***
— Мы навестим Чжухона перед отъездом. Он сказал, что Кихён будет там, так что вы сможете встретиться. Чангюн кивает, не отрываясь от сбора своего небольшого рюкзака. Он берет лишь самое нужное: зубные щетки, сменное белье, футболки и зарядные устройства, тогда как Вонхо проверяет мотоцикл и кидает в багажное отделение кое-какие инструменты. Все происходит сумбурно, шатен все еще чувствует себя плохо из-за высокой температуры, но старший обещает по пути заехать в аптеку, чтобы купить хоть какие-нибудь лекарства. Денег у них чертовски мало, как кажется Чангюну, хоть Вонхо и убеждает, что этого должно хватить на бензин и фастфуд на заправке. Конечно, Им все еще не знает, куда они направляются, зачем и на сколько, но парня тешит мысль о том, что теперь они всегда будут рядом и, возможно, он откроет для себя ту часть жизни старшего, о которой не мог узнать раньше. Чангюн в глубине души рад, что теперь каждую ночь небо и звезды будут оставаться неподвижными, а мир вокруг — расплываться в движении.***
Вонхо останавливает мотоцикл у заднего двора большого роскошного дома, а когда двери одного из гаражей автоматически открываются, трогается с места. Уже тогда Чангюн замечает Чжухона, что стоит у пульта управления, а за ним и Кихёна с Хёнвоном. Ю улыбается, увидев друга, и машет рукой, в то время как Че придерживается образа сдержанного и чересчур спокойного парня, волосы которого теперь странного лавандового с розовым отливом цвета. Чангюн здоровается с ним настороженно и сдержанно, хоть и позволяет себе обнять даже Чжухона, которого еще недавно считал врагом. — Выглядишь намного лучше, чем позавчера, — хмыкает Ли, по-доброму толкая Гюна локтем. Шатен кивает, неловко улыбаясь, в то время как Вонхо одаривает друга недовольным взглядом и шикает в ответ на его фразу. Он тянет рыжеволосого за руку, и они уходят, вероятно, чтобы обсудить отъезд старшего. А Чангюн остается в компании Кихёна и Хёнвона и почему-то даже не знает, что сказать: дизайнер смотрит на него, черт возьми, с необъяснимым презрением. Благо Ю спасает ситуацию. Он вспоминает о чем-то, начиная суетиться и осматриваться, будто у себя дома. Наконец парень находит пакет, на котором Чангюн узнает название известного бренда. Конечно, его любимого бренда. — Что это? — улыбаясь, спрашивает шатен и недоверчиво смотрит на Кихёна, подняв одну бровь. — Я подумал, что ты не совсем похож на крутого гангстера в своих шмотках, — гордо ухмыляясь, отвечает Ю. — Гангстера? — бровь Чангюна ползет вверх, и он едва не прыскает со смеху, глядя на самодовольного друга, а затем все-таки открывая пакет. — Ничего себе. Шатен достает комбинезон, чертов комбинезон черного цвета с кожаными вставками на карманах и штанинах и убийственно смотрит на Кихёна. Потому что это красиво, дорого, сексуально, но… — Ты хоть понимаешь, что любое мое желание сходить в туалет превратится в стриптиз? — Ага, — довольствуется Кихён, выглядя абсолютным победителем. На самом деле, Чангюну нравится, даже очень. И он не против раздеваться по пояс, чтобы отлить, потому что красивая одежда для парня по-прежнему важна. Он идет в дальний угол гаража и наспех переодевается, оставив под комбинезоном только боксеры и футболку, учитывая болезнь и нужду в тепле. Кихён аплодирует себе, увидев Чангюна при полном параде. Он говорит, что костюм здорово сочетается с пирсингом в брови шатена и даже с кроссовками, но тут-то Им точно понимает, что ему льстят. Больше парню нравится реакция Вонхо, который выходит из загадочной комнаты следом за Чжухоном, будучи слегка удрученным. Лицо мужчины вытягивается, а удивление быстро сменяется улыбкой и одобрительным взглядом. — Стильно, — говорит брюнет, подхватывая застежку длинной молнии, — и весьма удобно. Чангюн удивленно вздымает брови, смотря на Вонхо совсем иначе, ведь подобные намеки раньше мог использовать только Им. И чего лукавить, брюнет бесился из-за этого. Вспоминать случай, когда старший остановился посреди трассы, чтобы усмирить похотливые руки Гюна, и вовсе жутко. Правда сейчас шатен в глубине души ликует и даже не от того, что его задница слегка болит после вчерашнего. — Может, вам нужны деньги? Где вы будете ночевать? Дорога безопасна? — не унимается Кихён, хоть и не получает ответов на большинство своих вопросов. Чангюн на это лишь по-доброму улыбается, даже с некой тоской в глазах. Странно, ведь только сейчас он видит, что за пристрастием Кихёна совать нос в жизнь друга стоят лишь огромная забота и желание помочь. Да, Ю ужасно надоедливый, слишком правильный и чересчур болтливый, но Гюн соврет, если скажет, что не будет скучать по этому нахмуренному лицу и взгляду «я же тебе говорил». Чангюн обнимает Кихёна, а тот ворчит, что они видятся не в последний раз, и Им надеется, что это действительно так. Может быть, это болезнь заставляет его быть слишком эмоциональным или взявшееся из ниоткуда плохое предчувствие? Это ужасное состояние. Внутри становится холодно, и что-то ноет в районе солнечного сплетения, но ты не знаешь, что это наверняка. И не можешь сказать об этом кому-то. Чангюн запивает жаропонижающее противной соленой минералкой. Они едут уже час. Голова шатена покоится на спине Вонхо, и его глаза закрыты от усталости. Они не стали надевать шлемы, потому что Кихён запретил ехать быстрее, чем бежит собака. Так и получается, что Гюн едва не засыпает на брюнете, и открывает глаза только когда чувствует настойчивый запах моря. Он помнит, что ненавидит эту соленую воду, вонь водорослей и дурацкий песок под ногами. А еще он помнит, что море – одна из немногих вещей, напоминающих о месте, которое Чангюн раньше называл домом. И сейчас шатен чувствует, что ему просто жизненно необходимо отпустить это и поделиться с Вонхо своими мыслями. Ведь старший знает наверняка, как стереть старое «я». — Притормози, пожалуйста, — говорит Гюн, осторожно, чтобы не испугать, дотрагиваясь пальцами до забавного кончика уха брюнета. Старший не понимает зачем, но все же останавливается, съехав с дороги. Он сидит на месте, смотря как Чангюн уверенно поднимается и идет к морю, хоть и морщится от резкого запаха. Ночью водоросли и правда очень воняют, но луна так красиво отражается на водной глади, что Вонхо ловит себя на мысли, не захотел ли младший полюбоваться этим либо сфотографировать. Брюнет идет за Чангюном и останавливается прямо за спиной шатена, который уже стоит на камне, чтобы не испачкать кроссовки во влажном песке. — Красиво, да? — шепчет Вонхо прямо в ухо младшего, обнимая его со спины и не оставляя шанса замерзнуть. Чангюн кивает, наслаждаясь тем, как хриплый голос старшего тонет в шумных, темных волнах. Он смотрит на море лишь несколько секунд, а затем закрывает глаза и говорит, гулко сглатывая. — Страшно. Вонхо хмурится, прижимаясь сильнее, и безмолвно просит Гюна продолжать, лишь со всей нежностью ткнув носом в горячую шею младшего. — Мне было десять, наверное. Мы отдыхали на пляже. Я, мама, отец и… Чонсок, — парень одергивает себя, чтобы не сказать ненавистное «брат». — У меня был небольшой надувной дельфин, потому что я так и не научился плавать. Они ушли на берег, а я… Остался в воде? Не знаю, это так глупо. Но они просто оставили меня в море, потому что Чонсок хотел сфотографироваться с обезьянкой. Чангюн теперь уже зажмуривает глаза, льнет к Вонхо с бОльшим желанием быть… защищенным, отгороженным от собственных воспоминаний. И брюнет видит, даже чувствует боль мальчика, но позволяет ему продолжать, усиливая объятия и прижимаясь губами к плечу, с которого слез край комбинезона. — Меня начало уносить волной. Я изо всех сил пытался грести к берегу, но боялся отпустить чертового дельфина, чтобы не утонуть, — Гюн шумно сглатывает, но даже от этого ком в его горле не уменьшается. — Какой-то мужчина вытащил меня. Сказал, что я слишком далеко заплыл, а потом отвел к родителям. И знаешь, какая была реакция? Они извинились за мое поведение и сказали, что я очень непослушный ребенок. Они молчат какое-то время. Вонхо дает Чангюну шанс продолжить либо мысленно завершить свой рассказ, а Им почему-то ждет, что старший начнет смеяться над ним. Скажет, что это глупая детская обида. Но оба молчат, вслушиваясь в шум волн. — Для десятилетнего меня это стало настоящим… потрясением? — продолжает Гюн, будто оправдываясь. — С тех пор я ненавижу море и все, что с ним связано. Вонхо, кажется, думает о чем-то важном. Он не прерывает объятий и смотрит вдаль, будто ища там ответы. А Чангюну становится лишь немного легче, хотя бы потому, что он здесь не один. Что его греет не плед или лишняя одежда, а (не)чужие руки. — А я люблю море, — наконец говорит Вонхо, тихо и осторожно, — у меня с ним другие ассоциации. И я хочу, чтобы твои были такими же. Гюн поднимает бровь в недоумении. Он с трудом, но все же поворачивается в руках старшего, чтобы найти в его пристальном взгляде ответ. И Вонхо улыбается, не только губами, но и своими глазами цвета виски. — Возле моря мы впервые поцеловались, помнишь? — спрашивает старший, обнажая зубы в улыбке. — Ну, если не считать того неловкого поцелуя у стены клуба. Чангюн набирает воздуха побольше, и это помогает. Он чувствует запах Вонхо вместо противных водорослей, и губы младшего расплываются в улыбке тоже. — Помню, — шепчет Гюн, прежде чем прильнуть к брюнету с поцелуем не менее страстным, чем был их первый.