Она почувствовала, что у неё нет сил даже просто для того, чтобы открыть глаза. Казалось, что веки стали невыносимо тяжёлыми. В нос ударил приятный запах трав и благовоний.
Первой её мыслью было:
«Я… Жива?».
Сперва Кёка слегка пошевелила пальцами рук, после чего попыталась приоткрыть глаза, что удалось ей не с первого раза. Сперва взгляд был расфокусирован и она видела лишь невнятные пятна. А затем услышала голоса, которые, судя по всему, говорили о ней. Напрягшись, она смогла различить два голоса: один хрипловатый и резкий, а второй был мягким и звучал виновато.
Девочка медленно моргала, надеясь отогнать размытость и увидеть, наконец, где она и кто те люди, что разговаривали рядом с ней. И говорящие рядом словно услышали её мысли, потому как молодой голос стал звучать громче, а в большое тёмное пятно ворвалось ещё одно, оно было светлым. И оно, кажется, звало её?
— … Ка… Н… Кё… Тя… Кёка…
Наконец глаза привыкли к полумраку и смогли сосредоточиться. Она увидела потолок какой-то комнаты. А ещё увидела лицо юноши, что было переполнено волнением, а в глазах читалось беспокойство.
— Кёка-тян, ты меня слышишь? — позвал он её.
Голубоглазая девчушка смотрела на него и пыталась понять, склонившийся над ней парень настоящий или был галлюцинацией? Но тут рядом с ним возник ещё один юноша — с бледным лицом и тёмными волосами, а кончики их были белыми, словно кто-то в шутку макнул их в краску белого цвета.
— Очнулась? — спросил он, смотря ей в лицо.
— Да, но, похоже, не до конца, — ответил беловолосый юноша с необычными глазами, — может, ей нужно ещё отдохнуть и прийти в себя?
Кёка хотела что-то сказать, но из горла вырвался только кашель. Услышав его, «светленький» тут же забеспокоился, подскочил и куда-то убежал.
Однако спустя несколько секунд он вернулся с небольшой пиалой в руке, другой же аккуратно приподнял голову раненой, после чего поднёс к её губам край пиалы. Девочка почувствовала, как рот, а затем горло, омывает вода — именно то, что ей так было нужно. После того как она сделала три глотка, Ацуши убрал пиалу с водой и посмотрел в лицо старой знакомой, как бы спрашивая, хочет ли она ещё попить. Кёка слегка помотала головой, после чего полукровка осторожно убрал руку, опуская голову спасённой обратно на подушку.
Спустя несколько секунд она наконец заговорила и задала интересующий её вопрос:
— Г-где… Где я?
Ацуши улыбнулся уголками губ и ответил:
— Ты в безопасности, это храм Хироцу-сана.
Судя по всему, это мало что говорило брюнетке. Тут в разговор вступил Рюноске:
— Мы нашли тебя раненой в лесу и принесли сюда.
А вот это помогло. Девочка вспомнила, что, прежде чем потерять сознание, она с кем-то сражалась и убегала. В воспоминаниях мелькнуло обезображенное лицо. Хотя нет, не лицо, морда, морда страшного и дикого зверя с рогами, нижняя часть пасти была будто разорвана. От этого её передёрнуло. Заметив испуг в голубых глазах, Ацу положил руку ей на лоб.
— Всё хорошо, — стал успокаивать её светловолосый парень. — Хироцу-сан использовал мазь и забинтовал твои раны, ты скоро поправишься.
— Это было… Чудовище, — произнесла девочка. — У него были… Пустые глаза, огромная клыкастая пасть, рога на голове, и оно страшно выло…
Переглянувшись между собой, друзья попытались вспомнить кого-то похожего по описанию темноволосой. И спустя минуту их обоих словно озарило, и они в унисон произнесли:
— Ханья!
Это привело их в замешательство.
Ханьи не водились в их лесах, эти твари предпочитали тёмные и безлюдные места, как например заброшенные деревни или кладбища. Может, она пришла с запретной стороны леса? И неужто это дело рук Мори? Чёрный Паук не объявлялся несколько лет, некоторые ёкаи даже подумали, что этот ублюдок превратился в аякаси или же вовсе покинул горы. Но, похоже, этот восьмилапый никуда не делся, а лишь затаился, вот только, для чего? Снова хочет напасть на Рю и завладеть его силой? Ведь с тех пор, как Чуя раскрыл тайну происхождения Акутагавы, кицунэ учил его не только орудовать катаной, но и пользоваться магическими силами, которые передались ему также от его предка. И, хоть пока он не овладел своими силами полностью, юноша уже мог защититься при помощи магии, если у него забрать меч.
Мысли Рюноске прервал Ацуши, что коснулся его плеча рукой. Повернув голову в его сторону, потомок Расёмона наткнулся на мягкую улыбку.
— Не волнуйся. Если он снова заявится, мы дадим ему отпор! Вместе, — сказал юный ханъё.
Акутагава не разделял оптимизма друга, но был благодарен ему за поддержку.
Их потревожил вошедший Хироцу, который сообщил, что Чуя и Осаму ищут своих «детей».
Парни понимали, что оставить девочку у ёкая-змея невозможно, а ей ещё нужна пара дней, чтобы полностью поправиться. Решение было принято спустя несколько минут: Ацуши сказал, что заберёт старую знакомую с собой. А на вопрос Рюноске, как он собирается всё объяснять отцу, светловолосый паренёк ответил, что придётся ему рассказать правду и что ещё в детстве он нарушил наказ отца не приближаться к человеческой деревне. На том они и порешили, и Ацуши, поблагодарив старика Рьюро, осторожно взял вновь уснувшую Кёку на руки. Старый змей дал ему настойку из трав для ран девочки и сказал, что ей лучше несколько дней не вставать с футона. Приняв к сведению слова старшего, мальчик-тигр вновь поблагодарил его и вышел из храма, направляясь домой.
***
Храм Осаму был окружён несколькими тиграми, что дремали, греясь под ласковым и тёплым солнышком. Рядом с некоторыми тигрицами играли их тигрята, резвясь в траве и друг с другом.
Подходя к храму, Ацуши мысленно помолился Аматерасу, чтобы всё прошло гладко и отец позволил Кёке остаться и восстановить силы.
Сам Дазай находился внутри их дома и был на кухне, готовил обед. Хоть это и могли сделать его тигры, обратившись в человеческую форму, ёкай предпочитал сам хозяйничать на кухне. Услышав, что сын вернулся, мужчина уже поставил на стол пиалы и тарелки, дабы начать трапезу. Однако он застыл с ними в руках, увидев, что Ацуши вернулся не один. И прежде, чем он успел что-то сказать, сын его опередил:
— Пап, я всё объясню. Только не сердись.
Моргнув пару раз, Осаму всё же поставил посуду на стол и подошёл к юноше. Оглядев незнакомку, он чуть нахмурился: запах выдал её происхождение.
— Ну ответь тогда, зачем ты притащил сюда человека? — ещё пока спокойно спросил Дазай.
— Мы с Рюноске нашли её в лесу, она была ранена, — ответил Ацуши. — Я не мог её оставить там. Это… Это мой старый друг.
Брови ёкая тигра вопросительно изогнулись. Друг? Его сын знает эту человеческую девчонку?
— Объясни, — потребовал отец, скрестив руки на груди.
Паренёк сделал глубокий вдох, затем выдох. Вот оно, то самое, о чём не хотелось говорить.
— Хорошо, но позволь уложить её, — попросил Ацу. — Ей нужен покой.
Скептически взглянув на сына, Осаму разрешил.
Мальчик-тигр прошёл в свою комнату и там уложил Кёку на свой расправленный футон. После этого он вышел и прикрыл за собой дверь.
Разговор предстоял долгий.
***
— Так, ещё раз. То есть ты, хах, нарушил мой наказ не приближаться к людям? — спросил Дазай после того, как выслушал сына.
Ацуши кивнул. Внутри он боялся, что отец разгневается на него и выгонит вон, а Кёку просто убьёт. В гневе Дазай Осаму был опасен — иногда парню казалось, что он опаснее самой Аматерасу.
— Ага, ясно, — кивнул Дазай самому себе. — А ещё ты встретил эту девчонку, вы стали друзьями. И ты продолжал тайком приходить к ней.
На несчастье юноши его отец улыбался и говорил спокойно, даже ласково. Но Ацуши знал, что за всем этим Осаму скрывает гнев и негодование.
— И при этом не задумывался, что тебя могут увидеть другие жители деревни, я правильно понимаю? — продолжал ёкай-тигр, расхаживая туда сюда по коридору. — Не задумывался ты и о том, что твоя «подружка» расскажет про тебя остальным. После чего тебя схватят и узнают, кто ты на самом деле.
Наконец кареглазый прекратил нарезать круги и остановился. После чего посмотрел на сына взглядом, от которого у того мурашки пробежали по телу. После чего леденящим душу тоном произнёс:
— И не думал ты о том, что тебя убьют. И что я сошёл бы с ума от горя, после того, как узнал бы. А от той деревни остались бы обломки и трупы этих ублюдков!
Осаму был зол. Но не на то, что Ацуши принёс эту девчонку, и даже не на то, что он нарушил его запрет. Он злился на то, что сын не думал тогда о последствиях, не думал о том, что будет с его отцом, если бы его действительно убили. Не думал, как было бы больно Дазаю от потери единственного родного и любимого человека.
Он стал подходить к юноше, и тот зажмурился, решив, что сейчас отец накричит на него сильнее и ударит.
«Заслужил», — подумал он, когда мужчина встал прямо перед ним.
Однако вместо крика или удара, Ацуши почувствовал как Осаму резко притянул его к себе и крепко обнял. Парень в удивлении распахнул глаза. Он молчал, боясь нарушить тишину и разозлить отца. Но спустя несколько секунд Дазай заговорил:
— Я уже потерял из-за них твою маму и едва не сошёл с ума от горя.
Молодой ханъё застыл, услышав слова шатена. Его мама? Её убили люди?
Наконец мальчик-тигр решился заговорить:
— Папа. Что это значит? Мама, её… Её убили люди?
Отстранившись от сына, Осаму взглянул на него. Иногда он говорил своему тигрёнку, что он похож на мать. Да что там похож, он был её копией, и это было отдушиной ёкая. Он видел в сыне свою возлюбленную, особенно когда тот улыбался или смеялся. Это смущало, ведь порой он смотрел на него и видел свою возлюбленную. И это было одновременно и радость и боль.
