Ползком по битому стеклу

Новогодние каникулы в самом разгаре. Мороз и солнце, как писал поэт и я наконец-то настроился. Решительно и твердо шагая в сторону знакомой десятиэтажки, я молился об одном – чтобы Яр оказался дома, ведь на звонок я так и не решился. Боялся, что испорчу все, не успев наладить. Язык-то без костей, да еще липкий и острый. Нажав наудачу номер домофона, я сообщил хриплому старушечьему голосу, что почтальон, и та открывает. Поднимаюсь на заветный этаж и замираю у входа. Пару минут просто стою, гипнотизируя серую металлическую дверь. В голове хаос. Что сказать? С чего начать? Просто извиниться и уйти? А вдруг он ни один. Может, мне развернуться пока не поздно? Стряхиваю с себя всю эту чушь и нажимаю на звонок. И когда дверь распахивается предо мной, замираю, впиваясь полубезумным взглядом в предмет своих грез. Яр кажется таким теплым и домашним в старых джинсах и рубашке с закатанными рукавами, одетую поверх футболки. Волосы небрежно распущены. На глазах очки… первый раз вижу. Они очень идут ему. - С Новым годом! – произношу я первое, что приходит на ум. - Как скажешь, - похоже, он не очень рад моему визиту. – Если ты пришел за вещами, что оставил в шкафчике раздевалки, то дома я их не храню. Ищи в крайнем бесхозном. - Я не за этим, - мой голос, тихий, с хрипотцой, казался неродным. - А за чем? - Хотел поговорить. Я смотрю на него, а у самого в голове каша. Один его вид сбивает меня с мысли. Я вдруг понимаю, что дико соскучился. - Проходи, - командует он. – Хочешь чаю, или еще чего? Ты голоден? - Чаю… просто чаю. Он проходит на кухню и я следую за ним. - Ты носишь очки? – неожиданно спрашиваю его. - Нет. Ношу линзы, - он снимает очки и откладывает их на полочку, - ты просто застал меня врасплох. Словно фотографирую каждое движение, пока он насыпает чай в заварник. - Так что ты хотел? Мне бы извиниться, как планировал, но внутри горит пожар. Он жадно сжигает остатки разума. - Тебя, - шепчу я, подрагивающим голосом. - Прости, Яр. Я не знаю, как избавиться от этой зависимости. Похоже, влюбился. Вот и сейчас, шел отношения наладить, дружбу предложить, а как увидел тебя… Какая уж тут дружба, когда в мыслях я тебя раздеваю. - Не надо, Тох, это все пустое. Я не из ваших, - так спокойно и даже не повернулся в мою сторону. Я подхожу вплотную и остановившись за его спиной, лбом припадаю к затылку, втягивая запах его пшеничных волос. Как же это приятно – ощущать его рядом. Тот не шевелится и я, осторожно кладу руки ему на плечи. Несколько секунд томления и они опоясывают его вдоль грудной клетки, крепко прижимая парня спиной к моей клокочущей груди. Что-то странное, похожее на рык, слетает с моих губ. Яр успокаивающе похлопывает меня по руке, давая понять, что сочувствует беде, но помочь не может. И его непонятное спокойствие будит во мне сомнения. Ну, ударь меня. Оттолкни. Покажи, что тебе противны мои прикосновения. Прошу. Сделай так, чтобы я раз и навсегда понял, что ты – натурал, а не скрытый гей, боящийся своих желаний. Я ж люблю тебя, черт… так не рви же мне душу, не вселяй ложную надежду. Яр-р-р-р-р-р-р. Я трусь носом о его затылок, беззвучно целую золотые пряди, а руки жадно прижимают его все крепче. Словно втирая что-то, я грубо вожу раскрытой ладонью от его ключицы до груди. А сердце стучит так, что закладывает уши. - Успокаивайся, - голос тихий, ровный. Он меня не убеждает. - Прошу тебя, - шепчу я, глубоко и шумно дыша. Кажется, мне кто-то внутри, из легких узлы вяжет. – Прошу, Яр, будь моим. И я на все согласен. Хочешь, родителям расскажу. Плевать на все. Я ради тебя что угодно сделаю, на все пойду. На край света по битому стеклу поползу, только не отталкивай. Сил моих больше нет. Прошу. Их и впрямь не было. Желание разрывало на куски. Я был готов на колени пасть и умолять его о снисхождении. И согласен ждать, сколько угодно. Только бы не прогонял. - Прости, Антон, я не подозревал, что все так серьезно. Мне жаль, но тебе лучше уйти. Гонит… опять. - Нет, - рычу я, с силой стиснув его в своих руках, - не отпущу. Не говори так. Скажи, что подумаешь. Скажи. Не знаю, что случилось со мной в этот момент, но слезы хлынули из глаз, как у сопливой гимназистки. Похоже, отчаяние достигло своего апогея. Глухие рыдания стеснили грудь. Мне было стыдно своей непроизвольной реакции, но что-то с этим поделать было не в моих силах. Какой же я слабак. Несчастный Яр, он терпеливо ждал, пока моя истерика сойдет на нет и хватка ослабнет. А разжимать руки так не хотелось… лишаться его тепла, его запаха. Но не мог же я вечно испытывать терпение парня. Я, чувствуя себя вором, легонько поцеловал его в шею и опустил руки. На миг мне показалось, что я выплакал всю свою боль и вместо нее пришло… нет, не смирение, скорее опустошение. Нефедов повернулся ко мне, но по выражению его лица я не мог понять абсолютно ничего. Что было в нем? Жалость? Мне и так было от себя противно. Но все поменялось, стоило парню решительно шагнуть ко мне навстречу. Лишь маленький шаг, дарующий надежду на избавление от страданий, но Яр не ждал объятий. Мою попытку он безжалостно пресек и упершись рукой мне в грудь, сжал ткань и в несколько рывков, дотолкал до стены. Я опешил. Замер, боясь испортить момент. Лишь глубоко дышал, широко открывая рот и с немою мольбой смотрел на своего мучителя. Он долго решался, прежде чем что-то предпринять. В его глазах я видел сомнения. Мать же твою… Яр, не томи. Сделай же хоть что-нибудь. Не могу больше. И решив проявить инициативу, я подался вперед в стремлении впиться в его умопомрачительные губы. Анн, нет. Тот резко накрыл мои губы рукою. Я ударился головой о стену и зашипел, хотя больше от негодования, чем от боли, но не сдался, ибо губы сами целовали его тонкие пальцы. Они молча молили его о милости. Но глядя в его солнечные глаза с вкраплениями планет, я никак не мог понять, о чем думает парень и что сделает в следующую секунду. Это подстегивало к действиям, которые тот пресекал на корню, не дозволяя даже руки поднять. Вот же, гад. Я прихватил зубами его палец, но Яр одернул руку и вцепившись мне в чуп, задрал голову. - Да не мучь же меня, - взвыл я. - Тш-ш-ш. Куда спешишь? – прошептал он прямо мне в губы. Он были так близко, что я непроизвольно дернулся навстречу, желая, наконец, узнать, каков на вкус мой мальчик. А не следовало. Он снова дернул меня за волосы, прижимая голову к стене. Его свободная рука, меж тем, поползла вниз и коснулась ремня моих джинсов. ВСЕ….. меня аж затрясло. Звук расстегнутой молнии прозвучал скрипом тормозов. И к тому моменту, как рука сжалась на основании моего члена, тот стоял в полный рост, на все готовый и очень голодный. - Ё-ё-ё-ё-ё… ух, у-у-у-у-у… А! А! Яр, – звуки вылетают непроизвольно, и я закатываю глаза не в силах контролировать потоки эмоций. Несколько нехитрый движений. Его дыхание у моего виска, и я, в полу-обезумившем состоянии, отчаянно задергался. Больше просто не мог ничего не делать. Мои руки зудели от нестерпимого желания его обнять. Даже ни так… Схватить… и жадно исследуя его тело, срывать мешающуюся одежду. Мои губы жаждали поцелуев, как никогда прежде. Мое сердце, оно, казалось застряло где-то в горле, при попытке выпрыгнуть и теперь стучало там, а я задыхался, из-за нехватки воздуха. Но как только я предпринял попытку, тот остановился с неодобрением глядя на меня. Останавливаться? Сейчас? Да он что, издевается? - Лучше убей, - прохрипел я, но руки убрал с его ширинки. Но убивать он не стал, а прижал меня всем телом к стене и заставил уткнуться в его плечо, в свою очередь, уткнувшись в мое. Мои руки замерли где-то на его талии, хоть мне и было трудно их контролировать. Я громко протяжно стонал и с каждым движением его руки, уносился все выше и выше, пока яркие вспышки нереальных огней, не заставили меня рухнуть вниз. Я словно в конвульсиях бился в его руках, хлопая невидящими глазами, ощущая, как пульсирует мой горячий орган в его руке. В общем, падал я долго и когда достиг земли, понял, что погиб. Сил хватило только на то, чтобы безвольно повиснуть на Яре. И он осторожно усадил меня на стул у стены, который, словно для меня был поставлен. Никогда мне не было так легко и хорошо. Хотелось отблагодарить его тем же. Сделать так, чтобы и он в экстазе бился под моими руками, прося пощады, но похоже, планы наши разнились. Яр неспешно вымыл руки и обернулся ко мне, расслаблено растекшемуся по стулу. Он оперся спиной о столешницу и работая салфеткой, задумчиво поглядывал на меня. - Вот теперь, когда ты успокоился, с тобой, думаю, можно говорить, - начал он и начало меня не обрадовало. - У нас не выйдет ничего. Ты ведь понимаешь? Что? Я чувствовал, как в грудь мою, медленно, но верно, вкручивают здоровенный тупой шуруп, с одной единственной целью – сделать хреново. - Понимаю… что ты боишься. - Не в этом дело. - В этом! Ты никогда не пробовал и потому боишься перешагнуть черту. Кажется, что пока с парнем не начал, то натурал. Но это ни так. Ты – гей. И я прошу тебя, не мучь меня такими вот высказываниями. Ты мой, не сегодня, так завтра им будешь. Тебя тянет ко мне, смирись. Ты ж не каждого так «успокаиваешь». - Ты не понимаешь, Тох. В моей семье уже был один… гей. И ему тогда казалось, что важнее всего быть собой. Важнее мнения общественности, карьеры отца, семьи в целом, - его голос предательски дрогнул, - и он все потерял… подчистую. - Я знаю о ком ты, - осенила меня догадка. Вот почему повесился его брат. Вот за что просил он прощение в предсмертной записке. И вот почему полковник так тщательно скрывал подробности этого дела. - Но я люблю тебя и не отступлю. И в этот момент я услышал, как в замке поворачивается ключ. Кто это? Родители? Я моментально выпрямился и прикрыл рукою мокрое пятно на штанах. - Боюсь, что придется, - тихо ответил Нефедов. – Моя девушка – Лера. Я перевел полный негодования взгляд на дверь, в которую, белым мотыльком, впорхнула девушка. Невысокая, стройная шатенка, что-то буркнула про погоду и замерла на мгновенье, увидев меня. - Антон Девятов – бывший игрок нашей команды, - представил он. Надо же, впервые фамилию правильно назвал. - Привет, - пропела та и вежливо подала мне руку, - Яр – паршивец, не предупредил, что к нам придут гости. - Это моя вина, - сообщил я, - не предупредил. - Ничего страшного, к нам редко кто-то наведывается, - с улыбкой поведала та. – Яр, ты почему не предложил ничего гостю? - Потому что он уже уходит. Я бы и сам свалил. Не очень-то хотелось общаться с его пассией, которая теперь целовала своего благоверного, шутливо чмокая. И я уже ненавидел эту улыбчивую особу. Она трогала моего Яра… моего. Я встряхнул головой, словно желая, чтоб мираж развеялся. Не помогло. И тяжело поднявшись, на ватных ногах, вышел в коридор. Нефедов нагнал меня и помог одеться. Но когда я повернулся, чтобы напоследок взглянуть в бесстыжие глаза своего мучителя, я видел ту же безмятежность, что и прежде. В нем должны были бурлить чувства. Его должны были грызть сомнения. Но что я вижу? - Ты натурал? – тихо спрашиваю я дрожащим голосом. И он кивает. - Тогда что это было? Зачем? Если бы ты просто меня выставил, это было бы ни так жестоко. - Я надеюсь, произошедшее останется между нами, - он наматывает шарф мне на шею, а мне и так нечем дышать. Открываю рот, чтобы ответить ему, но в дверях появляется Лера и я просто киваю и молча вываливаюсь за дверь. Ноги меня не слушают, сердце, собственно, тоже. Хочу зарыться головой в сугроб и проснуться весной, когда снег стает и внутри все перестанет болеть. Дохожу до соседнего двора и остываю на детских качелях, припав лбом к металлической трубе. Сколько просидел так не знаю. Кажется, даже успел вздремнуть. Или только кажется? Замерз и похоже, каша в моей голове, превратилась в ледяную глыбу, а в душе зияет огроменная дыра. Меня ранили. Хотя, нет… Убили.