Ползком по битому стеклу

Вот уже третий день я с трудом заставляю себя есть, спать, ходить в универ. Даже разговаривать трудно. Я себя так хреново не чувствовал, когда любимый пес, живший в нашей семье еще с моих ползунков, упокоился. А сейчас, словно на меня вся скорбь мира навалилась. Если бы было можно вернуть время назад, я бы в спортзал под страхом казни не пошел. Да я бы предпочел быть убитым мячом Басура, лишь бы не встречаться никогда с этим белобрысым демоном. Он вывернул мне душу наизнанку. Всего истрепал и измучил. Какой простой была жизнь без него, хоть и пустой. Зато теперь наполнена… безысходностью и болью. Впору повеситься. Шучу. Я обещал… А вот маман, наблюдая мою хандру, пообещала отправить меня на лето в деревню, в пустующий дедовский дом. Странно, что раньше меня это пугало. Теперь, плевать. Да хоть на Северный полюс. Уехал бы прямо сегодня. Можно в один конец. Зарылся бы в снег головой. Может, полегчало бы. На следующий же день, после прощания с Яром, ко мне подходила Лера, хотела что-то сказать о моем недостойном поведении. Послал! Просто послал. Даже не дослушал. Достала, пустышка. А вчера, чуть не подрался с каким-то бугаем. Причем сам толкнул его первым. Нас быстрехонько растащил неизвестно откуда взявшийся Миха. Он же проследил за тем, чтобы я благополучно добрался до своей аудитории и меня никто не прибил за борзость по дороге. Ему-то чего от меня надо? Разговор я с ним начал, когда парень уже собирался уходить, причем с наезда. - А ты ведь знал, что Нефедов уезжает… Слабо было позвонить, или сообщение отправить? – я, наверное, выглядел взъерошенным, как петух после боя. - Так ты – идиот всех заблокировал, в черные списки покидал, - прорычал тот. Как же мне этот парень Халка напоминает. – С какого ты вообще об этом переживаешь? Ты и другом-то ему не был. Бросил нас. А я с ним дружил дольше всех. Мы из одной группы. - И зачем тебе диплом? Таким дорога в вышибалы, - съязвил я. Миха аж намахнулся, но глядя в мою невозмутимую физиономию, мечтающую умыться кровью, опустил руку. - Я обещал ему за тобой присматривать первое время. Потому, убью тебя потом… в новом учебном. Обещал? Присматривать? С меня мигом слетела спесь. - Чего он о тебе печется? На кой ты сдался ему? Сезон не пробегал… - обиженно бурчал тот. – Псих – ты, Девяткин и больше никто. Я возмущенно вздернул брови, но поправлять его не стал. Напротив, даже как-то приятно на душе стало от того, что кто-то снова так же исковеркал мою фамилию. А на психа я не обиделся. Чего на правду-то? Он развернулся и уже в спину я спросил более спокойным тоном, - вы пойдете его провожать? - Нет. Он не велел. Он уезжает завтра ночным поездом до Москвы, а потом уже самолет. И мать его, собиралась навестить кого-то в столице, - ему и впрямь было не легко, он терял друга, капитала, одногруппника. – Мы уже отметили его отъезд командой. Попрощались. - Прости меня. Я – идиот, - киваю я. – И можешь не присматривать за мной. Проблем не будет. - Это ведь не ты у него Лерку отбил? – вдруг спросил Мишка, снова повернувшись ко мне и хитро прищуриваясь. - Нет. Он сам ее бросил. - Я знал, - кивнул он. - Ты ему не конкурент. И по-деловому так, по-медвежьи утопал. А придя домой, я увидел в коридоре босоножки Насти и от чего-то заулыбался. Наверное, соскучился. Я не видел ее уже несколько месяцев и хотя я ничего не мог предложить этой девушке, с удовольствием остался бы ее другом. Мама снова жаловалась на поясницу и в этот раз массаж не был прихотью. И судя по запаху мазей, витающему в квартире, был в самом разгаре. Я не стал отвлекать и проскользнув к себе, сразу принялся шерстить лекции. Экзамены в разгаре, а я никакой. Расквасился, аж самому противно. Она вошла так тихо, что я и не заметил, закрыла мягкими ладонями глаза и я, крутанувшись на кресле, заключил ее в объятья. Как же мне было приятно ее тепло. - Прости меня, Ася, - прошептал я, потираясь носом о ее кофточку. – Я такой дурак… такой… но сделать с этим ничего не могу. - Я все понимаю, - отозвалась гостья, - не вини себя. Разве ты виноват, что не можешь меня полюбить? - Не знаю, наверное, - я поднял на нее глаза. – Ты мне очень нравишься. Не бросай меня, прошу. Мне очень нужен друг… По глупости, я многих оттолкнул от себя, а теперь, даже напиться не с кем. - Ну, в этом на меня не рассчитывай, - она взлохматила мою голову. - А в остальном? – я сделал жалостливое лицо. - Я эгоист, да? - Да… но не брошу. Я тоже соскучилась. В дверях показалась мама и неловко охнув, застав нас в объятьях, предложила чаю. Мы синхронно кивнули и засмеялись, стоило ей выйти. - Она волнуется за тебя, - констатировала Ася. – Считает, что ты безнадежно влюблен. У нее вообще, много разных мыслей на твой счет. Я хмыкнул, - давай не будем об этом. - Давай, - совсем тихо. Ей тоже была неприятна эта тема. Этот краткий диалог, воскресил нашу былую дружбу, и я всем сердцем надеялся на то, что она не рассыплется в прах. Мне и впрямь не к кому пойти. И я готов искать поддержку в ком угодно. Потому как, просто необходимо позитивное общение, чтобы вырулить из этой ситуации, а то я уже сбрендил от досады, а ведь Яр еще даже не уехал. Когда я провожал ее до дверей, Настя обронила странную фразу, - надеюсь он того стоит. – И чмокнув меня в щеку, выскочила за дверь. На миг я замер на пороге. Это заставляло задуматься. В свете последних событий, меня вполне могли заподозрить в нетрадиционности. И дело даже ни в моем резком высказыванье в присутствии родителей. Меня вполне могли уличить в связи с Максом, все ж ни день к нему ходил, ни неделю и даже ни месяц, а он своей ориентации никогда не скрывал. Или в конце-концов разуть глаза на то, что у меня уже ни первый год нет девушки. Да и Настю я даже не попытался полюбить. В голове моей словно пазл попытался собраться, но встряхнув ею, я вновь разрушил и без того не четкую картинку. Чур меня, чур. Подозревать могут, но знать наверняка - нет. Отец бы уже ножи точил. Наверное. Возможность узнать это наверняка представилась мне на следующий же день, когда после изнуряющего экзамена, я притопал домой. - Антон, ты чего так долго? – прямо в дверях обратилась мама. Да как обычно я. Может и задержался, но не критично. Да и ее, обычно, это не волновало. - Тебя дожидается друг, уже целый час, - пояснила она, и добавила почти шепотом, - ты рассказывал о нем - сын Нефедова. Меня словно током пробило. Нефедов? Здесь? У него сегодня ночью поезд. Неужто пришел попрощаться? Не ожидал. - Он ждет тебя на кухне. Я напоила его чаем, - полнейший отчет. Она с интересом заглядывает мне в глаза, а я, кажется, даже моргнуть не могу. Он пришел. Он здесь. Ждет меня. А я уже почти поверил в то, что он ничего ко мне не чувствует. Есть же ведь что-то… есть. Я на подкашивающихся ногах иду на кухню и он, отвернувшись от окна, смотрит на меня своими янтарными глазюками, которые уже и не мечтал увидеть. Замираю, как истукан и не в силах даже слова сказать. Язык онемел. Просто смотрю на него. - Антош, - голос мамы меня немного растормошил. По крайней мере, я повернул голову. – Я к тете Лене обещала зайти. В общем, я пошла, - она похлопала меня по плечу и хотела что-то еще сказать, открыла рот, но не решилась, просто махнула рукой и отведя рассеянный взгляд, бесшумно удалилась. Сомнений не оставалось, я раскрыт. Но где скандалы? Где упреки? Может, потом будут, когда предки мыслями соберутся. И хотя я так долго скрывался, боясь реакции родителей, стыдясь последствий, сейчас у меня на удивление, спокойно на душе. Я уже ничего не боюсь. Наверное, потому что понимаю: родители не смогут сделать мне больнее. Я уже дошел до предела. А вот этот белокурый ангел, что смотрит на меня исподлобья, уже ни раз открывал для меня новые грани. И что-то мне подсказывает, что он вполне может провернуть такое снова. - Ты подстригся? – вдруг понимаю я. Его волосы гораздо короче обычного, но ему идет и это. Он молча кивает, и я вижу, что его тоже напрягает эта ситуация. Будто что-то хочет сказать, но не получается подобрать слов. Мама чем-то громыхнула в коридоре. Она все еще собирается. И я жестом приглашаю его пройти в мою комнату. Там нас не потревожат. И я, наконец, смогу обнять его напоследок. Мысль об этом волнует меня, аж внутри все сжимается. - Ты ведь попрощаться? – спрашиваю я уже в комнате и не дождавшись ответа, продолжаю, - я понимаю, это ничего не изменит, но прошу, скажи, у тебя ко мне что-то есть? Если так, я хочу держать с тобой связь. Я не хочу терять тебя, Яр. Ты самая жуткая жуть, что произошла со мной, но без тебя… во мне останется только эхо. Щелкнул замок входной двери. Мама ушла. Мы одни и я жду ответа. - Кто я для тебя? – спрашиваю настойчиво, но осторожно. Мне страшно услышать, что я - придурок, надоедавший ему, но еще страшнее услышать слова сочувствия, увидеть в его глазах жалость. - Ты – мой запретный плод, - говорит он тихо. И я замираю в остолбенении, не в силах поверить в происходящее. Мне кажется, что я в самом деле вижу, как рушится огромная бетонная стена между нами, так умело возведенная им.