Silence in the darkness

POV Эмили       По дороге в больницу я почти не разговаривала с папой, полностью погрузившись в свои мысли. Лишь изредка меня возвращал назад Сай, потираясь носом о мою руку и несильно ударяя лапой по ладони. Я понимала, что он пытался хоть немного поднять мне настроение, и я за это ему бесконечно благодарна, зарываясь руками в мягкую, густую и такую длинную шерсть, шепча на ухо совсем тихо, что слышал только он: «Ты умница, самый хороший на свете». — Никаких серьёзных повреждений не вижу, — дядя Гавриил точно улыбался. — Просто конфетка слишком сильно ударилась. — Спасибо, — сказала я, сидя на кушетке и, болтая здоровой ногой. — Но ногу сильно напрягать не стоит, — немного строго заметил Гавриил и прошёлся в угол кабинета. До меня донёсся тихий металлический скрип, открывающейся дверцы. — Это значит, мармеладная моя: никаких прогулок!       Эта новость повергла меня в шок. Я не хочу находиться дома, ровно сидя на попе! Отца же наверняка волновало только то, что с его дочерью ничего страшного не случилось…       Когда мы уже ехали домой, папа тоже был на редкость молчалив, ведь он всегда болтал о чём-нибудь без умолку. — Что-то случилось? — решила начать я, не желая находиться в этой давящей на меня со всех сторон тишине. — Что это был за молодой человек, который помог тебе? — вероятно, я бы не услышала вопроса, если бы изначально не отвлеклась на звук закрывающего окна — на улице начался дождь и начал заливать салон.  — Пап, он ведь тебе все рассказал. Просто пошёл за Саем и согласился мне помочь. — Значит, ты никогда не встречалась с ним раньше?  — Конечно, нет. — Но я бы не отказалась от ещё одной, правда говорить этого вслух не стала, отцу незачем знать.       Тот парень показался мне странным, хоть и очень интересным. Никогда я ещё не встречала таких раньше — кто сразу же, начиная с первой секунды знакомства, относился ко мне как к самому обычному человеку, как к равному, не задавал вопросов про глаза, не сочувствовал или наоборот презирал за неполноценность. Да и проведённое в ожидании время было приятным. Хоть мой спаситель и мало разговаривал, занятый работой, но время от времени менял холодный компресс на колене, и иногда я чувствовала на себе его обеспокоенный взгляд. А ещё «совместное молчание» не было напряжённым, как это обычно бывало. Единственное, представившись и назвав свой возраст, Михаил сказал, чтобы я «завязывала с официальщиной», но я и не была против. — Да ты в него втюрилась! — вдруг выдал папа и тут же громко засмеялся, касаясь своим пальцем моего носа. — Значит, до полтоса успею стать ещё и дедом! — Папа! — Что? Ой, да брось, каждая милая мадемуазель мечтает о принце! Не отрицай очевидное! — Да, но только милые мадемуазели всегда были зрячими. — Опять ты за своё… — выдохнул отец, останавливая машину. Первым делом он выпустил из машины Сая, а потом помог мне. Нога болела, но не до такой степени, чтобы корчиться от боли и громко плакать.        Мне необходимо было отвлечься, иначе печальные мысли могли надолго поселиться в голове, с каждой секундой укрепляясь там всё больше. Я не хотела этого допускать, потому что знала, как тяжело потом от них избавиться, снова начать жить нормально, ни на что не отвлекаясь.       Добравшись до своей комнаты, я взяла со стола одну из нескольких книг на языке Брайля*, — это оказался «Зов предков» Джека Лондона, и принялась читать с самого начала, но уже через несколько минут бросила книгу в другой конец кровати. Я помнила всё. Каждое слово, каждый знак, на чём именно заканчивалась каждая страница, на какой заканчивалась глава. И так было с любой книгой, находящейся в этой комнате. Они мне не помогут.       По звенящей тишине стоявшей в этом доме, я поняла, что папа вновь куда-то ушёл. Возможно, ему как всегда нужно написать очередной отчёт или что-то типа того. В нашем старом доме никогда не было такой тишины. Мы всегда были чем-то увлечены: играли в карты, пели песни в час ночи, игнорируя недовольные возгласы соседей, которым на утро предстояло собираться на работу, танцевали и просто пили виски с колой. То была жизнь. Она кипела в нашей семье и мы все её чувствовали. Но в этом доме жизнь и время, словно остановились. Я даже тиканье часов не слышу, хотя я была уверена, что папа должен был забрать наши семейные часы с маятником.       Кажется, на улице и дождь прекратился. Тишина стала более густой и она словно начала сгущаться надо мной, будто желая поглотить.       Возможно, я просто не привыкла к этому месту. Но меня не покидало ощущение, что я сплю на чужой кровати. Что ни говори, а всё-таки это когда-то была чужая комната, чужая постель и чужой дом.       Внезапно до меня донёсся какой-то непонятный шум. Что это? — Папа? — позвала я, думая, что он вернулся и просто что-то уронил, ведь отец мог быть порой немного неуклюжим, когда очень уставал.       Но никто не отозвался.       Прислушавшись, я смогла с трудом распознать шлепки босых ног. Кто-то ходил по дому!       Я вскочила с кровати, но не спешила спускаться вниз. Если я немедленно туда примчусь, то ничего хорошего из этого точно не выйдет. Вряд ли тот человек, который решил зайти «в гости» будет церемониться с девушкой, пусть и слепой. Только я не понимаю, если здесь посторонний, то почему Сай не залаял?       Пока я лихорадочно пыталась сообразить что же делать, шаги прекратились. Так же внезапно. Опять тихо? Серьёзно? За сегодняшний день для меня явно было слишком много событий. Я только недавно приехала в этот городок, но уже успела много чего «увидеть». Не удивительно, если после такого насыщенного дня мне показалось.       Я неуверенно улеглась обратно на кровать, но больше я не смогла сомкнуть глаз или даже просто спокойно лежать на месте. Мои пальцы мелко подрагивали и меня не покидало жуткое ощущение, что на меня кто-то смотрел. Тяжёлый взгляд. Он давил сильнее чем любая тишина и темнота вместе взятые.       Я не могла представить, как дальше мы сможем жить здесь. Я боюсь, что начну сходить с ума. Конец POV

~✡~

      Бальтазар же был иного мнения насчёт купленного дома. Зайдя внутрь, он довольно улыбаясь, бросил телефон на старую, но вполне себе добротную и удобную кровать и не очень энергично принялся разбирать свои вещи из коробок. Дом и впрямь просто подарок небес — досталась вместе с мебелью. Бальтазар не рассчитывал на что-то большее, чем загаженный клоповник с продавленной кушеткой и обшарпанным столом, когда увидел цену, указанную в объявлении, но вид дома его приятно удивил.       Второй этаж, две комнаты, небольшая, но уютная кухня. Меблировка хоть и старая, но все выглядело прилично. В большой комнате отличная акустика, там Бальт в первую очередь поставил синтезатор. А в подвале, как проговорился агент, даже стояло фортепиано, и вроде как оно ничьё. Конечно, в сыром помещении вряд ли инструмент не испортился, но чем чёрт не шутит, может даже удастся перетащить его наверх? — Папа?       Он резко обернулся и каким-то чудом успел поймать внезапно споткнувшуюся на ровном месте дочь. Бальт нахмурился, заметив мокрые разводы на щеках. А потом обратил внимание на то, как Эмили сжимала левую руку другой рукой. Сквозь пальцы сочилась алая кровь. — Боже, Эмили, что ты сделала?! — глубокий порез вдоль ладони вызвал у Роше опасение, что Эмили опять пыталась сама приготовить ужин, но на кухне ничего из продуктов и кухонных предметов не было. Всё было на своих местах. — Давай уедем отсюда! Пожалуйста, с этим домом что-то не так! — Успокойся, милая, всё в порядке. Просто ты сильно испугалась, — продезинфицировав рану, он осторожно перебинтовал ладонь. Бальт взглянул на бледное лицо Эмили и ощутил, как внутри сжалось сердце и теперь стучало где-то в горле, отдаваясь резкой болью. Он провёл рукой по её волосом, вспоминая, как сам заплетал её в школу, когда она была маленькой. Ему всегда доставляло удовольствие расчёсывать её. Бальт не мог сказать, что сделался примерным отцом-одиночкой, он не разделял роли на «мужские» и «женские», но когда жена умерла ему пришлось многому научиться, чтобы вырастит дочку.       Из всего чему он научился было банальное причёсывание. Бальтазару нравилось безмятежное спокойствие этих моментов. Но Эмили давно уже не пять лет, она уже в том возрасте, когда девушка покидает отца ради другого мужчины. Бальт знал, что моменты когда он может относиться к ней, как к ребёнку, а не как к женщине, становились всё реже. — Думаю, тебе надо отдохнуть, — он заключил её лицо в свои ладони и поцеловал в лоб. — Пошли. — Нет, я туда не пойду! — Хорошо, тогда отдохнёшь в моей комнате. — А ты? — она взяла его за локоть, осторожно ступая следом. — Я буду здесь, надо разобрать оставшиеся коробки.       Первые странности начались спустя неделю после того, как Бальт и Эмили обжились в новом доме. Тогда он не обратил на происходящее никакого внимания. Просто…вещи оказывались не на своих местах. К примеру, Бальт определённо помнил, что пульт от телевизора оставлял на журнальном столике, а кружку с чаем — возле кровати в спальне.       Как пульт оказался на тумбочке у входной двери, а кружка с чаем обратно на кухне? В конце концов, Бальтазар решил, что просто задумался и сам не заметил, как перенёс эти вещи.       Затем фигурки стали падать с полки. Бальтазар не то, чтобы считал себя гиком, но не устоял от искушения приобрести фигурки нескольких персонажей «Стартрека». И каждый раз, когда он возвращался домой, он видел, что какая-нибудь из фигурок валялась на полу. Сначала он думал, что это Сай играется, но один раз пёс был с Эмили на улице.       Вечером с лестницы тянуло холодом, особенно сильно — на первом этаже, хотя входную дверь исправно утепляли. А затем стали останавливаться часы. Каждую ночь стрелки замирали на одном и том же времени — три двадцать ночи.