Запей меня дешёвым виски

      Если бы каждую ночь «динозавр» молчал, Чангюн не пропускал бы лекции, не носил бы черную маску, чтобы прикрыть невыспавшееся лицо. Но если бы он правда молчал, у парня не осталось бы шансов ощутить, что в мире помимо его окружения есть кто-то еще. Менее богатый и более проблемный. Это хоть как-то держит Чангюна, что близок к состоянию «послать все к черту», на плаву. Но почему-то каждый раз, когда Вонхо говорит, что ночное небо сквозь визор шлема смотрится лучше, Им тяжело вздыхает и соглашается. Возможно, вся его жизнь с разных углов выглядит иначе, но тем не менее шатен все еще сидит во дворце своих родителей. И хоть дверь открыта, Чангюн стоит на месте, потому что он слабак, и это не так легко исправить.       Вонхо не звонит ему вообще. Им тоже не нажимает кнопку вызова, потому что каждый раз чувствует себя виноватым. Он, в конце концов, не подросток, который не может дождаться звонка, поэтому парень довольствуется странными сообщениями, предпочитая так же странно отвечать на них. Теперь в разговоре они не затрагивают тему жизни: скорее она и вовсе закрыта для обоих в силу молчаливости Вонхо и чрезмерно активного языка Чангюна, который говорит все, что попало. Так что они обсуждают небо, звезды и то, с какой скоростью пролетают деревья и дома на обочинах, когда мчишься на байке в неизвестном направлении. Чангюну приятно слышать это. Ему нравится представлять все, о чем пишет Вонхо, и желать осуществить это. Нравится думать, что не все руки на планете скованы чем-то невидимым. А еще Чангюну нравится, что вор предпочитает его общество комнатному пауку. Им хотя бы может отправить смайлик в конце сообщения или, к примеру, пожелать хорошего дня.       Однажды глубокой ночью, когда Вонхо пишет, что видит Большую и Малую Медведицы, лежа на сидении мотоцикла, Чангюн отвечает, что это, должно быть, прекрасно. Затем брюнет молчит несколько минут, а Им собирается ложиться: ему все еще вставать к первой паре с утра. Но сон не задается, ведь еще через некоторое время Чангюн отдаленно слышит рев мотора, что доносится из приоткрытого окна. Он не верит сам себе, но поднимается и подходит к балкону. Дом и подъездную дорогу разделяет большой сад, но в абсолютной темноте Им видит фару, которая освещает ворота, а затем гаснет так же мгновенно, как затихает мотор. Чангюн рвано вздыхает и часто моргает, чтобы убедиться, что ему ничего не показалось. Но «динозавр» на кровати мигает новым сообщением, и шатен растерянно бежит, угождая в подушки и подпрыгивая на водяном матрасе. Он улыбается, как идиот, потому что и подумать не мог, что Вонхо додумается сделать нечто подобное. 1:56 Жду тебя у ворот. Собирайся быстрее, иначе я успею передумать.       И это все, что нужно Чангюну, чтобы со скоростью света сменить растянутую серую толстовку на более симпатичную темно-зеленую. Он в спешке смотрит на себя в зеркало, а если быть точным, на гнездо, что образовалось на его голове от поисков удобной позы на кровати. Расческа не помогает, и Чангюн думает, удастся ли вообще Вонхо увидеть его с нормальной укладкой хоть когда-нибудь. Шатен собирает волосы под кепкой и думает, что выглядит не так плохо, как мог бы.       Чангюн тихо идет коридорами, без желания скорее объяснять все охранникам, которые хоть и не должны, но все же спят по ночам. Он хихикает над Хёну, который сопит на диванчике в гостиной, как и каждое свое дежурство. Что ж, Иму это только на руку. Шатен несет свои кеды в руках, ведь в носках шаги вообще не слышны. Он шутя думает, что вору ничего не стоит пробраться в их дом в обыкновенных носочках. Чангюн натягивает обувь у самого порога, кое-как снимает сигнализацию, благо он знает все пароли, а затем как можно тише закрывает за собой тяжелую входную дверь. Им изо всех сил бежит к воротам, надеясь, что Вонхо все же не успел передумать. И брюнет в самом деле все еще там, стоит, облокотившись на мотоцикл и листая что-то в телефоне. — Зачем ты подъехал так близко? Если бы Хёну не спал, у тебя были бы проблемы.       Чангюн, кажется, совсем не переживает о камерах, что их видят, но ворота открывать не рискует, ведь сигнал об этом охранник точно может услышать. — Так себе у вас с безопасностью, — хмыкает Вонхо, пряча телефон в карман своей куртки и с насмешливой улыбкой наблюдая за шатеном, который нелепо подтягивает штаны и карабкается на высокие кованые ворота. — Не лучшая идея. — У тебя есть другие? — Открыть их? — Спасибо, Капитан Очевидность.       Чангюн жалобно стонет, цепляясь руками за холодные прутья. Он едва не рвет штаны, перебрасывая ногу на другую сторону. Вонхо все это время стоит внизу, хохоча в кулак и с насмешкой обещая поймать Има, если тот вдруг будет падать. Но Чангюн приземляется весьма удачно и отряхивает одежду, жалуясь, что в детстве у него это получалось намного лучше.       Им смотрит на Вонхо, а вернее, на его бровь, которая теперь тоже проколота, как и губа. Он понятия не имеет, что будет дальше, ведь парни не виделись всего неделю. Мало ли где еще у брюнета пирсинг. Но Чангюн и не думает говорить об этом. Даже о том, как парню идут проколы. Он пришел покататься, увидеть небо таким, каким видит его Вонхо каждую ночь. Может быть, узнать, почему у воришки нет никого, кроме паука и Чангюна. — Ездил раньше на подобном? — спрашивает брюнет, откидывая сиденье и доставая из багажного отделения еще один шлем, слегка поменьше. — Нет.       Им растерянно моргает, переводя взгляд с мотоцикла на Вонхо и обратно. Не то, чтобы он напуган. Но он понятия не имеет, какова манера езды у парня. И вообще не врежутся ли они в первое же дерево? Но Вонхо не выглядит, как новичок, и Чангюн понимает, что другого шанса у него может и не быть. Он собирается протянуть руки, чтобы взять шлем, но тут же прячет их в большой карман толстовки. Потому что Вонхо сам снимает кепку парня, тихо посмеиваясь над волосами, которые тут же разлетаются в разные стороны. Он отбрасывает головной убор туда, откуда достал ранее шлем, и игнорирует то, как забавно Чангюн дуется на насмешки. Брюнет поправляет непослушные волосы младшего, а затем надевает на него шлем, сосредоточенно прикусывая губу. Им теряется, плавится и хочет убежать, потому что то, как серебряное колечко поблескивает от слюны, — невыносимо. Он поджимает собственные губы и радуется, что Вонхо не видит этого благодаря шлему. Во всем своем образе, даже в пирсинге, шлеме и, черт возьми, едва заметных синих прядях в волосах парень настолько органичен, что Чангюн получает визуальное наслаждение только от того, как вор справляется с застежкой, а затем делает шаг назад, оценивая результат. Им даже хочет заикнуться, что не ожидал подобной заботы от кого-то вроде Вонхо, но… — Хорошо, потому что мне снесут голову, если с «золотым мальчиком» что-то случится, ага?       Брюнет хмыкает, подкалывая, и садится на байк, окидывая Има выжидающим взглядом. Не то, чтобы Чангюн обижен. Он слегка разочарован в своих же догадках, хоть и старается это не показывать. Вонхо быстро надевает шлем и заводит мотоцикл, который тут же начинает оглушающе реветь, лишь через несколько секунд притихая. Он еще раз поворачивается к Чангюну, и младший, кажется, даже слышит тяжелый вздох. Как бы он не виноват, что байк оказывается выше, чем предполагалось. Вонхо наклоняет его, сосредоточенно хмурясь и опираясь на землю ногой. Им набирает в легкие побольше воздуха, будто в последний раз, и наконец перекидывает ногу, забираясь на заднее сиденье только благодаря своей неплохой растяжке. Он усаживается, пытаясь унять дрожь в руках, потому что сидеть на мотоцикле и смотреть на него со стороны — слишком разные вещи. Чангюн прерывисто дышит и ищет, за что бы ухватиться руками, но, разумеется, кроме широкой спины Вонхо не видит ничего подходящего. Парень перед ним оборачивается, недоумевающе смотря на потерянного шатена. — Во-первых, закрой визор, — поборов раздраженный вздох, говорит мотоциклист и указывает на шлем Има, который только догадывается, что это за штука вообще. — И держись за меня, если не хочешь упасть.       Конечно, Чангюн не хочет. Он делает все, что говорит Вонхо, как-то чересчур быстро и не совсем соображая. А брюнет спокоен. Его спина и правда шире, чем кажется на первый взгляд, а еще от него несет сигаретным дымом так, что у шатена почти темнеет в глазах. Хотя Им не уверен, от чего темнеет сильнее, ведь Вонхо сперва газует, а потом резко трогается с места, набирая немыслимую скорость сразу же. Его мышцы напряжены во время езды, и Чангюн не может не заметить этого и не в силах удержаться, чтобы не очертить (почти незаметно) большими пальцами пресс парня. Им набирается смелости, чтобы наконец открыть глаза, когда скорость, хоть и слишком большая, кажется равномерной. Даже за затонированным визором шатен видит, что деревья и большие частные дома их района и правда расплываются и моментально исчезают где-то позади, сменяясь другими. Чангюн, кажется, слегка расслабляется, думая, что все действительно так волшебно, как говорил об этом Вонхо. Ведь в то время, пока все вокруг них проносится с огромной скоростью, небо остается неподвижным, как и яркие звезды на нем. И это завораживает так сильно, что хватка Има постепенно ослабевает, и он лишь думает о том, как много всего не видел и не ощущал. А еще он думает о своих руках на животе брюнета и немного о расстоянии между ним и широкой спиной вора. Но шатен и не думает прижиматься, ведь это явно лишнее. Кажется, это лишнее.       Все становится более неконтролируемым, когда Вонхо резко начинает тормозить, а Чангюн даже не понимает почему. Он, на самом деле, совершенно ничего не понимает, потому что вжимается в спину мотоциклиста всем телом и никак не может этому сопротивляться. Или не хочет. Они останавливаются, и Вонхо даже глушит мотор, а Им и не думает отпускать его, зажмуривая глаза и ожидая, сам не знает, чего. — Ну же, отпусти меня, — брюнет смеется, попутно снимая свой шлем и небрежно прочесывая волосы длинными пальцами.       Чангюн дергается, открывает глаза и осматривается невидящим взглядом. Он может только бормотать несвязные извинения, попутно пытаясь навести порядок в собственной голове. — Это было… круто, — бормочет Им, аккуратно снимая шлем, и пробует уложить непослушные волосы.       Вонхо тихо смеется в кулак, а затем протягивает обиженному Чангюну кепку. Он смотрит на младшего, сложив руки на груди и опираясь на байк бедрами. Им с радостью пошутил бы, что тот пересмотрел фильмов о крутых парнях, но сам зависает на этом зрелище, поджимая губы от недостатка слов.       Чангюн заметил, что такое случается постоянно, стоит им встретиться лично. В сообщениях парни всегда находят, что написать, как подколоть друг друга или съязвить. В реальной жизни — это сгусток неловкости и непонимания на каком-то совершенно другом уровне. Будто им хватает взаимных немного странных взглядов, чтобы делать какие-то выводы. Чангюн, например, понимает, что Вонхо двусторонний. Может быть, двуличный. Но вряд ли искренний. В переписке он загадочный и интригующий, а в жизни — обыкновенный наглец, разве что с лицом греческого бога. Чангюн, наверное, уже устал осознавать, насколько воришка красив, но его мозг только об этом и может думать. Какой Вонхо сейчас перед ним, Иму еще придется понять, ведь тот ухмыляется совершенно неоднозначно, переводя взгляд на свои ботинки. — Зачем ты привез меня на заправку?       Вау, Чангюн наконец понимает, где они. На старой заброшенной заправке, которая отдаленно напоминает те места из американских фильмов, где убивают людей. Не то, чтобы Вонхо не был похож на убийцу: в нем есть отдельные черты. Но Иму скорее интересно, чем они займутся в этом месте ночью. Как бы странно это не звучало. — У тебя есть деньги? — Может хватит меня грабить? — Чангюн наигранно жалобно вздыхает, а затем роется в карманах, доставая немного наличных. — Сегодня я простой смертный. — На рамен хватит.       Вонхо подмигивает шатену, а потом просто вальяжно идет к круглосуточному кафе, не оборачиваясь. Ведь и так понятно, что Чангюн пойдет следом. Куда ему, черт возьми, еще деться.       Колокольчик над дверью звенит достаточно громко, чтобы разбудить зрелого мужчину за прилавком. В его руках газета, которая тут же падает, стоит работнику нервно подскочить от неожиданных посетителей. «Чусон» написано на его бейджике, и Вонхо невзначай здоровается, пока тот поправляет усы и кое-как приводит себя в порядок. Его лицо настолько искажено недовольством, что Чангюн тихо посмеивается, садясь за дальний столик напротив брюнета. — Два рамена с морепродуктами, — говорит Вонхо мужчине за прилавком, и тот только кивает, грохоча тарелками.       Чангюн складывает руки на столе, поджимает губы и сосредотачивается на незамысловатых картинах, которыми украшены полосатые стены. Он боковым зрением видит, что брюнет все еще копается в телефоне, не обращая внимания на младшего. Има слегка (или не слегка) раздражает эта ситуация, и он даже думает спросить, на кой черт Вонхо вообще притащил его сюда, раз не собирается говорить. Но любые намерения шатена предотвращает настойчивая вибрация «динозавра». Он смотрит на воришку, который приподнимает одну бровь и загадочно ухмыляется. Конечно, игра продолжается, и Чангюн достает телефон, открывая окно с новым сообщением. 2:32 Ты смущаешься. 2:32 Неправда. 2:32 Очевидно, что правда.       Вонхо издает едва слышный смешок, оценивающе смотря на Има прищуренными глазами. Разумеется, кончики ушей младшего предательски краснеют, потому что брюнет — наглец, и это очевиднее, чем смущение первого. Старший дует губы, переводя взгляд с телефона на Чангюна и обратно, а затем прячет гаджет в карман. Он склоняет голову на бок, затем и вовсе подпирает подбородок рукой. Им краснеет только сильнее, ведь его бессовестно рассматривают. А еще, пальцами свободной руки Вонхо играет с кольцом в губе, и это практически невыносимо. — Спать хочешь? — хрипло спрашивает старший. — Если мы продолжим молчать, точно усну. — У меня нет с собой подушки.       Чангюн смеется. Тихо пряча улыбку в слишком длинном рукаве толстовки. Потому что даже в своих нелепых, глупых и странных фразах Вонхо чертовски органичен. Он заставляет Има смеяться, и, может быть, сейчас именно это нужно шатену. Всего лишь человек, который ничего не спрашивает, не пытается что-либо советовать. В конце концов, не лезет в его жизнь. Он просто есть, вместе со своими сообщениями не вовремя, молчаливостью и… умением слушать. Даже если это пьяный бред, бессмысленное нытье и необоснованные приступы уныния. — Рамен, — говорит работник кафе, ставя перед парнями две порции прекрасно пахнущего блюда и исчезая так же быстро, как и появился. — С обслуживанием у них есть проблемы, — шепчет Вонхо, разламывая скрепленные палочки и с удовольствием вдыхая приятный запах еды.       Чангюн коротко кивает и опять улыбается, когда брюнет издает просто отвратительные звуки, втягивая в себя лапшу. Они едят в тишине, опять же, обмениваясь только неоднозначными взглядами. Им думает, что это магия, наслаждаясь молчанием и едва уловимой атмосферой неловкости: обоим нечего сказать, но в то же время кажется, что любая фраза будет неуместной.       Рамен тут и правда потрясающий, и парни наедаются от души, а затем с тяжелыми вздохами откидываются на спинки старых затертых диванов. Вонхо отклоняется, смотря на стойку с кассой, за которой мужчина с усами мирно храпит, очевидно, наслаждаясь прекрасными снами. Чангюн следит за его взглядом и, о Господи, узнает эту полуулыбку и глаза с чертинками. — Ну уж нет, — тихо говорит Им, качая головой, и тянется к карману джинсов за деньгами. — Да что ты знаешь о веселье? — язвит Вонхо.       А затем брюнет просто резко встает и хватает Чангюна за капюшон толстовки, заставляя подняться. Им недовольно мычит, но тут же затихает, когда старший злобно смотрит на него, прикладывая указательный палец к губам. Он тихо, на цыпочках идет к выходу, а уже там поднимается на носочки, сгребая в ладони металлические палочки, что звенят при открытии двери. Чангюн пытается возразить, но не может ничего сделать, потому что Вонхо буквально выталкивает его наружу, а затем отпускает колокольчик и бежит, попутно хватая растерянного шатена за руку. Они подбегают к мотоциклу, молниеносно надевая шлемы. Благо в этот раз у Чангюна, разумеется под воздействием адреналина, получается с первой попытки запрыгнуть на байк. Он хватается за Вонхо, и второй сразу же трогается с места, оставляя после себя только облако дыма и игнорируя злобные крики работника кафе, который безуспешно пытается их догнать.       Чангюн улыбается и едва не теряет сознание от переизбытка эмоций. Ведь это всего лишь дешевый рамен. Всего лишь Вонхо, который не упускает возможности украсть хоть что-то. И он даже в этом органичен настолько, что Им не имеет права его осуждать. Только может сильнее прижиматься к широкой спине и думать, что ночь — это правда волшебное время.