Мы закат

      Он забылся в безмятежности сна, не таящего в себе сновидений. Забылся во сне, который, раскачивая его на волнах подобно океану, вместо чувства подступившей к горлу тошноты убаюкивал как маленького ребенка и дарил отраду. Дориан проснулся удивлённым. Потребовалось несколько глубоких вздохов, чтобы вспомнить, где именно он находился. Укрытый мягкой шкурой, от которой шел слабый запах лаванды, в уюте и безопасности комнаты, где в лучах солнечного света, падающих через окно, кружили пылинки. Он в Ферелдене. Далеко-далеко. И уже самый разгар утра, если судить по тени.       Во дворе залаяли собаки, кто-то выкрикнул какую-то невнятную похабщину и несколько голосов слились воедино от оглушающего гогота.       Несмотря на оцепенение, сковавшее по рубцам его тело, он поднялся с постели, мимолётом думая о том, вошёл ли уже кофе в привычку здесь, на юге. Хотя это вряд ли, ведь южане души не чают в кружке чая, не смотря на время суток или творящуюся под носом оказию. Подойдя к миске с водой, маг умылся, вытер лицо мягким полотенцем, нанес на кожу два крема из дюжины имеющихся и подчеркнул глаза кайалом. Собрал волосы в свободную косу, скрепив её конец маленькой золотой заколкой. После оделся и спустился на кухню.       Суетливый орлесианец подал ему чашку чая, от которой тянулась струйка пара, намекнув не стесняться и просить, если что-нибудь будет нужно. Взявшие шефство над погрязшей в трескотне и гуле кухней четыре повара разных национальностей теперь порхали от одной горелки к другой, готовя еду на обед. И чтобы не мешать, Дориан решил занять место за маленьким столиком в находящейся по соседству столовой, где мог спокойно наблюдать за действиями кулинарных мастаков, не мешаясь под ногами.       Неожиданно на кухню вразвалочку приплёлся серый пёс с чудаковатым белым пятном — этого мальца Каллен ещё брал с собой в завершающую экспедицию в зимний дворец, когда входил в состав инквизиторской свиты — и занял выжидающую позицию у дверей.       — Фуллер!       Дориан с собакой повернулись одновременно. Руки в боки, позади них стоял Каллен. Он прямо с улицы, если судить по мокрой коже его сапог.       — Тебе на кухню путь заказан, дружок, — заявил он, указывая на столовую. Опустив уши и слабо повиляв хвостом, Фуллер подошёл поближе и уселся у его ног. Закатив глаза, Каллен похлопал питомца по голове. — И не надо на меня так смотреть; мы подробно обсудили это.       Фуллер не то заскулил, не то заворчал, проплетясь мимо Каллена на улицу.       — Серьезно, вы «подробно обсудили это»? — переспросил Дориан. — Ты заставил его подписать контракт? Макнуть лапу в чернила, а потом, — картинно пошевелив пальцами, он негромко хлопнул ладонью о столешницу, — печать и подпись?       Опустив голову на грудь, Каллен тихо рассмеялся.       — Знаю, знаю… Я общаюсь с ними как с людьми. Но они умнее, чем кажутся на первый взгляд. В этом вся и беда с мабари. Они слишком умны. — Он неспешно подошёл к столу, за которым сидел Дориан. На плоской поверхности красовалась одинокая кружка с чаем. — Не завтракаешь?       — Я как раз работаю над этим.       — Ну, если не поторопишься, то будет уже обед. — Каллен опустил тяжёлую ладонь Дориану на плечо. — Давай я что-нибудь принесу.       — Ой, да не стоит, я…       — Я настаиваю. — Толкнув створки дверей, он скрылся на кухне.       Дориану потребовался не один год, чтобы привыкнуть к отсутствию завтраков. Ему просто не хотелось есть по утрам. Особенно это стало заметным несколько лет назад, когда понимание того, что нужно хоть чем-то перекусить, стало жизненно необходимо. Погрязнув в своей хандре и капризах, он дошел до точки, когда после длительной голодовки его руки начинали дрожать от нехватки сил. И порой Дориан просто ненавидел это: жевать, глотать, весь процесс целиком, иногда он становился непосильным делом.       Побочный эффект скорби, как поведала однажды его матери старая целительница, когда, не на шутку перепугавшись виду едва ли не просвечивающихся через кожу ребер, матушка не забила тревогу. Сниженный аппетит был распространенным явлением среди тех, кто утратил кого-то близкого для себя, будь то друг, возлюбленный, родитель или дитя. И за прошедшие десять лет Дориан успел потерять всех, не считая ребенка, хотя в самые циничные моменты своей жизни он полагал, что так получилось только потому, что с самого начала и не было никакого дитя, которого можно потерять. Согласно знахарке, эти утраты возымели накопительное действие. Она была доброй женщиной, в некотором роде даже колдуньей, убедившей его, что может ему и казалось, что он умирает, раны мага идеально затянулись. И единственное, чего требовало восстановления — его душа. Он уже далеко не маленький и сам прекрасно понимал, что с ним происходит, но было успокаивающе слышать невысказанные слова, произнесенные вслух от другого человека, хоть даже и чужеземки — чопорной бабульки-провинциалки, живущей в избушке, на стенах которой сушились пучки целебных трав. Когда она озвучила свой вердикт, Дориан ощутил прилив спокойствия, будто бы в подтверждение того что бурлящий внутри него ураган был настоящим, как и сам мужчина.       Из кухни дальше по коридору раздался грохот. И когда две небольшие группы людей стали лавиной заполнять столовую, Каллен наконец появился с подносом. Тот был заполнен тарелками со свежими фруктами, парующими блинами и блюдцем с взбитыми сливками. Расположив поднос посредине стола, хозяин дома поспешил занять место напротив Дориана.       — Надеюсь, ты не против поделиться? — поинтересовался он.       — Вовсе нет.       Каллен живо принялся аккуратно выкладывать ягоды по центру блинов.       — В этом году у нас выдался хороший урожай.       Ягоды оказались как на подбор, каждая — красочная и сочная, как будто прямиком со страниц из мастерски нарисованных пособий по уходу за палисадниками. Дориан попробовал одну; сочетание терпкой кислинки и мягкой сладости.       — М-м, — протянул он. Ягоды — разумный компромисс для желудка. Маленькие, безобидные, и достаточно сладкие, чтобы захотеть съесть ещё. — Вы сами всё это сажали?       — Создатель, нет, большинство кустов уже росли когда я купил землю. Честно говоря, я до сих пор воюю с ежевикой. Она быстро разрастается и трудно обрезается из-за шипов. — Съев кусочек блина, Каллен убрал пальцем пятно сливок в уголке губ.       — Тебе нужны маги-агрономы. Сейчас это специализация пользуется спросом в Тевинтере. Цветущие сады и роскошные зимние садики — несомненные показатели богатства, а кто на моей родине не захочет побороться за такой статус любыми доступными средствами?       — Н-н, — поспешил дожевать Каллен. Его брови вскочили от воспылавшего энтузиазма и, проглотив, он кивнул. — На деле трое из моих рабочих — маги, имеющие определённую сноровку в обращении с растениями. Здесь это редко используемый навык, и его применение на практике часто стремятся оклеветать. — Запихнув остатки блина в рот, мужчина стал похож на хомяка. — Сам-то занимался таким?       — Бывало пару раз. — Чтобы оживить засохшие растения, заботливо спихнутые матушкой в порыве привнести радость в его безликую и мрачную комнату. Тем не менее, живые существа не были специализацией Дориана. — К сожалению, я работаю лучше с мертвыми, чем с живыми, — заметил он. — Малый позор, потому что все мое очарование как горохом о стенку для них.       На это Каллен только прыснул, подтолкнув тарелку с ягодами поближе к Дориану. Потворствуя ему, маг съел маленькую пригоршню ежевики.       Комнату стали наполнять люди, несколько мигом двинулись на кухню и вернулись с подносами, на которых были тарелки с горячим супом, хлеб и нарезанные ломтиками фрукты. До чего же разномастная толпа: разнообразие возрастов, социальных прослоек и полов. Большинство из пришедших — рабочие, если судить по внушительных размерах их бицепсов, тогда как другие…       Пациенты. Если так можно сказать. Бывшие храмовники. Дориан не знал как называть их сейчас. Некоторые из них выглядели достаточно окрепшими, чтобы травить шутки и раздавать слабые тумаки друзьями, тогда как другие вели себя тихо. Из-за шаткой походки и неловкости во взгляде они походили на новорожденных жеребят. И то, как они шли в сторону кухни, были робкими шагами, полными неуверенности. В их случае голод скорее вопрос, чем потребность. Павус знал это ощущение — бесконечные угрызения совести, сокрытые под маской болезненного стеснительности.       Напротив же, Каллен взялся за второй блин. Заглядывавшее в окна солнце озарило его лицо и высветило на пару оттенков соломенные завитушки. Он обзавелся россыпью веснушек на носу, чего не было раньше. Он постарел, так же как и Дориан, но, вместо того, чтобы сморщиться и скукожиться под гнетом реалий жизни, мужчина стал только краше — подтянутые щёки и подбородок, скрытый в абсурдно чёрной бороде, и слегка выпирающее брюхо под широкой грудью. И, когда Дориану улыбнулся шанс рассмотреть его глаза, отразившиеся в них лучи окрасили радужки в яркий оттенок майского мёда.       Но потом, конечно же, они переглянулись. Дориан быстро перевел взгляд на окно.       Каллен снова подтолкнул тарелку, отчего та пододвинулась на пару дюймов ближе к магу.       — Попробуй, — предложил он. — Они воздушные. Ну, как по мне, сливки не очень, но всё равно.       Орлесианцы знают толк в готовке блинов и маг соврёт, если станет кричать об обратном. Уступив перед такой настойчивостью, Дориан свернул один блин и откусил от него кусочек. Воздушный и не сильно сладкий, идеальная основа для фруктовой или острой начинки.        — Объедение, — согласился он.       Широко улыбаясь, Каллен зачерпнул пальцем немного сливок.       — Ты сегодня в хорошем расположении духа, как я погляжу, — заметил Дориан.       В качестве ответа для него засияла ещё одна в череде застенчивых, милых и по-детски чарующих улыбок.       — Думаю, здесь ты не увидишь мой плохой нрав, по правде говоря. — Каллен добавил ягодку на крем. — Я… Сейчас я куда лучше, чем был во времена Инквизиции.       Со всего, что пока что заметил Дориан, это было ясно и без слов.       — Ты счастлив, не так ли? — поддразнил он. — Признавайся. Мне-то можешь сказать.       Рассмеявшись, бывший храмовник тряхнул головой.       — Я бы так не сказал. Но да, я рад, что ты здесь.       Дориан замер, не донеся блин ко рту. Подобное заявление можно было бы ожидать от кого-то, кто и сам ждёт любезность в ответ — это обычная лесть, которую радушный хозяин говорит гостю, чтобы подчеркнуть то насколько ему рады. Однако услышать подобное от Каллена, которому чужды эмоции на лице… Потребовалось приложить много усилий, чтобы не рухнуть на пол от изумления.       Не обратив на это внимание, Каллен откинулся на стуле, тяжело вздохнул и принялся разминать плечо.       — Хочешь посмотреть угодья, когда доешь?       Точно так же как и отблески прошлого, на лице Дориана застыло потрясение.       — Разумеется, — наконец ответил он. — Доем на ходу.       Выбравшись из особняка, они неспешно прошли через громадную банду кур, дерущих себе глотку, к конюшне, в которой Каллен показал магу стойбище Барли.       — Он сейчас в стойле. Твой конь очень спокойный, так что мы решили расположить его рядом с моим стареньким скакуном.       — Пока что никаких стычек? — Побывав во множестве поездок Дориан зарубил на носу, что кони как и люди, чувствуют неловкость в неизвестной обстановке. Им могут как нравиться, так и не нравиться другие лошади, что, не считая конюхов, кажется вполне необоснованным. Даже старик Деннет не всегда мог объяснить, почему стоящие рядом два скакуна начинали ржать и бесноваться, когда были привязаны очень близко.       — Пока что всем всё нравится.       Немного погодя из-за угла показалась мабари. Малышка Бёрди.       — Здравствуй, моя ласточка, — обратился к ней Каллен. В ответ собака сильно завиляла хвостом и понеслась к нему неловкой походкой. Присев, мужчина почесал её между обвисшими треугольными ушами и, подойдя к Дориану, сука неуверенно уткнулась носом в его ладонь. Он заботливо погладил её, помня слова друга, что Бёрди совсем ещё щенок.       — Я думал у мабари уши куда прямее, чем у неё, — произнёс Дориан, отметив то, какими шелковисто мягкими они были.       — Ах, — Каллен поднялся, держа руку на пояснице. — Это распространенная практика купировать им уши. Некоторые думают, что так собаки выглядят жёстче, другие — что будет меньше крови в бою, если порвутся уши. Но здесь у них другая роль, так что зачем лишний раз травмировать их?       Собака снова завиляла хвостом, когда Каллен перевёл на неё взгляд.       — То же самое с хвостом, — он почесал её под подбородком. — Не все рождаются с короткими хвостами. Такие особи очень слабые. Наверное, всё дело в помёте. — Кивком головы Каллен указал на белый спящий клубок рядом с дверью на другом конце конюшни. — Амрита, например, ничего не слышит. Поэтому она и здесь.       — Здесь?       — До того как попасть сюда, она была сторожевой собакой, но, как ты уже понял, это у нее плохо получалось. — Каллен громко хлопнул в ладони несколько раз, получив ровным счетом никакой реакции от собаки. Поднявшись, он насупил брови для пущего эффекта. — Именно поэтому её отправили к нам.       До чего же странно видеть животное, которое полностью полагается на органы чувств, лишенным какого-то одного из них.       — Бедняга. Это должно быть трудно.       Каллен пожал плечами.       — Все становится очень просто, стоит только привлечь её внимание.       Начав подходить к ней, Каллен намеренно сильно топал ногами. И когда между ними находились считанные метры, собака подняла голову и посмотрела на них, а после мигом села, вся во внимание. Подняв руку, Каллен прижал её к животу и к нему мигом подбежал питомец. Ещё один жест — и она села, другой — Амрита обошла его и села рядом. Бывший командор угостил собаку гостинцем, который выудил из кармана, и снова спокойно взмахнул рукой, как будто бы отгоняя. И, махая коротким хвостом, пёс поплёлся обратно на лежанку, а Каллен с улыбкой перевел взгляд на Дориана. Должно быть, тот выглядел изумлённым, потому что он поспешил добавить:       — Не то, чтобы я хотел избавиться от нее, просто… так бы она не поняла, что мы закончили.       — Умно, — заключил Дориан. — Обучить собаку языку жестов. Она и по губам читать может?       — Может.       Он-то шутил, в отличие от Каллена. Ферелденцы вечно говорят, что мабари вывели не без помощи магии. Первоначально созданная кругом магов, порода явно не чуралась пользоваться преимуществами волшебного улучшения. Сидящая неподалеку Бёрди выглядела очень жалостливо и шумно втянула мокрым носом воздух, принюхиваясь.       — Похоже, она тоже хочет гостинец, — предположил Дориан.       Вздохнув, Каллен достал ещё один кусочек.       — Вверх, — он похлопал себя по груди. Встав на задние лапы, собака осторожно положила передние ему на плечи, показывая поистине исполинский рост. Маленькая мабари всегда останется мабари, как-никак. Каллен еще что-то пробормотал и Бёрди опустилась, за что получила угощение. — Они склонны ревновать друг к другу.       — И никого не привязывают?       — Незачем. У каждого есть свой участок — работа, так сказать. Амрита обожает лошадей, наверное потому что они тяжёлые. Так она может легко за ними присматривать. Бёрди пока ещё щенок, но ей нравится быть рядом с людьми, так что она всегда проверяет кто где находится. — Взгляд Каллена задержался на дверях, ведущих на улицу, как будто мужчина ожидал, что в них с минуты на минуту появятся ещё четыре мабари. — У остальных тоже есть свои обязанности, хотя все всегда появляются, когда дело доходит до кормёжки.       — Естественно. — Несмотря на сокрытый в них волшебный потенциал, собаки работали за еду. Порой Дориану казалось, что так поступает и большинство ферелденцев.       Прыснув, Каллен провел пальцами по кудрям.       — Прости, я… Тебе, наверное, все это кажется ужасно унылым.       Взмахнув рукой, Дориан поспешил развеять это напускное самобичевание.       — Напротив, твои животные куда менее жестоки, чем преимущественное большинство людей, с которыми мне довелось каждодневно общаться у себя на вотчине. Так что я готов встретиться со всеми. — Загоревшись азартом, он указал на виднеющиеся через двери поля. — Вперёд и с песней?       Между ними Бёрди радостно заскулила и замахала хвостом. Каллен живо приосанился, расправив широкие плечи.       Они подошли к открытым загонам с друффало, лошадьми, скромным стадом снуфлеров и даже несколькими козами. Подручных можно было увидеть во всех фермы, и когда они добрались огородов, старый фермер подал по идеальному спелому помидору каждому. Его цвет и запах, наполненный солнцем и пыльцой, подарил Дориану нескрываемый прилив радости. Он знал что если хоть чуточку надкусить, то по его кисти вмиг потечёт сок, вымазав рукав, если маг ничего не предпримет и не закатит их, но когда увидел как, насторожено осмотревшись, Каллен провёл языком по ладони, пытаясь словить коварное семечко, то понял, что не так это уже и важно.       На вкус помидорина оказалась сладостью, растущей в ласковых часах теплого лета. Солнечный свет, хорошая почва и чистая вода — звенья природы, способные сами творить магию. Дориан прикрыл глаза, желая лучше распробовать вкус.       Ощутив как Каллен несильно толкнул его под ребра, он увидел перед собой ещё один томат, который сразу же принял без стыда и угрызений.       Когда они решили прогуляться, к Каллену подоспел гонец. Проступившая испарина на его лбу с каждой прочитанной строчкой в послании становилась только заметней и, откланявшись, пообещав о непременной встречи позже, хозяин поместья поспешно удалился, едва ли не срываясь на бег, чтобы решить ситуацию, требующую его неотъемлемого присутствия.       Так что, не теряя времени, Дориан не спеша направился обратно в дом, нежась в лучах послеполуденного солнца и замешкавшись от удивления лишь когда живот заурчал от голода. Робко заглянув на кухню, маг сам не понял как оказался за столом с ложкой на перевес, склонившимся над миской с супом, пампушками и какой-то странного вида пастой, на вкус оказавшейся такой, будто в нее вкинули сливочное масло со всего округа. И после, побаловав себя редкой привычкой после вкусной еды, он уснул в своих покоях.

***

      За последующую неделю Дориан полностью обжился. Ритмы поместья приобрели теперь куда больший смысл, сгущаясь и наполняясь красками жизни в ранние часы, обед и ужин. Он начал придавать значение ранее малозаметными повадкам Каллена — отражению распорядка всей фермы. Каллен просыпался с петухами, а может и куда раньше, после ужина справлял себе ванну, и зачастую откланивался вечером лечь спать пораньше, оставляя Дориана в кабинете наедине с книгами, полупустым графином вина и уютом тихо потрескивающих поленьев в камине. А также вошедшим в привычку спящим мабари.       Дни проходили один за другим, полны компании Каллена, скрыться от которой не хотелось даже во время обеда, хотя внезапно начавшийся дождь значил срочную уборку жатвы в сарай. Такое занятие свело свободное время Каллена к минимуму, заполняя его усталостью. Оно держало Дориана в доме, сухость и тепло которого он предпочел холоду и сырости улицы, но непогода не стала помехой для каждодневных посещений конюшни, чтобы угостить Барли морковкой или каким-нибудь другим овощем. Похоже жеребец был признателен за визиты, которые Дориан порой сводил к быстрому вычесыванию его гривы и шерсти, что очень приходилось по душе коню. Ему нравилось, когда чесали щеткой между лопаток и вдоль спины, успокаиваясь каждый раз, когда брались за гриву. Не стоило сомневаться, что это напоминало ему о помощнице конюха.       Дориану все еще было не по себе из-за этого. Возможно ему стоит вернуть лошадь, когда будет возвращаться домой. У мага не было совершенно никаких намерений пытать бедного Барли поездкой морем, так почему же не вернуть его к истокам? Нужно подумать. Благо времени для этого уйма.       По большей части Дориан обычно гулял в саду, читал книги, пытался снискать доверие цыплят (нужно же начать хоть с чего-то) и спал столько, сколько пожелает душа. Что случалось нередко. Прошли уже годы с тех пор, когда ему дозволялось потакать прихотям до изнеможения, на что маг нашел себя полным сил и азарта. Головная боль поутихла, зрение прояснилось и замечать самые незаметные детали стало легче.       Как, к примеру, тот факт, что Каллен оставлял дверь в свою комнату приоткрытой. Лишь на дюйм, но приоткрытой. В первую ночь, когда он увидел зазор в двери, Дориан подумал, что это случайность, однако на вторую ночь, гость решил, что данная оплошность — всего лишь старая привычка. Маленькое, но упрямое усилие Каллена оставаться доступным в любое время суток, на случай, если случится что-нибудь непредвиденное. И в третью ночь, Дориан увидел как большой светло-золотистого окраса пёс, изящно просунув лапу в щель между дверью и косяком, расширил зазор и протиснулся в спальню. И как по волшебству, дверь вернулась и прикрылась ровно настолько, насколько была в самом начале.       Так, значит, дверь — это постоянный контакт с собаками. До чего же хитроумно.       Той же ночью Дориан и сам решил оставить дверь приоткрытой. В качестве эксперимента, чтобы убедиться, не работает ли такое соглашение только с Калленом. И вот, поздней ночью, он резко проснулся в кромешной темноте, когда кто-то царапнул по дереву, толкая дверь, отчего та противно скрипнула, и зашёл в комнату. Этот кто-то шумно обнюхал его кисть, свисавшую с края кровати, и, дважды лизнув пальцы, улёгся на тоненький коврик подле. Маг не был уверен в том, какой именно пёс пришел к нему, да и сказать это наверняка оказалось непосильной задачей во мраке спальни. Хотя в темноте пара собак казались одинаковыми, различить их можно только с светом. Так что, какой бы мабари не решил навестить его, он источал тепло, волны которого можно было ощутить даже с высоты постели. Тихие вздохи и слабый, позже, скулеж, успокоили разум Дориана. Его сон был как нельзя крепок — проснувшись, мужчина ощутил себя намного лучше. Пес исчез, но на то есть причина. Маг проспал.       На первом этаже, сразу после завтрака, он привлек внимание одной взвинченной девушки, державшей перед собой корзинку со свежевыстиранными простынями.       — Прошу прощения, где я могу взять половик побольше? — поинтересовался Дориан.       Она уставилась на него, то и дело то открывая, то закрывая рот подобно рыбе, выброшенной на сушу, как будто стоящий перед ней мужчина — свалившееся прямо через потолок с небес чудо. Собравшись с мыслями, служанка затараторила точно как скороговоркой извинения, в которых величала его не иначе как магистр Павус, и указала на пролет в коридор неподалеку, пройдя который он наткнется на кладовую. Дориану хотелось сказать, что здесь его титул не действенен и что ей не нужно стоять по струнке перед ним, дрожа как осиновый лист, но девушка уже скрылась за угол, шурша подолами и не услышав слов благодарности в ответ.       И вот, спустя открытую по ошибке дверь, ведущую в погреб, он нашел кладовую. Среди ненужных завалов мебели, свернутых карт, поеденных молью портьер, стопок постельного белья, шкур, вязаных накидок на диван и разнообразных армейских покрывал виднелась маленькая груда скрученных плетёных ковриков. После недолгих смотрин, Павус выбрал самый мягкий и толстый половик.       Вынеся рулон на улицу, Дориан как следует выбил его от пыли, и отнес к себе, разместив у кровати на случай если ночной гость решит навестить его снова. Мабари — сильные и выносливые, но, как и у людей, у них такие же заострённые локти, так что мягкая подстилка не будет лишней.       Напротив первого дела в списке целей на день можно смело ставить галочку, на что он удовлетворенно вздохнул, после подошел к окну, не скрывая надежды увидеть Каллена, работающего где-нибудь во дворе неподалеку. Тучи исчезли, уступив место ясному небу, и если бы не мокрая земля, то вряд ли бы даже мысль смогла возникнуть о лившем целый день дожде. По дороге вдалеке ехал одинокий путник, на котором и сконцентрировался Дориан, едва удерживая интерес. Это гонец, или может купец? Гость или будущий жилец фермы? Вдруг человек наклонился в седле и, съехав на бок (демонстрируя универсальный признак того, что несчастный случай может происходить мучительно медленно), свалился на землю.       — Черт, — выдохнул Дориан. Не так он представлял себе утоление жажды своего любопытства. Прибавив шагу, маг поспешил к главной двери.