~✡~
Я и не заметила, как погрузилась в сон. Тело просто куда-то уплывало, как воздушный шарик по глади озера. Я сделала над собой усилие и подняла веки. Ничего не изменилось.Глава 5: Крушение
4 мая 2020 г. в 15:26
Я никогда не считала смерть милосердной. Она жестока и хладнокровна. Она всегда приходила так внезапно и забирала тех, кого мы любим, не слыша наших криков, не обращая внимание на наши слёзы и разрывающее сердце боль.
Но иногда из её ледяных объятий всё же возможно вырваться.
Я подставляла лицо тёплым лучам солнца и видела перед собой бесконечное голубое небо, на котором нет ни одного белого облачка. Когда я была маленькая, я верила, что пушистые облака на самом деле газированные и на вкус как сахарная вата. Папа часто спорил со мной утверждая, что на самом деле облака на вкус, как попкорн, а мама же говорила — как взбитые сливки. Помню, как мы просто сидели в нашем большом саду и смотрели на облака, разговаривая не о чём. В моё сознании ещё свежи воспоминания о нашем большом особняке во Франции.
Жаль, что нам пришлось уехать оттуда.
Стоял конец ноября, и горожане готовились к ранней зиме. В канун осенней ярмарки небо было как никогда чистым, но это всегда означало, что зима будет суровой. Ярмарка была нашим способом попрощаться с короткими рукавами, туристическим сезоном, цикадами и яблочным бренди — на крылечке, в лучах закатного солнца.
— Эмили, смотри! Это же Джим Митчел! — затараторила подруга, дёргая меня за плечо. Я обернулась и посмотрела на высокого мужчину в костюме, приветствовавшего собравшийся народ.
Гвоздём программы должны были стать пилотажные трюки этого чувака. И люди действительно ждали этого.
И вот самолётик взмыл вертикально вверх. Пропеллер шинковал воздух, мотор натужно гудел, преодолевая резиново-упругую силу тяжести и вознося пилота прямо в небеса. Казалось, он поднялся высоко-высоко, выше окрестных гор. Толпа внизу, не в силах сдерживаться, выдохнула и бешено зааплодировала, хотя всем было понятно, что Джим Митчел их не услышит.
Мне же не было столь интересно, как например, моей подруге — Оливии. Она была просто в восторге. Я же решила просто пройтись по ярмарке: всюду были небольшие прилавки со множеством сладостей, куча тележек, шатров, аттракционов, где уже во всю развлекались дети, да и не только они.
Внезапно, я увидела небольшой белый шарик. Сначала я подумала, что это простой обычный воздушный шар, который потерял какой-нибудь ребёнок. Но он продолжал приближаться и даже увеличиваться в размерах. И через несколько секунду передо мной стояла бледная, как мел женщина в белом платье, скрывающим стопы ног.
Она стояла напротив меня на расстоянии двух или трёх метров и как-то странно рассматривала, будто изучала. И если издали она показалась мне довольно красивой, то когда я подошла ближе, то убедилась в обратном: на месте рта бездонный чёрный провал, волос не было видно, они были как бы закрыты чем-то белым. На месте носа тоже чёрное пятно, чем-то всё это напоминало большой череп. Мелькнула мысль — смерть моя, что ли, явилась? Захотела даже её ударить, но тут же почувствовала оцепенение — мысль работала, а пошевельнуться или крикнуть не могла.
Люди проходили мимо меня, даже не допуская мысли, что мне нужна их помощь. Странный женский силуэт они, конечно же, не замечали. Я ощутила, как в кармане завибрировал мобильник.
Смотрела в очень большие глаза фигуре, которые были на расстоянии примерно двадцати пяти сантиметров друг от друга. В середине каждого глаза совершенно чёрный участок, постепенно светлеющий к краям. Глаза как бы с дымкой, никаких мелких деталей, роговицы, ресниц не видно. Цвет лица матовый. Посторонние звуки внезапно исчезли, ничего слышно не было, но ясно ощущалось как бы касание, дуновение воздуха на лицо и грудь.
Женщина в белом вдруг подняла взгляд на небо и я тут же сделала тоже самое, чтобы увидеть нечто страшное.
Внезапно вернулись все звуки. Подобно хлынувшему потоку из пробитой плотины, обрушился на меня грохот хлопающих рук и визг. И вдруг с неба обрушилась полная тишина. Она длилась и длилась. Самолётик был так высоко, что люди не сразу сообразили: он падал. Какое-то мгновение он даже казался неподвижным, словно далёкая, тусклая красная звёздочка. Затем тишину разорвал нудный, протяжный звук падающего самолёта, заглушившего мой крик, человека, которому суждено было погибнуть под обломками этого самолёта.
Сколько точно времени это продолжалось, сказать не могу — может быть, несколько минут. Затем женская фигура выпрямилась, не поворачиваясь, переместилась к бежавшей толпе, стала изменять форму с продолговатой на круглую и постепенно уменьшилась до размеров далёкой светящейся точки.
Тем не менее этот миг кончился.
Джим Митчел погиб моментально. А меня же в этот момент что-то толкнуло в сторону, на секунду я действительно ощутила чьё-то прикосновение к своим плечам. Чьи-то холодные руки откинули меня с того места, куда рухнул самолёт, но меня всё же заволило обломками искорёженного железа. Смерть тогда явно не хотела нарушать свои планы по поводу меня.
— Эмили! Эмили!
Тогда я поняла, что не могу кричать. Горло будто сковало невидимыми верёвками, начинающими медленно душить. С каменными усилиями я смогла просунуть руку в образовавшийся «карман» между обломками самолёта и разрушенного здания.
— Бальт! Она здесь!
Скрючившись в позе зародыша я попыталась как-то извернуться, но со всех сторон была зажата бетонными камнями и лопастью пропеллера.
— Милая, потерпи совсем немного!
Я подняла на него испуганные, заплаканные глаза. Мои губы дрожали, я начала озираться, будто пытаясь сообразить, как же это всё случилось. Казалось, мир нарушил какое-то торжественное обещание, которому я прежде верила. А теперь вокруг себя видела только бетон и сталь. Тяжёлые, режущие обломки, готовые в любую минуту обрушиться.
— Двигаться можешь?
Я вновь пошевелилась. Сначала медленно и неуверенно подняла руку, затем осторожно приподнялась сама. Ноги были под бетонными обломками, но, повозившись немного, сумела высвободиться.
— Ты только не дергайся там, — предостерёг отец.
Он говорил сквозь небольшую узкую щель, куда можно было просунуть руку по плечо, но и только. Чтобы расчистить завал и добраться до меня, требовались время и помощь. Бальтазар обернулся к толпе.
— Здесь моя дочь! — закричал он.
Моё лицо было в пыли, на лбу наливалась шишка. Заозиравшись по сторонам, я увидела Оливию. Вернее, я узнала её по обручальному кольцу на пальце. Вся остальная часть тела была под огромным куском, отвалившимся от здания. Я видела, как медленно просачивалась кровь, наполняя воздух металлическим запахом, её бледные пальцы мелко подёргивались из-за сокращения мышц и это выглядело настолько жутко, что я невольно начала метаться в своей ловушке.
— Эмили, не шевелись! — закричал в свою очередь отец, безуспешно стараясь протиснуться в щель. — Дочка, успокойся, тут все того и гляди обвалится.
Тут наконец прибыли пожарные. Они с добровольными помощниками начали осматривать завал, прикидывая, как лучше его разобрать и вызволить меня.
Я слышала голос отца, отдававшего приказы, и ответы людей. Звучали слова «доски», «стальные стержни», «домкраты», «кран»… Вскоре всё это слилось в отдаленный бубнёж. Я лишь смотрела на бледную руку подруги и понимала, что в этот раз смерть обошла меня стороной, но какой ценой я продолжу жить…
Приложив руку к нывшему боку, я почувствовала пульсацию крови, текущей сквозь пальцы. Тогда я зажмурилась и заплакала. Оставалось лишь надеяться и молиться. Я не вполне представляла, что такое Бог. И даже не была уверена, что верила в него, но всё равно молилась. Сейчас я была готова поверить в кого угодно.
И тут я почувствовала холод. Руки онемели от плеча до кончиков пальцев, их начало покалывать. Голос отца затерялся где-то вдали. Все звуки отступали, исчезая во тьме, сгущавшейся под закрытыми веками, тьме, сделавшейся такой плотной, как никогда в жизни. Я продолжала стоять на коленях, держась за раненный бок, тело болело и саднило.Послышался вой «скорой», чьи-то вопли и плач. Но передо мной не было ничего.
— Всё будет хорошо, — прозвучал голос умершей пять лет назад матери. — Хорошо.
Но тут мои силы окончательно покинули, голова закружилась. Так что я не могла больше сопротивляться. Мир начал ускользать, будто оборвались крюки, на которых он держался. Внезапно возникшее мерцающее лицо отца растворилось в полумраке, затем исчезло, сменившись пустой, безграничной темнотой.
И больше я не видела свет.