Слёзы мёртвой вечности

      Огонь и лед — прекрасный дуэт, прекрасных врагов. Девушки нападают, атакуют, словно не делали этого целую вечность. Много веков им приходилось просто сидеть на месте, ведь люди уже и забыли, что преисподняя существует. Юкио не боялась заморозить белоснежные розы, за которыми ухаживала Коске. У неё была только одна цель — выйграть у Акари. Названная же не хотела уступать. Её огонь поражал, выписывая в небе разные узоры. Вокруг неё все полыхало, как в самой кровавой резне. Уж Коске знала, о чем думала. — Давайте, девчонки! Вперед, — веселилась Гнев и прыгала от счастья. — Убейте друг друга! — Как можно из-за этого веселиться? — недоумевала Сацучи. Она стояла рядом, положила голову к подруге на плечо и спокойно сопела в чужое ухо. Интересным это зрелище ей не казалось. — Зануда, — фыркает Гнев и замечает фигуру, которую только что, чуть не заморозили. — А вот ещё одна пришла. Появился Рейджи. Он строго оглядел поле боя. Одна сторона горела, другая была подобна катку. Он бы хотел наказать непослушных грехов, но ему непозволило воспитание — вампиро понимал, что не смеет им указывать. Они — ветераны войны, личные телохранители его отца. Таких чужие слова не интересуют, непокорность у них в крови. Поэтому вместо наказания, он решил воспользоваться своим статусом. — Я, как глава этого дома, настоятельно прошу… Договорить ему не дали. Акари прекратила атаковать Юкио, бой закончился, а девушка удивлённо подскочила к вампиру. — А разве главный здесь не Шу? Услышав имя брата, парень скривился, словно ему сердце пронзили колом. Он сказал, что этот мерзавец недостоин такого звания. Акари пошла разбираться в этом бедламе. А Сацучи тихо вздохнула на плече у Коске. Она решила поискать Карри. — За ней наверняка гоняется мальчик в шляпе. А рядом с ним и мой медвежонок бегает. Девушки обе исчезли. Остались только завистники. И Гнев. Один попытался уйти, но вторая схватила его за запястье. Больно, как будто в тиски. Стоило ему обернуться, как он был лишён очков. Это сильно разозлило и обескуражило его. Ослеплённый вампир не знал, что делать. Перед его глазами был туман с единственным белым пятном. — Верни их. Юкио смотрит в очках на Сакамаки. Что-то в нем манит ее. Его аккуратное лицо, холодная кожа и строгость в лице. Она решается высказать свою точку зрения. — Ты очень похож на свою мать. Шокирует, удивляет и раздражает. Рядом с глупым лицом стоит ещё один грех. Выпучивает глаза и почти лезет своим лицом в чужое, чем ещё сильнее злит. — А ведь точно! — кричит Коске. В ушах до боли звенит. — Юкио, да ты снежинка! Говорить чушь — в порядке вещей среди грехов. Зависть хмурится и говорит, что так её назвали из-за дня в который она родилась. В тот день шел снег. Может, именно из-за этого, у неё и была такая сила. Рейджи удивлен. Он смотрел в ледяные глаза, что напоминали ему синий застывший огонь, и хотел разгадать загадку этих глаз. — Эта сила была у тебя при жизни? Зависть кивает, печально опускает взгляд и горько усмехается. На ее лице написано многое, о чем она не желала бы рассказывать. О своей жизни, о прошлом, о будущем. Зависть не имеет права смотреть вперёд. Она всегда оборачивается и заставляет других делать так же. Но так же она находила в себе силы, чтобы жить дальше, существовать без забот и вспоминать яркие моменты из прошлого. — Моя кровь настолько холодная, — гордится этим, восхищается и остужает пыль остальных. — Что даже у Короля зубы сводило. Сакамаки удивлен вновь. — Ты давала пить свою кровь отцу? — А тебя что-то смущает? — Я слышал, что он пьёт только высококачественную кровь. — Ты не прав, — закатывает глаза Зависть с холодным оттенком. Знать о собственном отце все — ей казалось это необходимым. — Он предпочитает необычные вкусы крови, как у нас. И пьёт кровь только у проверенных людей. Попробовать хочешь? Рейджи удивлен. Впервые кровь ему предлагают. Даже в детстве приходилось приказывать фрейлинам обнажать свои шеи. Юкио усмехается нагло — она, несомненно, делает ему одолжение, не иначе. — У тебя ведь растущий организм, требующий много витаминов. Сакамаки неловко улыбается. Он смотрит ей в глаза — они срывают огромную тайну в себе. Как учёному, вампиру хочется познать её. Поэтому он задаёт ей очередной вопрос. Такой же, какими будут остальные тысячи. — Расскажи мне о том времени, когда служила моему отцу. Юкио предложила пройти в его кабинет. Там им никто не будет мешать беседовать, да и вампир сможет выпить спокойно кровь. Коске, что до сих пор стояла рядом, пожаловалась, что про нее уже совсем забыли. Но взглядом Грех нашла яркую макушку и дьявольски улыбнулась. Сейчас она напоминала хищника, кота, что бежал за добычей, маленьким мышонком. — Пойду, покормлю своего мальчика. Она бежит. На ее лице радостная улыбка. Приветливая и добрая — словно она видит перед собой не едва знакомого юношу, а довольно близкого друга. Которого будет приятно потискать. Она с разбега обнимает его. Ей кажется, что он слишком большой. Но потом до нее доходит — он не хрупкая Криста. — Что ты делаешь? Субару отталкивает резко, жестоко. Он смотрит пронзительно, когда Грех больно падает на землю. Она растерянно смотрит на него. У вампира загораются глаза. Едко улыбается, когда осознает причину. С ее губ стекает кровь. — Так ты и вправду голоден? — поднимается и приближается, смотрит прямо в яркие глаза, которые напоминают ей чьи-то ещё. Сакамаки отворачивается, закрывает глаза, но его с силой тянут обратно. В глазах Коске отражается только он. Но выглядит парень там слишком хрупким и женственным, словно это и не он. А Гнев только сладкое улыбается, размазывает языком кровь по губам и радуется. Она кому-то все ещё нужна. Есть причина, чтобы жить. — Не прячь от меня эти глаза. Они прекрасны, — хмурится, когда парень не хочет открывать ей сапфиры. Но улыбается, когда видит огоньки через волосы. — Ты же хочешь моей крови? Так упейся же ей, Криста. Субару не успел осознать, когда поцелуй перешёл в питье крови или наоборот. Он был одурманен вкусом. Различные, противоположные. Вкус был разным, как и хозяйка крови. Она была не способна на любовь, но любила. Она не делала зла, но считала себя злой. Она всегда смеялась, но по вкусу крови, было понятно — глубоко в душе она скорбит. Девушка любила играться с жертвой, но при этом она всегда серьезно относилась к жизни. — Почему ты плачешь? Она отходит и улыбается. По ее щекам текут слезы. Красивые, как капли росы. Субару казалось, что они блестели на бледной коже. — По той же причине, по которой плачешь ты. Сакамаки удивился, когда смахнул со своего лица соленые капли. Они были прозрачными, проделали дорожку, которая быстро высохла и неприятно охладило кожу. Совсем не так, как было у Греха. Они решили поговорить о цветах. О том, что их обоих привлекает в этом саду. — Я первая начала их сажать! — отстояла криком свою честь садовника девушка. Она словно решила сбежать от темноты. — А я за ними ухаживаю сейчас, — парировал вампир и услышал шорох. Из белых роз вышла алая одинокая красавица. Она была слегка угрюмой, будто озадачена чем-то. Акари подошла к коллеге по несчастью и слабо улыбнулась. Видимо, ей было что-то нужно. — Коске, помоги мне, — просит ласково, трогательно. Так, что нельзя отказать. — Выломать дверь в комнату Шу. Он заперся там и не выходит. — Но я хрупкая девушка! — кричит мощно, беспощадно. Словно хочет своим голосом уничтожить человека. Поворачивается резко к Субару, пронзает того глазами и хватается руками за его плечи. — Помоги ей! — Я? — рыкнул от недовольства, нахмурился. Но потом увидел тусклые глаза и вздохнул. — Мы ещё пожалеем об этом. Коске шла впереди. Она весело прыгала и размахивала руками. Если Субару это озадачивало и злило, то Акари относилась к этому со снисхождением. Как будто наблюдала за очень шумной младшей сестрой. — Она такая странная, — бурчит себе под нос Сакамаки. Акари усмехается и понимающе кивает головой. — Она уже назвала тебя Кристой? — Да, — парня передёргивает от ее слов. — Но почему? — Конечно же потому, что вы жутко похожи. Акари выглядит очень мудрой, не такой, как ее коллега. Казалось, что Субару сможет найти рядом с ней все ответы, который не даёт Гнев. — Почему она ведёт себя так странно? — А ты думаешь, что она может быть нормальной? — слегка удивляется, прислушивается Грех. — Она, — Субару задумываются на пару минут. Из его головы не выходит тот самый момент. Очень печальный. — Иногда кажется мне грустной. Акари удивляется, смотрит на паренька с сомнением. Неужели кое-кто устал скрывать в себе боль? — Так ты видел её истинную сущность, да? — спрашивает с интересом, как будто с манией. — Истинную сущность? — вампир не понимает этих слов. — При всех она смешна, глупа, довольно сумасшедшая, — на этих словах Лень посмеивается. А затем печально улыбается. — Но именно одна она грустна, трагична, одинока до конца. Субару переводит взгляд вперёд. Туда, где шла его нянька. Но теперь он смотрел на нее иначе. Она показалась ему чрезмерно маленькой, очень хрупкой девочкой. Субару смотрит в эту удаляющуюся спину. Эти плечи слишком низко опущены, руки, что порхают в воздухе, сейчас кажутся слишком одинокими. Ноги, кажется, не могут сдвинуться из-за этих огромных сапогов. Платиновые волосы слишком тяжёлые, а в белых глазах видна серая стена, что закрывает сердце от всех. Ему захотелось потянуться к ней и он даже сделал это. Но девушка резко обернулась и улыбнулась. Так получается, что он пальцами тычет ей в глаза. — Хочешь лишить меня зрения? — посмеивается, будто не смотрит в его глаза, где все уже давным-давно понятно. — Просто хочется убрать эту пелену из твоих глаз, — признается вампир. Он хочет разглядеть хоть что-то в этих глазах. Но ничего не выходит. Коске делает вид, что ничего не произошло. Она подходит к двери и приглашает жестом Субару, чтобы тот ее выломал. Сакамаки просит прощения у старшего брата и исполняет прихоть грехов. — Тут сама разберёшься, — говорит он Акари и хватает за руку свою няньку. Девушка удивлённо хлопает глазками, но повинуется. Быть сильной ей хочется не всегда. — А куда мы идём? — Просто идём. Не задавай глупых вопрос. Я совсем ничего о тебе не знаю, а ты, кажется, знаешь обо мне всё. — Ну, протягивает она и улыбается. В голове мелькают воспоминания из прошлого. — Вообще-то, так и есть, если учитывать… — Заткнись! Расскажи ещё что-нибудь, кроме этих белых роз. — Как скажешь! Акари усмехается. Она называет их детьми и идёт к Шу. К тому самому, который лежит на полу и предпочитает слушать музыку, а не работать. Она присаживается, заглядывает в его глаза, которые закрыты и поправляет волосы. — Впервые вижу, чтобы вампир так низко пал. Вампир усмехается ей в ответ. — Рейджи будет недоволен, когда увидит выломанную дверь. — Юкио меня прикроет, — пожимает плечиками и улыбается. — И, кстати, об этом. Ты не думаешь, что должен взять бразды правления в свои руки? Сакамаки зевает, слегка хмурится. — Не хочу. — А надо бы, — поучает. — Этого желала твоя мать. — Она много чего хотела. И к чему это привело? — Согласна, — грустно вздыхает, вспоминает прошлое и не понимает, как все так обернулось. — Попытка была неудачной. Но чего тогда желаешь ты? Давай подумаем немного о Шу? Она присаживается к нему, гладит мягкие волосы и улыбается. Она — огонь, а он — солнце. Идеальная парочка. — Ты так говоришь, будто знаешь меня, — сонно тянет, хочет перестать ее слушать, но не может. — Так позволь тебя узнать, — улыбается. Укладывает голову на коленки. — Чего тебе хочется? — Крови. — Это не интересный ответ, — обиженно дуется. — Слишком банален для вампира. — Тогда дай мне своей крови и уходи. — А не боишься обжечься? Спрашивала она, с едкой улыбкой на лице, не зря. Как только вампир притянул ее к себе, впился острыми клыками в запястье, то тут же сморщился. Кровь была вкусной, но слишком горячей, как огонь. В точности, как языки пламени, от которых Шу сразу стало не по себе. Вампиру пришлось высунуть язык, чтобы он хоть немного смог остудиться. Акари это действие показалось невероятно возбуждающим. Грех сладко улыбнулась, радуясь, и потрепала красивого парня по лохматой голове. — Ты и вправду похож на свою мать, — делает ему искренний комплимент, но в ответ получает только надменное неутешительное замечание. — А ты и вправду старуха. На его слова она не реагирует. В одной стороны, он был чертовски прав. А с другой стороны он должен получить наказание за длинный язык. Причем, в прямом смысле. Но Акари не может на него злиться. Она интересуется им, хочет узнать хоть что-то еще помимо тяги вампира к крови. — А что ты ещё любишь? -Тебе так интересно? — скучающе интересуется парень. — Конечно, — уверено кивает и улыбается. Сладко-приторно. — Мне очень интересна жизнь малыша Шу. — Не называй меня так, — морщится. И уже не слышит следующей ее фразы. — А раньше тебе нравилось. Шу хочется сыграть на скрипке. Ему приходится встать и подойти к этому нежному, сложному, но прекрасному, инструменту. Рядом снова оказывается Лень. Смотрит на него и скрипку с нотками ностальгии. Шу отмечает, что та очень старая, и начинает играть. — Как красиво. Она смотрит на умиротворённое лицо вампира. У него закрыты глаза,.расслаблены мышцы. Именно сейчас он кажется ей идеальным. Она тоже решает расслабиться. Не сдерживать себя. Шу чувствует жар. Будто он хочет сжечь все вокруг, забрать его жизнь, обнять своими языками. Вампир открывает глаза. — Шу! Скрипка падает с глухим звуком. Если бы не Акари, она бы сгорела. Лень пытается остановить свой же огонь, но не может — слишком переживает за парня. А Шу просто сидит. Он упал, закрыл голову и начал просить, чтобы это все исчезло. Акари поправляет волосы и его это пугает. Ее волосы — цвета огня, цвета крови. Цвета его смерти. Смерти Эдгара.