Коты в мешке

А в это время Томас продолжал свой разговор с мэтром. — Значит, он и, правда, лекарь. Это же полезное умение, да? — Когда как. Для него самого — не очень, для тех, на кого он будет работать — весьма. Но ему предстоит много учиться, и это займет немало времени, ты же знаешь, — мэтр лениво разглядывал записку, набросанную аккуратным почерком Александра, внимательно вглядываясь в начертанные слова. — А ведь он даже не понял, что подписал со мной контракт на обучение, — усмехнулся горбун, убирая записку в толстостенную деревянную шкатулку. — Еще бы, со мной такую же штуку провернули, помнится. И лишь спустя годы я узнал, чем это чревато. Отказаться нельзя, и старый горбатый черт тебя муштрует в хвост и гриву. — Томас усмехнулся. Холодные пальцы мэтра коснулись его щеки, а проницательные глаза впились в глаза гостя. — Ты один из самых непослушных и усердных моих учеников. Но, несмотря на это, я не жалею, что обучил тебя. — Ты дорого заплатил за мое обучение. — Грир поластился к травмированной руке. Горбун поморщился, он явственно видел, что Томасу не нравится это делать, но долг и обязанность вынуждали быть ласковым и покорным, и двуличный нищенка в прошлом хорошо выучил науку быть послушным, когда требуется. Мэтр убрал руку от Томаса и, точно так же как ранее, вытер ее. Было неприятно и годы назад, и сейчас наблюдать, как, глядя честным взглядом в глаза, Томас явно делал то, что ему омерзительно, так словно выполнял со всей охотой, и все его существо оплетала едкая тьма злого умысла. — Ума не приложу, чем ты смог расположить этого мальчика к себе, но он очень искренне реагирует на твою компанию. — Симмонз даже немного смягчил свои слова, то, что он увидел — яркая вспышка тепла, растекшаяся по юному силуэту от макушки и до кончика ног, переливающееся всеми цветами солнечного света. Определенно, мальчик был более чем расположен к своему мужу, что и правда было удивительным, зная Грира. — Я хотел спросить кое-что. — Томас слегка замялся. Он знал, что за пределами комнаты звука не слышно, хоть кричи во все горло, хоть с тебя заживо шкуру снимут, снаружи не будет слышно ничего, и все же невольно опасался. — Продолжая разговор о его расположении, ты не заметил такого, чтобы он хотел меня… убить? — Убить? — мэтр задумался. — Да, у него есть некие темные зерна в душе, как и у любого мага, у тебя их было во много раз больше. Да и сейчас я все еще не уверен, гордиться мне тобой или стыдиться нашего знакомства. Но нет, определенно нет — этот мальчик не хочет убить тебя. Ты ему нравишься. Про других не скажу со всей уверенностью. — Я скоро уеду в Рим. Мне привезти оттуда тебе что-нибудь? — Я напишу список и отправлю к тебе с Сэмом. На сегодня с меня достаточно тебя, Томас. Иди, я хочу отдохнуть. Горбун устало опустился в кресло и махнул рукой, и купол задернуло шторой, а комната погрузилась в непроглядный мрак, точно склеп, а старый маг смог, наконец, ощутить, как по его телу все еще проносится приятное тепло молодого живого магического дара, игривого и настойчивого, упорно перечеркиваемое упрямым даром Томаса Грира. *** Томас спустился вниз и приветливо кивнул страшилищу. — Нам пора — выпустишь нас? — он кивнул на входной засов, вроде бы хлипкий, но поднять который и дюжине тяжеловозов было бы не под силу, но заметил протянутую ладонь страшилища и поспешно ударил его по ней так, что искорки зачахли под его ладонью, а во все стороны брызнула вода. — Эй, ты что тут творишь?! Он же неопытный, ты мог его спалить! — Красивый еще не допил, — проворчал Сэм, отдернув мокрую руку и вытер ее о заскорузлую одежду. Это было ожидаемо, и Алекс, не споря с мужем, покинул комнату, оставляя того наедине с мэтром. Чувствовалось, что этих двоих связывали какие-то давние отношения, природу которых он не мог понять. Но скорей всего, Томас сам обучался у старого мага, а потому имел возможность оценить его силу и доверял его опытности. Только вот, что именно скажет мэтр о магии самого Александра? Юный Грир все еще вертел в руках бумажку с названиями книг, но компания нового знакомца по имени Сэм не располагала к раздумьям, и он сунул листок в карман до поры до времени. — Спасибо, Сэм, — он принял поданную ему чашку вкусного чая, источавшего неведомые ему ароматы, принюхался и коснулся губами краешка, отпивая. Его не пугало и не отталкивало ни старое тряпье, ни гулкий, словно звучавший в трубу, голос слуги мэтра. Подрабатывая в деревнях, он встречал такие типажи — обделенные разумом и внешностью, обычно они были щедро наделены душевным теплом и добротой. И Алекс улыбнулся огромному, неповоротливому на вид, но весьма ловко орудовавшему в небольшом пространстве комнатки мужчине. Булочка оказалась нежнейшей, а масло так славно смазало ее путь, что угощение мигом проскользнуло в желудок молодого человека, после длительного сеанса магии ощущавшего себя голодней, чем волк зимой. — Что там? Что? — он старательно рассматривал огонек на широкой, как лопата, ладони. Даже взял ее в свои ладони, смотревшиеся на ее фоне лепестками лотоса — как-то несерьезно, словно бы не мужская рука: слишком белая, утонченная. Но, как ни старался Александр, он не видел ничего, кроме искорки, перекатывавшейся в сложенной ковшом ладони Сэма. Досада заскребла где-то внутри — вот кто-то видит магию, а он будто слепец! Алекс сжал губы, отпуская чужую руку — он бездарность. Совершенно точно и абсолютно. Разочарование прорвавшейся плотиной грозило затопить его. Теперь он точно знал, что мэтр посоветует его супругу не тратить время и деньги на обучение такого никудышного мага. Он вздохнул, стараясь не выдавать Сэму огорчения, как явившийся в комнату Томас плеснул водой на огонек. Значит, барон тоже видит ЭТО. Но что это было?! Но приученный с детства «держать лицо», он мягко улыбнулся, надеясь, что великан не обиделся на выходку Грира: — Милорд, Сэм хотел порадовать меня, полагаю, — про себя он решил позже выспросить у мужа, что именно он должен был увидеть, хотя и стыдно было признаваться в собственной магической слепоте. Распрощавшись с Сэмом, открывшим им тяжеленную дверь, супруги покинули странное место. И, как и по пути сюда, Алекс вился по следам молчавшего Томаса, оставляя разговоры до дома. — Я знаю. Но он специализируется на огне и не всегда понимает, как опасен огонь для других людей. — Томас вытер испачканную сажей руку и пошел вперед, указывая путь. Дома стояли так плотно и вздымались так высоко вверх, что будь у одного из них клаустрофобия, и дело могло бы закончиться плохо. Но все обошлось и, наконец, лабиринт улочек вывел их снова к «Серому петуху», где ждал кэбмен. Его лошадь уже отдохнула, сам он выпил пинту пива, но правил все так же уверенной рукой, разве что чуть быстрее, чем ранее, стремясь поскорее вернуться к хмельному напитку. Высадил он пассажиров точно там же, где подобрал и, козырнув в благодарность за монету и парочку сверх того, уехал прочь. И опять — прогулка по запруженным улицам, чтобы войти с черного входа в собственный дом. Кухарка, будучи дамой эмоциональной, аж руками всплеснула, увидев господ в таком виде, но старый Честер даже виду не подал, что его впечатлил внешний вид господ и то, что они оставляют по свежевымытому дому ужасающие грязные следы. Приняв пальто и сапоги, он деликатно намекнул, что обед будет через полчаса, которые неплохо бы посвятить личному туалету, после чего оставил господ в одиночестве. — Тебя не напугал мэтр? — Томас стаскивал штаны, дивясь, где это успел так испачкаться на самых неожиданных местах. — Он тяжелый в плане общения и как маг, но профессионал исключительный. И его очень сложно обмануть. Он сказал, что твой талант имеет смысл развивать. Как будет время, сходите с Честером в книжную лавку для магов, там тебе соберут необходимые книги, Честер оплатит. Сам не справишься — найму учителя. Время от времени будешь ходить на прием к мэтру, он будет тебя опрашивать, принимать результат твоих учений, если одобрит уровень, выдаст список следующих книг. Не одобрит — отвесит тебе магического пинка. Он не любит, когда зря отнимают его время. Наконец, со штанами было покончено, и Грир потянул прочь рубаху, вызывающе глянув на Александра, бесстыдно усмехнувшись. — Если не намерен прямо сейчас ублажить меня в постели, то тебе стоит переодеться к обеду. Сегодня я не пойду на работу, после мэтра всегда следует оставлять день свободным и отдыхать. С ним очень тяжело. Обратный путь показался длинней, чем путь к мэтру. Но Алекс отвлекся от подсчета однообразных минут, погрузившись в перебирание моментов произошедшего. Сегодняшний день дал столько нового для размышлений, что дум хватило бы на всю бессонную ночь. Но ее он планировал провести в библиотеке, где видел книги из списка Симмонза. Так, пребывая в своих мыслях, Александр машинально дошел за Гриром до его покоев. И только, когда тот усмешкой намекнул ему, что попусту стоять перед обнаженным мужем — дело чреватое последствиями, вспыхнул, отводя глаза, так и норовившие внимательно изучить все мышцы напрягшегося тела Томаса. — Я… — и тут от него полыхнуло шутливой отвагой. — Кажется, я никогда не отлынивал от своего долга, милорд. Мгновенно решив, что раз уж все равно порог комнаты барона истоптан, то можно скинуть здесь сапоги, за которыми вот-вот придет скрупулезный Честер. Избавившись от самой грязной детали гардероба, Александр снял с себя уличный сюртук, оставляя его поверх одежды мужа, устроенной им на спинке кресла. Расстегнул бриджи, деловито стянув и дополнив ими увеличивавшуюся гору одежды: — Мэтр не испугал, но магический пинок меня вряд ли обрадует. Так что прошу не сетовать, если будете заставать меня утром в библиотеке, — завуалированная шуточная «угроза» променять брачное ложе на книжную обитель была пущена ответной «стрелой» в Томаса. Решительно продефилировав в спущенной на локти рубашке, прикрывавшей сзади ягодицы, Алекс прошел мимо Грира к двери своей спальни — ванна манила горячей водой и ароматными отдушками мыла. Он открыл дверь и остановился: — Милорд, у меня появились вазы полные цветов и аквариум! — изумленно сообщил он. — Ваша идея? Догадываясь, что вряд ли слуги осмелились бы самостоятельно привнести в его комнату подобные новшества. Но для чего Томасу понадобилось это? Если бы Алекс проговорился, что любит цветы или всегда мечтал о рыбках, это можно было счесть заботой и желанием угодить, но это означало что-то иное. Молодой человек, постояв на пороге, прошел в ванную, включая воду. Почему-то сюрприз озадачил его. Кажется, мне нужно поговорить о Томасе с мэтром Симмонзом. Эти двое знают друг о друге многое, и это многое мне может пригодиться. Вода мягко оплела его тело, и Александр попытался расслабиться, прикрыв глаза — аппетит пропал напрочь. Но пропускать обед он не мог себе позволить, и через следующую четверть часа, одетый по-домашнему, как нравилось мужу, появился в столовой. — Милорд, вы говорили, что сегодня вечером мы едем в оперу? — взяв в руки столовые приборы, Александр принялся гонять по тарелке горошины, словно не замечая сочного бифштекса, заполнившего собой треть блюда. *** — Да… долга. — Грир не показал, как задело его то, что муж воспринимает их приятное времяпровождение в кровати только как долг. Хотя чего он мог надеяться получить в ответ на то, что купил Александра. Подобные подколки должны стать обыденными в таком браке. Проследив за разоблачением Александра, откровенно красующегося своей невероятной привлекательностью, Томас мягко заметил. — Что ж, если ваше образование будет в ущерб вашему «долгу», то ключ от библиотеки всегда может случайно затеряться в моем кармане халата до самого утра. — Мстительностью Томас обладал в полной мере и не преминул отыграться на Александре, и неясно: серьезно сказал или пошутил, так как отвернулся в этот момент. Замечание об аквариуме оказалось вовремя, Томас только снял остальную одежду и направился в ванную, так что в дверном проеме Александра предстал совершенно обнаженный барон с халатом на сгибе руки. — Да, это я распорядился. Подумал, это привнесет в вашу комнату немного жизни и света. Вам не нравится? — обозрев беглым взглядом принятые меры, Грир стукнул ногтем по стеклу аквариума, вспугнув ярких рыбок, и направился в свою ванную, бесстыдно сверкая перед Александром голыми ягодицами. Лежа по шею в воде, осязая благоухающую душистыми солями воду, Грир настроился на то, что происходит за стеной, в ванной Александра, с наслаждением ощутил, как вода обволакивает его стройное тело, ласкает его между ног, проскальзывая в самые укромные местечки юноши, как обвивает плоть его члена, скользит по сосочкам. Томас ухмыльнулся своим приятным мыслям, и его рука накрыла член, лаская самого себя с неторопливостью растягивающего удовольствие эстета. За обедом Томас был более чем благодушен, он ел с отменным аппетитом. Оторвавшись от очередной корреспонденции — об этой неблаговидной привычке Томаса читать за едой Кристофер Пэмбрайт, его секретарь, уже высказался чуть ранее, когда Грир затребовал за стол письма — барон глянул на Александра, с удовольствием отметив его более чем уютный домашний вид и цветущее состояние. — Да, опера. Чуть не забыл. У вас же есть наряд для выхода в свет? Будет неловко, если я приведу мужа на мероприятие в том же, в чем он был на свадебном балу. Дают «Волшебную флейту». Мне эта постановка совершенно не нравится, но свет ее любит. Мы вернемся сильно за полночь, так что любителю не проводить бессонные ночи это может показаться испытанием. — Опять поддразнил Александра. Алекс в ответ подвигал бровями, изображая, что оценил намек на свою привязанность к библиотечным ночным посиделкам. Но, в отличие от головы, жаждавшей знаний, его тело, разнеженное ванной, как раз напротив — внезапно пожелало ночью посетить спальню супруга. Юный муж чуть порозовел, вспомнив, как ему, окунувшемуся в воду, от ее ласковых и до странности непристойных прикосновений, нахлынули образы с участием обнаженного Грира, врывающегося в его ванную. От чего он возбудился и был вынужден применить крайние меры. Сейчас он с искренним старанием пытался припомнить, какой костюм у него имеется из не надетых, но вскоре оставил эти попытки, выдохнув и решив, что об этом должен заботиться Лионель. — Я найду, чем порадовать ваш взор сегодня вечером, милорд. — Томас встретил достойного противника — из двусмысленного словесного посыла Александра было сложно понять: говорит ли он о костюме для выхода в свет или подразумевает более приватные супружеские развлечения. — У нас будет отдельная ложа, господин барон? Светлая бровь приподнялась, выражая робкую надежду на то, что опера со столь многозначительным названием имеет шанс стать намного интересней и понравится Каррингтону, если смотреть ее из отдельной ложи. Сам он видел «Волшебную флейту» еще в той жизни, когда был с родителями в Вене. Помнил он это произведение весьма относительно, но с Томасом ему все казалось неведомым прежде и полным новизны. Так, за короткий срок, прошедший со времени свадьбы, Александр вдруг открыл в себе тягу к авантюрам, совсем не свойственную ему ранее. Или, возможно, это сказывалось пагубное влияние Грира, ведущего, как оказалось, весьма занятную, скрытую от лишних глаз жизнь. К тому же он стал привыкать к постоянству интимной жизни, чего столь нетерпеливо желало его юное тело, слишком долго сохранявшее невинность. Пылкая сторона телесного единения с супругом после перейденного этой ночью Рубикона манила его все больше и больше. И Алекс уже не первый раз поймал себя за сегодняшний обед на том, что или рассматривает мужа, или предвкушает ночное таинство, до которого еще так долго терпеть. Он вздохнул, откладывая вилку. На его тарелке остался почти нетронутый кусок мяса. Поковыряв еще немного салат, Стаффорд дал понять слуге, чтобы налил ему чая. К счастью, песочного вишневого пирога ему все же хотелось. — Я не могу всякой солдатне позволять пялиться на вас, Александр, и жаться к вам под видом того, что им не видно, что происходит на сцене. Конечно, у нас будет своя ложа. Ваше блистательное общество я приберегу лично для себя. Томас не был самым умным мужем на свете, но призывные взгляды, которыми Александр одаривал его, не мог не заметить. Возможно, юношу распалила прогулка по трущобам, на некоторых это действует возбуждающе, возможно, он остался доволен визитом к мэтру, добившись того, что хотел. Томас не мог предположить, какая из версий более точна, но одно было ясно несомненно: этот манящий взор смущал даже слуг, а мальчишка даже не понимал того. — Мы закончим трапезу в нашей спальне. — Бросил Томас, поднимаясь, и демонстративно сделал приглашающий жест Александру. — Разбудите нас, когда придет время готовиться к опере. Стоило послушному юному мужу оказаться в спальне Грира, и тот набросился на паренька, как оголодавший хищник, срывая одежду и яростно целуя бесстыдные, еще с привкусом вишни губы. Один раз отведав и слегка лишь пригубив дразнящим рукоблудством удовольствие, Томас быстро вошел во вкус лакомиться молодым мужем в любой момент, когда представляется такая возможность. И Александр и ойкнуть не успел, как оказался на кровати, а настойчивый барон уже целовал и оглаживал его тело, нетерпеливо проникал в него, разогревая, чтобы, как только тело чуть подалось на пальцы, войти на всю длину члена. Пусть даже причиняя боль — ему было все равно, мальчишка причинял ему боль многим дольше — целый день. Он помечал шею и плечи Александра следами своей страсти, снова и снова находил его рот своим и долго настойчиво целовал, вынуждая отвечать на свои грубоватые ласки, он просто требовал обнять себя, требовал всем своим телом и напряженным страждущим ответной страсти взглядом. *** В душе и, главное, в теле Александра царило торжественное спокойствие. Музыка Моцарта зачаровывала зал, голоса солистов были великолепны, но юный супруг барона Каррингтона пребывал в подобном умиротворении не по этому поводу. Он старался сидеть ровно и не оборачиваться каждые пять минут к занимавшему рядом с ним кресло Гриру, чей невозмутимый профиль четко выделялся на фоне алой театральной драпировки. Всего несколько часов назад поспешно затащенный в полумрак спальни Алекс, распластанный на ложе, отчаянно предавался плотским радостям. Подчиняясь настойчивым умелым рукам и губам мужа, он терялся во времени, растворялся в пространстве, умирал и воскресал вновь, чтобы блаженно заснуть, придавленным горячим телом Томаса. Удивительно, но притирка их тел свершилась намного быстрей, чем характеров. А чувственность и открытость заменили Александру недостаток постельного опыта. После первого смущения в ответ на откровенные ласки, он распускался, как цветок, откликаясь на любое касание супруга. А когда Грир, входя в любовный раж, начинал яростно овладевать им, юный новобрачный, даже не замечая боли, беззаветно отдавался — то заходясь в немом вскрике, то срывая голос в бесстыдных стонах. Уже позже, когда оба, вымотанные и удовлетворенные, лежали в кровати, Александра настигало запоздалое смущение, он притыкался к плечу мужа, скрывая раскрасневшееся лицо. Томас быстро засыпал, а его юный супруг еще некоторое время перебирал в мыслях волновавшие его вопросы — почему ему так хорошо? Может, он слишком распущенный? Ему так хорошо именно с Гриром, или телу все равно, с кем? Нет, не может быть! Ведь нелепые попытки Филиппа вызывали лишь брезгливость, а когда принц… Он дернулся от омерзения — это даже не хотелось вспоминать! Значит, в том, что ему настолько хорошо в постели, «виноват» именно Томас. Успокоительный вывод был сделан, и Алексу удалось даже подремать часок перед тем, как проснуться от мягких толчков между ягодиц. Он сонно улыбнулся и немного отставил зад, давая лучший доступ: несмотря на возраст, Грир был в хорошей форме и не страдал отсутствием любовного аппетита. На сцене Царица ночи выводила изощренные рулады своим колоратурным сопрано, а Александр не выдержал и потянулся коснуться ладонью руки барона, как вдруг, почувствовав чей-то взгляд, изучающий его, поднял глаза, замечая сидевшего в ложе напротив принца Георга. Вздрогнув от отвращения, Алекс быстро отвел глаза, начиная таращиться на представление, но заколотившееся сердце долго не успокаивалось. — Милорд, я бы не хотел выходить из ложи в антракте, — чуть наклонившись к мужу, прошептал он. *** — Грировский белокурый муж так чудесно смущается, — сидевший немного позади принца его верный наперсник Дегарден прошептал, стараясь не прозвучать громче приличного. — Думаешь, он знает, кто посещал его ложе тогда? — Георг, как и в прошлый раз, ощутил при виде этого очаровательного мальчишеского лица охотничий порыв — загнать, схватить, вжать собой с любую поверхность и получить добычу, теперь уже полностью. — Полагаю, Грир его уже распечатал, и можно не стесняться. — Ваше Высочество, хоть Грир и ниже вас по положению, но все же… — Дегарден сузил глаза, — опасен. Он из тех, кого не остановят ни чин, ни звание. Надо действовать осторожней. — Аххх… Дегарден! — досада в голосе принца показала, что он признает правоту сказанного, но не желает следовать правилам. — Осторожничанье убивает половину удовольствия. Он умолк на минуту, продолжая пожирать Александра глазами. — Думаешь, если мальчишку зажать тайно от супруга, он станет отбиваться? — На вид он тихий. Скорей всего Грир держит его в ежовых рукавицах. — О нет, Дегарден! О нет! Ты слишком невнимателен. Малыш просто светится в этой чертовой темной ложе. Полагаю, Грир позволяет ему очень многое, но никогда публично этого не признает. Дегарден, зная, что принц неплохо разбирается в людях, решил не спорить — кто угадает, что творится за дверями чужих спален. *** Томас был прав, опера его ничуть не увлекала, все эти выдуманные на ровном месте страстные чувства влюбленных, вся эта не стоящая выеденного яйца драма. О, как ему было невыносимо скучно! В спектакле, хоть можно найти себе заделье, разгадывая ходы автора пьесы, но в опере все, что и остается — это слушать музыку, не понимая и единого слова из этих громких и красивых звуков. Грир знал наизусть либретто, но совершенно не понимал, зачем его так усложнять пассажами. И все же, для того чтобы считаться воспитанным ему необходимо тратить деньги на ложу, вечер — на звуки кошки, попавшей под кэб, и только общество Александра и его удовольствие от постановки могли как-то выровнять эти недостатки, превратив их почти в достоинства. Да, Томасу очень нравилось видеть завистливые взгляды, которые бросали на их ложу прекрасные дамы и любопытные джентльмены. Не лишенный тщеславия, не избалованный быть в центре внимания, он довольно меркантильно высчитывал, с кем будет выгодно познакомить Александра, чтобы расположившиеся к обаятельному юноше ценные представители власти не забыли и о его муже. Тут главное не перевозбудить публику, а то делиться своим мужем Грир был совершенно не намерен. Красота Александра может и является усладой для многих очей, но его тело и душа — принадлежат одному только Томасу. Но большинство пожилых джентльменов, с которыми Грир имел сношения по работе, вполне удовольствуются выпить чашечку чая в обществе красивого юноши, похвастаться перед ним своей коллекцией и, разве что немного, побахвалиться подвигами в юности, но, не выходя за грань приличного. Большинство, но… но не принц. Томас, заметив, как Александр вздрогнул и порывисто опустил глаза, хищно впился взглядом в публику, разыскивая причину конфуза своего мужа. Почти сразу его взгляд выцепил лицо в ложе напротив, и холодок прокрался под плотную одежду в удушающей жаре оперы. Это лицо он не хотел видеть. Было темно, и Томас не мог хорошо разглядеть выражение лица Георга, но ему казалось, что он ощущает смешок мерзотнейшего Высочества. — Конечно, Александр, мы не выйдем из ложи. А шампанское и пирожное нам принесут и сюда. — Барон сжал руку мужа и демонстративно нежно поцеловал его в запястье, аккуратно, любовно огладив пальцами сзади по шее, словно поправлял светлые локоны, но ненароком прикрыл своей рукой. И ее тяжесть еще долго согревала плечи Александра, когда Томас наклонился к его ушку, словно шепча нежные слова, но лишь скрывая собой его от любопытных глаз. *** — Похищение? — Дегарден, как демон-искуситель, вопросительно шептал в глубине именной ложи наследника престола. — Если ваше участие вскроется, это может стоить вам престола — Его Величество и без того… — Знаю, знаю… — настроение принца портилось от одного только напоминания об отце, уже не раз пытавшемся ограничить его выходящие за рамки дозволенного порывы, вплоть до того, что в последний раз ему пообещали лишить престола, передав трон среднему брату, принцу Чарльзу. — Разведай — может, кто-то из прислуги дома Грира падок до звонкой монеты, неплохо быть осведомленным насчет того, какую именно магию обрел мальчишка, и силен ли он. — О да, Ваше Высочество — меткое замечание: не хотелось бы наткнуться на боевого мага, который, обретя силу, сможет не только усложнить задачу, но и нанести вред вашему здоровью. — Хотя, полагаю, Грир не настолько дурак, чтобы открыть вот так запросто публике столь важный нюанс. — Проворчал принц, в очередной раз вглядываясь в темноту ложи напротив, где барон Каррингтон, видимо, специально прикрывал собой юного супруга от посторонних взоров. — Предсказываю, скоро он наденет на своего мальчишку чадру и увезет к османам, спрятать в каком-нибудь гареме. — Я слышал, они скоро отбывают в Италию — то ли медовый месяц, то ли дела службы. У дипкорпуса все покрыто мраком. — Значит, времени совсем мало! — Расстройство Георга выглядело детской обидой на то, что его лишали занятной игрушки. Он нетерпеливо вытащил из кармана сюртука брегет и откинул на нем крышечку, рассматривая стрелки. — Скоро закончится первый акт. Полагаю, раз нельзя потискать муженька Грира, то можно будет подергать самого барона за усы. Хоть какое-то развлечение. *** Занавес закрылся, в большом зале вспыхнули светильники, выдавая все тайны затемненных прежде лож. Алексу очень хотелось бы выйти в коридор, прогуляться меж людей, держась за локоть супруга, раскланиваясь и ловя на себе завистливые взгляды, обращенные на то, что он имеет личный доступ к этому импозантному мужчине. Но ему пришлось смириться с тем, что он лучше побудет пленником ложи, чем рискнет встретиться с отвратительным человеком, по насмешке судьбы являющимся их с Гриром сюзереном. Приставленный к ним, как к владельцам ложи слуга, тут же внес приготовленный столик с шампанским, небольшими пирожными и фруктами. Александр принялся ощипывать виноград, посматривая сверху на опустевшие партер и оркестровую яму. Как всегда, освещенный театр намного уступал в таинственности и очаровании театру, затененному, с высветленной огнями рампы сценой. — Я заметил, что вы скучали, милорд, — надкусив один из персиков, Алекс тут же приложил салфетку к губам, убирая капли сока. Ему было уютно с мужем, хотя Грир и не выглядел веселым или добродушным. Но он уже точно знал, что тот таков для посторонних, а Александру барон понемногу открывался с иной стороны, и этот секрет согревал. — Вы все искусство считаете скучным или есть надежда, что вы сопроводите меня в музеи, когда мы приедем в Италию? Он чуть поддразнивал супруга, намеренно касаясь коленкой его ноги. Но Грир не успел ответить, как негромкий голос слуги, открывавшего для кого-то двери ложи, заставил их обоих обернуться: — Его Высочество наследный принц Георг… — театральный служка отвел ткань драпировки, впуская гостя. — О, барон Каррингтон! Герцог Дорсмурт! Позвольте присоединиться! — принц, раскланиваясь, специально подчеркнул разницей в титулах меркантильность Грира, взявшего в младшие мужья более знатного по статусу молодого человека. — Увидел вас из своей ложи и решил, что раз уж выход в театр — это, прежде всего, встреча с прекрасным, то надо непременно навестить вас. Не обессудьте, барон, но под прекрасным я имел в виду вашего супруга. Оказывается, медовый месяц красит не только дам! Стоявший за правым плечом принца Дегарден льстиво посмеивался его шуткам, подавая Георгу бокал с шампанским, принесенным слугой: — Добрый вечер, господа! — Кажется, мы не виделись уже несколько дней, Александр, — принц пригубил свой бокал, роняя мимолетную фразу и тут же переходя к какой-то шутке. Однако эта, казалось бы, проходящая, незначительная фраза заставила Алекса побледнеть — ею принц явно отделил время, когда он виделся с Гриром и когда — с Алексом. Хотя, официально они оба виделись с ним одновременно. Для мнительного Томаса, если тот уловит почти неощутимый нюанс, это могло стать красной тряпкой. Александр придвинулся ближе к мужу, незаметно беря того за руку, переплетая свои пальцы с его. — Возможно, Ваше Высочество. Сейчас моя жизнь настолько насыщенна интересными событиями, что я с трудом припоминаю, что было пару дней назад. — Оставалось только надеяться, что Грир не поддастся на провокацию. Томас с удовольствием воспринимал любые попытки Александра пообщаться, а уж когда тот коснулся его коленом, отреагировал самой ласковой улыбкой и ответным прикосновением своей ноги к его. Но их приятнейший момент супружеской близости был прерван появлением лица, чье общество причиняло Гриру только неприятности. Вот и сейчас тот начал с неприкрытого унижения, но Томас выпрямился, приветствуя высокопоставленное лицо стоя, ничем не выразив острую боль от этого намека, все же он знал, на что шел, заключая этот альянс. — Мы рады вашему вниманию, Ваше Высочество, но, думаю, скромность нашей ложи вряд ли заинтересует вас. Но нет, принц явно был намерен поизмываться над своими подчиненными, алчный, злобный огонь в его глазах не сулил ничего хорошего, и в очередной раз болезненный укол-намек на их с Александром неравный брак был встречен Томасом с невозмутимым лицом и острой резью в желудке. Незаметно он вдохнул, выдохнул, выравнивая свое возмущение грязным намеком, и налепил на лицо самую сладкую улыбку. — Я слышал, что вы, Ваше Высочество, столь заботитесь о ваших будущих подданных, что не забываете уделить время прекрасным молодым женам и мужьям и скрасить их семейную жизнь. Но уверяю, мой муж и я, — он подчеркнул, — не достойны подобных знаков внимания с вашей стороны. Мы ценим вашу доброту, щедрость и заботу о нашем браке. Мой муж крайне скромен и не любит внимание к своей персоне. Эта скромность красит его и делает ему честь, и я с глубоким уважением отношусь к его просьбам. Остается надеяться, что и вы учтете ценность этой воспетой святой церковью добродетели, достойной молодого мужа. Атмосфера накалялась. При всей неопытности Александра в мире интриг, ему не надо было особо вникать в ситуацию, видимо, носившую характер застарелой неприязни между этими двумя, чтобы понять, что она опасна и не сулит его мужу ничего хорошего. Фигура принца была явно весомей в политическом смысле, и барон — при настоящем столкновении — проиграл бы, заплатив собственным положением в обществе, спокойствием семьи и здоровьем. Насчет здоровья Александр не сомневался — Грир раскалялся, как сковорода на огне — его рука, лежавшая в руке юного мужа, жестко стиснула ему пальцы. И магия Алекса подсказывала ему, что Томаса мучает приток желчи — красные летучие искорки, видимые только целителям, скопились у того в области желудка. А принц, улыбался стылой ледяной улыбкой, покачиваясь с носков на пятки, и не собирался отступать, намереваясь довести барона до белого каления, что, учитывая темперамент Грира, было весьма просто. Подпиравший сзади Дегарден, дернул бровью, выражая свое фи попытке Томаса защитить свое право наслаждаться семейной жизнью. Его Высочество, изысканно подняв бокал в руке, отхлебнул шипучего напитка, продолжая дразнить Каррингтона: — Ах, любезный барон, зачем вы женились? Вам бы пошло проповедовать добродетель с церковной кафедры… Но, прерывая его разглагольствования, Александр, и без того бледный, вдруг судорожно дернулся, тяжело оседая на пол, чувствуя, что руки мужа успевают его подхватить: — Мне дурно, отнесите меня в карету… — его голос был таким умоляющим, что ни у кого не появилось сомнений в том, что юный супруг Грира теряет сознание. Он был достаточно легким, чтобы барон без особых усилий понес его, не обращая внимание на принца с его прихвостнем, сопровождаемый слугой, торопливо несшим следом их шляпы и перчатки. Наследник престола, оторопело глядевший вслед удаляющейся паре, чувствуя неудовлетворенность тем, что жертвы так легко ушли из его рук, повернулся к Дегардену: — Если б мальчишка был женщиной, я бы решил, что он понес от барона!