Ползком по битому стеклу

Я сижу в тускло освещенной аудитории и всеми силами пытаюсь сконцентрировать свое внимание на словах ректора. Как-никак закат очередной сессии близится и надо бы подтянуть «хвосты». Скоро зачеты, экзамены, а я курсач не сдал по машиностроению. Но мысли так далеко от всего этого, ведь на залитой солнечным светом улице идет жизнь и мне хочется туда. Хочу, как можно быстрее, стряхнуть с себя бремя учебы. Хочу наконец ощутить легкость и беспечность, свойственную юности. Хочу любить… правда некого. Наша не-до-любовь с Максом пару недель назад пришла к своему логичному завершению. Он нашел себе более достойного партнера, честно признался мне в этом, и я не стал путаться под ногами. Пожелал удачи и ушел. А удача ему понадобится, как-никак тому парнишке лет 16 с виду, того гляди, посадят за растление, ну да меня это больше не касается. Зато, он, по всей видимости, не против быть снизу. Наверно, это к лучшему, мы и так затянули отношения, которые строились только на взаимоудовлетворении. Так что, не жалею и открыт к новому. Я с трудом отвожу взгляд от окна, и он сразу падает на непристойную надпись на парте – «Лучше жопой грызть орехи, чем учиться в Политехе», - жизненно, если бы было можно поставить лайк, обязательно бы сделал это. Спасительный звонок и накинув рюкзак на плечо, лечу на последнюю пару во второй корпус, весь сконцентрированный на том, как потянуть время с курсачом. И чуть было не проскочил очередной махыч. Без драк у нас неделя не обходится. Мне бы мимо проскользнуть, но шуршание о том, что лупят «петуха», останавливает и расталкивая толпу, я пробираюсь к эпицентру. И на секунду замираю в оцепенении. Двое парней, ни самого хилого телосложения, лупят Гриню, приговаривая что-то о его длинном языке. Он и прямь у него не короткий, сам помню, но чтоб вдвоем бить уже упавшего… Низко, не по-мужски. Скидывая рюкзак, я с рыком вторгаюсь в драку и грубо схватив за рубашку одного из них, откидываю, как щенка. Он падает в толпу, видимо утомила драчка. Оттащив второго, хватаю за грудки и встряхиваю, впиваясь злым взглядом в поганца. - Какого хрена вы тут клешнями машите? Ушлепки! Вы бы еще бабу издубасили, - выплевываю я ему в лицо. - Он – пидор! – кричит тот. - И что? Добровольно не давал? - Я ему его поганый язык вырву и в жопу вставлю, - трепыхается он в моих руках, пытаясь вырваться. – Пусти! Или ты что, тоже с голубым отливом? Тут я не выдержал и влупил ему так, что тот кровью закашлялся, грязно матерясь. Я уж было собирался убраться с поля боя, пока преподы с охраной не набежали, но тот слишком часто использовал слово «пидарасы», потому, схватив его за чуп и подтянув поближе, решил несколько просветить парняку: - Пидарасы - это ты и твой приятель, который уполз, когда жареным запахло. Да таким как вы, кулаком пригрози кто ростом повыше, вы сами ягодицы раздвинете… - я взглянул в сторону Кобзева, который сейчас сидел на земле, утирая кровь из носа. - Ни он, вы – пидарасы и все ваши подвижники и единомышленники. Я толкнул его, и зло сверкнув глазами, он снова гневно выругался, - пидор. - За своей задницей смотри. Звонок прозвенел и толпа начала расходиться, хотя, по правде говоря, уже было нечего смотреть, да и слушать тоже. Я подал руку Грише и тот, помедлив и смерив меня недовольным взглядом, все же подал свою и позволил ему помочь. Но благодарности я не дождался, да и ладно. Придерживая оторванный рукав и затыкая платном нос, он, ссутулившись, побрел домой. Я не стал навязываться и поспешил на урок. Хотя, думать об уроках уже не мог. Побитый вид этого задиристого, острого на язык мальчишки, стоял перед глазами. Прав был Гриня, когда указал мне на то, что геи и пидарасы, это разные люди. Теперь я это точно знал. Очередной учебный день подошел к концу, и мы, радостной толпой, вываливаемся из аудитории. Свобода! Но вдруг, я замечаю пару глаз, внимательно следящих за мной. Поворачиваюсь и встречаюсь взглядом с Лерой. Она стоит у окна и явно кого-то поджидает. Меня? Зачем? Но призывный девичий взгляд дает понять, что нужно подойти. - Привет, Тош. Как дела? – начинает та и я несколько в замешательстве. Тош? - Да ничего так… Ты ведь не меня ждешь? – я усомнился. - Тебя. Хотела сказать, что ты – молодец. Видела, как ты за Гришу вступился. Я всегда восхищалась мужественными парнями. Да уж, твой бойфренд – просто воплощение мужественности. - Да что ты говоришь? - Так и есть. - Зачем ты здесь? – ненавижу лесть. - Хотела пригласить тебя на свидание. Ты же вроде как был ко мне неравнодушен. Я сдвинул брови в кучу, - у тебя же парень есть. - Нет… уже нет, - она аж губы поджала от досады. Что я пропустил? - Как это? Вы что, расстались? – я не верил сам себе. - Я бросила его, - пояснила Лерочка. – Ты был прав, когда писал, что первая любовь – не последняя и я достойна большего, чем парень, который остыл ко мне, да и я к нему тоже. Да, так и есть: мы были вместе по привычке. Я писал ей это? Я в шоке. Но ведь это было несколько месяцев назад. Неужели только дошло? Что-то здесь не чисто. - Т.е. ты рассталась с Яром и теперь предлагаешь дружбу мне, потому как я произвел на тебя впечатление, вступившись за Кобзева? – уточнил я. - Ну, ты мне и раньше нравился… только был он… Яр конечно красавчик и папаша у него крутой… - она не закончила. - Так зачем бросала такого перспективного? Лер, скажи правду. Яр был моим другом, и я не хочу проблем с ним… - призвал я, все еще не до конца ее понимая. - Я все равно узнаю. - Мы расстались из-за его переезда, - она сделала страдальческий вид. - Какого переезда? Ты о чем? - Разве ты не слышал? Его отца переводят. - Я слышал, что его взяли за задницу несколько месяцев назад за взятки с сетевых аптек, - я бы уши заткнул, но об этом слишком многие говорили. - Он там свидетелем проходит. Но, видимо, потому и переезжает. Я нисколько не сомневался, что таких не сажают, но где-то в глубине души, мечтал, чтоб его заперли надолго. - Куда? - В Иркутск, - она наигранно потерла нос, - в ИРНИТУ, будет возглавлять военную кафедру. - И-и-и? – с каждой секундой мое сердце билось все быстрее в ожидании худшего. - Они уезжают… всей семьей. Возможно, навсегда. Точнее, отец уже уехал. А Яр с матерью уедет после всех экзаменов. Он уже несколько сдал экстерном. Хотя, может уже все, я с ним давно не общалась… В общем, дальнейшее образование он будет получать там. А это же тысячи километров… и поэтому он, точнее мы оба, решили расстаться, - объяснила девушка. А я словно оцепенел. Несколько месяцев я старательно избегал с ним встреч, а теперь, услышав о том, что он уезжает так далеко, чувствовал себя из пушки раненым, насквозь пробитым. Даже дышать стало тяжело. А эта курица все говорила о чем-то, корчила рожицы и плескала ручонками. Как? Как дальше быть? Твою ж мать… Яррр. - Тош. Тош, ты чего? – вдруг поинтересовалась Лера, выдернув меня из кратковременной комы. – Как видишь, проблем не будет, он уезжает, а может и уже уехал. Не попрощаться, это в его стиле... Так ты меня пригласишь? - Ага, - я кивнул, мысленно призирая эту куклу за ее ветреность и глупость. Несколько лет встречаться с парнем, а потом взять и прям так запросто переключиться. И ведь даже не осознавала своей удачи. Не представляла, как завидовал ей я сам, за одно то, что она могла целовать его, без угрозы получить в челюсть. – Только учти – я предпочитаю анал. Так что, подготовься. И еще… груди маслом смажь, люблю, когда блестят. И игнорируя ее удивленно-ошеломленный взгляд, понесся по коридору. А в голове словно рой пчел, и единственная мысль: «Что если он уже уехал? А я даже не увидел его на прощанье». Все это время, я прятался от чувств. Загонял их глубоко в себя, закрывая на тяжелые засовы. А теперь, их словно взрывам сдуло. И я бегу на автобусную остановку, сшибая прохожих, слушая в след проклятья. Еще несколько минут я ехал с желанием выйти и подтолкнуть автобус сзади. Я понимал, что если Яр уехал, то меня не спасут сэкономленные минуты, но внутри все противно ныло, поторапливая. Извилистая улица. Дамочка с визгливой собачкой. Девочка на велосипеде. Кустарник, через который я перелетел в прыжке, срезая путь. И вот он, дом Нефедова. И, наверное, тысяча ступенек, которые все не кончаются. Секунда замешательства у самой двери и я звоню, зажмурившись от страха, с трудом восстанавливая дыхание после бешенной скачки. И-и-и… о мой Бог, Яр открывает мне и замирает на пороге. - Сбежать хотел? Вот же ты – поганец, – шиплю я, замечая, как краешки губ, выдают мимолетную улыбку. - Сын, кто там? – слышу из-за двери женский голос и это сдерживает меня от намерения вцепиться в него. - Друг из универа, - отвечает он, выходя ко мне на площадку, прикрыв дверь. - Извини. Я думал, всем будет лучше, если я уеду незаметно, - неубедительная для меня отговорка. - Всем, это кому? – мне сейчас ему по роже дать хочется за этот поступок, ну да это не единственное мое желание. Куда сильнее желание сгрести его в охапку, прижаться крепко-крепко и хотя бы на минуту забыться в его тепле. Как же мне не хватало его эти долгие месяцы. И как же я буду без него потом? Я даже дернуться успел в его сторону, но вдруг из двери неожиданно выглянула женщина, изучающим взглядом сканируя меня. Яр не видел ее, но, наверное, по моему взгляду, понял, что мы ни одни, ибо тон его стал подозрительно холодным. - Я уезжаю через четыре дня. Спасибо, что пришел попрощаться. Мне было приятно состоять с тобой в одной команде. Это он сейчас о футболе? - Да уж, при других обстоятельствах, мы бы с тобою сыграли, - а я не о нем. – Из нас бы вышла отличная команда, Яр. Его чувственные губы трогает легкая улыбка и мне не верится, что я не увижу их больше. - Может… - я хочу предложить ему встретиться, но не договариваю. Он и без слов понимает и его отрицательное покачивание меня просто убивает. - Я приду тебя проводить. - Не стоит, - дрогнувшим голосом, сообщает он. А затем, протягивает мне руку, которую я жму в волнении, понимая, что это последнее мое прикосновение к нему. Даже если он когда-нибудь и вернется… прежде пройдут годы. Они изменят нас обоих, и мы уже не будем чувствовать так… Мы будем другими… чужими. - Как же без тебя остальная команда? – спрашиваю я уже о футболе, не знаю зачем. – Зверев их пропьет. - Мой сезон закончился. Выберут нового капитана, - он аккуратно выдергивает руку. – Прощай, Антон. И удачи тебе. Это было максимально сдержанно и странно. Ни таким должно было быть наше прощанье, словно между нами никогда ничего и не было. Яр скрывается за дверью, и я, медленно, словно на последнем издыхании крадусь к лестнице. И уже спускаясь, поворачиваюсь, в какой-то идиотской надежде, увидеть его, а вижу лишь цепкий взгляд его матери, следящей за мной из приоткрытой двери. А чего я ждал? На что надеялся? Что сделать мог? Завалить его у порога? Привязать к батарее и не отпускать? Но я все еще не верю, что это конец… вот такой нелепый. Что Яра просто не станет. Растворится призрачной дымкой. А я останусь здесь и продолжу молча себя ненавидеть (за пагубную ориентацию) и жалеть (за любовь, которую так и не смог в себе побороть). Несколько минут я тупо просидел на ступеньках в надежде на то, что Нефедов выйдет, сядет рядом, что-нибудь скажет, все равно что… А потом, оторвав свою задницу от бетона, побрел домой, прямо через парк. И вроде все хорошо: вокруг цветет и зеленеет, работают карусели, смеются дети, а я как бирюк. Иду угрюмый, озираюсь по сторонам и думаю только о том, как хорошо мне жилось еще вчера... тогда я не знал, что теряю его. Кое-как докондыляв до дома, хочу проскочить в свою комнату. Мне сейчас не до общения с предками, голоса которых слышу из кухни. Но не удалось. - Антон, это ты? – голос мамы. Ну что за вопрос? - Нет. Ни я. Мам, я устал, - пытаюсь соскочить. - Иди сюда, - уже отец. Придется идти. Закатываю глаза и подчиняюсь. Они сидят за столом, пьют чай и по-доброму улыбаются, судя по всему, хотят мне что-то рассказать, а скорее, посплетничать, но мой потухший вид, мгновенно заставляет их лица перемениться. - Проблемы в институте? – интересуется мама с ходу. - Нет, - если они и есть, то вполне решаемы. - Тогда что случилось? - Ездил прощаться с другом. Он уезжает в Иркутск, - зачем сказал? Но сил нет больше врать. - Ох, далеко. Его туда служить направили? - Вот же чисто женский подход, - вставил свое слово отец, - призыва еще не было. - Он сын полковника Нефедова, - поясняю я. - А у него что, двое сыновей? Валя же говорила, что его сын повесился, - она начала судорожно копаться в мыслях. На Новый год, когда все мы слушали этот рассказ, мамуля была уже изрядно заправлена шампанским. - Старший повесился, - пояснил отец, - из-за наркоты. - А-а-а, - словно что-то припоминая. - Это неправда, - мой возглас сразу привлек общее внимание. – Он повесился, потому что был геем. Пидором, пап. И сделал это, потому что, его семья от него отказалась. Потому что его отцу было приятней видеть его мертвым, чем голубым. - Что ты говоришь, сынок? - почти прошептала мама в каком-то испуге. - Говорю, что знаю. А вы верьте во что хотите. Игнорируя их удивленные взгляды, я быстрым ходом вторгся в свою комнату и зло швырнув рюкзак, уселся на край кровати, обхватив голову руками. Мне хотелось ее раздавить. Просто взять и выдавить оттуда все воспоминания, мешающие спокойно жить. Но вскоре мой покой был нарушен. Неожиданно вошел отец и как-то неловко положив на плечо свою руку, долго пытался сформулировать мысли. - Это… так. Я, тут. Ты, сынок… Знаешь? – я приподнял голову, глядя на него снизу-вверх. – Ты у нас один… Мы любим тебя… - Пап, ты чего? - Просто… если… Я вот что… Хочу сказать, ты, если что… не вешайся, ладно? Вот оно что. Я даже улыбнулся и легонько похлопал его по руке. - Не волнуйся, пап. И-и, маму успокой тоже. Я не повешусь. Все хорошо. Иди. Не волнуйся. И удовлетворенно кивнув, он послушно покинул мою комнату. Я потряс головой. Неожиданно. Но думать об этом сейчас не хочу. Откидываюсь на кровать и сразу берусь за телефон. Я хочу отыскать в сетях Яра, но его профиль для посторонних закрыт, а я сам когда-то исключил себя из друзей. Захожу к Мишке, фоток мало, одни пьянки. Тоже мне, футболист. К Юрке, и сразу закрываю. Лицезреть его голый торс… я не выдержу. А вот Олег Мухин – другое дело, кликаю. Тут все куда приличней. Много фоток команды и в частности - ее капитана. Листаю их, будто мне мало эмоций на сегодня и прям необходимо себя добить. Нахожу даже видео с новоселья у Яра. Уже после моего ухода, он говорит короткий тост, грустно улыбаясь при этом. - Вы такие разные. Каждый со своими тараканами. Но такие классные, живые. Вы – моя отдушина. За вас, ребята! И пусть у вас все получится, со мной, или без меня, - тихо звучит из динамика. И я ставлю на повтор. И еще. И еще. В голове все идет кругом, и через несколько минут я улавливаю лишь обрывки фраз: «Вы такие разные. Живые. Моя отдушина. Пусть у вас все получится. Ребята. Без меня. Без меня. Без меня». И я, как болван, лежу и слушаю, как его голос, такой мягкий, ласкающий, льется, тихо прощаясь с нами.