~~~
Накаджима Юкия жила в обычной деревне, однако относились к ней с презрением, называли ведьмой и не чурались порой плюнуть в её сторону или даже кинуть камень. А всё из-за необычной внешности: светлые, почти белые волосы и необычные двухцветные глаза. Её называли дочерью демона, винили во всех несчастьях деревни, в том же неурожае или засухе. Ведь глупым людишкам не понять, что земля тоже должна отдыхать и урожай не может быть всегда богатым. Им не объяснишь, что не девушка виновата в том, что природа переменчива и за плодородным сезоном может быть засуха или проливные дожди. И уж точно не благодаря принесением жертв той же Аматерасу у них будет богатый и съестной урожай. Но нет, это всё мерзавка Юкия! Она гневит богов одним своим существованием! И однажды староста принял решение: следующей жертвой будет Накаджима. Бедняжка ничего не сказала, когда её поймали и огласили приговор, не пыталась вырваться, когда её связывали по рукам и ногам, и не умоляла сжалиться, когда её оставили в лесу на съедение диким зверям. Она лишь молча роняла слёзы в непонимании: в чём она провинилась? Она исправно работала на полях вместе со всеми, плела корзины для овощей — она была совершенно обычной. В чём её вина? Неужели из-за необычной внешности? Только из-за этого? Это несправедливо, несправедливо! — Великие Боги, неужели это потому, что я отличаюсь от них внешне? — плача вопрошала Юкия, лёжа на траве, под деревом, где её оставили. — Если да, то это ваша вина! Вы позволили мне родиться такой! Это вы виноваты! Так спасите меня! Исправьте то, что сделали! Спасите меня! Её крик распугал ближайших птиц, что до этого спокойно спали. Девушка пролежала несколько часов, прежде чем начала терять сознание от голода и усталости, ведь до того как её поймали, она не ела почти два дня: урожай был скудный, и ей не досталось даже жалкой картошки или моркови. Внезапно Накаджима услышала, как к ней кто-то приближался, идя по траве. Решив, что это дикий зверь, она замерла, боясь пошевелиться: всё же она самый обычный человек и ей было страшно. Однако звук прекратился в паре метров от неё, и она решила повернуться и посмотреть, кто же это. Собрав оставшиеся силы, она сумела перевернуться на другой бок и увидела человеческий силуэт. А стоило из-за туч появиться полумесяцу, она сумела рассмотреть его получше: это был молодой мужчина с коричневыми волосами и карими глазами, одетый в кимоно синего цвета. Юкия вздохнула: не зверь — человек. И прежде, чем перед глазами потемнело, а силы окончательно покинули её, она прошептала: — Помогите. Незнакомец оглядел связанную «жертву» от деревенских и вздохнул, покачав при этом головой. — Идиоты, — произнёс он, подойдя к девушке. — Ничему вы не учитесь. Шатен освободил Накаджиму от пут и взял на руки, после чего побрёл прочь, скрываясь в ночной темноте.***
Юкия проснулась, учуяв приятный запах, от которого заурчал живот. Даже полностью не проснувшись, она поняла, что пахнет едой, и был ещё один приятный запах, но было непонятно, откуда он. А ещё она почувствовала тепло, которое объяло её. Открыв глаза, девушка увидела потолок какой-то комнаты, а сама Накаджима лежала на футоне и под тёплым одеялом. Это заставило её испугаться. Она точно помнила, что была в лесу. — Где я? — спросила она, хотя никого кроме неё не было в комнате. — Что это за место? Как я здесь оказалась? Она огляделась. Это была большая комната, в одном из углов стояла небольшая ваза с благовониями. Вот откуда был этот неизвестный запах! Решив понять, что это за дом, Юкия откинула одеяло, поднялась на ноги и подошла к двери. Открыв её, она увидела длинный коридор, освещённый дневным светом. Недоверчиво прищурившись, светловолосая сделала пару шагов вперёд, выйдя из комнаты, после чего, медленно и осторожно ступая по деревянному полу, направилась дальше. Внезапно, когда Юкия прошла половину пути, она услышала громкие и быстрые шаги: кто-то бежал в её сторону! Это напугало девушку, заставляя судорожно замотать головой, думать, что ей делать и куда спрятаться. Но она не успела, потому что звук резко пропал. От этого Накаджима резко повернула голову в сторону коридора и удивлённо моргнула. В паре метров от неё стоял мальчик лет семи-восьми, с белыми волосами и зелёными глазами, одетый в серого цвета кимоно. Юки моргнула. Здесь живёт ребёнок? Но она же чётко помнила, что видела молодого мужчину. Юкия уверена, что это он принёс её сюда! И, словно в ответ на её мысли, мальчик заулыбался и заговорил с незнакомкой: — О, ты проснулась! Это хорошо! Дазай-сама как раз попросил тебя разбудить! Довольный мальчишка преодолел небольшое расстояние и взял светловолосую за руку, после чего потянул её за собой, явно намекая, чтобы она шла за ним. Накаджима подчинилась и поплелась за ребёнком. «Кто он? И кто этот Дазай-сама? Его отец? И, в конце концов, что это за место?!», — думала Юкия, пока они шли. Наконец мальчик вывел её в другую комнату, ещё больше, чем та, в которой она проснулась. Большое пространство, окна отсутствовали, как и стены. Посередине стоял стол, предназначенный для трапезы. Также было несколько небольших ваз, в паре из которых были те самые благовония. Накаджима почувствовала, что запах еды стал сильнее. Бегло оглядев комнату, она увидела, что одна стена всё-таки есть, где, судя по всему, была кухня, а чуть дальше — камин, над которым висела небольшая кастрюля. А ещё рядом с ней сидел на корточках неизвестный мужчина. И только Накаджима успела подумать о своём спасителе, как её маленький сопровождающий довольно произнёс: — Дазай-сама, я привёл её! Шатен тут же поднялся и выпрямился, затем повернулся к ним лицом. Юкия обомлела. Это был он, её спаситель! Карие глаза быстро пробежались по лицу девушки, после чего он улыбнулся и обратился к ребёнку: — Спасибо, Сора. Можешь идти к остальным. Гордый собой мальчишка кивнул старшему, отпустил руку светловолосой и побежал вниз по лестнице, что вела на улицу. Аметриновые глаза продолжали смотреть на Дазай-сана, который медленно подошёл к спасённой «жертве». Шатен продолжал улыбаться и кивнул Юкии. — Ранений я у тебя не обнаружил, поэтому не о чем волноваться, — сказал кареглазый. — Я нашёл тебя в лесу, ты потеряла сознания из-за голода. И будто специально, стоило упомянуть про голод, живот предательски заурчал. Девушка обхватила его руками, а щёки её порозовели от смущения. — П-простите, — пролепетала Юкия и отвела взгляд. В ответ спаситель хихикнул и ответил, что неудивительно, что её организм так реагирует на запах еды. Дазай посадил девушку за стол, а сам принялся накрывать на стол. Спустя несколько минут на столе стояли две пиалы с горячим мисо-супом. Мужчина сел напротив гостьи и, кивнув, взял ложку и принялся есть. Съев несколько ложек, мужчина обратил внимание, что девушка к еде не притронулась, а просто смотрит на миску с супом. — Не отравленная, — произнёс спаситель. — Можешь спокойно есть, и лучше, пока он горячий, а то потом невкусно будет. Может, из-за его слов, а может, из-за чего-то другого, но Накаджима схватила ложку и принялась быстро поедать поданное блюдо. Наблюдавший за этим Осаму усмехнулся и произнёс: — Не так быстро. Услышав его, девушка остановилась, взглянула на него с виноватым лицом. Вот же, она, наверное, сейчас была похожа на какую-то дикарку из леса. — Простите, — сказала она. На что мужчина ответил: — Нет, что ты, ешь на здоровье. Но если так быстро набьёшь живот, то он разболеться может. Выдав задумчивое «а-а-а», Юки вновь принялась есть, но уже не со скоростью саранчи, пожирающей урожай. Дальше трапеза прошла в молчании. Девушка то и дело поглядывала на своего спасителя, подмечая его черты лица, благородные, как у членов императорской семьи. «Может, он какой-нибудь купец? Или из знатной семьи?», — подумала Накаджима, черпая ложкой новую порцию супа. Дазай, в свою очередь, размышлял о том, что делать со спасённой девицей. «Деревенские решили принести её в жертву хорошего урожая. Опять. Откуда они вообще взяли, что плодородность земли зависит от этого?» — именно эти мысли терзали ёкая. Закончив с едой, оба положили ложки в пиалы и поблагодарили за еду. После чего Осаму заговорил с Юкией: — Ты так и не представилась. Она вздрогнула и поспешила исправить эту оплошность: — М-меня зовут Юкия. Накаджима Юкия. А Вы? Шатен улыбнулся и ответил: — Дазай Осаму. После этого он собрал пиалы, отнёс их в небольшой чан, наполненный водой, и оставил там. После он вернулся за стол. — Ты из деревни, верно? — спросил ёкай. — Как ты оказалась в лесу? Он решил пока не раскрывать правду и послушать новую знакомую. Девушка пригорюнилась и опустила голову так, что лицо закрыли белые пряди. — Старейшина и все в деревне решили принести меня в жертву Богам за богатый урожай, — ответила Юкия. — Хотя, подозреваю, что они ещё и просто хотели избавиться от меня. Шатен вопросительно взглянул на неё. — Почему ты так решила? — Все в деревне меня ненавидели за необычный цвет волос и глаз. Говорили, что я ведьма, что я проклятая дочь демона. Решили, что Великие Боги одарят богатым урожаем за то, что избавились от «дьявольского отродья». — А ты действительно демон? Девушка горько усмехнулась и ответила: — Была бы я таковой, стала бы терпеть такое отношение к себе? Будь я демоном, то убила их всех и ушла куда глаза глядят! На стол упали капельки слёз, а плечи Накаджима мелко задрожали. А дальше она высказала всё, что накопилось за её небольшую жизнь. Как ей было обидно и больно, когда дети гнали её, когда она хотела поиграть с ними, и называли чудовищем с лёгкой подачи родителей. А повзрослев, каждый в деревне считал долгом плюнуть в её сторону, обозвать демоническим отродьем, а то и вовсе кинуть камень. Никто не заступался за неё: Юкия была сиротой, мать умерла при родах, а отец покинул деревню, бросив дочь, когда той было шесть лет. И так продолжалось десять лет. Несмотря на ужасное отношение, девушка исправно работала в поле, как и все остальные в деревне. — Если Боги сделали меня такой, то это их нужно винить! — громко произнесла Юкия, вытирая с лица слёзы. — Не моя вина, что я родилась с такой внешностью! Осаму нахмурился, но вовсе не оттого, что Накаджима винила Великих Богов, а от того, как жестоки оказались люди по отношению к тому, кто хоть чем-то отличался от них. Теперь он понял, почему бедняжка решила, что принесение в жертву всего лишь предлог, а на самом деле эти ублюдки решили избавиться от неё. Он протянул руку, коснулся пальцами подбородка спасённой и приподнял её голову. Взглянув ей в глаза, он не увидел ничего демонического, наоборот, ёкай-тигр ещё никогда не видел ничего прекраснее. Волосы Юкии напоминали ему снег, а глаза были цвета драгоценного камня. — Они не понимают, — произнёс шатен. — Не понимают, что не жертвоприношения приносят богатый урожай и удачный сезон. Это зависит не от Великих Богов, а от самой природы. Никто не смеет указывать ей, она сама себе госпожа. Двухцветные глаза уставились на него. Неужели он тоже так думает? Тут Осаму улыбнулся и добавил: — А ещё они не видят то прекрасное, что сейчас сидит передо мной. Юкии показалось, что она ослышалась. Прекрасное? Дазай считает её прекрасной? Ей никто и никогда не говорил таких слов. От них стало так приятно и тепло на душе. — Дазай-сама, — тихо произнесла Накаджима. — Мне никогда, никогда не говорили таких слов. Спасибо Вам за них. И за спасение тоже, спасибо Вам.***
Дазай Осаму оказался не совсем человеком. Вернее, совсем не человеком, а ёкаем-тигром. Юкия сперва не поверила, однако стоило шатену продемонстрировать тигриные уши и хвост, которые он до этого скрывал, все сомнения тут же отпали. Эта новость слегка ошарашила девушку, но Осаму не увидел в них панического страха и желания сейчас же сбежать. А после её слов, что его ушки очень милые, мужчина удивлённо заморгал. Ему никто такого не говорил. После завтрака Дазай сказал, что Юкия вольна уйти, куда пожелает. Ведь деревенские уверены, что их «жертва» была принята и «демоническое отродье» мертво, поэтому никто не будет её преследовать. Она сможет найти другое место, где сможет жить спокойно, где никто не будет смотреть на неё, как на чудовище. Но она вновь удивила его, сказав, что хочет остаться, если хозяин храма ей позволит. На вопрос, почему она желает жить в лесу, вместе с ним и его тиграми, Накаджима ответила, что даже если она уйдёт в другую деревню далеко отсюда, всё равно на неё будут косо смотреть и снова назовут «дочерью демона». Юкия клялась, что будет полезна. Она будет готовить еду, убираться в храме, даже готова заботиться о тиграх. Ёкай решил, что если девушка желает остаться, то ничего страшного не будет. А ежели она вздумает навредить ему, он легко справится с ней. Поэтому Осаму позволил ей остаться. Накаджима была безмерно благодарна ему. Так и началась её новая жизнь. Однако, мысли о том, что Накаджима захочет навредить ему, испарились спустя месяц, как она осталась с ним. Девушка была трудолюбива: в храме всегда было прибрано, на столе была вкусная еда, его одежда заштопана, если та рвалась. И хоть он спокойно мог выкинуть порванное кимоно или хаори и заменить их на новое, Юкия была против. Живя в нужде, Накаджима ценила каждую вещь, поэтому всегда зашивала и штопала одежду ёкая, да так, что и не подумаешь, что когда-то на этой одежде были дырки. Даже его тигры приняли её. По первости, конечно, рычали, но Юкия не боялась их: понимала, что им нужно привыкнуть к ней. Она наблюдала за ними на расстоянии. Величественные и благородные хищники восхищали её, а маленькие тигрята вызывали умиление. И даже в человеческом обличии они оставались таковыми. Первым с ней подружился Сора, тот самый, который привёл её к Осаму в первый день. Мальчик был любопытным и очень игривым, он рассказывал новой жительнице храма обо всём: о других ёкаях, о своих собратьях, но особенно об обряде взросления тигрят. Он заключался в том, что юный тигрёнок в одиночку отправляется на свою первую охоту, и если она будет удачной и он принесёт добычу, то он становится взрослым и может охотиться на равных с остальными сородичами. — А когда наступит твой черёд? — поинтересовалась девушка. — Надеюсь, что скоро! — воскликнул Сора. — Я обязательно пройду обряд и стану настоящим тигром, сильным и ловким, как моя мама! Накаджима улыбнулась и потрепала мальчика по таким же, как у неё, белым волосам. — Обязательно станешь, — поддержала она его. — С нетерпением буду ждать этого дня. После Соры к ней потянулись другие тигрята, видя, что Юкия не опасна. И спустя ещё месяц каждое её новое утро начиналось с того, что, спустившись по лестнице из храма, на неё запрыгивал целый выводок тигрят и вылизывали с головы до ног. Девушка заливисто смеялась и шутила, что она не еда. Наконец и взрослые тигры, и тигрицы поняли, что опасаться нечего, и стали доверять ей. Дошло до того, что она могла сидеть рядом с ними и даже гладить, за что получила приятное уху довольное урчание. Осаму, смотря на это, не мог нарадоваться, и в сердце поселилась надежда, что однажды люди и ёкаи смогут понять друг друга и жить в мире.***
С каждым днём Осаму чувствовал, что он и Юки, как он стал ласково называть её, становятся ближе. Спустя год они стали близкими друзьями. Он многому научил девушку. Например, ловить рыбу и ставить ловушки на мелких зверей и птиц. Накаджима оказалась способной ученицей. А так же она познакомилась с Чуей. Сперва кицунэ также был недоверчив к ней, но спустя время проникся к девушке, и они стали если не друзьями, то хорошими знакомыми. Дазай был рад, что Юкия осталась с ним. Пусть она и была человеком, но она отличалась от других. Она понимала, что ни Великие Боги, ни ёкаи не несут ответственность за судьбы людей — это сами смертные возвели их в подобный статус и теперь ждали ответной милости. — Мы сами вершим свои судьбы, — как-то сказала беловолосая красавица. — Но, конечно, проще перенести эту ответственность на высшие силы и ждать, что они всё тебе дадут. Но это неправильно. Дазай восхищался её силой духа.***
Роды у тигриц всегда принимал Осаму, но именно в этот раз он не смог, и всё из-за собрания, на котором должны присутствовать все ёкаи и божества, без исключения. Новость ему принёс один из прислужников Аматерасу как раз тогда, когда Дазай и Накаджима были в пещере с тигрицей по имени Мэй, что готовилась принести в мир новое потомство. Ёкай едва слышно выругался. — Как же невовремя, — нахмурившись, произнёс шатен, недовольно мотая хвостом. Он не мог не пойти, но также он не хотел оставлять Мэй одну. И тут на его плечо легла рука девушки. Повернувшись в её сторону, он увидел, что взгляд Юкии был полон решимости. — Осаму, я смогу, — произнесла беловолосая. — Юки? Ты, но, ты уверена? — беспокоящимся тоном спросил мужчина. — Да. Я уже несколько раз принимала роды у бродячей кошки, которая жила в деревне, — уверенно заявила она. — Я смогу. Доверься мне. Осаму долго смотрел в двухцветные глаза и не увидел там ни намёка на страх или растерянность. И тогда он ей поверил. Прежде чем покинуть пещеру, он коснулся рукой щеки Юки и произнёс: — Позаботься о ней. Красавица кивнула в ответ. После этого ёкай-тигр встал с колен и вышел из пещеры, вверяя жизнь Мэй и ещё не рождённых тигрят Юкии. «Аматерасу, пусть всё будет хорошо», — мысленно помолился он госпоже. Стоило шатену уйти, Мэй обеспокоенно рыкнула. В ответ на это Юкия погладила её по морде, затем по животу, под которым чувствовала сокращения. — Не бойся, всё будет хорошо, — успокаивала её Накаджима. — Я здесь, я помогу тебе. Так как в пещере стояли заранее принесённые таз с горячей водой и тряпки, девушке не пришлось убегать в их поиске и оставлять тигрицу одну. Девушка завязала волосы в хвост лентой, чтобы не мешали, и глубоко вздохнула. «Всё будет хорошо, я смогу», — подумала она.***
Следующие несколько часов Осаму слушал «коллег» вполуха, а мысли его были только о Юкии и Мэй. Всё ли у них хорошо? Действительно ли справится Накаджима? А вдруг что-то пойдёт не так? Что, если один из тигрят застрянет? Миллион мыслей и страшных вещей крутилось в лохматой голове мужчины. «Можно побыстрее?» — подумал он и чуть не брякнул это вслух. В итоге собрание закончилось ближе к вечеру. Осаму еле держался, чтобы не рвануть домой, но нужно было попрощаться как положено. Стоило поклониться последнему высшему божеству, как ёкай обратился в тигра и направился к родному храму. Пробежав мимо других тигров, Дазай устремился к пещере. Оттуда раздались знакомые ему звуки, от которых у него отлегло от сердца. Обратившись обратно, Осаму тихо зашёл внутрь, и от увиденной картины на губах расплылась улыбка. Мэй спокойно лежала на боку и отдыхала, а рядом с ней были три маленьких пищащих комочка, что тыкались мордочками ей в живот. Неподалёку сидела Юкия и держала на руках ещё одного детёныша, вытирая его тряпкой. — Вот, теперь ты чистенькая, — сказала девушка, после чего подошла к новоиспечённой матери и положила малыша к остальным котятам. — А вот и братики с мамой. Мэй чуть дёрнулась, почувствовав, как тигрята копошатся между собой. Наконец Дазай подошёл ближе. Услышав шаги, Юки обернулась, и, увидев его, подскочила, кидаясь с объятиями. Шатен слегка качнулся. — Всё хорошо, Мэй такая молодец! — произнесла беловолосая. — Все здоровые и крепкие малыши. Три мальчика и одна девочка. Осаму погладил девушку по голове одной рукой и приобнял за талию второй. — Ты тоже молодец, — сказал он. — Ты помогла ей. Спасибо тебе.