Ползком по битому стеклу

Не прошло и месяца, как я окончательно обжился в университетской команде, став резервным вратарем, но в основном подменял прогульщиков. Яр выбил мне повышенную степуху и мы вроде как подружились, но он продолжал держаться на почтенном расстоянии, усложняя мне работу по выяснению его ориентации. Я по-прежнему замечал, что тот частенько общается с Гриней и по правде говоря, продолжал ревновать, но вида не подавал. Сейчас я предпочитал руководствоваться правилом: «Кто умеет ждать – дождется большего». А в своих мечтах, я, утвердившись в том, что он гей, зажимал его в раздевалке и жадно брал прямо на широком подоконнике. Его песочные пряди волос покачивались в такт моим нетерпеливым движениям. И зарывая в них свои пальцы, я тянул его на себя, дабы выпить одним поцелуем… всего, без остатка. Но более всего, я любил вспоминать о тех чудесных минутах, когда видел его в душевой. О них я вспоминал исключительно наедине с собой. Разумеется, за это время я неоднократно пытался разведать ситуацию. Прошерстил все соцсети по части нашей команды на предмет гомосексуальных наклонностей, но ничего не нашел, даже на Гриню. Зато понял, что Юрик наш даже в туалете селфится. Вот же придурок. И разумеется спросил у Мухина. Он знал о моем конфликте с Кобзевым, потому вопрос об иных петухах в команде его не удивил, хотя немного разозлил. Он почему-то решил, что я на него думаю. Мол, раз недомерок, то и пидор. Я его успокоил и тот поведал мне, что Гриша единственный гей, но терпеть его будут все и всегда, делая вид что не верят его кривляниям и игре на публику, потому как фирма его папаши является генеральным спонсором нашей команды. Это многое объясняло, но его связи с Яром, увы, не исключало. Но однажды меня железным обухом по голове стеганула новость, которая заставила конкретно задуматься и даже в отчаянье попинать фонари на тротуаре. После удачной товарищеской игры, мы с ребятами сидели в баре, позволив себе по кружечке пива… ну по две… ну по четыре, максимум. И тут пошли разговоры по поводу девок. Ржачь, приколы и.т.д и т.п. Каждый рассказывал что-то забавное из своей недолгой половой жизни. Благо желающих было много и я не рвался в бой. Молчал и Яр. Хотя, мне было бы очень интересно узнать из первых уст о его предпочтениях. А потом кто-то спросил о первом разе: где, когда, у кого? После пары второстепенных ответов, кто-то спросил об этом у Гриши и тот в свойственной ему манере пошутил: - Ох, это был брутальный учитель музыки в средней школе. Как же он меня мял… Раздался хохот, а затем Миха одернул паршивца, - ты ведь опять по морде схлопочешь, если так шутить будешь. - Ах, простите-простите. Это была учительница… Но боги, какой у нее был инструмент, - он показал руками, как обычно это показывают рыбаки, - это был тромбон. Ребята от смеха давились пивом. - И пальцы… какие у него, т.е у нее были пальцы, - он пробежал, еле касаясь, пальчиками по столу, - это было фортепиано. - Еще что-то вспомнишь? - Кривые волосатые ноги… А что? Ну не всем для красоты, некоторым просто для того, чтобы ходить, - и просмеявшись, вместе со всеми, обратился к Яру, - а каким и с кем был твой первый раз? Я замер. Этого вопроса я сам бы не задал, но с удовольствием-бы послушал. Тот хмыкнул и отхлебнув из бокала, ответил, - да с Леркой, в десятом классе, на даче у предков. - С Леркой? – брови Юрасика поползли вверх, - да ты гонишь. У тебя что, другой девки не было? - Я же с ней со школы… с пятнадцати лет. - Ну ты – раритет Ярик, - недоумевал тот, - наверное, даже у Мухи больше баб было. - Они качеством уступали, - сознался Мухин. - До сих пор проституток вызываешь? Ну что ты, малыш, не зарывай себя… - Мой малыш у тебя во рту не поместится, - прошипел тот, огрызаясь. Ребята продолжали прикалываться, а мне вдруг похужило. Словно кипятком обдали. Я сидел ни жив, ни мертв. Мой взгляд замер за красивом лице напротив. На том лице, что желал обхватить руками и до утра покрывать поцелуями… Но Яр не видел меня, он был втянут в беседу и всецело отдавался разговору о-о-о… О чем? Боже, я не слышал. Все звуки вокруг смешались, превратившись в противный шум. Я с трудом оторвал взгляд от объекта своих порочных фантазий и вдруг обнаружил, что все это время за моей реакцией следил Кобзев. Он криво улыбнулся и опустил глаза в тарелку. И мне стало еще хуже от осознания того, что этот прыщ меня подловил. Я сказал, что иду подышать, но возвращаться не собирался. У выхода я встретил Миху и сунув ему в руку деньги за пиво, попросил извиниться перед ребятней за побег, если они конечно его заметят. И уныло побрел домой, хоть он и был не близко, но мне было нужно время подумать… побмозговать произошедшее. Я ведь никогда не видел Ненахова с девушкой, а на фотки в соцсетях попросту не обращал внимание. Я по-дурацки ревновал его к Грине, а он оказался натуралом. Это удар ниже пояса. Он дружит с одной девчонкой уже несколько лет. Вот, черт… Что делать? Что же мне делать? Смесь ревности и отчаяния, залитые пивом – жуткий рецепт. Я ерошу волосы, плотно сжимаю веки, трясу головой, не помогает. В груди печет, как в печке. И тут, я, не узнавая себя, кидаюсь вперед, пользуясь темным временем суток и отсутствием прохожих, нападаю на остановку, круша ее по чем зря. Бедная… досталось ей. Я сам ногу отбил и стесал кожу на костяшках пальцев. Осталось только головой удариться, дабы выбить всю ту дурь, что в ней поселилась. Если бы это помогло, я бы и впрямь долбанулся. И присев на избитую мною же скамейку в разкореженой остановке, обхватив голову руками, я как последний слабак, заплакал. Как же мне было хреново. Как же я корил свою пидорскую долю и этого смазливого паршивца, который вот уже два месяца спать спокойно не давал. Стоило признаться себе: я влюблен. Иначе, я просто не мог объяснить своего поведения. Я безответно люблю парня, который оказался натуралом. И ведь претензий предъявить некому. Ни он меня обманул. Я сам обманулся. Кретин! До дома я как-то дошел, хотя и смутно помню маршрут, зато хорошо помню тетку, что обозвала меня наркоманом. Это, да… я – наркоман. И мой наркотик, к сожалению, не героин. Дома мать отругала меня за позднее возвращение в этаком состоянии. Зато отец поддержал, заявив, что в моем возрасте ходить по девкам самое время, да и по морде за них получать тоже. Плевать, пусть считают, что я такой из-за бабы. Так куда проще. Под душем, я успокоился и даже начал думать, что погорячился с выводами. В конце- концов, у меня тоже «девушки были». В таких случаях, много непостоянных связей, как например у Юрки, большая гарантия гетеросексуальности, чем одна и навсегда. Она вполне может быть фиктивной. В конце-концов, кто ее видел? Ну, возможно кто-то и видел… я ж не так давно состою в команде. Все равно, это не гарант. И в постель я пошел уже без желания раскроить свою непутевую черепушку. Я решил выкинуть этот вечер из головы и продолжать исследования. Только было жаль, что выдал себя перед Кобзевым. Он, определенно, понял в чем дело. За этим он и задал вопрос Яру. Но никому не скажет. Так же, как и я, он будет молчать о своих догадках. И вот я снова у той же пристани и снова не знаю, куда плыть. Сдается, пойду я ко дну на своем голубом паруснике.