчик узнает правду сейчас, пока его необъяснимо доверительное отношение не окрепло настолько, чтобы посчитать это признание предательством. Невыносимо больно, но гораздо страшнее, если бы ребёнку всё рассказали Блэк, Люпин или Дамболдор. Это было бы предательством со стороны Учителя.
― Вы? ― беспомощно повторил Гарри.
― Мистер Поттер, ― негромко произнёс профессор, не двигаясь с места, ― это я передал пророчество Тёмному Лорду, потому что раньше служил ему. И я виноват в том, что вы потеряли семью. И...
― Сэр, прошу вас, могу я уйти? ― хриплым голосом прервал его мальчик. Снегг заметил, как он изо всех сил сжимает кулаки, чтобы сдержать дрожь. Поттер был на грани.
― Идите.
Когда за выбежавшим гриффиндорцем захлопнулась дверь кабинета, профессор выдохнул.
В тот момент, когда он только увидел мальчика, внутри что-то перевернулось. Он увидел Джеймса с глазами Лили. Вместо высокомерия и заносчивости в нём виделись усердие и дружелюбие. Сгорела первая ненависть... Когда мальчик умолял взять его в ученики, когда защищал свои идеи, когда спорил о зельях, когда писал письма с благодарностями... Мужчина чувствовал, что начинает ждать этих уроков, всё чаще ловил себя на том, что высматривает Поттера среди моря чёрных мантий.
В тоже время Снегг понимал, что совершенно не имеет права на такую привязанность. Всё, что было в жизни Гарри Поттера плохого, можно смело связывать с именем Северуса Снегга. Поэтому каждый жест уважения и почтительности со стороны Поттера бил по совести хуже Круциатуса, каждая улыбка напоминала о бездне между ним и мальчиком. Проще было ненавидеть. Как легко было огрызаться, язвить, делать бестолковые замечания, вызывать в ответ раздражение.
Только вот Поттер совершенно не умел обижаться. И ненавидеть становилось всё тяжелее. Злость на окружающий мир куда-то испарялась с каждым жизнерадостным «Доброе утро, сэр». Потихоньку просыпалась надежда на то, что действительно «доброе».
И теперь воздушные замки, выстроенные за три года, с оглушительным грохотом рухнули, погребая под собой едва появившуюся надежду.
Часы пробили время отбоя. Мужчина глубоко вздохнул, отгоняя эту сентиментальную чушь прочь. Поттер так и не вернулся.
«Глупо ждать его сейчас», ― одёрнул себя Снегг.
Что сейчас с мальчиком? Где он? Вспоминая незабытую до конца любовь мальчишки к высоте, профессор чертыхнулся и выбежал из лаборатории.
***
В ту ночь в школе было необычайно тихо. На пути к Астрономической башне ни одно живое существо не попалось мальчику.
Над хижиной Хагрида зажглись две звезды. Гарри не знал их названий, но их холодное и далёкое сияние сострадало ему, глубоко пронизывая ночь своим космическим молчанием.
Как он мог? Ремус же говорил, что мама любила его! Почему он предал? Почему захотел увидеть её смерть?
Гарри бессильно упал на колени. В Запретном лесу глухо вскрикнула чёрная птица, раскалывая ночь на огромные глыбы боли и отчаяния.
Из зажмуренных глаз потекли слёзы. Было больно. Очень. Больно за маму, которую предал тот, кто любил её. Ей, наверное, тоже было больно, когда она поняла, кто именно её предал.
― Что мне делать? Мама, что мне нужно делать? Как теперь верить? ― шептал мальчик, облокотившись на перила и смотря на землю.
Подул ветер, взлохмачивая чёрные волосы, и в этом порыве гриффиндорцу почудилось ласковое поглаживание по голове.
― Волан-де-Морт забрал у меня многое. Но я не позволю этому повториться. Я буду бороться за это. Обещаю, ― прошептал он, запрокинув голову и наблюдая за звёздами.
Сзади раздался резкий звук шагов. Он обернулся. На площадку словно ураган влетел Снегг и застыл, наткнувшись на взгляд своего ученика.
― Поттер, ― рвано выдохнул он как после долгого бега.
― Профессор, ― ровно ответил Гарри. Он до сих пор не знал, как вести себя с учителем. Но, судя по взгляду последнего, мужчина явно собирался найти его прыгающим с башни в эту самую секунду. Волновался, значит...
― Вы плакали, Поттер, ― уже более спокойно констатировал Снейп. Гарри отвернулся, снова положив руки на перила и смотря далеко перед собой, поверх Запретного леса.
― Я думал о том, что вы сказали, сэр, ― почти шёпотом произнёс мальчик. ― Эта новость оказалась для меня... неприятной.
За спиной раздался сдавленный возглас - профессор был не согласен с формулировкой, но Гарри не собирался давать ему новую возможность обвинять себя. Он продолжил:
― Я знаю, профессор, что вы дружили с мамой в школе. Ремус рассказывал немного о тех годах, думаю, вы бы никогда не предали её, вы постарались бы защитить её до самого конца.
Он не мог видеть выражение лица профессора, поэтому не заметил, как в ужасе распахнулись его чёрные глаза.
― И я знаю, что Невилл тоже мог стать Золотым мальчиком, ведь согласно пророчеству, вы сами так сказали: «на исходе седьмого месяца, чьи родители трижды бросали вызов...». Невилл родился в конце июля, а его родители были мракоборцами, он сам рассказывал мне о них. Только Тёмный Лорд выбрал меня, а не его, ― Гарри опустил голову, чувствуя, что снова не может вытерпеть это жжение в глазах, хотя продолжал говорить. Профессор встал рядом. ― Это не ваша ошибка, сэр, вы ни в чем не виноваты! Я знаю это! А если он вернётся, я буду готов!
― Поттер, ― устало, с непонятным мальчику обречением позвал профессор.
― Если он не сможет спокойно жить, пока не достанет меня, я... я защищу всех нас, я смогу!
― Поттер! ― Снейп хорошенько встряхнул ученика за плечи, пытаясь оборвать этот несвязный бред, но Гарри только запнулся на секунду, чтобы набрать воздуха, и поднял голову. Профессор увидел горящие безумным блеском глаза.
Безумие, не на шутку испугавшее мужчину, быстро исчезло со ставшего необычайно серьёзным лица гриффиндорца.
― Да, вы передали ему пророчество, профессор. Но не ваша вина, что он выбрал меня.
Снейп не мог поверить своим ушам.
― А если вы ещё думаете, что что-то должны мне... ― мальчик покачал головой и улыбнулся. Улыбка вышла печальной. ― Помогите мне стать тем, кто сможет избавить мир от него навсегда.
Снейп не мог поверить.
― Поттер... ― не было слов, которые бы подошли в этой ситуации. Неожиданно мальчик повёл себя по-взрослому: без обвинений, вполне обоснованных, очень зрело и ... мудро. И почему-то простил то, что простили бы немногие.
Зельевар резко отвернулся и направился в подземелья.
Гарри посмотрел на свои руки, вздохнул и грустно улыбнулся.
***
На следующий день он заставил себя спуститься в подземелья к учителю, чтобы начать варить зелье.
- Поттер, до ближайшего полнолуния у нас чуть больше недели, - поприветствовал его Снегг. - Стоит поторопиться, я не собираюсь откладывать до следующего месяца. А если вы будете медлить…
- Я быстро! – пообещал Гарри, скрываясь за соседней дверцей. Через минуту он свалил на стол кучу непонятных постороннему взгляду предметов и шумно выдохнул.
- Мистер Поттер, объясните, как вам удаётся часами сидеть за книгами, не издавая ни звука, словно призрак, и вести себя, как гиппогриф в загоне, стоит мне пустить вас к котлу?
- Не знаю, профессор, - пожал плечами Гарри, растягивая губы в улыбке.
Снегг подавил желание отойти от ребёнка. А ребёнок, будучи гриффиндорцем, за несколько секунд вскипятил раствор в котле и бросил в него пучок златоглазки.
