Ползком по битому стеклу

При всем при том, что я уверил себя в бесполезности информации, которую получил в тот злополучный вечер, она не шла у меня из головы. Тренироваться категорически не хотелось. Даже просто видеть Яра было тяжело. И если раньше мое сердце радостно сжималось при каждом его знаке внимания, теперь я их не желал. Мне бы вообще было проще не приходить. И этот мой настрой как раз был замечен капитаном, когда я, возомнив себя старой больной улиткой, таскался по полю, время от времени отбивая мяч, по принципу - от себя подальше. - Девяткин, на ворота, - скомандовал Нефедов и я недовольно поплелся. - Девятов, - прогундел я в ответ. - Один хрен. Сегодня твоя фамилия Обормотов. Ты чего о себе возомнил? Через неделю Зверев с больничного выходит. Кого я ему покажу? - Да бутыль ему покажи и все будет пучком, - попытался пошутить, но тот ответил мне таким удивленно-уничтожающий взглядом, что я осекся и моментально выпрямился. Предо мной снова разложили мячи и ребята беспощадно пробивали пенали. И глядя, как безотрывно следит за данным действом его величество - капитан, я старался не ударить в грязь лицом. У меня даже получалось, пока… он сам не решил пробить. Просто встал напротив, поставил ногу на мяч и уставился на меня, словно размышляя. Хотя, о чем тут можно было размышлять? В какой угол бить? С какой силой? И я нагло вытаращился на него, прямо-таки впиваясь взглядом в его, слишком красивое для парня, лицо. Ровный нос, высокие скулы, глаза… словно бусины янтаря, губы… Черт, зачем он их облизал? Я пропустил гол. Незатейливый и слабый удар моего оппонента, уложил мяч в девятку. А я только и успел взгляд отвести и дернуться в сторону уже влетевшего мяча. Я думаю, все решили, что я устал, или проблемы какие-то, или просто поддался капитану из принципа или пофигизма. Всякое бывает. Миха ободряюще похлопал меня по спине. А Яр ничего не сказал. Он просто ушел. Впрочем, время тренировки уже подошло к концу и в спортзале уже толпились бейсболисты. Домой я шел, пошатываясь и спотыкаясь. Вот она – апатия в чистом виде. Я бы еще на луну повыл, но она еще не взошла. И вдруг… Он выскочил, словно черт из табакерки, я аж шарахнулся. - Кобзев, придурок… Тебя откуда скинули? - Прекрати губы дуть. У меня к тебе предложение, - он был весел и активен. - О, иди лесом… честное слово, не до тебя. Что ты вообще здесь делаешь? Я пытался продолжить движение, но этот говнюк мешался под ногами. - Живу здесь неподалеку. У меня хата. Может зайдешь, поболтаем? Мне кажется, тебе сейчас друг не помешал бы. - Если бы знал, что ты будешь навязываться мне в друзья, пошел бы другой дорогой, - сознался я. – Не нужны мне такие друзья, как ты. Понял? - Уверен? - Да от тебя голубизной за километр прет. С тобой же находиться рядом опасно, - выпалил я, а потом присмотрелся. В принципе ничего странного и неуместного в облике Грини не было. Высокий, худощавый. Сейчас на его глазах красовались солнечные очки. Черные облегающие джинсы, белые кроссовки, черная парка нараспашку, из-под нее была видна белая футболка с размазанным рисунком. Даже его высветленная челка не раздражала взгляд. Странно, а мне почему-то всегда казалось, что он одевается как петух. - А вот мне кажется, что тебе нужен именно такой друг. Кто-то из своих. Ты одинок и озлоблен. Я ведь помощь предлагаю. Или ты боишься? Он говорил правду, но это меня еще больше раздражало. Пойти с ним, это согласиться с тем, что он прав в своих мыслях, относительно меня. - Чего мне бояться? - Да вот насыплю тебе в чай снотворного, а потом отымею под незабвенного Элтона Джона, - он красиво улыбался краешками губ. - А ты не боишься, что потом я тебя отымею… под российский гимн? - Ну это как договоримся. - Дать бы тебе по роже, - я все еще сопротивлялся внутреннему зову. - Я тебя тоже люблю. - Ах, жаль, что ты не в моем вкусе. - Да знаю я, кто в твоем вкусе. Так что, не быкуй. Пошли. Мне самому это было странно, но я пошел. Всю дорогу я молчал, сомневался, ломал голову над тем, нужно ли мне это, чтобы кто-то знал обо мне. И даже хотел развернуться, но все же дошел. Квартира Грини, как полагается сыну бизнесмена, была светлой и просторной, и-и-и… Твою ж… - Гриш, ты тут что, мартышек выращиваешь? Я блин, не самый аккуратный человек, но чтобы так насорить мне нужен месяц минимум. - Все, как должно быть у мужика… носки на телевизоре, лифчик под подушкой, забытая помада в ванной, чулок под кроватью, бокалы с характерными отпечатками. Ко мне периодический наведываются предки и они должны быть уверенны, что я… - Натурал, - закончил я. - Так и есть. А иногда заходит младшая сестренка. У нас разница в два года. Обожаю ее. Она все знает и любит меня таким. Мало того, выручает. Да и подружки ее наведываются время от времени, - он раздвинул шторы, - сплетничают, ругают мужиков и друг друга, а я отпаиваю их чаем, слушаю причитания… И они мне добром платят. Понял? Это тебе не толерантная Европа, это Россия, мальчик. Где всякое бычье желает порвать тебе жопу, за то, что ты не такой, как они. Он криво улыбнулся, глядя на меня, все еще немного ошарашенного. И тут я вспомнил, что куртку так и не снял. - Я не стану тебя насиловать, клянусь. Ты на себя посмотри. Тебя ж брить неделю надо. - Можно подумать, ты бы смог, - я снял куртку. - Да если бы я захотел, ты бы сам залез ко мне в ширинку, - самоуверенно, но с юмором и от этого как-то необидно. – Пошли чайку сделаю и бутеров покрошу. Я кулинар никакой, но в холодильнике всегда что-то есть. Мать привозит. Вскоре, мы уже пили чай с булочками и Гриня с упоением рассказывал мне о тех местах, где можно найти «своих» и неплохо провести время. И я восхищался внутренней силой этого хрупкого с виду мальчика. Он выстроил вокруг себя целую крепость. Установил ловушки и преграды. И я даже завидовал его изворотливости и предприимчивости. А когда он рассказал, как в прошлом году познакомил родителей с девушкой, которая прожила у него три месяца, а на поверку дня оказалась подружкой сестры у которой были проблемы дома, я и вовсе зашелся смехом. Вот же змееныш. А потом, свою скромную историю, которая закончилась еще в школе, рассказал я, запинаясь и все еще не веря в то, что кому-то это можно поведать, не опасаясь разоблачения. - Ничего, потом станет легче. Пока ты мне не доверяешь, - заключил он. И я был благодарен ему. - Просто помни, что можешь ко мне прийти. Я не выдам, поверь… и всегда помогу, если сумею. - А как ты понял, что я… гей? – спросил я, не в силах оторвать взгляда от стола. - Понял… - он помолчал немного. – Ты ведь в команду из-за Яра пришел? Зацепил он тебя? Вижу! - Только ты видишь? - Не беспокойся, только я. - У тебя с ним что-то есть? Было? Планируется? Говори сразу, - призвал я, нервно потирая руки. Гриша прожевал булочку и за это время я весь извелся. - Неа… не было ничего. Я, правда, подкатывал к нему как-то, сначала в шутку, с расчетом на то, что если гей, то поймет. Не понял. Потом признался. И снова мимо. Он не отозвался на мой зов… А девчонку я его видел. - Ну и как она? - Я красивее. Мы рассмеялись. Прикольный же он парень, ну и что, что петух. - Так он – натурал? – я изобразил недоверчивость. - Сдается мне, кто-то здесь считает меня идиотом… Гриш, ты варишься в этом котле несколько лет, все и всех знаешь, способен узнавать своих. Ты во мне, мужловатом и грубом рассмотрел гея, а в нем натурала не разглядел? Не верю. Кобзев улыбнулся и устало потер глаза. - Мне хотелось верить, что он - гей. Я тогда запал на него и по правде говоря, считал, что в нем есть зачатки… Понимаешь? Заметь, когда проходит тренироваться группа поддержки, наша тренировка останавливается. Взоры всей команды прикованы к бабам, а он… ему не до них. Девчонки всегда им интересовались, сами подходили, но он ни с кем не замутил. И пусть у него есть Лерка, физиологию никто не отменял. Он должен пялится на других, испытывать интерес. Это не нормально, когда молодой и красивый парень ведет себя так, словно он женат и с детьми… Да, каюсь, я считал, что он - гей. Даже допускал, что он сам этого не понимает, но в нем это есть, нужно лишь разбудить. - И как будил? - Как? Признался в симпатии и предложил попробовать. - Так просто? Небось руки распускал и лез целоваться? – усомнился я в его дипломатических качествах. - Попытался, но не вышло. Он, правда, не сразу сумел оторвать меня от себя. Я просто повис и жалобно постановая, лизал его шею… - Не то лизал… - Так вот, он меня отстранил, брезгливо так и сказал: - я, мол, не гомофоб, ну если еще раз подобное повторится, отмудохаю так, что у тебя не останется сомнений в моей ориентации. - И все? - Нет, я попытался поговорить и открыть глаза на его возможные скрытые наклонности, но он был так напряжен… Я заметил, как его рука дрожит, сжатая в кулак. Он бы треснул. Еще немного и я бы валялся. Но все обошлось. Я обещал больше не безобразничать, а он - забыть. Понимаешь, будь я кем-то другим, может он и побил бы меня, но ты ведь знаешь кто мой папаня. Думаю, это сыграло свою роль. - Ну а что сейчас? Хочешь его? – открыто спросил я. - Остыл. У меня были парни и до и после… Вот недавно еще один кретин избавил меня от своего присутствия. Хотя, если честно: предложи Яр мне, раздумывать не стал бы. Я тяжело вздохнул, наблюдая, как яркий луч света, заглядывая в окно, кидает блики на Гришкину челку. Симпотный он парень. От чего же у меня нет никакого желания попробовать с ним? Может от того, что во мне теплится надежда. - Он - гей, я в этом почти уверен, - проговариваю я, закусывая губы и нервно бегая взглядом по столу. – Можно списать его терпеливое к тебе отношение на что угодно, но правда в том, что повисни ты так на шее реального натурала, тебя бы уже поминали по церковным праздникам. - Прекрати… - Ты сам боишься быть раскрытым, да и мой отец, сознайся я, трахнет меня ножкой от табуретки (которую разобьет об мою голову) прямо не снимая штанов. В России нет геев, здесь только пидоры. И если Нефедов не набил морду чуваку, который к нему лизаться лез, то он не просто понимает тебя. Скорее всего не хочет признавать в себе пидора, - зачитал я лекцию и сам собой загордился, этак я повернул, прямо Шерлок. – Ты как хочешь, а я попытаю счастье. Нравится он мне очень. Аж все внутри зудит, когда его вспоминаю. Как ты говоришь: зацепил. Уже не первый месяц бьюсь… и никак не отцепиться. А дома… мать твою… меня ждал сюрприз: мама пригласила в гости дочку своей старой подруги тети Вали, что работала фельдшером на скорой помощи. Эта необъятная женщина всегда ассоциировалась у меня с борцом сумо, благо была добродушной, по крайней мере, с виду. Помню те времена, когда наши семьи вместе Новой год встречали. Меня тогда все интересовало, как высокий интересный мужчина - дядя Коля, инженер по профессии, повелся на эту «хрюшу»? Ну а их славная дочка – Настенька, мне напоминала свою маму. Она была старше меня, минимум года на два, но это не мешало ей навязывать мне свое общество. Говоря словами отца: «смотрела на меня глазами не доенной коровы», смущая и пугая одновременно. Я не видел ее уже несколько лет и по правде говоря не думал, что увижу, анн нет. В высокой, крепкой дивчине с косой по самую ж… попу и с четвертым размером груди, я с трудом узнал Ясю, как любила называть ее мать. И пусть ее нельзя было назвать стройняшкой, ибо носила девушка как минимум 46 размер, а то и 48 (на сколько я в этом разбираюсь), ее полнота не была отталкивающей и безобразной. Все в ней было в гармонии: и томный голос, и гордая осанка, и пронзительный взгляд карих глаз, заставивший меня вдруг разволноваться. И пусть хитропопая мамуля объяснила мне, что гостья наша пришла по ее душу, а именно: делать массаж, потому как учится в местном меде и умеет его делать, как профессионал, а у матушки, как назло, спину прихватило, я-то знал, чем тут дело пахнет. После того, как я с дуру разгромил остановку и явился домой хромая и в крови, та решила, что у меня проблемы из-за девчонки. Я слышал, как она отца подначивала со мной по-мужски поговорить, благо он отмахнулся. Потому нынешнее происшествие, я рассматривал, как спланированную акцию. Хотела, видимо, мама, меня с хорошей, по ее мнению, девушкой свести. В душе я подкатывал глаза, но виду не подал. Как полагается воспитанному парню, я поприветствовал ее, поспрашивал о родных (нужны они мне были?) и отужинал в ее компании. Она была не болтлива, как моя родительница, которая не затыкалась, и это мне нравилось. Вернувшийся с работы отец, не признал в гостье толстушку – Асю и решил, что я привел девушку, он жестом показал, что одобряет. Ну да, он всегда большой размер груди любил. А потом я проводил ее домой, как настаивали родители, ну да я не сопротивлялся. Все же вечер, а она одна, хоть и не похожа дивчина на жертву. Скорее, похожа на ту, что коней на скаку останавливает, ну или еще какую крупногабаритную живность. Без родительских глаз и ушей, мы оба расслабились. Настя оказалась общительной и очень даже милой девушкой. Мы болтали о былом и о настоящем, об учебе и о спорте, юморили и смеялись от души всю дорогу до ее дома. Мы в детстве так не ладили. Она вправду мне понравилась. Конечно, не так, как хотелось бы… и это даже обидно. Мы попрощались у ее подъезда, неуклюже обнявшись, и какое-то время она стояла, глядя мне в след с легкой грустью в глазах. Туго стянутые волосы, минимум косметики, строгое черное пальто, сапоги до колен, она была элегантна и так не похожа на пеструю толпу выпендрежниц из моего универа, что я невольно сравнил ее с женщинами ушедшего поколения из старого советского кино. И все же… О, Боже, как же я вляпался… Ибо ничего во мне не изменилось. Я пропустил мимо ушей мамино щебетание и отцовские наставления и ночью яростно метался по кровати, сжимая простынь в кулаки и вгрызаясь в подушку, дабы заглушить дикий рык и затяжной стон, что срывались с моих губ, когда я ублажал себя, представляя под собой златовласого парня, страстно отдающегося мне, словно в бреду шепчущего мое имя. Яр… Яр… что же ты со мной делаешь?