***
Арагорн читал едва заметные знаки на земле, как одному ему понятную книгу, он прошёл по следам хоббитов до ручья, но дальше разобрать что-либо оказалось невозможно. — По крайней мере они живы, — заметил Гимли. — И в отличие от нас подкрепились эльфийскими лепёшками. — Судя по всему, они ушли вглубь леса, — пробормотал Арагорн, всё ещё глядя себе под ноги. — Как мы будем искать их в лесу? Похоже, единственное, что мы можем для них сделать, — это умереть от голода, — пробурчал гном. — Если понадобится — сделаем и это, — серьезно отозвался Следопыт. Чтобы осмотреть окрестности, друзья поднялись на возвышенность по вросшим в землю каменным ступеням. «Эти затерянные в лесах остатки когда-то были замками и башнями, — подумал Леголас. — Всюду они покоятся, медленно уходя под землю, но никто не вспоминает о них. Как грустно». — Это порядок вещей, — спокойно отозвался Майрон. — Так течет время. «Эти руины ведь тоже что-то значили, как та плита, что ты показывал мне в Лихолесье. Почему же они должны быть забыты?» — Прошлое не было лучше настоящего, Леголас, — возразил Майрон. — В этом печальная участь эльфов — они уходят от жизни и предпочитают воспоминания. — Кто-то идёт, смотрите! — прервал их Гимли, указывая вниз, к подножию лестницы. Из зарослей действительно показался человек — старик в сером плаще и широкополой шляпе. Он быстро шел, опираясь на посох, и уже шагнул на первые ступени лестницы, когда друзья заметили его. — Кто это? Саруман? — забеспокоился Гимли, хватаясь за топор. — Не дайте ему заговорить с нами, он заколдует нас голосом. Ну же, стреляй, пока он не подошёл, Леголас! Принц поднял лук, но спускать тетиву не спешил. — Добрая встреча! — окликнул их старик, поднимаясь всё ближе. — Мне нужно поговорить с вами, друзья. Арагорн обнажил меч, напряжённо сжимая пальцы на рукоятке. — Стреляй же, Леголас! — не мог сдержать волнения Гимли, когда старик преодолел последние ступени и остановился напротив них. Майрон не позволил принцу спустить тетиву, дёрнул лук вниз, во все глаза глядя на незнакомца. — Разве я не сказал, что хочу поговорить с вами? Оставьте оружие, оно вам сейчас не понадобится, — старик опёрся о посох и окинул всех взглядом из-под полей шляпы. — Как твое имя, странник? — подал голос Арагорн. — И что привело тебя сюда? — Имя? — усмехнулся старик. — Вы слышали его когда-то, могли бы и вспомнить, право слово. — Неужели не узнаёте? — удивился Майрон. Старик улыбнулся ему, но Арагорн, Гимли и Леголас по-прежнему настороженно смотрели на незнакомца. — Нам с вами есть о чём поговорить, друзья, садитесь, — кивнул старик, присаживаясь на камень. На секунду из-под серого плаща мелькнуло что-то ослепительно белое. — Саруман! — вскричал Гимли, занося над головой топор, но старик опередил его. Он вскочил во весь рост и скинул плащ. Разлившийся вокруг него свет заставил всех замереть и зажмуриться, топор Гимли упал на землю. — Митрандир, — узнал Леголас. — Митрандир! — Ты жив! — вторил ему Арагорн. — Я не верил своим глазам, но это ты! — Добрая встреча, друзья, — с улыбкой повторил Гэндальф. — Ты стал белым теперь, — потрясённо проговорил Гимли. — Да, пусть это не пугает вас. Я стал таким, каким должен был быть Саруман. Я прошёл сквозь мрак, огонь и воду, многое забыл и многое узнал заново. — Он посмотрел на Майрона, и тот тревожно шевельнулся, встретившись с ним глазами. — Но начнем по порядку, расскажите, что было с вами. Арагорн рассказал всё от момента, когда они выбрались из Мории, и закончил поисками хоббитов. Оказалось, Гэндальф уже повстречал Мерри и Пиппина — они гостили в лесу у энтов. Пастыри деревьев удивили Арагорна и Гимли: энты давно считались сказкой, и даже эльфы не видели их много веков. Впрочем, хоббиты тоже встречались людям редко и считались выдумкой. Мир был куда таинственней и шире, чем казалось на первый взгляд. — Что же случилось с Барлогом? — не выдержал Гимли. Гэндальф нахмурился: воспоминания о борьбе, о падении в глубины Мории и долгих скитаниях по глубоким подземным коридорам давались ему нелегко. Он говорил глухо, глядя на свои руки, и в его словах сквозила непонятная друзьям боль. Майрон хмурился и сжимал кулаки. Он знал, как трудны были испытания, через которые прошел Олорин, но угадать, о чём думал Гэндальф, рассказывая о Барлоге, не мог даже он. Ведь испытания были позади — отчего же эта тень на лице? Гэндальф часто вскидывал на него взгляд, Майрон знал, что он его видит. Только не мог понять, почему маг так поспешно прячет глаза, и списывал это на неприязнь или страх. Несмотря на это, Майрон смотрел на Гэндальфа с радостью и восхищением. Он вернулся из мрака другим, он стал сильнее. «Эру послал тебя им в этот трудный час, чтобы ты привел их к победе, Олорин, — думал он, — тьма не имеет над тобой власти и дорога твоя пряма. Пусть так будет вовек». Только отнюдь не собственные страдания мучили Гэндальфа. «Я сражался с ужасным древним злом. Но ты бился с самим Морготом. Я долго падал во тьму. Но это лишь миг по сравнению с вечностью. Мой путь исчисляется тысячами лиг. Твой путь бесконечно долог. Мои воспоминания тяжелы. Как твои ещё не убили тебя? Как мне теперь помочь тебе, Майрон?» Гэндальф отводил глаза, откладывая тяжёлый разговор на потом. Их ждёт дорога, медлить нельзя. — Куда мы отправимся теперь? — спросил Арагорн. — В Эдорас, к королю Теодену, — ответил Гэндальф. — Изенгард собирает войска. Над Роханом нависла война. «Зачем Саруману воевать с Теоденом?» — мысленно спросил Леголас. — Он искал полуросликов, надеясь получить Кольцо, — объяснил Майрон. — Теперь, когда хоббиты пропали, а отряд его орков разбит рохирримами, Саруман боится, что Кольцо досталось Теодену. Он бросит все силы, чтобы уничтожить Рохан и добыть Кольцо. Гэндальф бросил на Майрона и Леголаса внимательный взгляд и едва заметно кивнул сам себе. «Значит, нам предстоит воевать с Изенгардом за Кольцо, которое уже давно на пути в Мордор, далеко отсюда?» — усмехнулся Леголас. — Именно, — кивнул Майрон. — В путь.***
В Эдорасе их ждали дурные вести: король Теоден, опутанный ложью и злым колдовством, превратился из могучего правителя в безвольного, слабого старика. Саруман посеял в сердце Рохана зло, но оно ещё не слишком глубоко пустило корни в душе короля. Гэндальфу удалось вырвать этот сорняк и вместе с ним выкинуть из города прислужника Сарумана. Это освободило Эдорас от оков. Изнуренный печалями город снова гордо расправил плечи. Леголас с удивлением наблюдал за преображением короля Теодена. Где пряталась жизнь, пока он дряхлел и иссыхал на глазах? Откуда теперь в нём взялась эта сила? Если такие чудеса случаются на свете, то, может, и всё Средиземье ещё может воспрянуть и очиститься так, как этот человек? Это вселяло надежду. Майрон, кажется, думал о том же, за последние несколько дней он впервые выглядел таким воодушевленным и живым. Может, так действовало на него возвращение Гэндальфа? С того момента, как Лис рассказал ему о Морготе, Леголас стал замечать, каким потерянным и напряжённым выглядит его друг, как часто он замирает, будто проваливаясь в беспамятство, и вздрагивает, возвращаясь в реальность. Более того, принц заново оживлял воспоминания из детства и везде находил те же признаки постоянной внутренней борьбы. Да, тогда Лис был беспечнее и веселее, но спокоен он не был никогда. Это беспокоило Леголаса и теперь, глядя, как новая надежда оживила черты Майрона, принц был искренне благодарен Гэндальфу за это чудо. — Где мой сын? — голос Теодена вдруг вытряхнул все мысли из головы и оставил лишь тревожное ожидание. Оно звенело, как натянутая до предела тетива. — Где Теодред? Майрон изменился в лице, кажется, заранее зная ответ. — Он пал в бою, Государь…***
Укрытые белыми цветами курганы скорбно обступали Теодена под тусклым сумрачным небом. Гэндальф и Майрон молча стояли по обе стороны от него. Тяжёлая, как предгрозовой воздух, печаль пропитывала это место. — Эти цветы, — глухо начал Теоден, — всегда росли на могилах моих предков, а теперь… растут на могиле моего сына. Он взглянул на Гэндальфа с жалобной тоской, будто надеялся, что тот сможет облегчить его скорбь. Майрон напряжённо теребил в пальцах подол рубашки и дрожал, словно от холода. Лицо его было неподвижно, а черты заострились от горя. Смерть была знакома Майрону, но её прикосновение сегодня готово было сломать его. Тысячи напрасно загубленных войнами людей вставали за Теодредом в ряд и с укором смотрели на Майрона. Он сгорал под их взглядами до тла. — В смерти Теодреда нет твоей вины, — отчётливо проговорил Гэндальф, обращаясь к Теодену и Майрону одновременно. Особая тишина царила над курганами, проглатывая слова и запечатывая их навеки внутри старых могил. — Не до́лжно родителям хоронить детей, — со слезами в голосе проговорил Теоден, впечатывая каждое слово как клеймо. Майрон содрогнулся и упал на колени, прижимая руки к груди, будто хотел удержать края расползающейся раны. Небу бы сейчас рассечься на куски молнией и рассыпаться громом, но оно только хмурится и роняет мелкие капли, как скупые слезы по Теодреду. Гэндальф с трудом сохранял самообладание. — Крепись, твой путь ещё не закончен, — проговорил он, снова обращаясь к обоим, надеясь приободрить и утешить. Хоть как-то… Майрон прижал ладонь к губам и поднялся на ноги. Снова поднялся, как в тысячный раз скошенный колос. Он подошёл к поникшему королю и коснулся его плеча. Теоден вздрогнул, приподнимая опущенную голову. — Не отчаивайся, — через силу выговаривая слова сказал Майрон. — У Эру мёртвых нет. Твой сын найдет путь к Нему на той стороне реки… И будет жив вечно.