Запей меня дешёвым виски

      Чангюн не может уснуть, пока Вонхо нет рядом. Мужчина остался в расположенном неподалеку гараже, чтобы помыть мотоцикл после экстремальной поездки с Гюном, а блондин пошел домой, даже не спросив, можно ли остаться и помочь старшему. Сейчас Чангюн лежит на кровати в позе морской звезды, смотрит в потолок и слишком много думает. Думает о странной фразе Вонхо на колесе обозрения, о предложении сесть за руль своего любимого мотоцикла, к которому младший иногда даже умудряется ревновать брюнета. И всех этих мыслей так много, что Гюна тошнить начинает, потому что ни одна из догадок не кажется правильной.       Блондин поднимается с тяжелым вздохом, накидывает на плечи белую не по размеру рубашку, что висела в старом шкафу у кровати, и буквально запрыгивает в широкие спортивные штаны. Чангюн, как бы странно не выглядел прямо сейчас, выключает свет и выходит из дома, четко осознавая, что в одиночестве он сегодня точно не уснет.       Небольшой гараж освещает тусклая лампа, одиноко висящая по центру помещения, а Вонхо и правда усердно натирает зеркала мотоцикла, что уже сверкает от чистоты, маленькой замшевой тряпкой. Он сам успел немного испачкаться: в белой с пятнами грязи майке, со слегка взъерошенными волосами. Черные джинсы немного сползли, оголяя резинку боксеров, которые, к слову, от известного бренда, которые, к слову, принадлежат Чангюну. Младший ухмыляется и легонько стучит по уже закрытой за собой двери. Вонхо оборачивается, улыбается блондину и продолжает свое занятие. — Не устал еще? — спрашивает Гюн, нарушая – он точно знает – слишком комфортную для старшего тишину. — Почти закончил, — отвечает Вонхо, а затем наконец поворачивается к блондину, опираясь на мотоцикл и откидывая тряпку на пол, — почему не уснул?       Чангюн подходит ближе, такой по-дурацки нелепый в широких спортивках и белой рубашке, с маленьким хвостиком на затылке. Подходит вплотную и, обдавая своим дыханием подбородок и шею старшего, томно смотрит на него из-под темных ресниц. Вонхо слегка удивлен настроением блондина, судя по полуоткрытым губам и ладоням, что нерешительно опускаются на бедра, задевая подол слишком длинной рубашки. Чангюн пользуется этим состоянием брюнета, поддевая его губы легким прикосновением и оставляя влажный след от слюны, что тянется тонкой нитью, когда младший медленно отстраняется. Но лишь на мгновение, чтобы убедиться, что глаза Вонхо теперь блаженно прикрыты в ожидании полноценного поцелуя. Гюн не спешит заканчивать с прелюдиями. То ли долгий и насыщенный день делает блондина таким медленным, то ли странная обстановка – таким томным и уверенным в себе.       В гараже стоит запах бензина, едких моющих средств и железа, но еще Чангюн ощущает едва уловимый парфюм Вонхо. Он дотрагивается одними лишь пальцами до влажной, поблескивающей под тусклым светом шеи старшего, двигаясь ближе к челюсти, с ухмылкой наблюдая, как дрожат ресницы закрытых глаз, а губы все еще тянутся к младшему. Брюнет издает тихий, чуть хриплый рык, настойчивыми руками прижимая Гюна к себе, когда блондин нагло проводит кончиком носа по щеке Вонхо. Чангюну в бедро буквально упирается то, что делает старшего таким требовательным и нетерпеливым. И он наконец проявляет милость и касается губ брюнета, но только кончиком языка почти невесомо, но жарко и влажно, а старший воспринимает это, как наживку. Обхватывает губами, слегка посасывая, а затем впускает в свой рот, позволяя вытворять нечто сногсшибательное. И пока Гюн хозяйничает во рту Вонхо, зарываясь руками в непослушные, черные как смоль волосы, второй опускает ладони на округлые ягодицы, сминая с жадностью и наслаждением. — Хей-хей, — бормочет Чангюн, отрываясь от пухлых губ и опуская руки на предплечья Вонхо, чтобы слегка приостановить старшего. — Идем домой. Быстрее, — хрипит брюнет, с упоением целуя шею Гюна.       Блондин ухмыляется, отпрянув от Вонхо, и самоуверенно смотрит, приподнимая бровь: — Зачем домой?       Чангюн стягивает майку старшего, откидывает ее в неизвестном направлении и тут же накрывает ладонями тяжело вздымающуюся грудь. Гладит настойчиво, с упоением, спускается ниже, лаская твердый пресс, и, когда останавливается на выступающих тазобедренных косточках, чересчур соблазнительно прикусывает губу. Медленно опускается на колени, задевая губами разгоряченную от температуры тела кожу, в то же время покрывшуюся мурашками от прохлады в помещении. Вонхо откидывает голову, опираясь ладонями на твердое сиденье мотоцикла, и пытается не сойти с ума раньше времени. Не смотреть в темные, чуть влажные и желающие глаза Гюна. А младший расстегивает джинсы, тянет их вниз вместе с бельем и вновь кусает губу с еще бОльшим упоением, когда прямо перед его лицом оказывается член Вонхо. Возбужденный, со слегка покрасневшей головкой, которую Чангюн тут же облизывает. Водит языком, вырисовывая восьмерки, чуть давит на уздечку и низко мурлычет, когда пальцы Вонхо зарываются в светлые волосы. Старший недовольно мычит, встречая сопротивление, и одним движением стягивает тугую резинку, распуская тяжелые пряди. Он низко стонет, подаваясь бедрами вперед несколько раз, пока Гюн неожиданно не припечатывает его к мотоциклу, глядя из-под спадающих на глаза волос. — Блять, — хрипит Вонхо, опять откидывая голову до хруста в шее, — что же ты делаешь? — Тебе не нравится? — невинно спрашивает Чангюн и ухмыляется, прежде чем обхватить губами головку, прижимая язык к уздечке и втягивая щеки до боли в скулах. — Че-е-ерт, — протяжно стонет Вонхо, вновь ища опоры в мотоцикле и какой-то частью рассудка надеясь, что железный конь не свалится, потянув мужчину за собой.       А Гюн продолжает бессовестно медленно посасывать головку, издавая непозволительно громкие пошлые звуки, что отбиваются эхом от бетонных стен. Он берет член полностью, низко стонет, и это отдается сильнейшей вибрацией для Вонхо, способного лишь жадно ловить воздух губами. И тогда брюнет тянет младшего к себе, заставляя его подняться с колен, а затем целует громко и страстно. Он слепо расстегивает лишь несколько верхних пуговиц на рубашке Гюна и сразу же переходит к завязке широченных штанов, которые, как и предполагалось, падают вниз, стоит Вонхо потянуть за кончик неаккуратного бантика. Возбужденный член младшего упирается в бедро брюнета, пачкая бледную кожу каплями естественной смазки, а Чангюн тихо стонет в чужие губы от наличия хоть какого-то трения. — А рубашка? — бормочет Гюн, обдавая острую линию челюсти старшего собственным дыханием, пока второй с упоением сжимает уже нагие ягодицы в больших ладонях.       Вонхо не отвечает. Он перехватывает руки младшего, до этого изучающие его торс, и с феноменальной скоростью оказывается позади. Чангюн инстинктивно склоняется над прохладным сиденьем, а затем и вовсе ложится на него животом, выгибаясь в спине и выпячивая задницу, которую Вонхо тут же обманчиво гладит одной рукой. И пока вторая надежно держит запястья Гюна, прижимая их к пояснице, свободная ладонь заносится для удара. Блондин не чувствует боли, лишь звон, что продолжает звучать в его голове, не утихает и заставляет опустить голову, которая становится слишком тяжелой навесу. Он жалобно хнычет, зажмуриваясь, а потом бесстыдно виляет задницей, безмолвно прося еще. И Вонхо снова бьет, оттягивая удар. Наслаждается тем, как краснеет нежная кожа, как подрагивают ноги Чангюна, как задирается рубашка, оголяя поясницу и глубокие ямочки внизу. Он кусает губы, сдерживаясь, чтобы не сорваться прямо сейчас, чтобы оттянуть эту пытку еще на столько, сколько сможет выдержать сбившееся дыхание и вылетающее из груди сердце. В голове старшего лишь гул и густой туман, заслоняющий сознание, и когда он теряет счет шлепкам, падает на колени, оставляя влажный поцелуй, граничащий с засосом на одной из половинок.       Чангюн буквально виснет на мотоцикле, мышцы на ногах напрягаются до дрожи, пытаясь удержать возбужденное, теряющее равновесие тело, а Вонхо, видимо, решает, что пришел его черед доводить парня до исступления. Он вбирает в рот два пальца, обильно покрывая их слюной, а затем проводит ими по расселине, лишь немного нажимая на слегка пульсирующую дырочку. И после громкого вздоха Чангюна, Вонхо заставляет его протяжно застонать, подув на влажное колечко мышц. Кожа младшего покрывается роем мурашек, трогающих каждый сантиметр податливого тела, а брюнет продолжает. Он дотрагивается кончиком языка, добавляя больше слюны, а затем надавливает, проникая внутрь лишь на сантиметр. Вонхо приходится держать ноги Чангюна, что подкашиваются вместе с громким стоном, что заполняет комнату и еще долго звучит в сознаниях парней. Он выгибается сильнее, стоит Вонхо добавить палец, медленно проникающий внутрь горячего тела фаланга за фалангой. Цепляется за сиденье, не боясь поцарапать дорогую кожу короткими ногтями, и кусает губы. Кусает так сильно, что ранки на внутренней стороне начинают жечь все сильнее с каждым размеренным проникновением уже двух пальцев. Вонхо растягивает его медленно, наслаждаясь процессом, ухмыляясь, как чеширский кот. Добавляет язык, чувствуя, какими податливыми становятся бархатные стенки. С каким желанием, с каким упоением Чангюн принимает все без остатка. — Это же было твоей фантазией, да? — ухмыляясь, спрашивает Вонхо, пытаясь отвлечь чуть потерянного в ощущениях Чангюна от медленно проникающего внутрь уже третьего пальца, — Секс на мотоцикле. Я прав?       Чангюн что-то неразборчиво мычит, слепо поворачивая голову, и толкается бедрами навстречу пальцам. Он не может и слова вымолвить, лишь приоткрывает губы, жадно хватая воздух, и хмурит брови в попытке увидеть Вонхо. Увидеть все те вещи, что бесстыдно вытворяет старший. — Ответь мне, — грубо говорит брюнет, сжимая одну из покрасневших от недавних ударов половинок с такой силой, что Гюн скалится, зажмуривая глаза. — Д-да, — выдавливает из себя младший, прикладывая все усилия, чтобы приподняться, опираясь на сиденье ладонями.       Вонхо поднимается, чуть поддевает подол длинной рубашки, проводя руками по выгнутой спине, а затем поправляет белоснежную ткань. Сжимает ладонями талию младшего, тянется губами к шее и бормочет прямо в кожу о том, как красив Чангюн. А блондин обессиленно опускает голову, подставляя под жаркие поцелуи верхние позвонки, каждый из которых Вонхо обводит языком, чуть посасывая кожу. И потом, изнывая от недостатка терпения –теперь от этого страдают оба парня – Чангюн вновь склоняется над сиденьем, выпячивая задницу и покачивая ею прямо возле возбужденного, кажется, до предела члена Вонхо. — Не сдерживай себя, — тихо хриплым голосом просит Гюн, поворачивая голову и смотря на старшего потемневшими глазами, что блестят от влаги.       Брюнет кусает губу, дабы не застонать во весь голос от открытости Чангюна, от желания, которым буквально пылает его тело. Его ягодицы, на которых все еще видны отпечатки рук, засосы на открытой из-за слишком большого ворота рубашки шее — все это заставляет Вонхо едва не валиться с ног. Он начинает входить, гулко сглатывая от узости и тепла охватившего половой орган, а затем сгребает запястья Гюна в охапку обеими руками, скрещивает их за спиной младшего и ласкает свой слух его тихим полустоном-полувздохом. Но раз Чангюн просил не сдерживаться, раз он правда готов ко всему, что Вонхо может дать ему, брюнет склоняется над прогнувшейся спиной, вдыхая аромат вымытых яблочным шампунем волос, а затем одним резким, глубоким и неожиданным для блондина толчком заполняет его полностью, не сдержав громкий рык. А Гюн разбивается на мельчайшие кусочки. Он вскрикивает, не жалея голосовых связок. Нога парня сгибается, отрываясь от твердого пола, и прижимается к напряженному бедру Вонхо, а старший не двигается, оставаясь как можно глубже так долго, чтобы довести обоих до звезд перед глазами, до черной дыры вместо сознания.       Затем он повторяет это опять: резко, глубоко, с громким шлепком, что заглушает даже хриплого, хнычущего Чангюна. И все следующие толчки такие же резкие, с долгими перерывами, чтобы блондин не знал наверняка, что будет дальше. Сколько еще времени у него остается, чтобы дышать. Когда Вонхо чувствует, что терпеть вид дрожащего, выгнутого, как осиновый лист, тела перед глазами становится невыносимо, он откидывает голову назад, закрывает глаза и учащает толчки, оставляя их такими же глубокими, но менее резкими и болезненными для Чангюна. Младший вскрикивает от наслаждения, срываясь на тяжелые, хриплые стоны. Мотоцикл под ним начинает пошатываться в такт толчкам, и даже если они упадут, то вряд ли остановятся. — Так хорошо, боже мой, — почти неразборчиво, как мантру, повторяет Гюн, уже не рассчитывая на свои ноги, что даже пальцами еле чувствуют землю, а Вонхо будто назло вновь останавливается глубоко внутри младшего и дышит так, будто воздуха на двоих катастрофически мало. — Н-не останавливайся, прошу, — бормочет блондин, насаживаясь на член старшего самостоятельно и жалобно хныча, когда это получается чудовищно плохо из-за неудобной позы.       Но Вонхо не поддается, он выходит из слишком горячего тела, низко простонав от потери узости бархатных стенок, и вновь награждает Чангюна звонким шлепком. А затем поднимает и поворачивает к себе плохо соображающего от возбуждения парня, прежде чем с жадностью впиться в губы, на которых остаются следы зубов. Красные и припухшие от укусов, он кусает их опять, чуть оттягивая, а затем зализывая маленькие ранки. Чангюн хмурит брови от жжения и стонет в поцелуй от неожиданности, когда Вонхо обхватывает свободной – от изучения вспотевшего тела – рукой член младшего. Он распределяет естественную смазку по всей длине, ласкает голову, нажимая на щелку большим пальцем, и только когда бедра Гюна начинают дрожать, толкаясь навстречу, а стоны становятся почти что жалобным хныканьем, прекращает. Настойчиво поднимает блондина на руки, заставляя обхватить себя ногами, а затем вновь опускает на мотоцикл, повидавший слишком много за сегодняшнюю ночь.       Рубашка Чангюна все еще скрывает некоторые участки тела благодаря двум пуговицам посередине, и как только парень ложится на сиденье, откидывая голову и раздвигая ноги до предела, Вонхо становится между ними, склоняется над открытым, не имеющим стыда блондином, и припадает губами к выпирающим ключицам. Оставляет яркие засосы, не перестает ласкать настойчивыми ладонями мягкие, чересчур притягательные бока. Головка его члена лишь слегка прикасается к пульсирующей, уже растянутой дырочке, изредка надавливая. А пальцы Чангюна путаются в черных волосах старшего, оттягивают длинные пряди, прижимают ближе к себе. Ближе к нижней части живота, которую теперь Вонхо с упоением изучает губами. Он обводит пупок кончиком языка и довольно ухмыляется, наблюдая, как Гюн втягивает живот до выпирающих косточек, стоит старшему подуть на влажное местечко. Чангюн стонет. Тихо, не переставая. И так жалобно, будто из его глаз вот-вот хлынут соленые слезы. Все потому, что его член, покрасневший и истекающий естественной смазкой, оказывается прямо перед лицом Вонхо, а тот лишь смачно целует головку и, довольно улыбнувшись, выпрямляется, направляет свой орган в покрасневшее колечко мышц. — Ах, боже! — все, на что хватает Чангюна, прежде чем он утонет в собственных криках, смешанных со стонами Вонхо.       Брюнет находит нужный угол сразу же. И с каждым следующим толчком попадает прямо по простате. Удерживает руками извивающееся от переизбытка ощущений тело младшего, мнет рубашку к чертям собачьим и громко повторяет его имя, чувствуя, как близок к разрядке. А Чангюн с ума сходит от оргазма, что накрывает сильнее, чем цунами. Он хватает руками предплечья Вонхо, сжимает его внутри так сильно, что старшему голоса даже для стона не хватает, и крупно вздрагивает несколько раз, открыв рот в немом крике. Он кончает без рук, без помощи старшего. Белесые капли спермы попадают на смятую рубашку, на низ живота и в такой любимый брюнетом пупок. Вонхо замедляется, подбирая пальцем одну, и с наслаждением слизывает ее, не зная точно, видит ли это Чангюн своим затуманенным, совершенно не сосредоточенным взглядом. Но одно он знает точно. И слышит абсолютно четко. — Кончай.       Это действует на старшего, как зеленый свет. Он утробно рычит, делает еще несколько глубоких толчков, от которых Гюн едва не на стены лезть готов. Младший царапает руки брюнета, за которые пытался удержаться, а Вонхо, приоткрывая пухлые губы и закрывая глаза, замирает глубоко внутри Чангюна. Его бедра дрожат, руки, не чувствуя собственной силы, сжимают талию блондина слишком сильно. Но Гюн и не думает убирать их. Он стонет низко, хрипло из-за сорванного голоса от того, как теплая жидкость медленно наполняет его, от того, как хмурятся брови Вонхо, а на его губах застывает громкое «ох, черт». А затем брюнет будто выходит из транса, медленно открывает глаза, что растерянно пытаются увидеть парня перед собой, удовлетворенно ухмыляющегося, но уставшего и разбитого одновременно. Они лениво целуются. Чангюн не жалуется, что Вонхо придавил его к мотоциклу всем телом. Не ворчит, когда старший пальцем подбирает каплю вязкой спермы, вытекающей из расслабленного тела. Он лишь шутит, что понятия не имеет, как ему сидеть ближайшие несколько дней.