Коты в мешке

Свечи таяли очень быстро, вследствие чего Александру пришлось пару раз выходить и красть новые им на замену прямо из коридора. К утру штук пять-шесть огарков стояли ровным рядом на мраморной подставке для перьев и чернильницы. Несмотря на все страхи Алекса так и не почувствовать пробуждения магии и ничего не узнать о ней, ночь вышла весьма продуктивной — магия проявилась. Она не била фонтаном, с пальцев не сыпались искры, но по магическим тестам сразу стало ясно, кто он и чем одарен. Алекс убедился в своих подозрениях, что является обладателем целительной магии. В первый миг он не смог подавить разочарования — после омерзительного визита принца ему хотелось бы оказаться боевым магом или управителем одной из стихий, чтобы иметь в руках реальное орудие мести и защиты. Но в ходе процесса уточнения своей принадлежности, когда он, в соответствии с магическими тестами производил различные манипуляции, в очередной раз заращивая разрезанную листом бумаги кожу на своем предплечье, вдруг осознал, что его магией можно как вылечить, так и убить. Любое лекарство в неверных дозах приносит вред, как и магия, примененная в лечении чересчур или против законов природы, оборачивается травмой, болезнью или смертью. Также, если хорошо выучить анатомию и медицинское воздействие на важные для человеческого организма точки, то можно обездвижить, сразу причинить сильную боль или получить отложенный эффект. Например, он припомнил, как упорно желал, чтобы у наследника трона, нахально вжимавшего его в себя во время танца на балу, разболелась голова. И заметил, как чуть позже принц, морщась, рассеянно прикладывал ладонь ко лбу. Это открытие настолько поразило его, что он ошарашенно просидел в неподвижности добрые четверть часа, представляя, как именно уничтожит принца. Отмерев, Александр принялся судорожно искать книги по магии, способные научить именно темной стороне воздействия. Но то ли таких было мало, то ли Грир просто не держал их за ненадобностью, но лишь в одной книге, в небольшой главе о целительной магии, абзац был посвящен предупреждениям не применять подобную магию таким или эдаким образом, чтобы не навредить. Не найдя нужного, он принялся за книги по анатомии, раскрыв большой атлас с подробными картинками и описанием всех органов человека. Алекс с тоской подумал, что ему бы поступить в университет, пройти обучение, но, как младший муж, он не мог себе позволить такого без согласия старшего супруга, в получении которого он сомневался. Да и не до того им пока было — Томас ясно дал понять, что их ждет путешествие, и, скорее всего, это надолго. Путешествие… Но чтобы попасть на материк, им нужно будет плыть на корабле! Вчера, возбужденный и взволнованный новой, представившейся ему плотской стороной его супружеской жизни и открытием собственной магии, Стаффорд и забыл об этом факте. Но теперь вспомнил собственный ужас перед водой и закусил губу — как он сможет сесть на корабль и несколько дней мотаться по волнам, погубивших его родителей в темных глубинах? «Можно ли отказаться? Поймет ли Томас?» — по спине побежал холод, будто кто-то приоткрыл двери, впуская сквозняк. Может, предложить ему поехать в поместье? Это достаточно далеко, новая местность, никакой принц не станет тратить время, чтобы добираться туда, в провинцию. Алекс покусал губу, сомневаясь в положительной реакции мужа на подобное предложение. Глаза защипало от усталости, и он потер их — завтра они явно покраснеют. Вот хорошая возможность опробовать новоприобретенные способности. А еще — надо попробовать залечить ноющие мышцы входа в свое тело, но лучше все же сделать это в ванной. Юный маг вздохнул, вновь принимаясь вчитываться в наименования в атласе. Он был увлечен и продолжал упорно изучать новое, пока, утомленный большим расходом сил на эксперименты со своей только что полученной магией, не положил голову на руки, лежавшие на столе, собираясь отдохнуть «только пять минут», и не проспал до утра. *** Его словно кто-то толкнул под бок. Ощутимое сквозь сон чужое присутствие за спиной заставило напрячься… «Кинжал!» — но чудесный подарок отца остался под подушкой в его спальне, зато он мог использовать что-то из того, что прочел. На худой конец — канделябр вполне заменит любую магию. Алекс вскинул голову, оборачиваясь и натыкаясь взглядом на барона Каррингтона, державшего в руках и изучавшего корешок одной из книг, положенных его юным мужем на стол. — Милорд… — Александр поднялся со стула, виновато отводя взгляд. — Я позволил себе… вы, кажется, разрешали пользоваться книгами. Я изучал свою магию. Он надеялся на то, что Грир, вспомнив, с каким интересом сам в первый раз осваивал собственную магию, извинит его за устроенный в библиотеке переворот. Наконец, все же заставив себя посмотреть на мужа: такого домашнего, еще не с уложенными волосами — вспыхнул. Картинки их вчерашней ночи: откровенные и страстные — замелькали перед глазами. Как он вообще осмелился так дерзко предлагать себя?! — Ты можешь пользоваться всем в этом доме. Но я не предполагал, что твоя жажда… знаний будет столь сильна и требовательна, что ты побежишь к книгам в разгар ночи, сразу из постели. Я вижу, тебя заинтересовала анатомия. — Грир говорил спокойно, словно учитель давал урок, неторопливо перелистывая листы книги. — Это очень интересная наука. Знать, как причинить боль, как ранить, как убить, да так, что тело жертвы само будет тебе помогать в этом. Ты знаешь, что если перерезать всего лишь одну артерию, вот здесь, — он сжал пальцами предплечье юноши. — то можно более ничего не делать, а просто наблюдать, как за какие-то секунды сердце человека выгонит из его тела всю кровь. Шансов почти никаких. Ты уже дошел до этого момента или этот урок запланирован на грядущие ночи? Он поднял взгляд на Александра. Былая нежность и ласка исчезли, осталась настороженность и затаенный гнев. Он не просто ошибался, а был полным идиотом. Мальчишка-то не просто вознамерился полакомиться содержимого его кошелька, но и явно заинтересовался тем, чем обычные новобрачные в первую брачную ночь не должны интересоваться. Как избавиться от него. Что это? Так торопился разработать план, что, увлекшись, забыл о времени и осторожности? Так было омерзительно лежать под ним и принимать ласки? А он-то, идиот, нежничал, церемонился с ним, берёг, почти что баловал в ущерб своим желаниям, пытался быть хорошим мужем. Какой ты неописуемый идиот, Томас Оливер Грир! Так быстро от него избавиться не захотела даже родня его жены, те хоть выжидали несколько месяцев, прежде чем выразить свое неудовольствие браком и им лично. Губы Грира дрогнули в едкой усмешке. Предупрежден — значит, вооружен. Он наклонился вперед, втянув носом аромат от кожи Александра. — Да. Всё верно. Ты теперь пахнешь иначе. Твоя посиделка до утра не прошла зря. — вспыхнувшее лицо юноши Томас мгновенно расценил как признание вины, и оттого желудок Томаса скрутило еще более острой болью, а желчь подкатила прямо к гортани. Сглотнув обжигающий пищевод мерзкий вкус, Томас добавил, тщательно контролируя свой голос, чтобы не сорваться в рык боли и мстительно не ударить мальчишку прямо по его красивому, невероятно желанному лицу, разбивая в кровь за то жестокое разочарование очень хрупких надежд на мирное сосуществование. — Я не отменяю своих слов. Вы вольны пользоваться совершенно всем в этом доме. Вы же мой муж, Александр, как-никак, это теперь и ваш дом тоже. Но постарайтесь соразмерять время для своих… занятий. Вам всего лишь стоило бы дождаться, пока я уйду на работу, и я бы даже ничего не узнал. Ваша родня не научила вас осторожности в этом вопросе? Какое упущение. Уверен, скоро они вас постараются просвятить, как усыплять бдительность мужа и ловко втираться в его доверие, чтобы добиться своего. А теперь не желаете ли выйти позавтракать, раз уже упустили шанс побыть со мной ночью, может, завтрак в моем обществе вас не столь уж и затруднит? Слуга, подслушивавший у двери, вздрогнул. Неудачно, что молодой господин разбудил в Грире желчность прямо с первых дней, мстительный Грир мог не простить такую оплошность легко и быстро. Лишь направившись к двери, слегка подостывший Томас вспомнил, что сказал Александр, и остановился. — Так какая у вас магия, молодой человек? В уютной библиотеке стало зябко — Александр даже недоуменно кинул взгляд вокруг, ища открытое окно, впускающее в комнату сквозняк. Но нет, все было верно — этот холод излучал Грир. Вслух он произносил почти обычные слова, поддерживал разговор, но глаза были ледяными, а лицо не могло скрыть некоей гримасы, которую Алекс смог расшифровать как гнев и презрение. Не понимая, чем вызвал недовольство старшего супруга, он переминался с ноги на ногу, смущенно запахивая постоянно разъезжавшиеся в стороны полы халата, обнажавшие его колени. Но под конец речи Томаса, чьи слова уже хлестали как кнутом, Александру захотелось болезненно съежиться, прикрываясь от кинутых ему обвинений. — Простите… — он с трудом сглотнул подступивший к горлу ком. — Я … мне не спалось, и я счел возможным… Я виноват, милорд, и больше не позволю себе такой вольности. Наверное, он и правда повел себя не как женатый человек, а как вольничающий мальчишка. Возможно, старший муж, проснувшись, желал получить утреннюю долю супружеских ласк, на что имел полное право, но не нашел его ни в своей, ни в его спальне. Я идиот… Мог бы догадаться! Но даже при всем признании собственной вины, Александр внезапно ощутил одиночество, которое испытывал в доме Уотли. Оно, отступившее прочь после свадьбы, вновь накрыло его, как темным покрывалом. Слова про это семейство, кинутые в лицо, легли хлесткой пощечиной и, если б он был девицей, то слезы уже бежали бы из глаз. Но Алекс лишь поднял лицо, глядя на мужа снизу вверх. — Для меня честь и удовольствие позавтракать с вами, супруг мой. — Его воспитывали как будущего герцога, и терять достоинства он не должен был в любой ситуации. — Я только переоденусь с вашего позволения. Отвечая на последний вопрос, он рассеянно принялся аккуратно складывать книги в стопку, чтобы навести на столе порядок: — Я провел магические тесты и выяснил, что я целитель, милорд. Поэтому я нашел анатомический атлас. Мне хотелось начать изучать свои возможности и область их применения. Барон Каррингтон, дослушав его, вышел прочь, а Александр, ощутив, как у него подгибаются колени, прислонился к крепкому дубовому столу, чувствуя, как еще и руки трясутся от напряжения. Переводя дыхание, чтобы прийти в норму, он осмотрел поле своей деятельности, не очень понимая — стоит ли вернуть все книги на места или оставить так до своего следующего визита. Но, решив, что, если вдруг барону понадобится воспользоваться библиотекой, а он тут оставит напоминание о неприятном инциденте, то муж снова испытает неприязнь, выказанную только что. Стаффорд, торопясь, чтобы не опоздать на завтрак, почти бегом принялся разносить тома по их местам — некоторые стояли на верхних полках, и ему пришлось двигать лестницу туда-сюда, водружая тяжелые книги. В конце концов, он прибежал к себе в покои, наспех окунувшись в ванную, освежился за несколько минут. И все это время его не отпускала мысль, что Томас во время их разговора испытывал какое-то физическое неудобство. У него что-то не так было в организме, и Алекс мог чувствовать это. Вновь открытое у себя свойство и то, к чему подталкивала его магия, временно отодвинули подальше впечатления от жесткого разговора, пробуждая «профессиональное» любопытство. Что это может быть? Я чувствовал горечь… кажется, горечь исходит от желчи… Как же ему не хватало знаний, и как же хотелось их получить. На бегу надевая на простую рубаху теплую курточку из плотной фланели — более спокойной, чем вчера расцветки, он пробежал к столовой, на пару секунд остановившись у дверей, переводя дыхание, а потом вошел, понимая, что все же опоздал, и барон уже сидит за столом. — Простите, милорд… позвольте присоединиться? Утро, начавшееся с приношения извинений, грозило перейти в день провинившегося младшего мужа. После того, как Грир покинул комнату, у него было время окончательно остыть. Пришлось вернуться к себе, чтобы переодеться и уведомить слугу, что молодой муж тоже присоединится к завтраку. Кажется, тот был совершенно не удивлен известию и сдержанно кивнул, помогая Гриру надеть его утренний костюм. — Отправьте записку в Нижний Лондон к мэтру Симмонзу, попросите его принять нас во сколько ему будет удобно. — Попросить его оставить вам побольше времени для беседы или только на чашку чая? — Побольше. Возможно, встреча затянется. Но не уверен. — Как вам будет угодно. Я подам завтрак и отправлю малыша Джо к мэтру Симмонзу. Грир слушал вполуха, отдавшись в руки своего старого умного слуги, тот не мешал ему думать, а его старые натруженные руки аккуратно повязывали сложный узел платка, сделав его более свободным, чем необходимо — все же, это только домашний обед, а не выход в свет. Несмотря на все свои недовольства Александром, то, что тот сказал о своем возможном таланте, имело ценность. Вряд ли значительную, не все люди с зачатками магии могли ее проявить в должной для практического применения мере. Сколько он, Томас, видел скатившихся до рутинного уровня магических недорослей. Кухарка, у которой никогда не убегал суп, мясник, который забивал скотину так, что мясо долго оставалось как свежее, шарлатан, продававший на площади толченый уголь, как средство от зубной боли. Эти недоразвитые зачатки магии были тусклым отблеском того величайшего по своей могущественности дара, который могли развить немногие. Грир хорошо помнил, когда его собственный талант проснулся. Это было ярко, как вспышка, оглушительно. И первое, что он сделал своим умением — утопил своего обидчика. Так он узнал, что магия воды — его магия. Но после той оглушительной вспышки, с головой выдавшей его, долгое время его талант прозябал и чах в убогом жалком мире, в котором Грир был вынужден влачить свое существование. Ему не хватало денег даже чтобы просто выжить, что уж говорить о том, чтобы учиться мастерству магии, с подводимым от голода животом не до заучивания мудреных заклинаний, сложной науки путаных зелий. Его умение обнаружилось случайно, и обнаруживший его старый уставший человек не прошел мимо отчаявшегося, почти умиравшего мальчика, а протянул ему руку. Взял к себе. Подарил знания. И свое расположение. Грир был заботлив с Александром, потому как сам знал, каково это быть тем, кого придавливают своим телом, берут, вторгаются, делают, что хотят. Он был заботлив в постели, насколько мог, но был ли заботлив в обычной жизни? Томас жестко вздохнул и раскрыл двери в столовую. *** — Прошу вас, Александр, какие могут быть вопросы. Заходите, возьмите себе чашку чая. Потом сообщите Честеру, что вы предпочитаете на завтрак: даржилинг, ассам или какой иной вид, он никогда не забывает такие тонкости. — Он внимательно оглядел Александра. Теперь тот выглядел снова по-домашнему очаровательным, лишившись яркой броскости одежды, и Томас улыбнулся благожелательно. — Вам очень идет этот утренний наряд. У вас есть какие-нибудь планы на сегодняшний день? Я бы хотел прогуляться с вами в Нижний Лондон, если у вас ничего не назначено. Он отпил от чашки даржилинга и приступил к омлету, даже не посмотрев на отварные всмятку яйца и тосты, параллельно разглядывая принесенные с вечера письма — дурная черта его холостяцкой бытности, когда не было нужды поддерживать за столом разговор, и можно было заниматься обычными делами, не отдавая отчета никому. Один конверт с затертым штемпелем провинции и дешевыми марками заинтересовал его, и Грир довольно вульгарно вскрыл его столовым ножом, даже не заметив своей оплошности. Окинув письмо беглым взглядом, Томас не сдержал удивленного хмыкания. — Вы знаете, чьё это письмо, Александр? — он поднял взгляд на юного мужа. — Ни за что не догадаетесь. Это некий сквайр Ханс… Хасс… Что за почерк!.. Ханссейкер. Просит встречи со мной, говорит, есть что обсудить по поводу ваших дел. Что думаете? Стоит его принять? И что он мне скажет? Может, сразу попросить выслать все требующие оплаты счета и бухгалтерские книги, чтобы я с ними ознакомился? У вас есть мнение на его счет? — Гриру стало даже смешно. После первой свадьбы его счетами начали забрасывать, только когда минула первая неделя, но, видно, младший муж — это не повод церемониться и выжидать положенный срок. Настроение Томаса, кажется, изменилось в лучшую сторону, и Алекс ожил, наконец почувствовав, насколько давно он не ел — уже почти половину суток. Азарт получения магии и ее изучения, казалось, изгнал из его тела все естественные потребности, в том числе и голод, сейчас вернувшийся с утроенной силой. Поэтому он, ни на минуту не задержавшись с выбором, пододвинул чашку слуге — он был рад испробовать все — все виды чая, какие-только держали на кухне, а потому просто кивнул на ближайший «заварник»: — Этот, пожалуйста. Сегодня попробую этот. — А уж загоревшийся при виде омлета взгляд не был упущен внимательным слугой, который выложил на его тарелку изрядную порцию. Но, несмотря на нывший желудок, Александр принялся есть аккуратно и размеренно. А после омлета не отказал себе и в тосте с клубничным джемом. Заведенный Гриром разговор про перспективу прогулки заинтриговал, и Алекс тут же закивал: — Я с удовольствием отправлюсь с вами, — ожидавшие его книги влекли к себе, но все же поездка с супругом казалась сейчас намного интересней. Пока он отдавал дань завтраку, муж читал корреспонденцию. На минуту в столовой воцарилась уютная тишина, прерываемая только шелестом бумаг и позвякиванием фарфоровой чашки о блюдце — Алекс смаковал чай, едва не жмурясь от удовольствия от наступившей сытости и семейного мира. А потому прозвучавшая фамилия управляющего бабушки, герцогини Дорсмуртской, явилась громом среди ясного неба. Юный супруг напрягся — он помнил, что по брачным законам его имущество переходило к старшему мужу. Но, насколько помнил Александр, имущества было не так много, как долгов. Он чуть побледнел, понимая, что, как только барон узнает этот столь неприятный нюанс, как его настроение снова станет скверным, и уж его любовь к младшему ничуть не увеличится в свете новых известий. — Да, милорд. Эсквайр Ханссейкер весьма дельный человек и не станет докучать вам попусту. Бабушка… простите, герцогиня его очень ценила. — Алекс старался быть осторожным в выражениях, боясь, что Томас теперь не пожелает пойти с ним на прогулку, либо будет хмур и неприветлив. — Скорей всего, он хочет ввести вас с курс дел и уточнить ваши распоряжения насчет моего имущества. Позволите взглянуть на письмо? Барон Каррингтон, не став возражать, протянул ему бумагу, и Алекс принялся вчитываться в ровные строки. Господин Ханссейкер был человеком конкретным, зря не разменивавшимся словами — таким и оказалось его письмо. Кратко он сообщал о цели визита и о том, что прибудет в Лондон к двадцатому числу марта. Сегодня! Алекс не удивился — эсквайр явно точно рассчитал время доставки письма и своего приезда. Ему припомнился высокий худощавый джентльмен, чем-то напоминавший Томаса, только уже лет за пятьдесят. На протяжении двадцати лет он был доверенным лицом герцогини, от которой юный будущий герцог слышал в его адрес только самые положительные отзывы. — Это один из самых честных и достойных людей, мальчик мой. Если б меня не выдали замуж за твоего деда, а эсквайр был мне равным по знатности, я бы вышла за него. — Только много позже, уже похоронив герцогиню, Александр стал понимать, что скорее всего, она и эсквайр Ханссейкер, которого она, иногда забываясь, называла просто Робертом, были намного более близки, чем госпожа и наемный служащий. — Милорд, он просит о визите на завтра, значит, мы сегодня все же поедем в Нижний Лондон? — вернув письмо, Алекс посмотрел на мужа. — Благодарю за завтрак. Когда нужно быть готовым? — Конечно, мы поедем сегодня, куда запланировано, Александр, я не стал бы переносить наши намерения даже ради самого дельного человека — разве я могу отказать вам в приятной прогулке. — Грир улыбнулся, отложил письмо в стопу «К ответу» и продолжил отдавать дань омлету, нежному и пышному, как он и любил. — Я думаю… Звякнул колокольчик, и слуга почтительно удалился. — Сейчас и узнаем. — Грир подождал, покуда Честер преподнесет ему записку, и бегло пробежал ее глазами. — Замечательно, очень хорошо, сразу после завтрака вам будет удобно? И наденьте обувь попроще, в Нижнем Лондоне дороги просто отвратительны. Честер, закажите кэб, велите стоять у биржи и ждать нас. — Милорд, можно вас на минутку? — подал голос обычно почти бессловесный Честер. Грир изумленно приподнял брови, обычно тот не задавал подобные вопросы, не за завтраком. — Конечно, Честер. Пойдемте, — отерев рот салфеткой, Томас поднялся. — Вы не торопитесь, Александр, ешьте в удовольствие. Возможно, мы с вами чуть задержимся на прогулке и мне не хотелось бы, чтобы вы были голодным. Попробуйте еще джем, наш повар славится своими джемами. Честер дождался Грира за дверью и молча указал дорогу. Томас не торопил его, высоко ценя молчаливость слуги, и потому просто шел, куда тот позвал. На удивление, недолгий путь привел в покои его собственного мужа. — Лионель обнаружил кое-что, что довел до моего сведения, а я — довожу до вашего. — Честер приподнял подушку в изголовье кровати Александра, и Грир с изумлением воззрился на предмет под ней. Недоверчиво он взял в руку кинжал и провел по лезвию пальцем. — Что это значит, Честер? — Не могу знать, милорд. Но мне доподлинно известно, что до сегодняшнего дня этого… предмета на этом месте не было. — Полагаете, я был настолько дурным мужем, что мой молодой муж убежал от меня и решил защититься… этой мерзостью? — Томас был ошеломлен находкой настолько, что нарушил свое правило не выбалтывать мысли посторонним. — Если мне позволено будет заметить, не думаю, что молодой господин имеет настолько сильные претензии к вам. Возможно, прежде обстановка в доме, где он жил, не была благожелательной, и ему пришлось думать о своей защите, а сейчас сказалась привычка. Мне очень не понравились слуги и тот дом, если вы позволите мне высказать свое мнение. Забирая вещи молодого господина, я столкнулся с определенной долей сложностей в этом элементарном вопросе. — И с какими же? — Для начала, вещей у молодого господина было исключительно мало для человека его возраста и положения, и эти вещи… — Продолжайте. — Я не уверен, что их хотели ему отдавать, милорд. У меня сложилось такое впечатление из-за явственной неохоты, с которой меня проводили собрать его вещи. Особо долго мне пришлось искать часы, ваш подарок на помолвку. — Но ты их нашел? — Разумеется. Но не в комнате господина Александра. Как мне сообщили, они по ошибке были в хозяйской комнате. — Не удивлен. — Что прикажете делать с этим… предметом? — Честер был сама деликатность. Томас положил кинжал на то же место. — Оставьте как есть. Если он думает, что сможет защититься от меня этой игрушкой — пускай. Но поставьте в его комнате побольше ваз с цветами и регулярно добавляйте туда воду. И аквариум. Да, поставьте ему аквариум с рыбками. Слуга послушно склонил голову, а Томас, томимый очередными думами, покинул спальню молодого загадочного мужа. *** — Александр, вы готовы? — еще из коридора зычно крикнул Томас, облаченный в невзрачное потертое пальто и старые видавшие виды, неаккуратно чищеные сапоги. Его лицо почти полностью скрывали шляпа и плотный шерстяной шарф, вторые такие же шарф и шляпу он держал в руках, ожидая появления мужа.– Я велел секретарю ответить вашему Ханссейкеру, что мы готовы принять его завтра до полудня. Алекс допивал чай в одиночестве, когда отошедший по какому-то делу супруг вышел из столовой. Но без Томаса ароматный напиток уже не казался таким вкусным, либо молодой человек просто насытился, а потому, съев еще пару ложек джема, Стаффорд поблагодарил прислуживавшего ему слугу и отправился к себе. Его покои уже прибрали и проветрили, напитав свежим утренним воздухом. И Александр принялся собираться при помощи подошедшего Лионеля — тот, видимо, хорошо осведомленный, как лучше нарядиться для выхода в Нижний Лондон, подавал требовавшуюся одежду: удлиненный, плотный темный сюртук из шерсти, в тон к нему бриджи и сапожки, достаточно простые, но прочные, готовые к любым испытаниям. Алекс прихватил перчатки — этот аксессуар был одним из его любимых, и, если погода не была жаркой, он всегда надевал их. Стремясь скорей утолить любопытство, Стаффорд одевался быстро, но был рад, что ему помогает слуга — его собственные мысли витали вокруг прибытия эсквайра Ханссейкера. Томас дал указание направить записку в гостиницу, где, как написал в письме бабушкин управляющий, он забронировал номер. А значит, завтра Алекс встретится с человеком, который напомнит о том счастливом времени, когда он был еще безмятежным ребенком и радовался жизни благодаря заботам герцогини, заменившей ему родителей. Думать о том, как он был наивен, было чуть больно и немного горько. На миг Грир дал ему такую же защиту и тепло, оберегая в день свадьбы во время перехода в новый этап жизни. Но сейчас Александр понимал, что ничего не будет просто — барон сложный человек, со своим прошлым и не готов принять своего нового мужа с распахнутыми объятиями: Стаффорд, хоть и был молод, но чувствовал колебания от доверия к недоверию и подозрениям. Ему хотелось преодолеть эту черту и стать своим для барона Каррингтона. Судя по отсутствию хоть каких-то близких родственников на их женитьбе, тот тоже был одинок. — Я готов, милорд, — он вышел, улыбнувшись навстречу мужу. Его светлые волосы казались еще светлей на фоне темной одежды, и он был рад надеть протянутую ему шляпу, натягивая ее поглубже. А шарф оставил на виду только кончик носа. Томас оглядел Александра, одобрительно кивнул и аккуратно закутал его в грубоватую шерсть дешевого шерстяного шарфа. — Вы выглядите, как маленький шпион. Самое то. Мы выйдем с черного хода, старайтесь сделать вид, что идете привычной для вас дорогой, держитесь строго за мной и ни с кем не говорите, ваш лексикон выдаст вас. Если что-то случится необычное или опасное — вставайте так, чтобы между вами и необычным был я. Но я уверен, что все пройдет тихо и мирно. Вы же любите приключения, Александр? Стоило двери заднего хода раскрыться, и толпа помощников, торговцев, зеленщиков, молочников, пекарей и прочей оравы ринулась навстречу выходивших со своим товаром. Но Томас и Александр протолкались сквозь пеструю шумную толпу и оказались в извилистом переулке, притулившемся к задней части особняка. Им пришлось довольно долго идти по неудобной колотой и битой брусчатке, уворачиваясь от повозок и телег. В нос бил обычный запах, если не бедности, то рабочих и мастеровых кварталов. Улица вилась и петляла, но Томас шел уверенно вперед, ни разу не обернувшись, чтобы удостовериться, что Александр идет за ним следом и, завидев кэб с зажжённым фонарем «занято», вспрыгнул на подножку. — Нижний Лондон. К «Скупому». Я скажу, где остановиться. — Не глядя вокруг, Томас нырнул в кэб и долгие пару секунд ждал, пока Александр окажется внутри. Как только второй пассажир сел, кэбмен щелкнул кнутом, и лошадь зацокала по мостовой копытами, вливаясь в поток движения. — Не опускайте пока шарф. Не опускайте, пока мы не окажемся на месте. — Предупредил Томас, словно предчувствуя инстинктивное желание юноши убрать от лица ткань и вдохнуть полной грудью. Впрочем, запахи улицы и кэба были не очень достойны, чтобы ими наслаждаться, пахло лошадью и дешевыми духами, табаком и спиртным. Грир ехал молча, то и дело выглядывая в окно, сверяясь с дорогой. Наконец, лошадь замедлила шаг, и барон высунулся в окно. — Останови у пивной «Серый петух». Кэбмен выполнил указание, за что получил щедрую, но в пределах разумного, награду. — Приезжай сюда же через пару часов, заработаешь столько же. Грир снова не помог Александру выйти, словно не замечая его. Бегло оглядев улицу — довольно широкую, но заставленную многочисленными грузовыми коробами, которые таскали сомнительные плохо одетые личности, он перебежал перед медленно ползущей повозкой с углем, направляясь к заведению «Серый петух», из которого, даже в такой довольно ранний час, доносились нестройные голоса и несло дешевым варевом и выпивкой. У самой двери, лишь пару шагов не дойдя до нее, он впихнул Александра в неприметную узкую дверцу, которая бесшумно закрылась за ними. Бросив короткое «За мной!», Грир увлек Александра по запутанным узким, где даже одному человеку было трудно протиснуться. По лабиринтам то ли зазоров между домами, то ли улочек, вытесненных распухшими фасадами домов. Дорога, кажется, длилась бесконечно, но зато можно было точно быть уверенными, что за ними никто не шел. Здесь любая погоня была бы более чем очевидна, и Томас с облегченным вздохом постучался в дверь с нарисованным на ней откормленным гусем. Зарешеченное окошко в двери лязгнуло засовом и приоткрылось. — К мэтру Симмонзу. Нам назначено. Глядевший человек — а точней его выпученный точно от базедовой болезни глаз — оценивающе прошелся по Гриру и его спутнику. Издав какой-то пренебрежительный фырк, тот все же отворил дверь, приоткрыв щелочку, куда даже Александр и то протиснулся бы с трудом, что не смутило Томаса, и тот просто распахнул дверь пошире и первым впустил мужа, затем, еще раз оглядев улочку, вошел сам. И снова — на этот раз короткая — дорога по плохо отделанной лестнице вверх, мимо старинных тяжелых часов, странных чучел диковинных зверей, по вытертому ковру в темный кабинет. — Мэтр Симмонз. Мэтр, вы не забыли о нашей встрече? — Томас распустил шарф, обнажая лицо. — Не-е-ет. — Раздался тихий шелестящий шепот. — Александр, снимите шляпу и шарф и встаньте в центре комнаты возле стола. — Томас протянул руку, чтобы принять детали одежды. — Мэтр, я привел вам юношу, посмотрите, пожалуйста, его на предмет магических талантов. — Вот еще! Зачем мне это? — последовал грубый ответ все того же шелестящего голоса невидимого собеседника, скрытого в сумраке комнаты, в которой не было видно ничего, кроме щелей в окнах, откуда и пробивался скудный свет переулка. — Он может быть магом. — Как вы? — Как я. — Я подумаю. С вами, помнится, мне хватило хлопот. Александр мог расслышать и едва разбирал зрением тени — кто-то ходил вокруг него, шаркая ногами по полу, двигалось какое-то тело, невысокое и скукоженное, но Томас совершенно не был взволнован. — Мэтр, вы пугаете вашего гостя. Зачем эта театральщина, знаете же, что я знаком с вашими фокусами, и мне они не интересны. — Но вашему другу-то они не знакомы, — раздался едкий смешок, и следом, внезапно — звук дернутого шнура. Над головой Александра распахнулись плотные, тяжелые, пыльные шторы, открыв прозрачный купол, сквозь который на юношу обрушился ослепительный после сумрака свет. В свете стало ясно, что рядом с Александром стоит довольно высокий и худой, но очень сильно скрюченный из-за страшного горба человек в приличном костюме, по подолу и лацканам которого располагались странные узоры, сложно соотносимые с какой-либо культурой. На носу человека поблескивали очки в очень дорогой оправе, а вытертый, полинялый ковер под ногами был последней нищей деталью. Все, находившееся выше пола, было изумительного качества. Дорогие шкафы со сложными, странными, словно живыми статуэтками, многие из которых были механическими, покрытые эмалью, позолотой и самоцветами. Там стояли графины и штофы из хрусталя, со словно замершими в них стихиями, продолжавшими существовать словно в миниатюре: в одном графине бушевал шквалистый ветер, разметая белый песок, в другом — вода закручивалась в воронки, отчего стекло точно гудело. В следующем полыхала огненная вспышка, то затихая, но стоило к ней подойти, вспыхивавшая ярче и ярче, стараясь закоптить стекло изнутри. Над головой Александра позвякивали мозаичные подвесы, до этого хранившие немое молчание. Мэтр обошел Сашу со всех сторон, разглядывая его со всем вниманием. — Вы не ошиблись, Грир. В мальчике есть задатки. — Голос был все тем же шепчущим. — Насколько они достойны вложения затрат? — А вы все такой же меркантильный маленький оборвыш. — Хохотнул мэтр, протянув Александру руку с многократно переломанными пальцами, сросшимися так, что суставы почти не сгибались. — Мой юный друг, дай мне руку и расскажи, что ты чувствовал и что, как ты думаешь, является твоей стороной в магии. Не думай о Грире, его тут нет. — Мэтр махнул рукой, и Александра от Томаса отделила воздушная стена, не позволяющая услышать их разговор. От мэтра пахло старыми книгами, сложной могучей магией и мятным настоем. Сейчас он стоял так близко, что Александр мог заметить над краем его шейного платка следы страшных шрамов на горле, словно мэтру пытались вырезать гортань. Как видно, или безуспешно, или ему оказали исключительную медицинскую помощь, но зато становился понятен этот шепчущий голос. Глаза мэтра были умными, пронзительными и контрастирующе живыми на зрелом, но не старческом лице, словно в теле уродца заперли совсем юного и воодушевленного жизнью человека. Это было довольно пугающее соседство. *** Забота и наставления супруга не настораживали, хотя и говорили о том, что их прогулка может быть опасной, но пробуждали то самое восторженное ощущение приближающихся приключений, которое так щекочет нервы. Особенно в юности, когда сам себе кажешься бессмертным и всемогущим, свято веря, что с тобой ничего плохого не может случиться. Но Алекс, уже повидавший жизнь за полгода, проведенные вдали от дома, ясно осознавал, насколько важно быть в связке с напарником — он понимающе кивнул на слова мужа и последовал за ним, как нитка за иголкой. След в след. Ведь если он отступит от рекомендаций, то в случае опасности сделает хуже именно Томасу, который встанет на его защиту. Такой небольшой «цепочкой» они пробрались сквозь толпу торговцев, продававших кто что: Алекс успел разглядеть овощные корзины, прилавки со сладостями, но искренне понадеялся, что кухарка, готовящая для них, закупается не здесь. Ему не приходилось бывать на задворках центральных улиц. Кварталы, куда вез их кэб, явно относились именно к этой категории — Алекс не многое видел из-за задернутой занавеси, но запахи давали о себе знать. Грир, напряженно сидевший напротив, молчал, и юный супруг решил, что расспрашивать будет излишним — когда старший муж сочтет нужным, то сообщит ему, куда и зачем они едут. Но на всякий случай он запоминал названия. Наконец, кэб, дернувшись, остановился, и Грир вышел из экипажа. Александр, повторяя каждое его движение, как учащийся охотиться щенок — за взрослой собакой, шмыгнул в приоткрывшуюся для них дверь, слыша, как колотится собственное сердце. И вот уж где пригодились сапоги, выданные ему Лионелем — улицы-лабиринты не отличались чистотой, и при всей ловкости, было сложно не замарать обувь. К тому же, пробегавшие с писком крысы заставляли морщиться от омерзения. Но Александру нравилось, что Томас не нянчится с ним, не подает руку как даме, не дает явно понять, что присматривает за ним. Молодой муж даже немного гордился таким доверием — значит, он не создает впечатление нежного хлюпика, трепещущего без опеки. Однако, когда они все же достигли цели своего путешествия и оказались в темной комнате, да еще и Алекса попросили встать в центре, ему стало не по себе. Но Томасу он доверял, а потому, надеясь, что ничем внешне не выдал своего волнения, молодой человек с сожалением выпутался из шарфа, который теперь казался ему чуть ли не доспехом. Отдав вещи мужу, Александр предоставил себя на обозрение невидимому собеседнику с шипящим голосом. Липкий страх пробрался под одежду — мало ли что увидит в нем или не увидит этот маг — а магией от мистера Симмонза разило издалека. Сильной и четко структурированной. В свое время бабушка настойчиво подкладывала внуку книги по магическим наукам, и тот, сначала не с слишком большим интересом, а позже — уже с явным — прочел многие из ее библиотеки. Так же он имел возможность практиковаться в элементарных вещах с помощью нанятого учителя-мага. Больших успехов не было, так как магия еще была закрыта в его теле, но зачатки вдохновляли, и маг докладывал герцогине, что Алекс будет перспективен, когда придет его черед. Но одно дело, когда такое говорит оплачиваемый учитель, которому ничего не стоило польстить щедрой работодательнице, а другое — услышать вердикт кого-то, кто, видимо, имел настолько мощную репутацию, что даже подозрительный Грир обращался за советом. Открывшаяся картина, освещенная внезапным световым потоком, только подтверждала догадки, и, когда Симмонз протянул ему руку, Александр, как зачарованный, уставился на него. Но видел он не протянутые к нему ладони, а красновато мерцающие искры, сновавшие по телу мэтра — на горле, тех самых когда-то сломанных пальцах, на правом боку — в подреберье. И Алекс, вдруг указав именно туда, коротко сообщил: — Нож. Удар ножом. Разрезанные мышцы. Старая рана ноет на погоду. — Его левая ладонь развернулась к мужчине тыльной стороной, проводя по его силуэту. — Позвоночник искривлен от рождения. И замолчал, удивляясь, откуда у него такие четкие ощущения. Мэтр внимательно смотрел на Александра, слушал его слова, наблюдал, всматривался сквозь очки, казалось, этот взгляд мог проникать в сами мысли юноши. — Да, определенно, задатки хорошие. Вам придется много работать, чтобы привести их в надлежащий вид. И для этого понадобится время, усердие и финансовые вливания. Из стопки карточек со стола возьмите белую карточку, там указаны названия книг, перепишите их на белую бумагу. Переписанное вами оставьте на столе, карточку возьмите с собой. Грир знает, куда вам надо заглянуть за книгами. Если у вас появятся успехи не только в диагностике, но и в практике, загляните ко мне, я проэкзаменую вас и дам новые задания. А пока… Холодная рука коснулась лба юноши, огладила его по щеке, по шее, кончики изломанных пальцев легли на биение артерии. В прикосновении не было плотского подтекста, наоборот, Александр мог ощутить, как, словно невероятно ледяные путы, обвили его тело, они опутывали не одежду, а уходили от артерии на шее под кожу и там глубоко проникали в тело, исследуя его. Нестерпимый холод бросал в дрожь так, что губы посинели. Но неуловимо, ледяное касание пут сменилось на теплое, а затем и болезненно горячее, чтобы исчезнуть, словно и не было ничего. — Теперь вам будет куда легче распоряжаться вашим навыком, — прокомментировал мэтр, оттирая кончики пальцев платком, смочив его судя по запаху крепким спиртовым травяным настоем. — Как вы себя чувствуете? Если нужна вода или что покрепче, сообщите. Иногда первый ознакомительный экзамен вызывает в неопытном теле самые неприятные эффекты. Не надо смущаться или бояться, я должен знать все, что вы ощущаете. Я все равно узнаю, от меня не скрыть, но на это уйдет время и, увы, ваши и мои силы. Томас стоял неподвижно за завесой из гудящего сконцентрированного до плотности стены воздуха, часы мерно тикали, отсчитывая минуты и четверти часа, а парочка за завесой вела беседу. Они, кажется, даже не понимали, сколько времени прошло и, когда мэтр снял заслон, часы как раз отбили ровно шестую четверть часа их присутствия здесь. Ноги Грира гудели от долгого стояния, но места, где можно было бы присесть, в комнате не наблюдалось, а отвлекать их милейшего привратника было невообразимым хамством. Грир стоял где-то позади, за спиной Алекса и, несмотря на интересный опыт, даруемый ему мэтром Симмонзом, юный Стаффорд не мог перестать думать о супруге — ушел ли он или видит, что происходит? Переживает ли он за него или просто отдает долг моде иметь младшего мужа со способностями, которым можно будет похвастаться в обществе, как экстерьером своей собачки? Александр, как примерный ученик, отвечал на вопросы мэтра, улавливал собственные ощущения, реакции на то или иное действо, интерпретировал их, стараясь быть честным. Взяв в руки карточку и перенеся на лист бумаги десяток наименований книг, пара из которых, он точно уже знал, была в библиотеке Грира, Александр оставил листок, забирая карточку и благодаря мэтра. Завеса открылась, и в их замкнутое пространство словно ворвался свежий воздух: Алекс увидел мужа, шагнув к нему навстречу. Он сдерживался, чтобы не выдать неуместную сейчас радость — можно подумать, что они не виделись неделю — а потому остановился рядом, стараясь скрыться в его тени: — Милорд, мэтр подтвердил мою догадку — у меня целительная магия, но я еще слаб в ней, — негромко сообщил он, полагая, что основную речь скажет Симмонз. Было страшновато — ведь он знал, что обучение стоит дорого, а Томас довольно рачителен, да и зачем ему тратиться на обучение младшего мужа, от которого требовался только добрый нрав и пылкость в постели. А при необходимости всегда можно пригласить семейного доктора — опытного мага-целителя, который уже явно хорошо изучил своего пациента. Но тогда почему он не поможет Томасу с желчью? Алекс невольно поднял ладонь, направляя ее на Грира, но спохватился и быстро убрал руку за спину. — Извините… Томас приветственно кивнул взволнованному юноше и протянул руку, словно выводя его из-под власти мэтра. — Хорошо. Надеюсь, ты не против, если мы с ним немного поговорим. Спустись вниз, старый Сэм напоит тебя горячим чаем. Он выглядит пугающе, ведет себя неприлично грубо, но чай у него очень хороший, и он знает, каково магам после визита к мэтру. Не бойся его. И правда, внизу Александра уже ждала чашка горячего крепкого-то ли чая, то ли вина с чаем — это была странная бодрящая смесь, ароматно благоухающая различными приправами, и свежая пышная булочка, толсто намазанная подтаявшим деревенским маслом. — Ешь, давай. — Грубо бросил детина в довольно заскорузлом тряпье, которое именовалось одеждой только условно, и уставился на Александра вытаращенными глазами. — Ты красивый, — заметил он, как замечает ребенок то, какая красивая кошка подошла к нему покормиться. — Ешь. Стынет. Громадина был неуклюж, возможно, из деревенских дурачков, но с огнем на плите управлялся так, что мог заворожить любого. Огненные язычки вились вокруг его пальцев и послушно подныривали под различные колбочки, кастрюльки, ковшики и горшки, в которых что-то кипело, шипело, варилось, жарилось и парилось. И лишь часть из этого можно было счесть едой, по большей части это были замысловатые настои и зелья. Кухня была убогая до ужаса, но опрятная. Табуретка, на которую Александру указали, кособочила, ее покачивало при каждом движении, зато с мягкой подушкой, сидеть на которой было необычайно удобно. На стенах висели копченые колбасы и сыры вперемешку с пучками странных трав и сушеных ящериц, и создавалось впечатление, что каждый предмет имел свою важную цель Убери его со стены, и совершенно странный уют рассыплется, как иллюзия сна. Детина глянул на Александра и, оскалив очень запущенные кривые зубы, протянул тому на ладони что-то. — Огненный жучок. Ты таких видел? — На его ладони, грубой и жесткой, как половица, прыгало какое-то огненное существо, маленькое, точно блошка. — Они из поленьев выскакивают, когда их поворошишь, но тут же прячутся, и люди их почти не видят. А ты видишь? — вытаращенные глаза уставились на Александра в ожидании ответа.