Запей меня дешёвым виски

— Вот же черт, — хрипит Чангюн, и Вонхо поворачивается вслед за взглядом младшего.       Человек на берегу, силуэт которого издалека скорее напоминает подростка или даже ребенка, испуганно дергается, поднимая голову и смотря на парней в воде. Благо ступор Вонхо проходит быстрее. Он изо всех сил гребет к берегу, пока Гюн неумело движется следом, выкрикивая угрозы. Но воришке они уже не страшны, потому что он хватает что-то из сумки и стремительно убегает, перекидывая мотоцикл в спешке. — Стой! — кричит Вонхо, наконец достигая берега. — Стой же, твою мать!       Песок липнет к мокрым ногам брюнета, пока он пытается догнать вора, но в темноте, а уж тем более босиком и в одних трусах, сделать это просто невозможно. Мужчина чертыхается, пиная ногой лежащий на земле мотоцикл, и тут же шипит от боли. Он зачесывает мокрые волосы назад и как-то укоризненно смотрит на Чангюна, что справляется с отдышкой и садится на холодную траву. Шатен тщательно проверяет рюкзак и с облегченным вздохом достает их телефоны и кошелек со своими банковскими картами. Не хватает только карманных денег, что были в боковом кармане. Воришка не оставил им и тысячу вон. — Он взял только деньги, — говорит Гюн, вынимая из сумки сменное белье и штаны, потому что комбинезон уже явно нуждается в стирке, — нестрашно. — Не страшно?! — возмущается Вонхо, не обращая внимания на протянутые младшим боксеры. Его переполняет злость, слишком быстро перерастающая в ярость. — У нас нет ни копейки! Ты хоть знаешь, как оно, жить без денег?! — Успокойся, все в порядке… — Чангюн пытается отвечать как можно спокойнее, не поддерживая истерику старшего и попутно натягивая с трудом узкие джинсы на влажные ноги. — Что в порядке? Заправлять байк ты святой водой предлагаешь? И есть ты, наверное, будешь чертову траву!       Вонхо впервые кричит так разъяренно, что Гюн невольно сжимается, отступая назад. Он не может и слова вставить. Не может сказать, что они справятся, ведь до Пусана остались считанные километры. Шатен даже не уверен, хочет ли говорить это мужчине, чьи кулаки и челюсти сжимаются от злости, а сам он едва не рвет футболку, натягивая ее с остервенением, и, кажется, ищет виновного. Им мог бы пошутить о том, как чувствовали себя люди, у которых сам Вонхо воровал, но сейчас это неуместно. Он дает старшему время успокоиться, перевести дыхание и утолить свою ярость. Гюн правда думает, что это лучшее решение, и молчит, заматывая влажное белье в полотенца и складывая их обратно в рюкзак. Он самостоятельно, хоть и с огромным трудом, поднимает мотоцикл, пока Вонхо смотрит в сторону озера: его руки спрятаны в карманы джинсов, а плечи с каждой минутой вздымаются более спокойно, хоть шатену и кажется, что с расстояния десяти метров может слышать его тяжелое дыхание. Странно, раньше парень и не догадывался о вспыльчивости Вонхо. Или, возможно, глупо не замечал.       Брюнет разворачивается, опустив голову, и идет к мотоциклу, когда Гюн уже скучающе дергает ногами на сиденье. Подойдя вплотную, Вонхо смотрит ему в глаза и прикусывает губу, подавляя оставшееся раздражение. — Тебе лучше? — язвит Чангюн, наклоняя голову.       Ему это напомнило их первые встречи, когда Вонхо и не думал завязывать нормальный разговор, а Им просто пытался казаться крутым и независимым. Изменилось ли что-то? Ну, частично. Чангюн теперь не независимый, и это слишком очевидно. Но выглядит он круто, да. — Это не смешно, — ворчит Вонхо и кивает младшему, что занял его место, на заднее сиденье. — У нас проблемы.       Гюн, закатывая глаза, сдвигается назад, чтобы брюнет мог усесться спереди и завести мотоцикл. Младший держится за специальную ручку сзади, зная наверняка, что Вонхо не тронется с места, пока руки шатена не будут на привычном месте. Разумеется, вокруг его торса. И когда брюнет оборачивается, вопросительно подняв брови, довольный собой Чангюн наконец говорит: — Сольем немного чужого бензина, — младший озорно дергает бровями, — попробую стащить вкусности из магазина. — Думаешь, это смешно? — неожиданно для шатена закипает Вонхо. — Ты понятия не имеешь, что несешь.       Чангюн поджимает губы, хмуря брови. Он, возможно, не прав, но есть ли у них выход? Гюн, по правде, горит этой идеей уже давно. Ему не хватает приключений, чувства легкого страха и безответственности с того времени, как они не платили за ужин или билеты в кино. Шатен наклоняется к старшему, обнимая его со спины, и говорит громче, чем должен, перекрикивая гул мотора. — Просто давай попробуем, ладно? У нас нет вариантов.       Вонхо тяжело вздыхает, и Гюн чувствует это своими ладонями. Он не совсем понимает, что именно вызывает у брюнета такую реакцию, если мелкое воровство — его стихия. Но старший все же прибавляет газу, и Чангюн хватается крепче, пряча лицо в сгибе шеи Вонхо.       Шатен все чаще ловит себя на мысли, что мужчина для него так и остался закрытой книгой. Он до сих пор не догадывается, зачем они едут в Пусан, не понимает, что именно связывает Вонхо с Чжухоном, и с каждым днем все эти секреты не интригуют еще больше, а скорее навевают младшему навязчивую тревогу, что тяжелым грузом тянет внизу живота. Он мысленно обещает себе уже в который раз, что все-таки узнает правду и сделает это как можно быстрее. Хоть где-то в глубине души и побаивается, что Вонхо оставит его посреди дороги и один свалит в закат. Гюн давно понял, что быть настойчивым с мужчиной нельзя, но и быть растением слишком сложно. Им предпочитает крепче обнимать его талию и смотреть на падающие звезды без мыслей о том, чем закончится это затянувшееся приключение.       Они останавливаются на заправке возле знака, что показывает лишь полсотни километров до Пусана, но Вонхо утверждает, что бензина им точно не хватит. А еще по словам брюнета, он жутко голоден, хоть Чангюн и догадывается, что это не так. Брюнет слезает с мотоцикла, смотря на младшего с вызовом, ухмыляясь. Он, судя по всему, думает, что у Гюна кишка тонка. Но это не так, и парень настроен доказать. Он достает из рюкзака черные непрозрачные маски и буквально запихивает в руку Вонхо одну. Тот все еще смотрит на младшего, как на капризного ребенка, и провожает его взглядом, но лишь секунду, а потом дерзит вслед. — Ну все, прекрати, — брюнет издает короткий смешок, — поехали дальше. — Ну уж нет, — бросает Гюн, поворачиваясь только на мгновение, а затем продолжает свой путь еще более уверенно.       Им не собирается сдаваться и тем самым доказывать Вонхо, что он трусливый малолетка. Ведь украсть пару батончиков из магазина легче, чем… «Чем все на свете», — думает Гюн. Он открывает тяжелую дверь из прозрачного, но слегка мутного от пыли стекла и коротко кивает единственному продавцу, что отвлекается от просмотра какой-то низкопробной передачи, которую транслируют по маленькому телевизору, висящему в углу. Чангюн слегка недоволен, что мужчина заметил его, но черт возьми, в этой забегаловке посреди ночи ни души. Он хватает с полки серую панаму, что кажется весьма приличной, и натягивает ее почти что на глаза. Затем приглядывается к дальней полке с косметикой, которая стоит напротив глухой стены, и Гюна внезапно осеняет. Он быстро идет к продуктам, берет несколько протеиновых батончиков для Вонхо и шоколадных с фруктовой начинкой для себя и с грустью осознает, что в его карманы вряд ли поместится что-то еще. Чангюн возвращается к полке с косметикой, не глядя хватает первое, что попадает под руку, и отнюдь не случайно задевает ногой нижнюю полку. Опрокидывается буквально все. Пудры, помады и прочие девчачьи штучки летят на пол, рассыпаясь. И пока продавец, громко охнув от неожиданности, подбегает к стенду со стороны кассы, Гюн быстро и почти незаметно, прячась за высокими полками, выходит из магазина, не оборачиваясь. Он бежит к Вонхо, что уже сидит на заведенном мотоцикле, видимо, наблюдал за шатеном сквозь прозрачные окна в пол. Запрыгивает на сиденье так ловко, как однажды, убегая от рассерженного продавца рамена, хоть теперь едва не роняет из рук батончики, что не поместились в карманы, и упаковку — он успевает заметить, пока Вонхо газует — платиново-белой краски для волос.

***

      Ночной Пусан сияет миллионом огней. Он встречает яркими вывесками, мигающими небоскребами, что на фоне звездного неба смотрятся совершенно потрясающе. Здесь по-другому, нежели в Сеуле. В Пусане пахнет морем буквально везде, и ночью жизнь кажется еще более насыщенной, чем днем. Людей на улицах так много, хоть уже второй час. Чангюн смотрит по сторонам завороженно, когда они небольшими улочками двигаются в неизвестном направлении. Он пытается остановить свой взгляд на магазинчиках с сувенирами, на девушке в костюме пчелки и собаке со странной розовой шерстью, что очевидно, покрашена. И все же, Пусан странный. А Вонхо здесь чувствует себя, как дома. Он прекрасно ориентируется в узких улочках, выезжает на дорогу немного шире, где пахнет морем еще сильнее. И если раньше Гюн бы сморщился, закрыв нос рукой, то сейчас он улыбается, прижимаясь щекой к спине брюнета. Младший ужасно устал, кажется, заснет прямо здесь, на мотоцикле, но благо Вонхо останавливается, почему-то глубоко вздохнув, когда гул мотора наконец затих. Чангюн смотрит на одинаковые дома, что тянутся вдоль длинной набережной. Спокойное ночное море приятно шумит напротив, а вдоль его берега стоят маленькие магазинчики, вывески на которых гласят почти одно и то же: «Свежая рыба», «Морские дары», «Лучший в мире рамен с морепродуктами». Сейчас они закрыты, и вокруг так много мусора, грязных лотков от еды. Но Гюн улыбается этой обстановке, потому что видит такую редкую, широкую и до безумия искреннюю улыбку Вонхо. Он смотрит на высокий деревянный домик, который покрашен не совсем аккуратно в нежно-голубой. Прямо на улице есть лестница, ведущая на второй этаж, а на балконе цветут красивейшие цветы. В голове Чангюна картинка, где маленький Вонхо бегает вдоль набережной, ловит рыбу по утрам и поливает эти цветы. Шатен и сам не знает, почему решил, что это дом брюнета, но от приятных мыслей младший расплывается в нежной улыбке. Он кладет голову на плечо Вонхо, трется затылком об его подбородок, как котенок. — Нравится здесь? — шепотом спрашивает брюнет, будто боясь заглушить шум прибоя. — Так уютно, — отвечает Гюн, наконец отпуская старшего из своих объятий.       Вонхо идет к двери на первом этаже, долго возится с большим кувшином у входа и наконец достает оттуда маленький ключ. Гюн смотрит на старшего, что слегка неуверенно шагает внутрь, и думает, что такая уж его судьба: тащить рюкзак самостоятельно, пока Вонхо наконец преодолеет свою внезапную ностальгию. На самом деле Чангюн бесконечно рад видеть мужчину таким. Даже то, с каким трепетом брюнет включает свет, осматривая все в комнате. На удивление здесь идеальный порядок. Небольшой шкаф у входа из темного дерева похож на старинный, а особенно Гюну нравится диван с обивкой грязно-бирюзового цвета, что стоит в центре, напротив маленького старого телевизора с торчащими длинными антеннками. Обои здесь бежевые, слегка потрепанные в углах и возле плинтусов, и цвета в гостиной совершенно не сочетаются друг с другом, но все вместе смотрится так уютно и по-домашнему, что шатену хочется улечься на затертый ковер в центре и заснуть прямо там. За аркой в конце комнаты кухня, что видно по белым тумбам и краю большого холодильника, но Вонхо сразу идет к двери справа, останавливаясь перед ней. Чангюн бросает рюкзак у входа, медленно и не совсем уверенно подходит к мужчине сзади. Дотрагивается теплой ладонью до его предплечья, которое так очевидно покрыто мурашками, что лишь подчеркивает тусклый основной свет.       Вонхо открывает дверь, ступая внутрь. Идет в темноту, зная обстановку наизусть, и включает ночник у кровати, садясь на самый ее край. Спальня маленькая: двуспальная кровать едва помещается здесь, упираясь в шкаф и письменный стол напротив. Подушки явно подбиты, а постельное белье, хоть в это и сложно поверить, пахнет свежестью. Гюн лишь сейчас обращает внимание, что на всех поверхностях ни пылинки. Его грудь сжимается, и в горле застревает ком чего-то то ли приятного, то ли болючего до скрежета зубов от вида Вонхо, который так и сидит на краю кровати, поглаживая мягкое покрывало одними кончиками пальцев. Чангюн садится рядом, льнет к мужчине, и наконец попадет в его объятия, позволяя себе прилечь на его колени и устало прикрыть глаза. Вонхо прочесывает его волосы, массирует кожу головы и едва слышно напевает что-то себе под нос. А Чангюн проваливается в сон под бормотание мужчины, от его нежных прикосновений и чувства безграничного тепла.