СLexmas

Лекс и Кларк: Союз Лекс сидел на кровати, задумчиво щекоча нос кончиком косы, и осматривал их жилище. Изменилось немногое. Он попросил для них только кресло и зеркальную стену. Это был очень пикантный опыт, даже для искушённого Лютора, его заворожила эстетика хрупкой бледности собственного тела на фоне загорелого массивного любовника. Как выяснилось, больше ничего и не было нужно, только Кларк, его губы, с придыханием шепчущие «люблю», его руки, плавящие кожу, его глаза, в которых Лекс тонул не желая всплывать, его запах, действующий на него сильнее самого отборного афродизика. Даже горячая еда, которую, согласно непререкаемому приказу Лекса, теперь доставляли дважды в день, частенько оставалась нетронутой, проигрывая горячим ласкам. Он впервые в жизни чувствовал, что то, чем они занимались целыми днями, доводя друг друга до изнеможения, это хорошо, волшебно и правильно. Как будто вместе с телом он сменил свой костюм белки, бесполезно крутящей колесо собственных амбиций, на костюм счастливейшего человека. То, о чём раньше он и подумать не мог, теперь казалось таким естественным. Здесь не было осуждающего общественного мнения, наоборот, их отношения возводили в ранг божественных. И это напрочь стёрло напускные правила приличия земного мира, если бы потребовалось любить Кларка прилюдно, он без сомнений сделал бы это. Просто потому, что остальное неважно. Мит-Анк регулярно прилетал, наводил порядок, и учил Кларка красиво и гладко переплетать волосы Лекса. Теперь уже было понятно, что никакого особого смысла в их длине нет, но ему нравилось, с каким трепетом прикасается к ним Кларк. Нравилось, как во время особенно страстных игр он, увлёкшись, запускал в них пальцы, накручивал на кулак, как зарывался в них носом, засыпая. А сегодня утром, спустя четыре недели их вполне счастливого пребывания на Криптоне, Лекса замутило при одной мысли о завтраке. И почти сразу же пришло осознание, что он ведёт себя как безмозглая весенняя птичка, порхающая без цели, взбесившее его до чёрных точек в глазах. — Кларк! — Он пяткой пихает в бок спящего любовника. — Чёрт, Кент! Просыпайся! — Ты чего бушуешь, Лекс? — Он за ногу подтаскивает поближе негодующего любимого, целует совершенное, гладкое тело куда придётся, уворачиваясь от не особо серьёзных тумаков. — Чего я?! Обрюхатил-таки меня, скотина похотливая! Отпусти сейчас же! Мягко говоря, ругань Лекса была несправедлива. Властная натура брала своё, он был сверху в разы чаще Кларка. И ярко выраженного инициатора среди них не было, связанные волей Единого они остро чувствовали друг друга, ощущая жгущую изнутри потребность удовлетворить любые желания партнёра. — Успокойся, Лекс, тебе сейчас нельзя волноваться. — Самым своим мирным тоном Кларк уговаривает брыкающегося любовника прекратить истерику, аккуратно придавливая его к кровати. Как ни странно, это возымело результат. Лекс взял себя в руки, перестал метаться под Кларком, продолжая гневно сверкать голубыми, как морской лёд, глазами. — Скажешь это ещё раз, горло перегрызу! — Пригрозил он виновнику своего «интересного положения», совершенно серьёзно намереваясь выполнить угрозу, если потребуется. — Не смей разговаривать со мной как с… — А это точно, Лекс? — Влюблённый взгляд Кларка напрочь загасил его гнев. — Точно. Сам не знаю теперь, как не понял раньше. Я чувствую его. Не так, как тебя, но чувствую. — Я так счастлив, Лекс, так рад. Я безумно тебя люблю. Так тебя хочу. — Он осыпает поцелуями бледное лицо. — А нам вообще можно? — Нам всё можно. *** Закатное небо мерцало проявляющимися постепенно незнакомыми созвездиями на фоне изумительных лиловых и фиолетовых переливов. Они полюбили бывать на террасе именно в это время, точно зная, что им никто не помешает, к тому же краски нового мира ещё не успели надоесть. Лекс сидел, прижавшись бедром к боку растянувшегося звёздочкой Кларка, в который раз внимательно рассматривая золотую вязь на руках. Левая ладонь Кларка то поглаживала его спину, то скользила сверху вниз, словно пересчитывая позвонки, то спускалась на бедро, прижимая тело ближе к себе. — Ты боишься, Лекс, я чувствую. — Боюсь. — Но чего? — Ты иногда такой тупой, что я даже удивляюсь, за что же я тебя люблю. Вцепившись покрепче, Кларк разворачивает его к себе, сминает поцелуем губы. — Ты чего меня тискаешь? — Потому что ты меня любишь! — Тоже мне новость! — Вообще-то новость, ведь мой ледяной Лекс Лютор скорее удавится, чем скажет о своих чувствах. — Ну… Я говорю, просто не вслух. Лекс смеётся, удивляясь тому, как просто Кларку удаётся превращать его мрачные мысли во что-то прекрасное. — Расскажи, что тебя пугает, любовь моя. — Через три дня день зимнего равноденствия, заключение Союза… Помнишь, как было больно на прошлой Церемонии? — Вряд ли это будет так же, Лекс. Я думаю, это простая формальность, не бойся. — Я боюсь не за себя. Ребёнок, Кларк. Наш ребёнок. Весь мир вокруг поплыл, затопленный нежностью и доверием, кружащими голову сильнее яростной страсти. — Лекс… Ты такой… Я бы никогда этого не увидел там. Прости меня. — Кларк целует, ласкает, нежит прильнувшего к нему любимого, касается пальцами высоких скул, изящной шеи, выступающих ключиц. — Никто не посмеет сделать вам больно, я не позволю. Я люблю тебя, и люблю его. — Ты тоже можешь почувствовать его, Кларк, у нас одинаковые печати. — Лекс чуть отстраняется и прикладывает ладонь своей Пары к животу. — Попробуй. — Это мальчик, Лекс, правильно? — Правильно. — Соглашается он, собирая губами счастливые слёзы Кларка. *** Заключение Союза действительно оказалось не страшной, но утомительной процедурой. Даже лететь никуда не пришлось, Храм служил как раз для таких целей. Оказалось, что все Союзы спешно перенесли, дав им время побыть вдвоём. Правда, они уже отвыкли от назойливого присутствия посторонних, и затейливая церемониальная одежда уже не вызывала восторга, потому что казалась лишней преградой между ними. Как выразился потом Лекс, «разукрашенные старикашки в клоунских нарядах немного побухтели», и всё. Зато Кларк познакомил Лекса с родителями, прояснив для него вопрос откуда у него такие зелёные глаза. В маму. — Кларк! — Лекс еле слышно шипит его имя, пихает локтем в бок, невоспитанно прерывая разговор с генералом Зодом, отцом Сана. — Надо поговорить, сейчас же! — Ты чувствуешь? Твои родители… — Он показывает свои слабо светящиеся ладони. — А что нужно делать? — Понятия не имею! Пойдём, спросим у этих ряженых ископаемых. Это тоже оказалось просто, как со Сферой, но теперь они стояли друг против друга, прижав поднятые ладони к раскрытым рукам Лары и Джор-Эла. Сначала ничего не происходило, а потом взгляд Кларка распахнулся, увлекая за собой Лекса в их любовь, где не было больше никого и ничего. Их руки зажгло, окутывая золотистым сиянием, родители Кларка отступили вместе с угасшей болью, рассматривая тонкие линии печатей на своих ладонях. А Лекс просто сделал шаг к двинувшемуся ему навстречу Истинному, оторвавшему его от пола с единственной целью — скрыться от всех в спальне.