Коты в мешке

Здоровый сон полностью восстановил силы, и последние минуты перед окончательно разбудившим его стуком Алекс пролежал под одеялом, потягиваясь, поеживаясь от удовольствия, которое доставляют ощущение нежного постельного белья и предвкушение приятных изменений, вторгающихся в твою жизнь. Он упивался расслабленностью своего тела, накрываемого жарким теплом от воспоминаний о предутренней нежданной близости. Застав его во сне, Грир сумел не спугнуть робкое желание, а одарить новым чувственным опытом, который теперь останется лучшим свадебным подарком для его юного мужа. О, кстати о подарках! Александр припомнил, что каждый гость приносил дар новобрачным, и Томас обещал, что днем они займутся осмотром и распределением подарков по назначению: нужные — пристроят в дело, ненужные сувениры — раздарят в детский приют, слугам или отправят на благотворительную распродажу. Та еще работа, учитывая, что перевязанные красивыми лентами и блестящими обертками коробки загромоздили одну из комнат дома. Стук в дверь застал собиравшегося было сорваться с кровати в ванную Алекса. Видимо, прислуга пришла позаботиться о нем, поскольку стук шел от внешней двери. Кинув быстрый взгляд на переворошенную постель, еще хранившую следы их близости, Александр быстро прикрыл одеялом от посторонних глаз парочку выдававших их мест — конечно, при уборке прислуга все заметит, но пусть это случится без него. Даже зная это, он все еще не мог побороть смущение. Слуга, невысокий, худощавый парень, лет на пять старше Алекса, войдя в комнату, невозмутимо поклонился, делая вид, что не заметил следов от крепких поцелуев на шее юного господина, и водрузил на столик возле постели поднос с завтраком и, чуть кашлянув, сообщил: — Милорд, я ваш личный слуга, Лионель. Господин Грир приказал подать вам сюда завтрак — я оставляю его на столике. И, если позволите, приготовлю ванную, а через полчаса господин просил вас собраться на выход к гостям, и я приду с вашим сегодняшним костюмом и помогу подготовиться. — Благодарю вас, Лионель, ванную я приму сам. — Сидевший на ложе Алекс, наполовину прикрытый одеялом, кивнул головой. Привычная манера общения с прислугой, привитая ему в доме родителей и бабушки — уважительная, но строгая — возвращалась к нему. В доме Уотли, где слуги не успевали потакать всем капризам пятерых молодых господ, он старался не пользоваться их услугами. Камердинер еще раз поклонился и вышел в ванную, оставляя Александра одного. Набрав в ванну горячей воды — явно, тело новобрачного после первой ночи жаждет смыть с себя следы страсти — слуга добавил в воду нежных отдушек и приготовил пахнувшее лаймом и горьковатой ванилью мыло. Чистые полотенца сразу выложил из шкафа и пристроил на небольшой помост возле ванны, раз уж господин отказался от помощи в омовении. Александр же, как только слуга, прихватив вазу, наполненную шкурками от мандаринов, удалился из его покоев, устроился в ванной, наслаждаясь покоем размеренной жизни. Наверное, впервые за последний год. Позже, одевшись и позавтракав в одиночестве, что немного огорчило его, он прислушался к звукам из комнат супруга. Там было тихо, но скорей всего Грир был не в спальне, которая соединялась смежной дверью со спальней Алекса, а у себя в кабинете. Поскольку ему не запрещали туда входить, если там был муж, то Александр отправился навестить его. Грир был рад, что его нашли, и встретил Александра приветливо. Отложил документы, часть запер в столе под ключ, и после ласкового объятия и поцелуя, увлек юношу к гостям, вкратце рассказывая о плане на день, в число которых входили обычные светские развлечения их круга, вроде охоты и посиделок с музыкой, танцами и фантами. Часть гостей уже отбыла, те, которые добирались дольше, радовали молодоженов своим обществом еще пару дней, отдыхая после утомительного путешествия, заодно в свободное время навещая модные магазины и пополняя запасы подарков себе, ближним и знакомым на все праздники на год вперед. Семья Грира встретила Александра в целом ласково. Были инциденты и не очень приятные — особо то касалось родственниц, питавших надежды пристроить дочерей к барону в жены, но даже они были вынуждены смириться. В конце концов, Томас еще не окончательно пропал для их дочерей, имея право взять себе жену. И все же некоторый оттенок ревности присутствовал, не дай Высшие, юноша нацелится пережить своего старшего супруга и положить его состояние себе в карман, если не поторопиться и не подсунуть жену для быстрого плодотворного брака, ознаменующегося рождением наследников. Для сторонних версия с браком по романтичным чувствам в очередной раз подтвердилось, так как Томас не отходил от молодого мужа, осыпая того знаками внимания и предусмотрительности к его нуждам. Да и сам Александр, кажется, питал расположение к своему супругу. Тем не менее, Томас сразу дал понять, что Алекс волен развлекаться, как ему нравится, если не любит охоту, то может покататься на лошади или прогуляться, если есть настроение, то может почитать или помузицировать, весь дом и все в нем в его полном распоряжении. Гости тоже занимали себя, чем могли, и даже ухитрились втянуть Грира в фанты, но только ближе к вечеру, от охоты тот отказаться не пожелал. Так и получилось, что второй день свадьбы прошел достаточно мирно и по-домашнему. При свете свечей и под неспешное музицирование глуховатой, но отлично помнившей мотив по памяти, старой родственницы, Томас рассматривал подарки, помечая в записную книжку, кто что подарил. Стоит заметить, что сразу после свадьбы доступ родни Александра в дом был закрыт, и ни о каких свиданиях с возлюбленным племянником и речи быть не могло, о чем самого Александра Томас не известил, щадя его нежные родственные чувства. Глубокой же ночью, обнимая и лаская тело молодого мужа, но все еще не обладая им как должно для полноценного признания брака, Томас долго не мог насытиться его близостью. Снова и снова привлекая к себе гибкое податливое и отзывчивое тело, обучая того все новым способам доставить им обоим удовольствие, он заснул лишь когда часы пробили три удара, приятно вымотанным и довольным. Еще до раннего завтрака, выбравшись из объятий спящего Александра, Томас накинул халат и прошел в столовую, чтобы распорядиться о завтраке, где застал упрямого скуповатого дядюшку, жившего на другом конце Лондона и не желавшего так легко покидать насиженное место у камина с бесплатным ликером и закусками. — Вы всё так же здесь, — холодно отметил Грир, приняв у слуги свежую газету, занимая свое место во главе стола. — Здесь, милорд. Вы же не выгоните старого человека в такую погоду? — вызывающе вздернул подбородок над жестким грубым воротником старикан, багровея лицом и нервно подрагивая губами, уже испробовавшими вкус очередного ликера. — Кристофер! — рявкнул Грир. Слуга появился через минуту, уже со своим неизменным блокнотом. — Вызовите кэб этому господину, он отстал от остальных гостей, — холодно распорядился Томас. — И уберите мой ликер от его рук, будьте столь добры, мои припасы не бесконечны. Несмотря на то, что это была не его обязанность, а другой прислуги, Кристофер выполнил указание, сохраняя на лице спокойное достоинство, для чего потребовалась изрядная доля сноровки, ведь упрямый родственник нацелился вцепиться в графин и отдать его только с боем, но самую малость не успел. У входной двери тренькнул колокольчик, и Томас улыбнулся, намазывая тост гусиным паштетом с каштанами. — Это за вами, милорд, будьте добры, не задерживайте кэбмена. Кристофер бросил было взгляд, он просто не успел отдать распоряжение поймать кэб, как в столовую вошел слуга, шепнув короткую фразу на ухо Томасу, и тот тотчас же проследовал за ним в приемную, где его ожидал гонец с депешей, опечатанной дворцовой печатью. Прочтя послание, Томас распорядился принести его выходной фрак и зеленую сафьяновую папку из кабинета и немедля отбыл в компании с посланником во дворец. *** Больше всего Александру в эти дни хотелось остаться наедине с супругом. Но надо было выдержать положенные по высокому статусу мужа три дня празднований и увеселений. Он гордился тем, что барон Каррингтон принадлежал к приближенным ко двору людям, но все же было так утомительно целых три дня не принадлежать себе. Присутствие в доме чужих людей накладывало определенные обязательства и предусматривало подстраивание даже их интимной жизни под график развлечений. Алекс, вместе с мужем вынужденный участвовать во всех игрищах, выездах в пригород на охоту, в вечерних фантах и музыкально-танцевальных посиделках, откровенно ждал ночи — отдохнуть от людей в теплых и страстных объятиях Томаса, к которым он быстро привыкал. А еще ему нравились его собственные покои — место, где он чувствовал себя в уютной безопасности. Уже вторую ночь Грир приходил к нему, втягивая в неизведанную чувственную область отношений, ранее Александру незнакомую. Это пробуждало в юном супруге его новую сторону — пока еще прикрытую смущением, но раскрывавшуюся, как цветок, от каждого нежного или пылкого прикосновения. Засыпая под самое утро, окутанный приятной усталостью, Алекс наслаждался близостью тела старшего мужа, жарко гревшего его сзади. *** Незадолго до отъезда Грира После свадебного бала у Грира, с которого его заставила уйти жестоко разболевшаяся голова, Его Высочество Георг пил, пока головная боль от похмелья не перекрыла боль, накрывшую его после танца. Придворный лекарь, посетив принца и сделав диагностику несколькими магическими пассами у его лба, пробормотал, что ему надо кое-что почитать о возможной природе возникновения подобной боли, а пока снабдил высокопоставленного больного настойкой, впрочем, лишь немного уменьшившей боль. — Вашему Высочеству следует дать себе отдохнуть от возлияний и бессонных ночей. — Я сам решу, что мне следует, — наследный принц, ощутивший облегчение от боли, уже порозовел лицом и, поднявшись из кресла, вдавившись в которое провел последние пару часов, отпустил доктора. — Мне полегчало, мэтр Джордан, весьма благодарен. Выпроводив лекаря и посвятив весь день сну, к вечеру царственный искатель приключений вызвал Дегардена, явившегося с озабоченным видом. — Ах, да убери эту похоронную гримасу! — принц фыркнул, прихватывая со спинки кресла приготовленные для него перчатки из нежнейшей замши. — Я уже в норме и намерен повеселиться. Как я понимаю, у Гриров веселье в самом разгаре! Его левая бровь с выражением, столь знакомым Дегардену и дамам легкого поведения, которых любил посещать Его Высочество, выгнулась, выдавая намерение Георга развлечься за чужой счет. — У меня возник небольшой план, Дегарден! Весьма пикантный! — он полюбовался на перчатки, севшие на руки как влитые. — Мне так хочется проведать этого юного белокурого стервеца, который во время танца вдруг стал строить из себя фарфорового болванчика, не понимающего намеков. Дегарден, сразу догадавшийся о ком речь, зазмеился улыбкой: — Я все еще предлагаю вариант с вызовом Грира в миссию. Я озадачу его начальство, чтобы они заняли его на пару часов… — Да! — Вдохновленный перспективой, принц одобрительно кивнул, накидывая с помощью поспешившего помочь придворного плащ. — Я горю от предвкушения хорошей шутки, которая проучит и Грира, и этого выскочку — его красавчика мужа. — Он герцог, Ваше Высочество… — Дегарден подсказал, что выскочка все же довольно знатен. — И он вполне подойдет для чести быть удостоенным вашего визита. Проведя ночь в привычной неге элитного борделя и устроив среди ночи гонки на экипажах, принц с его наперсником расположились в экипаже с окнами, плотно задернутыми кожаными занавесями. Георг дремал, откинувшись на мягкую обивку подголовника, а Дегарден, припав к щели между занавесями, не сводил глаз с ворот особняка барона Каррингтона. — Ну что там? — сонный голос принца оторвал придворного от наблюдения. — Я успею уснуть, прежде чем прибудет посланник из дипломатического корпуса. Теперь я понимаю, почему у нас так невелики успехи на восточном направлении — наши дипломаты столь же неторопливы, как и вечно сонный Восток, и некому поторопить процесс. Всех разгоню, когда сяду на трон… Дегарден, не успел ничего ответить, как послышался стук колес экипажа, подъехавшего к дому Грира. — Все! Вот они. — через четверть часа они уже вместе со взбодрившимся принцем наблюдали, как быстро собравшийся Томас Грир садится в приехавшую за ним служебную карету. Едва его экипаж скрылся из вида, как принц вместе с Дегарденом подкатили к дверям. — Его Высочество принц Георг! Управляющий, предупрежденный слугой, спешно выбежал навстречу важной персоне: — Так неожиданно, Ваше Высочество. — Ну, вы и не могли ничего ожидать, любезный! И не стоит поднимать шумихи — полагаю, что барон и гости успели позавтракать и развлекаются — я знаю, где их найти! Слуга, семенил рядом, пытаясь сказать, что барон только что отбыл, но принц лишь махнул рукой — один барон отбыл, зато второй явно здесь. — Теперь у вас два барона и множество хлопот от гостей. Я намерен устроить гостям сюрприз и передать свой свадебный подарок Гриру. Даже если его нет, я обожду. Дегарден быстро смешался с гостями, после плотного завтрака развлекавшимися в саду игрой в салки. Пара десятков человек создавали такой шум, словно армия, штурмующая осажденную крепость. А принц, настрого запретивший беспокоить еще спавшего молодого барона, приказал оставить его одного, расположившегося в гостиной с вином и закусками. Некоторое время он прислушивался к визгу и хохоту расшалившихся гостей, а потом поднялся и вышел в двери, которые вели на половину хозяев. Расположение комнат принц Георг давно знал, не раз бывая у Грира и на празднованиях, и по деловым вопросам, которые он не хотел разбирать во дворце. Особняк барона Каррингтона был довольно велик, являясь предметом зависти для некоторых придворных. Но покои Томаса занимали левое крыло и были безлюдны. Во-первых, Грир был экономен, во-вторых, вся прислуга занималась ублажением гостей. Надвинув на нос капюшон, принц проследовал по полутемным коридорам, которые просто незачем было пока освещать. Драпированные окна пропускали достаточно света, чтобы различить картины на стенах и не пропустить нужные двери. Двери в покои были плотно закрыты, но вряд ли на ключ — не закрывал же Грир свое обретенное сокровище! Однако спальня барона оказалась пустой, и принц поморщился — что за оказия. Но догадка повела его к внутренним дверям — сначала ванная, а вторая — беззвучно открыла доступ к темной комнате, посредине которой стояла еще одна кровать. Спальня юного супруга Грира. У Георга вдруг заколотилось сердце — опасное приключение, авантюра на грани скандала при разоблачении. На лбу проступила испарина — на ложе спиной к нему спала его желанная добыча. Это будет самая великолепная шутка, которую Вы непременно оцените, господин барон! Судя по глубокому дыханию, Александр Грир спал крепко, видимо, вымотанный за ночь стараниями своего мужа. Что ж, несмотря на возраст, очевидно, Грир был силен в постели. Принц втянул носом воздух, пропитанный мускусом постельных утех. Возбуждение искрой пробежало по его позвоночнику, расплываясь по низу живота тянущей негой. Наследник престола подкрался ближе, встал, любуясь нежностью щеки, изгибом шеи, видной из-под одеяла линией худощавой мальчишеской спины. Он опустил руку вниз, к своей ширинке, смял ее содержимое, нащупывая укрепившуюся плоть. Я не люблю, когда мне отказывают, Алекс. И я получаю все, чего желаю, барон! Торжество, перемешавшееся с возбуждением, кружило голову. Недолго думая, понимая, что времени у него совсем немного, принц решительно расстегнул под плащом рубаху и высвободил из брюк налитой орган, подныривая в кровать, внутрь одеяльного тепла. Прижаться к гибкой спине доставило ему такое тайное удовольствие, какого он давно не получал. Но он тут же едва не отшатнулся — когда руки плотно соприкоснулись с юной кожей, ошибиться было нельзя — мальчишка был еще невинен! Его магия спала, как и ее будущий владелец. Принц едва не зашипел! Взять его невозможно! Он вовсе не хотел «шутить» настолько. Побаловать себя мужем, которого Грир уже имел — одно дело, но тем, кого тот так тщательно оберегал и готовил для себя — уже иное. Это… это будет слишком громко. И сам процесс… О нет, он не станет брать на себя такое. Георг стиснул зубы — все же он не мог отступить, да и кто помешает ему все же получить, пусть не полноценное, но удовольствие? Мальчишка чуть шевельнулся, тихо застонал, явно путая его с собственным мужем. Но принц был настороже — он склонился к его шее, начиная мягко целовать в место сгиба между плечом. Даже во мраке там были видны отметины губ Грира. Значит, это привычно между супругами… Алекс спал, и уже вторую ночь он, путая сны и реальность, отдавался в них Гриру. Их игра в недоступность, неспешность в познании любовных игр грела его сердце, но распаляла тело. Он понимал, что муж бережет его, ожидая момент, когда его тело и дух будут едины в желании полностью принадлежать Томасу. Это было столь трогательно, что в Александре все более и более зрела жажда испробовать с мужем все. Как обычно, под утро Томас ушел — у него всегда находились какие-то невыносимые, неотложные дела. А Алекс, оставленный досыпать, никем не тревожимый, набирался сил для долгого дня. Ощутив сквозь сон, как кровать прогнулась за его спиной и теплая кожа прижалась сзади, он чуть улыбнулся — уже привычная возбуждающая игра. Томас вернулся. Тело машинально прижалось к нему, а крепкий орган супруга вжался в него между ягодицами, начиная размеренные движения. Как обычно, Грир не входил в него, довольствуясь игрой — Александр, так и не сумев заставить себя разлепить глаза, позволил телу наполняться томлением. Чужое дыхание позади сбивалось вместе с учащающимся ритмом… Его Высочество давно так не возбуждался — оказывается, красть чужих мужей весьма увлекательное занятие. Он жалел, что приходилось сдерживаться, когда хотелось войти до упора, но в этом тоже был свой смак — держаться, не издавая ни звука, ощущая, как от каждого движения, каждого касания головкой этих упругих ягодиц, сладкая дрожь пронзает его все сильнее и сильнее. В конце концов, он не выдержал, заскулив сквозь зубы, тут же сознавая, что совершил ошибку — его вожделение, лежавшее до этого расслабленно, тут же зашевелилось, намереваясь обернуться. Принцу пришлось резко закрыть ему рот, вжимая между губ замшевую перчатку и, несмотря на брыкания, продолжить уже ожесточенно вколачиваться, чтобы спустить на задницу блондина свое семя. После он тут же подхватился, сбегая под прикрытием плаща. Ошеломленный Алекс, сначала насторожившийся от незнакомого звука голоса — уж он уже точно запомнил все интонации стонов мужа — а потом принявшийся биться под незнакомцем, проиграв, остался в мерзкой липкой массе, тяжело дыша, пронизываемый нервной дрожью. В голове шумел прибой от прилива крови, а мысли, словно стая птиц, которую разметала буря, не могли остановиться. Томас! Это не он. Но кто?!!! Подавив желание вскочить и заорать слугам, он заставил себя встать. С отвращением стерев с ягодиц и внутренней стороны бедер метку насильника, он, наконец, позвонил слуге. Через несколько минут тот пришел, видя, что юный господин, закутанный в длинный халат, стоит посреди комнаты. — Милорд у себя? — Нет, ваша милость. Его вызвали в дипломатической корпус по срочному делу. — А гости? — Развлекаются в саду. Прибыл Его Высочество наследный принц… Но он велел никого не тревожить. Он ждал господина барона, но кажется, уже ушел. Внезапный резкий выдох огласил комнату. — Принеси ледяного лимонада. — Сию минуту, господин Грир. Алекс опустил голову… Ну вот. Принц. Даже речи не может быть, чтобы рассказать что-то Томасу. Ни в коем случае! Он просто не вынесет и вызовет высокопоставленного мерзавца на дуэль. Александр прошел в ванную, набрав ее полностью, окунулся с головой в горячую воду. Нельзя. Нельзя говорить ничего Томасу. *** Томас уже полчаса стоял на вытяжку, покуда его записку изучал и рассматривал министр иностранных дел, Третий граф Батерст. Сухопарый, седовласый, подтянутый министр, облаченный в строгий черный сюртук, не спеша вычитывал составленную каллиграфическим почерком Томаса справку, по ходу чтения помечая интересные моменты и перечеркивая, на его взгляд, сомнительные. — Барон, я слышал, Вы завели себе младшего мужа. — Как гром среди ясного неба обрушилось на голову Грира. Томас, отвлекшийся на безделушку, судя по клейму, авторства Йозефа Фридмана, поспешно перевел взгляд на не отрывавшего глаз от записки графа. — Эта информация соответствует действительности — всего пару дней назад я сочетался браком с младшим мужем из почтенного рода герцога Дорсмурта. — Не столь уж и почтенного. — Был сухой ответ, от которого по спине Томаса мгновенно расползся ледяной могильный холодок. — Прошу вас пояснить… — Я о том, что брак был слишком скоропалительным, и кандидатура мужа не была всесторонне изучена нашим штатом. Я понимаю, что ваш супруг хорош собой — до меня доходили слухи — и возмутительно юн, что, скорее всего, и сподвигло вас успеть ухватить его из-под носа потенциальных претендентов. Но это был не мудрый поступок для дипломата. Вам следовало дождаться моих комментариев по персоне претендента. Его связи с Уотли это полбеды, хотя я не очень доволен, как они ведут свои дела, и не доверил бы им даже тайну, что королевская кошка окотилась. Но вот его родственная связь с почившей старушенцией-герцогиней… Я слышал, она души в нем не чаяла. Сама же она была весьма разносторонней особой и не отличалась разборчивостью в знакомствах. Ее визиты на приемы в посольства разных стран я нахожу подозрительными. — Да, вы правы, почтенная герцогиня отличалась широким кругом знакомств и открытой дружелюбной манерой общения, в ее друзьях по переписке числятся даже приближенные к монаршим персонам по всей Европе. — Робко заметил Томас. — Но информации о ее сомнительной деятельности не числилось в справках по семейству. — Вы полагаете, что все данные хранятся в открытых реестрах? Вы в самом деле столь неопытны, Грир, или притворяетесь? — равнодушный ледяной взгляд графа оторвался от документа и упал на Томаса. — Я всего лишь констатирую факт, что вам следовало дождаться рекомендаций с моей стороны, — взгляд соскользнул с фрака Грира и опять вернулся к справке. Граф окунул перо в чернильницу и сделал очередную пометку на полях. — Милорд… — Что ещё? — ответ был не раздраженным, скорее равнодушным. — Я бы хотел испросить у вас позволения отбыть на «медовый» месяц. — Вы ещё и балуете своего муженька подобными роскошными излишествами? — Томас смиренно молчал, опустив голову в жесте полной покорности. — А, впрочем, чего уж. Езжайте. Кстати, в это время года Рим красив необычайно. — Это ваша рекомендация? — О чём это вы? Отнюдь. Я всего лишь поделился своим опытом с молодым сотрудником. Всего лишь, — граф и бровью не пошевелил, но Томас прекрасно понял, что ему велено ехать именно в Рим. — Но ежели все же поедете в те края, захватите у моего секретаря письмо для тамошнего посла. Лично в руки, как водится. И немного за хлопоты, разумеется. Томас снова склонил голову. — Вы свободны. — Не отрываясь от справки, граф отпустил Грира, и тот поспешил выйти. Снаружи его ждал секретарь, и точно бы слышавший о беседе, протянул конверт с именем английского посла в Риме, мешочек с монетами и вместительный том бухгалтерских книг, в коем Томасу пришлось сделать пометку, что он взял энную сумму (без пересчёта) на дорожные расходы по доставке корреспонденции. Сумма была невелика, но и не столь мала, чтобы счесть её подачкой. — Господин граф просил передать вам свадебный подарок. — у самой двери окликнул его секретарь и передал футляр дорожного письменного набора от именитого мастера. Грир явно видел этот футляр на переговорах с Францией, когда тот был передан, в числе прочих даров, короне в качестве знаков внимания. Подарок был ценный, и Грир принял его с величайшей благодарностью. Всю дорогу в коляске Томас обдумывал тот факт, что его свадьба мгновенно привлекла к нему внимание, но пока не мог понять, полезного или отнюдь, а значит, следовало быть осторожнее. Стоит только этим людям понять, что ему нравится его муж, и может повториться тот случай с его женой. Томас стиснул ледяные пальцы на футляре подарка, стараясь удержаться от дрожи. Он до сих пор видел пред внутренним взором залитый кровью пол, дорожка из которой тянулась вслед за плотными юбками его жены по пустынным коридорам, словно вымершего дома. Погасшие свечи, синий предрассветный мрак, сочившийся из каждых щелей холодом и промозглостью. Разбросанные по полу вазы, разбитые бокалы и бутылки, и эта красная дорожка, которая привела его от входной двери к спальне. Там, раскинувшись в любимом кресле, лежала его жена, широко разведя окровавленные ноги, юбки пропитались нечистотами и кровью, и в спальне, несмотря на холод, царил аромат бойни. Ее пустые глаза, лишенные жизни, были широко распахнуты, она все еще пыталась прижать к животу тряпку, в которую был завернут кусок льда, уже растаявшего и растекшегося у ее ног. Дорогой мягкий ковер влажно чавкал, когда Грир ступал по нему, орошая сапоги мерзкой красной жижей. Барон тронул ее ледяную руку, уже зная, что она мертва, и та дернулась… Томас вздрогнул, как оказалось, он задремал и сам того не заметил, коляска остановилась и кучер открыл дверцу. — Да, да, — невпопад пробормотал Грир, подобрав выпавший на пол подарок и вытряхивая из памяти страшное воспоминание дурного сна, вошел в дом. — Где мой муж? — было первое, что спросил он у слуги. — Попросите его пройти в мой кабинет. И разместите это где-нибудь среди моих дорожных вещей. Томас прямиком прошел в кабинет и налил себе полный бокал бренди, залпом осушил его, стараясь избавиться от тени сна, и раздраженно дернул платок, распутывая душивший его узел. *** За время, остававшееся до возвращения барона, Алексу надо были прийти в себя и что-то решить по поводу ситуации. Горячая, потом холодная до зубовной дрожи, потом снова горячая вода… Он изводил себя, пока не ощутил, что сознание, приходя на помощь телу, усмиряется. Жажда уничтожить принца — пока еще нерациональная на фоне отсутствующей реальной возможности сделать это без ущерба для мужа — отступила. Была загнана в угол до поры до времени. Александр, наконец, поднялся из ванной, стирая с себя капли воды. У него не было ощущения фантомной грязи, прилипшей намертво к коже, как бывает у жертв насилия — возможно, потому что им все же не обладали в полной мере. Единственное, чего ему хотелось с нетерпением, чтобы Грир довел дело до конца. И плевать ему на гостей — пусть уже убираются по домам и оставят их в покое. Стаффорд подошел к зеркалу, глядя самому себе в глаза — ему надо научиться скрывать ненависть, которая поселилась в самых зрачках, обрамленных светлыми радужками. И попытаться улыбнуться, а то скулы затвердели так, будто ему судорогой свело челюсти. — Я убью его, — просто, без пафоса пообещал он своему отражению. — Не сегодня, не завтра. Возможно, только через год или два, но я — убью — его… Зеркало промолчало в ответ, словно становясь соучастником, который обязуется хранить их общую тайну. Кто бы подумал, что каких-то полчаса назад он еще был расслабленно дремавшим в постели мальчишкой, считавшим, что ему несказанно повезло с этой свадьбой, с супругом. А теперь сердце заполнял яд. И для того, чтобы вернуть себе хоть часть себя, Алексу требовалась магия — его магия, данная ему при рождении, но пока скрытая его не разрушенной невинностью. Он срочно хотел знать, что ему предназначено, и изучить — в каждой магии есть способы убивать, и он намеревался познать черную сторону своей. Покинув наполненную паром ванную комнату, он вышел в спальню обнаженным, позвонил слуге, и через пару минут Лионель, слегка удивленный, но не выдавший этого, тем, что юный муж милорда, до того бывший весьма скромным и застенчивым, встретил его в подобном виде. — Я надену рубаху, строгую, без лишних жабо и кружев, темно-алую замшевую куртку и узкие белые бриджи, — голос был сух и резко четок, без привычных мягких нот. У Лионеля от неожиданности между лопаток по спине побежала капля пота. Это не его дело, но, кажется, господина барона ждет нежданный сюрприз — сдается, что у его молодого супруга крепкая рука, и он еще развернется, по крайней мере, в доме, который всегда считался главным полем деятельности младших мужей. Молча, больше не произнеся ни слова, Александр оделся, указав на резной ларец, куда они с Томасом вчера положили несколько драгоценных безделушек, извлеченных из подаренных коробочек. Там нашлись золотые запонки с алыми камнями в цвет изящной домашней куртки и серьги с камешками, красными крапинками, вплавленными в золотые гвоздики. Уши Алекса не были проткнуты, и он, взяв золотую булавку и прокалив ее над огнем свечи, хладнокровно, по очереди одну за другой пронзил себе обе мочки, вдевая серьги. Слуга стоял, онемев, вытянувшись рядом, не сводя с него глаз. Даже не успел сообразить предложить помочь, как Стаффорд прикоснулся пальцами к мочкам и замер так на несколько секунд, заживляя ранки. — Возьми духи и убери капли крови… — Алекс сел в кресло, ожидая исполнения приказа. — А потом иди в покои барона и, как только он вернется, доложи. — Да, ваша милость, — слуга исчез с беззвучностью моли в шкафу, оставив юного господина ожидать. Прошло около получаса, когда так и не двинувшемуся из кресла Алексу сообщили, что вернулся барон Каррингтон и зовет его. Допив уже согревшийся лимонад, Александр вышел из своей комнаты. Легким стуком оповестив Грира о своем визите, он вошел и, не останавливаясь, подошел прямо к нему, кладя ладони ему на плечи: — Где вас носило? Я соскучился. Вы мне нужны, Томас… я очень вас хочу… — не собираясь более ничего пояснять, он притянул его к себе за шею, ловя губами губы и откровенно вжимаясь промежностью в достоинство барона. Произошедшие изменения в Александре не просто бросились в глаза Томасу, а хлёстко ударили его под дых — тот, кого он видел перед собой, явно был уже не его Александр, который до смерти перепугался, надевая кольцо на палец. Тут же в голове закипело сказанное слугами: «Здесь был принц», как и мысль, зачем тот заявлялся когда его, Томаса, не было дома. Ответив на поцелуй, хотя и недолго, Грир слегка отстранился, ровно настолько, чтобы бросить взгляд в проем двери, где заметил светлое пятно чьего-то платья. Лицо Грира тотчас же изменилось. Более не нужно было сдерживать себя. Даже наоборот. — Меня «носило»? Меня не «носит», я «работаю». И ежели Вы, милейший, не намерены это понимать, то я не намерен понимать вас. Вы получите мое общество тогда, когда я того захочу, Вы не можете указывать мне, чем заниматься. Вы всего лишь младший муж. Чуть хуже жены, но чуть лучше племенной собаки. Знайте ваше место, милейший, — он нарочно говорил на повышенных желчных тонах, чтобы проходившая мимо оставленной открытой двери дама все услышала и поспешила разнести сплетню, что Томас с Александром поссорились, и Александр получает свой первый нагоняй. Убедившись, что дама, подхватив юбки, скрылась, Грир прикрыл дверь как можно плотнее и обернулся к Александру. — Полагаю, я должен объясниться? — легкий кивок на дверь и голос снова стал обычным, спокойным, ровным, кардинально отличным от того, что было секунду назад. — Но вначале, вы виделись с принцем? — голос Грира чуть дрогнул ревностью, но он сдержался, и ни осуждения, ни испытываемой боли в нем не было. Принц, принц и снова принц! Интересует ли его мужа что-то, помимо дел и персоны этого отвратительного типа, по недоразумению оказавшегося наследником престола? Вероятно, их короткий медовый месяц величиной в пару дней закончился. Печальные выводы огорошили. Что ж, день продолжал быть «прекрасным»: утром его едва не изнасиловали, успев лишь осквернить тело и их ложе; теперь его отвергли, и дали понять, где его место. Грир, видимо, даже не заметил, как он преобразился ради него и уж явно не почувствовал, что юный супруг пришел соблазнить его, чтобы консуммировать брак окончательно. И где только барон нашел столь омерзительное сравнение? Алекс знал, что младшие мужья были только постельным развлечением и компаньонами по вызову, если старшему супругу становилось скучно. Но ему ни до, ни после свадьбы не давали даже намека на подобное отношение. Ну что ж, если так, то все равно он добьется соития, чтобы получить свою магию, а потом — уж как угодно Гриру. Александр, отошел и тяжело оперся о высокую спинку кресла, чуть растерянно глядя, как барон закрывает двери. Он, до этого стоя к ним спиной, не мог заметить чужого присутствия, а потому выговор Томаса больно стегнул по самолюбию. Но, намереваясь все же провести ночь или день — уж как придется, за выполнением супружеских обязанностей, он не мог позволить себе выплеснуть барону свое возмущение: — Принц? Да, мне сказали, что Его Высочество почтило нас своим присутствием, но я спал, а он приказал меня не беспокоить. А когда я проснулся, его уже не было — наверное, наскучило ожидать вас и он уехал, — пожал плечами Алекс, сморщив нос и давая понять, что ему нет дела до пребывавшего у них принца. — К тому же, как младшему мужу, мне не по чину встречать столь высокопоставленных особ. Огромное облегчение явственно проступило на лице Томаса и он поспешно обнял Александра, осыпая поцелуями его лицо и губы, страстно прижав его к себе. — Я опасался… подумал… Какая глупость! — он снова и снова благодарил поцелуями, не сильно-то умея извиняться. — Я должен, я обязан вам пояснить свое поведение. Мой брак, похоже, не очень одобрен свыше. Его рассматривают под лупой с огромным увеличением, и чтобы вы, Александр, не оказались в опасности, на людях я вынужден обращаться с вами так, как полагается обращаться с младшими мужьями. В том нет вашей вины и, по большому счету, моей тоже, это лишь в целях безопасности — вашей и моей. В противном случае вас могут счесть прекрасным рычагом давления на меня или, того хуже, влияния. И тогда я не уверен, что всех моих сил и ума достанет, чтобы предупредить опасность. Без вашей помощи в этом вопросе мне будет сложно. Вы поможете мне, Александр? — Грир заглянул в лицо молодого мужа, настойчиво выискивая в его глазах искру поддержки своего плана. — Вы сможете сыграть эту роль? Грир развернул и придавил его к удачно подпершей Алекса сзади спинке кресла, снова опаляя страстными нежностями. Из огня да в полымя. Тело уже привычно откликнулось на прикосновения, пробуждаясь. Но слова … они причиняли боль. Конечно, это будет лучшая стратегия, и никаких возражений у Александра не было. У него вполне получится играть роль тихого и безответного супруга, покорно сносящего дурное настроение и дурной характер старшего мужа. Но больше всего боли он почувствовал, услышав радость в голосе Грира, оттого, что он не виделся с принцем. Значит, он не принял мои ласки, опасаясь, что, возможно, принц что-то сделал со мной, а когда уточнил, что все в порядке — отозвался на поцелуи? Алекс похолодел. Какое счастье, что я решил ничего не рассказывать! Скорей всего, тогда бы он ко мне вообще больше не прикоснулся. Его губы продолжали улыбаться, но в душе что-то погасло. — Смогу, господин барон. Супруг мой — я хотел бы консуммировать брак, — не намереваясь отступать, он открыто сообщил мужу о своей потребности. На столь приятнейшее предложение Томас охотно согласился, и весь оставшийся день и всю ночь усердно подготавливал юношу к близости и наслаждался плодами своих трудов с ненасытностью, выдавшей, чего ему стоило, ждать так долго. Он заласкал каждый миллиметр тела Александра, зацеловал, загладил. Он не поддавался на уговоры спешить и действовал осторожно, бережно, желая, чтобы юный муж и далее жаждал близости с ним, а не отвратился от этого приятного элемента их общей жизни. Выдавая весьма тонкую осведомленность в вопросе потребностей принимающей стороны, Томас, разогрев достаточно желанного супруга, обладал им почти яростно, нетерпеливо, как оголодавший. И еще долго после близости он осыпал Александра самыми нежными ласками. В перерывах между любовными игрищами, целуя поясницу и округлые ягодицы Алекса, Грир рассказал о поездке в Рим, слегка, совсем немного, приукрасив, словно это была его идея, как самый обычный муж испытывая потребность произвести впечатление на своего избранного, умолчав лишь о неизбежной необходимости поездки. — Ты бывал в Риме? — поинтересовался он небрежно. — Надо ли спланировать посетить твоих родственников или друзей? Я внесу эти встречи в мое расписание. А в свободное время ты сможешь прогуляться по местным достопримечательностям, в Риме всегда есть, что посмотреть, или можно обновить гардероб. Мне вот нравятся их шерстяные костюмы, никто лучше итальянцев не делает шерсть. Зато Англия лучше всех шьет пальто, — он перекатился на спину и сел, наполняя бокал себе и Александру легким молодым вином, предусмотрительно поставленным на стол слугами, в момент, когда они уединились в ванной комнате и, обнимаясь, принимали совместную душистую ванну, залив весь пол. И, хотя Александр сделал так, что они провели ночь в спальне Грира, ему все равно вспоминалось присутствие чужого на его ложе. Честно сказать, он даже не знал, как теперь будет ночевать один в собственной спальне, откуда его отвратило совершенно. Но ему вовремя припомнился кинжал, лежавший у него в сундучке — теперь ему было самое место под подушкой! А пока он, сколько ему позволял супруг, намеревался находиться у того в спальне, даже рискуя быть вновь втянутым в любовные игры. Несмотря на искрение усилия и осторожность мужа, Алексу было больно. И сдерживаемая страстность натуры барона, все равно прорывалась, да и физиологически он был крупным мужчиной, что не могло не отразиться на всех его габаритах. Так что, после первой близости юный новобрачный чувствовал, что, если барон пожелает его еще раз, то он будет вынужден просить помощи у доктора — сам не обойдется своей магией. Но, как бы ни был силен дискомфорт, Александр с намного большим трепетом и вниманием прислушивался к своему магическому фону — пробуждается ли его сила и потенциал мага. Как же он желал сейчас испытать себя — освобождение тела от всех печатей, накладываемых при рождении, должно было придать ему новую силу. Барон лежал рядом, ласкал его, был нежен и внимателен, поднося вино. Стаффорд пил, скрывая нетерпеливую дрожь. Минуту назад он снова поймал себя на том, что едва слушает Томаса, жарко повествовавшего ему о красотах Италии. Он бывал там — в том путешествии, во время которого погибли оба его родителя. За полгода они объехали Францию, миниатюрное королевство Люксембург, прожили месяц в Австрии и почти три — в Италии. Александр, перед началом поездки лишь немного знавший зачатки языков, довольно сносно заговорил по-французски и итальянски. И после, бабушка, нанимая ему учителей, обучавших его, следила, чтобы он не утратил эти знания. Только рассказывать об этом он вовсе не собирался. Маленький младший муж должен быть не умней мопса, разве что — симпатичней. Пока у них с бароном все было хорошо, но на деле они были чужими людьми, внезапно объединенными причудой или необходимостью Каррингтона жениться, и мало что знали друг о друге. Придет время, и маленькие тайны откроются при необходимости… или нет. — Нет, я не бывал нигде. Только плавал по морю вдоль берегов Англии. Точно ли достаточно одного раза, чтобы открылась магия? — мучительный вопрос пыткой нетерпения вновь отозвался дрожью в теле. — Может, надо повторить для верности? Прислушиваясь к ноющему анусу, Алекс глотнул побольше вина. Боль не важна — ему нужна его магия. — Я с удовольствием прогуляюсь в вашей компании куда угодно, Томас, — он приподнялся, пристраиваясь к супругу сзади и начиная неспешно разминать ему плечи, мягкими, но настойчивыми движениями. Приблизив губы к его уху, он прикоснулся ими к мочке. — Давайте представим, что мы уже там и занимаемся любовью на зеленом лугу в оливковой роще! Александр пробрался к прочному остову одного из столбов, поддерживавших балдахин над кроватью и, стоя на коленях спиной к Гриру, оперся о него, приманкой выставляя округлый зад… *** Но даже усталость не заставила его отступить от своего плана — как только супруг уснул, Алекс выбрался из кровати, запахнувшись в халат и прихватив в коридоре двурогий канделябр, тихо проследовал в библиотеку, устраиваясь возле каталога. Ему были нужны все книги по пробуждению и начальному развитию магии и магические тесты на выявление магии. Утро застало его, спящего, уронив голову на руки, прямо на одну из книг. Свечи давно догорели, а солнце скромно осмелилось проникнуть в оставленную между драпировками щель. Смелое предложение Александра неприятно резануло по сознанию Томаса, но разве можно было отказать такому приглашению, когда кожа твоего искусителя светится точно волшебным сиянием, а манящий взгляд горит огнем сладостного соблазна? Томас не мог, да и не хотел отказывать себе и юному мужу в том, что тот столь настойчиво просил… или требовал? Грир вроде и тонул в приятной неге посткоитального блаженства, но его разум то и дело пронзала острая болезненная… даже не совсем мысль — предаваясь сладости любовных игр, мыслить он мог с трудом — а нечто неопределимое, как ухо музыканта режет фальшь одного инструмента в целом оркестре во время исполнения громогласной симфонии. Томас был морально вымотан тяжелыми переговорами в министерстве, постоянно балансируя на грани оказаться в опале, и с наслаждением опустился в глухой туман сна, не додумав терзавшую его мысль. Но ближе к утру проснулся с четким явственным чувством, что-то здесь не так. Александра рядом не оказалось — ну еще бы, это даже неудивительно, так полагалось в обществе, и у барона появилось время обдумать прошедший день. Обычно он занимался этим вечером у камина, потягивая бренди и слушая, как пощёлкивают поленья, пожираемые огнем. Вчера ему пришлось отказаться от этого замечательного ритуала холостяка, пусть и ради очень приятного занятия, но Томас был уверен, так делать не стоило. Глядя в купол балдахина, Грир тщательно перебирал в уме все события вчерашнего дня. С самого момента пробуждения и до погружения в сон, и лицо Томаса становилось все мрачнее и мрачнее. Он более не мог отмахиваться от мысли, что юный муж оказался не столь уж и наивным птенчиком, как Грир тешил себя пустыми надеждами, хотя с такой роднёй и не удивительно, и даже не взял на себя труд сдержать свою натуру сразу после свадьбы. Томас сцепил зубы, вспоминая яркую, мгновенно переменившуюся внешность, вызывающие украшения. Юный муж быстро вошел во вкус обеспеченной жизни и начал прибирать Томаса к рукам, так это, кажется, называется. Ловко манипулируя шармом своего сладострастного тела, которое влекло и манило, как глоток крепкой выпивки, соблазнительный хитрец обвел его, Томаса, вокруг пальца. Похоже, его цель была проста и достаточно прозаична — как можно скорее консуммировать брак. Для чего? Чтобы Томас не смог от него отказаться? После тех денег, что он уплатил за этого мальчишку, отказаться от него было бы безумием и вопиющим расточительством, а после того, как весь свет возомнил, что юноша вскружил ему голову — то и неловких сцен не избежать. Чтобы прикрыть его шашни с принцем? Но нет, ошибиться было просто невозможно, паренек был изумительно нетронутым для его возраста. И все же он слишком резко переменился. Даже не стал терпеть близости дольше, чем надо. В животе Томаса скрутило тяжелым клубком желчи, он поспешил подняться и пройти в уборную, где долго сглатывал над раковиной, пытаясь удержать горечь, яростно умывая лицо и шею, принуждая себя не изводить себя. Он наверняка надумал. Вряд ли! Все не так, как он себе придумал. Вот уж точно вряд ли! Томас накинул халат на голое тело, сунул ноги в домашние туфли и направился в кабинет поработать. Старый слуга, Честер Скотт, просыпался затемно, возраст давно начал играть с ним странную шутку, и смаривал днем, но и будил ночью. Зато это позволяло переделать немало дел в то время, в которое хозяин и другие слуги еще спят. У Честера давно сдавали глаза, виски светло серебрились, но рука была твердой, а язык, в людской меж слуг, острый. И все же у него были и свои слабости. Смахивая пыль в библиотеке, а это было самое его любимое занятие, он не отказывал себе в удовольствии прочитать — конечно, украдкой — одну-две страницы. Дешевые издания за пару мелких монет на его вкус были отвратительны и вульгарны, а вот произведения чуть более возвышенного уровня стоили много дороже, и позволить их себе мог только состоятельный человек. Вроде его хозяина, Грира. Умыкнуть один-два томика в свою спальню было возможно, но и риск попасться возрастал многократно, Грир много работал с книгами и мог обнаружить пропажу в любой момент, а вот ранним-ранним утром, почти ночью, расстелив на коленях салфетку для вытирания пыли неспешно читать роман, перелистывая плотные аккуратно разрезанные страницы, слушать умиротворяющий шорох плотных листов, ощущать пальцами плотное кожаное тиснение переплета — в этом была маленькая радость старого верного Честера. Но сегодня его лишили и этого удовольствия. Прокравшись в библиотеку, Честер застал молодого хозяина дома за чтением. Честер давно научился ходить почти бесшумно, не громче кошки, и потому был уверен, что его не обнаружили, он тишайше прикрыл едва приоткрытую дверь библиотеки, немало заинтригованный, что же читает молодой господин в столь поздний или ранний час, покинув ложе своего супруга. Честер как раз хотел прокрасться и посмотреть, что же это за книги, когда услышал — о, чуткий слух — важная глава науки быть слугой! — решительный звук шагов Томаса Грира, смягченный мягкими домашними туфлями с подгорелыми в огне камина пятками, но все же, несомненно, надетыми на ноги хозяина дома. Честер вытянулся. — Милорд. Вы сегодня необычайно рано. Сделать вам чай и завтрак? — мягким, едва слышным голосом, поинтересовался он, памятуя, какое могучее эхо в просторных коридорах ночного дома. Томас ощутимо вздрогнул, его рука стиснулась в кулак в инстинктивном желании обороняться. Одна-две долгих секунды ушло вспомнить, что это его дом, и он здесь хозяин. — Мой муж спит у себя? — поинтересовался он. — Милорд Александр изволил почтить своим вниманием библиотеку. Кажется, он нашел ее интересной, поскольку всё ещё находится там, и не просил ни ужин, ни завтрак. Томас всмотрелся в невыразительное лицо слуги. Он не сомневался в правдивости его слов, но все же… библиотека? И именно туда парня понесло сразу после их первой близости? Да что творится в голове этого мальчишки?! — Я бы предпочел легкий омлет. — Конечно, милорд. Принести в ваш кабинет? — Д…да. Да, именно туда. — Грир толкнул дверь библиотеки, не дожидаясь, покуда слуга уйдет, и вошел в благоухающее старыми книгами и кожей помещение. Великолепное зрелище красивого юноши, спящего на книгах, было необычайно поэтично, и все же Томас одернул себя и, не скрывая себя, направился к спящему, чтобы ознакомиться с кругом его литературных интересов.