С началом экзаменационной сессии на замок опустилась удивительная, неестественная тишина.
В понедельник, ближе к обеду бледные и замученные третьекурсники выходили с экзамена по трансфигурации, обсуждая результаты и горько жалуясь на трудность заданий. Затем торопливый ленч и снова, без передышки, наверх, на экзамен по заклинаниям. Гермиона оказалась права: профессор Флитвик и в самом деле решил вынести на экзамен Веселящие чары. Гарри, все мысли которого крутились вокруг настоящего Ликантропного зелья, слегка переборщил и довёл Рона, на котором демонстрировал своё искусство, до припадков истерического хохота, так что беднягу на целый час пришлось поместить для успокоения в отдельную комнату, прежде чем он сам смог взяться за выполнение задания. После ужина студенты поспешили в Общую гостиную, но не отдыхать, а готовиться к следующим экзаменам.
Утром вторника первым был уход за магическими существами. Лесничий позвал учеников в тот загон, где они когда-то летали на гиппогрифах, в котором уже стояли клетки с диринарами. Хагрид объявил, что экзамен сдаст тот, кто сумеет поймать эту птицу, при этом её не покалечив. Помня о том, что диринар может исчезнуть, почувствовав опасность, и оказаться в другом месте, ученики провели достаточно времени, чтобы успешно сдать экзамен.
В тот же день их ожидал и экзамен по зельям. Когда Гарри в рекордное время сгустил зелье, помутняющее рассудок, Снегг сообщил, что его будут оценивать по более сложным критериям, чем всех остальных. На это Гарри только кивнул и постарался побыстрее сбежать, чтобы подготовиться к другим экзаменам, но потом кое-что вспомнил.
- Профессор, последнее пророчество профессора Трелони… Оно гласит, что слуга вернётся к своему господину, но ведь единственный слуга, которого мы нашли – это Петтигрю, и вы лучше меня знаете, что с ним стало. А значит, и в полнолуние ничего из этого не сбудется. Может ли так быть, раз это было настоящее пророчество?
Снегг задумался, нахмурив чёрные брови:
- В таких случаях, Поттер, я могу лишь напомнить, что пророчество можно обойти, просто-напросто выполнив ряд действий, который этому пророчеству прямо противоположен. В истории были уже случаи, когда человек менял пророчество, сделанное ему.
- Спасибо, профессор, - поблагодарили немного этим успокоенные нервы гриффиндорца.
Следующим экзаменом была астрономия — тёмной ночью, на площадке самой высокой из башен. Бедняга Рон, который из всех небесных светил хорошо знал только Луну, в спешном порядке пытался овладеть искусством телепатии, чтобы залезть в голову Гарри, который, отрешившись от вся и всех, методично что-то записывал в свой пергамент, периодически прикладываясь к телескопу. В конце концов, гриффиндорец, устав от бесплодных попыток в области телепатии, решил переключить всё внимание в слух, чтобы разобрать, что там Гермиона бормочет себе под нос. Как оказалось, ничего, что бы могло относиться к астрономии. Рон приуныл и, тяжко вздохнув, уставился в телескоп в немой надежде на спасение.
За астрономией в среду следовала история магии. Писали сочинение, где Гарри спешно припоминал всё, что слышал летом от Нарциссы Малфой о средневековой охоте на ведьм.
После обеда в среду сдавали травологию — экзамен проходил в оранжереях, на солнечном пекле, и у многих обгорели шеи. И, вернувшись в Общую гостиную, все только и мечтали о блаженном часе завтрашнего дня, когда все будет позади.
Предпоследним экзаменом — в четверг утром — была защита от тёмных искусств. Профессор Люпин устроил самое диковинное испытание, какое только можно вообразить, — полосу препятствий на пересечённой местности. Надо было перейти вброд глубокую заводь — в ней засел гриндилоу; преодолеть цепочку канав, полных красных колпаков; прошлёпать по участку болотной топи, не поддаваясь на сбивающие с пути хитрости фонарника. И в конце концов, забравшись в дупло старого дуба, сразиться с очередным боггартом.
— Превосходно, Гарри, — негромко заметил Люпин, когда мальчик, радостно улыбаясь, показался из дупла. — Высший балл.
Переполненный ощущением успеха, Гарри остался ждать Рона и Гермиону - Драко милостливо разрешил им себя не ждать: слизеринцы сдавали экзамен после гриффиндорцев.
У Рона всё шло прекрасно, пока он не добрался до фонарника, который умудрился–таки заманить его в трясину, куда рыжик и провалился по пояс. Гермиона всё делала безупречно до самого дупла с боггартом. Побыв там минуту, она с визгом вылетела наружу.
— Гермиона! — поднял брови Люпин. — Что случилось?
— Там п–п–профессор МакГонагалл, — едва дыша, вымолвила та, указывая на дупло. — Она сказала, что я завалила все экзамены!
Успокоилась Гермиона не сразу. Едва она пришла в себя, друзья зашагали обратно в замок. Рона так и подмывало поострить в адрес боггарта Гермионы, но девочка пресекала все возможные попытки злыми взглядами в его сторону.
За обеденным столом царило радостное возбуждение: ведь сегодня последний день сессии! Драко и Гарри радостно переглядывались: экзамены у них уже закончились, а вот Рону и Гермионе было не до веселья. У первого последним экзаменом было прорицание, у девочки — изучение маглов.
Они вместе поднялись по мраморным ступеням, где на втором этаже Гермиона покинула друзей, Драко и Гарри направились в гриффиндорскую гостиную, а Рон продолжил путь наверх до восьмого, где на ступеньках винтовой лестницы уже сидел почти весь класс: кто судорожно листал учебник, кто просто так вспоминал пройденное. Рон присел рядом с Невиллом.
— Она вызывает по одному, — понуро сообщил тот. На коленях у него лежал учебник «Как рассеять туман над будущим», открытый на странице, посвященной магическому кристаллу.
— Ну хоть кто-нибудь видел что-то в этом хрустальном шаре? — спросил Симус несчастным голосом.
— Ни разу, — мрачно ответил Рон.
Очередь в кабинет предсказаний сокращалась медленно, и, наконец, когда гриффиндорец в полном одиночестве остался пялиться в стену, прозвучало:
— Рональд Уизли!
В кабинете было ужасно душно, а благовония мгновенно забились в нос. Мысли путались, и Рон, уставившись в стеклянный шар, видел только туман. Через несколько минут профессор деликатно поинтересовалась насчёт его видений, на что гриффиндорец начал вдохновенно сочинять какую-то ахинею. Что-то бормоча профессору, которая делала пометки на своём пергаменте, он чётко понимал только то, что уже через пять минут забудет всё то, что он здесь насочинял. Когда его воображение исчерпало себя, он замолчал, а профессор Трелони вздохнула.
— Ну хорошо, мой дорогой, оставим это... Я немного разочарована, но уверена: вы сделали всё, что в ваших силах...
Рон с облегчением вздохнул и поспешил уйти из кабинета. После того случая, когда она сделала настоящее пророчество прямо у него на глазах, он не питал особого желания - хотя, когда оно вообще было? - проводить много времени рядом с профессором.
В гостиной сидели только Гарри, Драко и Гермиона. На лице последней было написано истинное блаженство – ещё бы, больше никаких уроков. А вот первый уже не сидел, а стоял, и, судя по всему, намеревался улизнуть при первой возможности.
- Ладно, ребят, я пошёл, мне надо сейчас быть с профессором Снеггом, - пробормотал Гарри и попятился к портрету.
- Ты куда? Что-то настолько важное, что ты не проведёшь этот день с нами? – с нотками обиды в голосе произнёс Рон, устало плюхаясь в пустое кресло.
- Да, Рон. В принципе, я могу вам это рассказать, но вы мне должны поклясться, что никому об этом не скажете ни слова, - соображая что-то, в конце концов ответил черноволосый.
Ребята переглянулись и пообещали другу, что ничего никому не скажут.
- Хорошо, - Гарри понадеялся на то, что после этого мини-допроса его всё-таки отпустят. - Это касается профессора Люпина… Он – оборотень.
- Что?! Как? – округлил глаза Драко.
- Ты хочешь сказать, что рядом с нами целый год под одной крышей находился опасный монстр? – ужаснулся Рон.
- Гермиона? Где твоя реакция? – без особого удивления обратился к подруге черноволосый гриффиндорец, проигнорировав высказывания мальчишек.
- Я знала это, - отозвалась девочка, подтверждая мысли Гарри. – Проследила по лунному календарю, что он заболевает всегда в полнолуние, да и боггарт его превратился в луну, так у всех оборотней делается.
- Я не сомневался в твоих умственных способностях, Миона, - усмехнулся Гарри.
- А ты, когда ты понял? – спросил Рон.
- После урока ЗоТИ от профессора Снегга – я был уверен, что он не просто так его сделал. Проверил все признаки оборотней и сложил два плюс два.
- И теперь ты с деканом… - блеснул глазами слизеринец из своего кресла.
- Верно, Драко. Мы с профессором решили спасти Люпина от его проблемы.
- Сегодня полнолуние, - заметила девочка.
- Верно, - снова кивнул Гарри. – И это полнолуние станет для Ремуса последним, когда он трансформируется против своей воли.
- Хочешь сказать… - начал Рон.
- Я прочитал в какой-то книге из библиотеки, что чисто теоретически – ведь таких случаев в истории ещё не было – если избавить оборотня от его проблемы, то он станет анимагом с формой волка.
- Понятно, - протянул Рон. – Ну что ж, иди. У тебя сегодня будет трудная ночка.
- Скорее у профессора Люпина, - невесело усмехнулся Гарри и, махнув на прощание, вышел из гостиной.
Они с профессором Снеггом, на самом-то деле, зелье уже закончили; сейчас оно настаивалось. Вечером Люпину нужно было его выпить и пройти в Визжащую хижину.
В теории это всё звучало очень здорово, но все трое – и оба зельевара, и несчастный подопытный, – чувствовали себя как на иголках.
Гарри решил зайти вначале к Люпину, который с экзамена заперся у себя в кабинете и никого, кроме Сириуса, не пускал, аргументируя всем несведующим своё поведение тем, что он выставляет оценки и не хочет, чтобы его отвлекали. На самом деле, Гарри был уверен, Ремус просто ходит из угла в угол по кабинету, волнуясь и переживая.
Когда гриффиндорец ввалился в кабинет ЗоТИ, то оказался почти прав: Люпин не ходил туда-сюда, он забрался с ногами в кресло и по уши замотался в плед, а в соседнем кресле сидел бледный Сириус и потягивал горячий шоколад. Ремуса, кажется, морозило.
- Привет, Сириус, профессор, - поздоровался Гарри, ощущая на своих губах отголоски нервного смеха.
- Здравствуй, - слабо отозвался плед голосом профессора. – Иди лучше к профессору Снеггу, мне ты ничем не поможешь…
- Страшно? – тихо спросил Гарри, присаживаясь на стул.
- Я ждал слишком много лет, чтобы позволить глупым страхам овладеть мной, - отозвался Ремус, подтверждая свои слова тем, что даже храбро высунул голову из пледа. – Это зверь во мне… кажется, он чувсвтвует перемены, исходя из моих мыслей…
- Думаешь, твоё текущее состояние связано с эмпатией зверя в тебе? Звучит бредово, - подал голос Сириус.
Плед сделал волнообразное движение: Люпин пожал плечами, а затем снова накрылся с головой.
- Пожалуй, я пойду, - встал со стула Гарри и, не прощаясь, поплёлся в подземелья.
***
- Готово, профессор? Зелье? – взволнованно спрашивал Гарри спустя два часа. – Как запах?
- Поттер, как, по-вашему, будет пахнуть волчье зелье?
- Не знаю, - пожал плечами гриффиндорец.
Снегг без слов сунул черпак с зельем ему под нос. Гарри с любопытством принюхался, а через секунду, зажимая нос и стирая с щёк брызнувшие от резкого запаха слёзы, отлетел подальше.
- Что, Поттер, не понравилось? – хмыкнул профессор.
- Как Ремус это вообще пьёт?!
- Его мнения никто не спрашивает…
***
Ремус зажал нос, закрыл глаза и залпом выпил вонючее зелье, перед этим лишь заметив, что запах стал намного противнее.
- Мерлин, ну и гадость, - отплёвывался он спустя минуту. – Вкус тоже стал намного хуже. А я-то наивно думал, что хуже некуда.
- Ну а что ты хотел, - пожал плечами Снегг, забирая пустой бокал обратно.
Попрощавщись с Сириусом, который предпринял очередную попытку постараться разжалобить Снегга пустить его с ними, зельевары и бледный оборотень поплелись в Визжащую хижину.
До заветного часа оставалось двадцать минут, когда Люпин забрался на старую скрипящую пыльную кровать, застеленную выцветшим красным покрывалом и снова замотался в плед, который захватил с собой из замка.
Снегг укреплял свои защитные заклинания, которые уже поставил. Гарри жевал бутерброд с колбасой и периодически порывался хоть что-нибудь сказать, но оба взрослых молчали, и он тоже молчал.
***
Оставалось несколько минут. Люпин, будучи пока ещё человеком, вылез из-под пледа и отдал его Гарри. Руки его тряслись. Гриффиндорец хотел сказать что-нибудь успокаивающее, но не смог, и потому только молча стоял рядом с зельеваром и смотрел на Люпина, который также молча уставился в окно, смотря на безучастную луну, которая в эту ночь должна прекратить навсегда его страдания.
Часы пробили полночь, и Люпин застыл.
Лицо его вытягивалось, то же происходило и с телом; плечи сузились, руки обратились в когтистые лапы, прямо на глазах он оброс шерстью. Превращение произошло, и оборотень лязгнул страшными длинными зубами. Но тут зверюга остановился, словно прислушиваясь к себе, к тому, что происходит внутри него.
Гарри понял, что в ход пошли новые компоненты улучшенного зелья.
Оборотень тоже это понял: и завыл, заскрёб когтями по дощатому полу хижины, оставляя глубокие борозды.
Гарри непроизвольно попятился к учителю, лицо которого было бледно до невозможности.
Снегг был, мягко говоря, очень удивлён и даже напуган: зверь вёл себя странно. Северус нехотя признал, что боится: не за себя, не за безрассудного гриффиндорского ребёнка, который это всё заварил, а за Люпина. Если что-то пойдёт не так, если они ошиблись в расчётах… Всё будет очень и даже очень плохо, и вариантов такого исхода немало: Люпин может застрять в теле оборотня навсегда, Люпин может потерять свой рассудок, поддавшись оборотню, Люпин может… Да многое этот самый Люпин может, и умереть в том числе.
Оборотень повалился на пол и жалобно завыл. Ему было больно, очень больно.
Его тело постоянно сотрясалось в судорогах, конечности временами выворачивались под самыми невозможными углами.
Оборотень не понимал, что с ним. Он чувствовал находящуюся рядом угрозу, знал, что нужно встать и достойно встретить противника. Знал и не мог. Не мог пошевелиться, мог только жалобно скулить.
Зверь предпринял новую попытку подняться, и с ещё более жалобным и диким воплем повалился на пол. Ему было жутко больно. Что-то внутри него невыносимо жгло.
Снегг успокаивающе погладил испуганного ребёнка по голове, постаравшись этим жестом показать, что всё идёт так, как надо. Зелье выжигало заразу.
На какое-то мгновение оборотень посмотрел на мальчика, и Гарри ужаснулся. Он увидел почти человечьи глаза, полные мольбы остановить эту пытку. Гриффиндорец потянулся к учителю, чтобы как-то остановить это всё, прекратить мучения зверя. Но тот внезапно оскалил зубы и рванулся по направлению к застывшему от испуга гриффиндорцу.
Добежать до щита зверю было не суждено: лапы его подломились, и он, снова пронзительно завыв, упал на пол.
Гарри медленно осел в ногах Снегга и закрыл глаза. Он больше не хотел здесь находиться. Он просто не хотел на это смотреть.
***
Когда мальчик открыл глаза, в хижине стало как будто бы светлее. Гарри посмотрел в сторону окна и увидел, как медленно поднимается из-за горизонта солнце. Гриффиндорец перевёл взгляд на оборотня.
Тот лежал на полу, уже не способный двигаться, и только с тоской смотрел в окно.
Когда первый робкий лучик солнца коснулся зверя, тот заскулил: уже даже не жалобно, а как-то спокойно, словно прощаясь с этой жизнью. Оборотень закрыл глаза, приготовившись к самой последней боли.
Гарри дёрнул молчавшего учителя за подол мантии: силуэт оборотня заволокло каким-то дымом, и что-то в нём двигалось.
Снегг поднял свою волшебную палочку, мысленно приготовившись сразу ко всем плохим последствиям их зелья, и приказал гриффиндорцу не высовываться из-за его спины.
Дым за щитом рассеялся. На полу лежал голый профессор Люпин.
Снегг снял щит и кинулся к коллеге, тут же наклоняясь, чтобы услышать дыхание и прощупать пульс. Дыхание было, пульс отклонялся от нормы, но это было понятно.
К несказанной радости зельевара, гриффиндорец мешающим пятном не мелькал, а остался стоять там, где был, зная, что сейчас он может помочь только тем, что не путается под ногами у взрослого.
Мужчина, ещё раз осмотрев распростёртого на полу Люпина, подмечая вывихи и один перелом, наколдовал носилки с одеждой и махнул ученику рукой, чтобы тот ему помог сгрузить бывшего оборотня на них: магию в таком состоянии коллеги Снегг использовать не решился, ибо было чревато последствиями.
