Ползком по битому стеклу

Весной еще даже не пахнет, но в душе она уже наступила. И подставляя лицо обманчивому солнцу, я спешу домой с букетом тюльпанов, чтобы выскочив из-за двери, как в детстве, поздравить с 8 Марта маму. Впервые за долгое время у меня хорошее настроение. Я не общался с Яром с того случая в душевой. Видел пару раз мельком в универе, но спешил отвести взгляд и скрыться из поля видимости. Как-то ко мне подходил Мухин, но я отмахнулся, не желая даже слушать. Мое душевное состояние все еще было неспокойным, потому я усердно налегал на учебу. Это немного отвлекало. Я обещал себе покончить с этой болезнью под названием – Нефедов и не отступал. Мне уже почти не было больно, просто поднывало что-то под сердцем, как обычно тревожит старая рана. Бередить такие опасно, а лечить бесполезно. Оставалось только надеяться, что само пройдет, что я собственно и делал. Сюрприз в виде неработающего лифта, впрочем, не очень расстраивает. Молодой, добегу. Но между третьим и четвертым этажом меня вдруг останавливает раскрашенная баллончиками стена. «Пидор», «Петух», «Членосос», - гласят надписи, которые поначалу испугали, пока не увидел стрелки, указывающие на квартиру недавно переехавшего к нам парня, знакомство с которым когда-то завел, не успел он разобрать чемоданы. С тех пор я ни раз встречал его, всегда жал руку и тот приветливо улыбался, обязательно, для приличия, спрашивая, как я поживаю. Но в последнее время, я не особо общителен и даже не утруждал себя ответом. Его звали - Макс. Эту квартиру он снимал. Сам учился в институте на заочном и работал продавцом-консультантом в магазине бытовой техники, как я помнил. На этом все. А тут… такие отзывы. Кто написать мог подобное я конечно догадывался. Есть в нашем подъезде парочка подростков-долбоптахов, которые вполне способны испохабить стены. Вопрос в другом: - За что? Я позвонил в дверь на удачу, не особо рассчитывая, что в середине дня кто-то дома, но она открылась. - Это ты мне? – указывая на тюльпаны, поинтересовался Макс и я опустил букет. - Ты читал? – я кивнул на расписную стену. - А как же? Это местные аксакалы пытаются вывести меня на чистую воду и открыть глаза остальным на мою сексуальную ориентацию, - спокойно произнес он. - А по шее им? - А что толку? - Ну-у, я бы оскорбился, - признался я. Плевать на ориентацию. Оскорбление – есть оскорбление. – Или что, у них есть причины так считать? Тот захихикал, - возможно. Так ты войдешь? Или боишься? Это «возможно» прозвучало для меня, как «да», что немало удивило. Вот так просто сказать об этом малознакомому соседу? А вдруг я гомофоб и сейчас спущу его с лестницы головой вперед. Оглядевшись по сторонам, я все же вошел. - Ты что и правда… гей? – стало как-то неудобно. - Да, - сознался тот, не ломаясь и не строя обиженное достоинство, - они видели меня с парнем… - Паршиво… - Быть им, или спалиться? - И то и другое. - Но тебе же пофиг, кто я… ведь я не первый гей, которого ты видишь, – констатация, не вопрос. - Допустим. Но афишировать свою ориентацию не стоит, ради безопасности, - предостерег я, - здесь полно отморозков, готовых голову тебе отбить, и эти росписи лучше стереть. Я уже хотел было уйти, когда он неожиданно преградил мне дорогу. Я остановился, равнодушным взглядом встречая его изучающий взгляд. - Думаешь, что это возможно скрывать вечно? Врать? Притворяться? Ломать себя? Не сейчас, так потом… - он не договорил. - Лучше потом, - я обошел его и почти бесшумно скрылся за металлической дверью. Это ж надо, открытый гей. Смельчак! Дома меня ждала тишина и записка на холодильнике, гласившая о том, что родители в гостях у тети Вали и перечень всего того, чем я могу поживиться в их отсутствие. Что ж… Я прошел на балкон. Там отец хранил несколько баночек краски, которая постоянно пригождалась на даче. Порыскав чуток, я не нашел более подходящего цвета, чем белый. Наверное, на голубой стене он будет выглядеть менее вызывающим, чем красный, или желтый. С трудом отодрав крышку и вооружившись кистью, я спустился вниз, где, засучив рукава, принялся закрашивать все то, что наши малолетние придурки нахудожествовали. А закончив, снова позвонил в дверь Макса. - Держи, еще пригодится, - я передал ему банку. Тот высунулся и присвистнул, - это что, гжель? - Тебе не нравится? – возмутился я. - От чего ж? Талантище! Войдешь, Малевич? – он лукаво прищурился, - я как раз кофе варю и у меня есть коньяк. Отблагодарю тебя за попытку спасти мою задницу. И я вошел… а Максим сразу же вернулся к своему занятию. - Значит ты – гей. Круто! И у тебя парень есть? – поинтересовался я как бы невзначай. Теперь, присматриваясь к его хате, я видел резкий контраст с извечным бардаком у Грини. И впрямь, как девчонка. Разве что розовые занавески не повесил. - Нет. Это был случайный гость, которого я опрометчиво поцеловал провожая, уже за дверью. А ты? - А что, я? - У тебя парень есть? Легкая волна негодования прошлась от груди до самых кончиков пальцев. Я громко прерывисто выдохнул. - С чего ты взял, что я гей? Тот снял турку с огня и взглянув на меня, ухмыльнулся, - не первый день живу. Ты не бойся, я никому не скажу. Хочешь скрывать – твое право. Но со временем это делать станет все сложнее. Особенно когда заведешь постоянного партнера. У тебя кто-то есть? Он налил коньяк в кофе и теперь ломал шоколад, ожидая моего ответа. Его ироничная улыбка, которая не сходила с лица, когда он поглядывал на меня, давала понять, что врать бестолку. А парень он взрослый, трепаться, думаю, не будет. - Нет. Я свободен, - нацепив поддельное равнодушие, сообщил я. - Да ни хрена ты не свободен, - Макс подошел ближе, - ты увлечен. Возможно, даже влюблен. Но ты один - это правда, иначе бы не вошел ко мне во второй раз. Он не любит тебя? - Он – натурал, - нашелся я с ответом. - Оп-па… угораздило тебя, - посочувствовал сосед. – Нужен друг? - Нет. Нужен любовник, - дерзко сообщил я. Я проснулся ночью в чужой постели и застонал, осознавая, что матушка убьет меня, ибо телефон остался дома. Тряхнув Макса за плечо, пробурчал о том, что я погреб к себе. - Просто захлопни дверь, - на том же языке ответил тот. Родители спали и лишь свет в коридоре давал понять, что меня ждут. Загасив его, я пробрался к себе и вместо того, чтобы отрубиться, закурил, пуская дым в приоткрытое окно. Только теперь я осознал, что случилось. Я переспал с соседом, которого местная шантрапа спалила за голубизной. Воспоминания будоражили не проснувшееся до конца сознание. Его глаза серо-голубые, что со страстью смотрели на меня. Его губы, что шептали обещания научить меня любить. Их вкус, смешанный с запахом кофе, я помнил и сейчас… Как спешно он расстегивал мою рубашку и открытыми ладонями гладил нервно вздымающуюся грудь. Как смотрел из-под ресниц, стоя предо мной на коленях. О, этот минет я буду помнить долго. Я чуть ли не выл от удовольствия, в котором, в итоге, он мне отказал, не позволив разрядиться. Как тащил меня к кровати и как пытался быть сверху… Ага, размечтался. Я вцепился в его шею, словно в попытке задушить и повалив на постель, дал понять, что сам способен отыметь кого-угодно. Тогда, срывая с него остатки одежды, я почти не думал о Яре. Мой последний полноценный секс был ой как давно и теперь я стремился только к одной цели. Собственно, я ее достиг и нагло вторгся в взвывшего от боли соседа. - Ты о смазке слышал вообще? Вот же варвар, - вопил тот, поначалу пытаясь оттолкнуть, но затем присмирел. Он отчаянно крутил головой и закусывал губы, а я работал, как паровая машина. Попробуй, останови. Теперь, стоя у окна, я сам себе дивился. Вот же, ушлепок. Но в тот момент я думал лишь о собственном удовольствии. Он все еще недовольно шипел, когда я уже был готов разрядиться. Его попытка снизить мой темп не увенчалась успехом, как и координировать мои действия. Но полным эгоистом я все же не был и рукой помогал ему, в такт собственных толчков. - Ты мне чуть член не оторвал, - сказал он, когда я уже лежал на нем разморенный, без движения. Но ведь кончил же. Да я груб и резок. Не умею по-другому. Просто не пробовал. Наверно, чтобы быть нежным нужно любить и переживать за партнера. Интересно, он захочет со мной после этого общаться? Его любви я не ищу, но регулярный секс совсем не помешал бы, думаю, ему тоже. Я постараюсь быть мягче и нежнее… если, конечно, получится и его устроят отношения без обязательств. Мне нужен не просто половой партнер. Он должен быть терпеливый, осторожный и понимающий. А главное, чтобы я смог с ним забыться. - Прости. Сорвался, - именно так я решил ответить на вопросительный взгляд Макса, когда на следующий день, он открыл мне дверь. - Ты меня чуть не покалечил, - прошипел тот, но в глазах его не было ненависти. - Если бы знал, как давно я занимался нормальным сексом, ты бы меня простил… Ну если не захочешь, я пойму, - чувствовал себя нашкодившим школьником прям. - Проходи, Ромео. Учить тебя и учить. И он учил. Ответственно взявшись за мое голубое воспитание. Опыта-то у меня, по совести сказать, кот наплакал. Конечно же что-то я знал из порнухи, до чего-то сам дошел, но ему все же удалось мне открыть новые горизонты. По крайней мере, как доставить максимальное удовольствие партнеру и не покалечить при этом, я усвоил. Хотя, развитие мое и было односторонним, ибо я сразу дал понять, что скорее убью кого-то, чем позволю ему зайти сзади. Макс от души смеялся над моими заскоками, но не критиковал, хотя и пытался время от времени внести изменения в нашу гомо-связь. Мы тайно встречались, надеясь остаться незамеченными и пока что, удавалось. Он оказался прикольным. И как я узнал, появился в нашем доме потому как его отец выпер, после признания. Не удивило. Вот спалюсь, перееду к нему. Местных аксакалов, что пачкали стены, я мигом приструнил, когда застукал за художественной росписью. Один, спотыкаясь, сбежал. Второго поймал и красил из его же баллончиков, пока не закончилась краска, а затем пообещал, что если еще раз кого поймаю, в задницу распылитель вставлю. За членовредительство можно было и больше огрести, и по-моему, ко мне прислушались, по крайней мере, больше их «работ» замечено не было. Благо, в моей ориентации ни у кого сомнений не было. По крайней мере, я так думаю. Слишком грубый я для гея.