Ползком по битому стеклу

С неимоверным трудом оторвав себя от насиженного места, я направился туда, где тепло. А теплее всего было в данный момент в небольшом кафе на углу дома, где к моему счастью наливали горячительное. Там я и отогрелся за рюмкой чая. И как водится, захотелось поговорить по душам. Что-то мне подсказывало, что в данном заведении единомышленников не найду, потому, расплатившись, направился прямиком к единственному знакомому в городе гею. На улице уже давно стемнело. Я, автобусом добрался до дома Гриши и какое-то время тупо стоял у подъезда, вспоминая этаж и квартиру. Можно было и позвонить, но я – король сюрпризов, да и руки замерзли. Вспомнил, что странно. Тот открыл дверь и аж поморщился. - Тебе чего? – это вместо приветствия. - Мне погреться и поговорить, - сообщил я, в наглую проталкиваясь в квартиру. Пока разувался и снимал одежду, хозяин жилища смотрел на меня, недоумевая. Вид у него был заспанный. Наверное, от праздника еще не отошел. Зато, как я понял, один дома, что радовало. Надеюсь, никто не ввалится. - Тебе чего? – перепросил он, видимо, поняв наконец, что я не сон, а жестокая реальность. - Большой и чистой любви, - процитировал я героя фильма «Формула любви». - А-а-а. Тогда, кровать там, - он показал жестом, - снимай штаны и ложись жопой кверху. - А в ухо? – возмутился я. - В ухо не влезет. Я хихикнул и шутя погрозил ему пальцем. - У тебя спиртное водится? - Уже нет. - А есть что горячее? - Батарея. - Хамишь? - Чай, кофе, какава… могу минералку подогреть. - Милый ты парень, Гриня. Родится дочка, назову в твою честь, - пообещал я и потопал на кухню. – Чаю хочу. Я у Яра так и не выпил. - Вот оно что… Все еще не успокоился? – тот покачал головой и пошел заваривать мне чай. – Мы ж на слово не верим. Все хотим сами попробовать… - Прекрати, мне и так погано. - Слышь, а давай я тебя в клуб завтра возьму. Может, подцепишь какого красавца. Пар спустишь. Полезные связи заведешь, - предложил парень. - Ага, чтоб все в городе знали, что я – пидор? – на такое я был не готов. Я себе-то с трудом признавался в этом. - Нет слова «пидор», - вдруг заявил Гриня, зло сверкнув глазами. - Есть! И это не обсуждается. Чай будет сегодня? Он сделал мне бутеры и налил ароматного чаю. А потом, прям как мама, сидел напротив, подперев кулачком подбородок, с умилением глядя на меня. - А ты давно в этом клубе зависаешь? - Года три, как постоянный клиент. - И старшенького Нефедова небось знал? – осенила меня догадка. - Стаса-то, Знал. - Подтрахивал? - У него постоянный парень был. - А где он сейчас? - Уехал из города… неожиданно и быстро, за пару недель до смерти Нефедова. - Ярик потому с тобой дружит? - Не только… А вообще, да. Я проводил его в клуб, чтобы он с братом поговорил, которого из дома вышвырнул папаша, - он нервно заломал пальцы. – Видел бы ты, как умолял он его вернуться, повиниться, взяться за голову. Там такие сцены разворачивались… Папка-то у них не из простых. Кислород он старшенькому перекрыл конкретно. Из института турнули. Родные отвернулись. На работу не брали. Даже на наш клуб рейд был. Начали проверками травить. Хозяин тогда попросил по-дружески Стаса больше не приходить. Так и друзей почти не стало. Любимый сбежал по неизвестной причине… Прижало его со всех сторон. В общем, парень должен был одуматься и вернуться, завязать с прошлым. А он… остался собой, так он любил говорить. Я аж подавился последним куском колбасы. - Так что, кем бы не был Яр в душе, он останется натуралом. Да и мать его – сердечница. Второго такого спектакля она не переживет. И как я подозреваю, за ним папаша тоже присматривает. Женственен он и слишком красив для мужчины. Не мудрено, что ты запал. Но опасненько спать с таким. Проснешься однажды, а голова в тумбочке (погиб при невыясненных обстоятельствах) или таких шишек в задницу напихают, что изо рта елкой запахнет. Теперь я подпер кулаком подбородок, задумчиво глядя куда-то за спину Грине. Да, причин у Яра отвергать меня было немало. И сейчас, на смену злости пришла жалость. Мне было реально жаль парня, который вынужден быть натуралом и держать себя в ежовых рукавицах, постоянно оглядываться по сторонам и успевать разруливать ситуации с такими оболтусами, как я. Похоже, я влюбился в самого неподходящего парня в городе. У Кобзева зазвонил телефон и он ушел в спальню, а я сидел и вспоминал о том, как руки Яра касались меня там. Как кровь кипела в жилах, аж из ноздрей шел пар. Как выгибало меня, как трясло. Интересно, что чувствует он ко мне? Не может быть, что ничего. Я закрыл глаза, мысленно возвращаясь в квартиру Нефедова и неожиданно для себя осознал, что мой боевой товарищ уже стоит. И тут, мой воспаленный мозг, залитый спиртным и распаленный воспоминаниями, окончательно отказал, под напором нижней головы. Когда я зашел в спальню, Гриня уже положил трубку и теперь с вопросом смотрел на меня. Я сделал шаг, еще и еще, и так приблизился вплотную. Моя рука взметнулась вверх и схватив его за затылок, резко притянула к себе. Я впился в губы парня, напористо целуя. Но похоже, ему не понравилось. Он не ответил на поцелуй, а напротив, ткнул меня в грудь, вырываясь. Но я попытался снова. Тот отпрянул и с недовольством взглянул на меня. - Да ты охренел? – завопил он, - какого… творишь? - Ну что ломаешься-то, авось ни одного мужика сюда приводил. Ты ведь пассив, я угадал? - Пошел отсюда, - заорал Кобзев. Плевать. Пусть вопит. Я кинулся вперед, сбивая его с ног, валяя на кровать и впиваясь поцелуем. Который снова не получился, потому что, жертва моя кусалась и брыкалась. Я не сдавался. Он тоже. Мы вместе сползли на пол. Хотя нет, скорее рухнули. Гришка матерился, как никогда, а я гневно рычал, как медведь. Он попытался подняться и это стало его ошибкой. Я нагнул его, оперев на кровать и прижав спиной к своей груди. И хотя тот вырывался, как мог, я физически сильнее. Я уткнул его лицом в постель, дабы не слышать проклятья и принялся стягивать штаны. Очередная его попытка освободиться закончилась заломом руки. Он взвыл от боли и я чуть ослабил хватку. Парень всхлипнул и обессиленно уронил голову, уткнувшись носом в сбитое покрывало. Я уже достал свой прибор и даже попытался войти в упорно сопротивляющееся отверстие. - Я тебя урою, честное слово, - ругался Гриня, - только посмей это сделать, придурок пьяный. Он дергался изо всех сил, словно был натуралом. Это раздражало. - Да прекрати ты извиваться, тебе же больнее будет. Я ж не хочу тебя обижать, - но я упорно делал обратное. Через минуту он все же выдохся и успокоился. Я даже порадовался этому. - Так и есть, Тох, ты ни гей, ты – пидор, - его слова, прозвучавшие замогильным шепотом, остудили мой пыл мгновенно. Что же я делаю, Бог мой? Какая разница, парень, или девушка… я пытаюсь изнасиловать человека. А ведь сам насильников не терпел. Я отстранился и сел у кровати, приходя в себя после наваждения. Тяжело дыша, смотрел невидящими глазами впереди себя. Гриша натянул штаны и отодвинувшись подальше, сел у стены, с укором и неподдельной ненавистью взирая на меня. - Убирайся! – резко. – И никогда больше не смей сюда приходить… Ты - урод редкостный. А я ведь помочь тебе хотел… Уходи. Слышишь? Уходи! Проваливай из моего дома. Все это было неприятно, но справедливо, потому я встал и поправив одежду направился к выходу. - И не смей даже подходить… даже здороваться, - слышал я в след. – Урод! Поделом. Так я потерял друга. Что на меня нашло? Когда я добрался до дома, отец уже спал, а мама, видимо, отчаявшись до меня дозвониться, нервно вышивала крестом на кухне свой очередной шедевр. Я припал виском к дверному косяку и устало смотрел на нее, переполненную негодованием, и ждал одного, когда она начнет гневный монолог. Но оторвавшись от своего занятия, мать застыла, глядя на меня, словно уколовшись о мой пустой усталый взгляд. - Есть будешь? – вдруг спросила она, вместо привычного разноса. Я покачал головой. - Я в душ и спать, - прошептал я, на более громкие слова мой организм сейчас был не способен. – И еще, мам, не звони ей, пожалуйста. Поверь, массаж здесь не поможет. В родительских глазах четко прослеживалось это намерение. Она сочувствовала мне и ненавидела «ту», что морально истребляла во мне привычного ей человека. Ася – палочка-выручалочка, девушка, которую она мне сватает и которую я сам бы с удовольствием полюбил, если бы смог. Я больше не мог обманывать ее надежды. - Она мне очень нравится, но я люблю другого человека, - первый раз я сказал такое матери, - без взаимности… но по-другому не могу. Не мучь ее. И я больше не буду. Мама все еще сидела на кухне, когда я, добравшись до своей кровати, раскинув руки, упал на спину и затих, глядя остекленелыми глазами в темный потолок. Кажется, я даже не шевелился. Просто лежал, как манекен. Сколько не помню. Из тяжелых раздумий меня вывела нелепая СМСка со стандартным текстом, что пользуются мошенники: «Мам, привет. У меня проблемы. Положи пожалуйста 1000 рублей на телефон. Утром все объясню». Натянуто улыбаюсь и отвечаю новым сообщением: «Пошел на хрен! Ты мне больше не сын». А затем встаю и достаю из потайного ящика сигареты. Наверное, первый раз в жизни, мне плевать, если спалюсь. Раньше я не позволял себе этого делать при родителях. Но я подхожу к окну и приоткрыв его, залажу на подоконник и с наслаждением втягиваю табачный дым. Плевать на все. Мне больно. Лечусь, как умею.