Инсомниа

Лондон. 19** год. Инспектор Роланд Гилмор не любил патрулировать оживленные дневные проспекты, предпочитая им тихие вечерние переулки и сонные станции. Конечно, пьянчуг и дебоширов и там, и там было немало, и, как добропорядочный полицейский, он делал свою работу, беспрекословно подчиняясь старшему констеблю — Брайсу Кусланду, — но, всё же, «рыцарю», как окрестили его сослуживцы за методы работы, хотелось выполнять прямые обязанности, а именно — вести расследование. На станции Ковент-Гарден царил полумрак. Гилмор с осуждением взглянул на разбитый фонарь, будто тот сам отказался нести службу и в знак протеста осыпал стеклом мостовую. — Простите? Не подскажете ли Вы, как пройти к театру Адельфи? Город так изменился… — голос за спиной был столь внезапным, что, без сомнения, прибавил Гилмору пару седых волос. Мужчина мог поклясться, что не слышал шагов. — Д-добрый вечер, сэр, — инспектор обернулся к незнакомцу резче, чем того хотел и замер. Скорее от ужаса. Нет, Гилмора испугал не вытертый, покрытый пылью костюм-тройка, не лакированные туфли с оторванной подошвой, не прохудившиеся перчатки на тощих руках, а… отсутствие головы у подошедшего. Спустя несколько несколько мгновений гнетущей тишины снова раздался голос. Гилмор предпочел представить, что он звучит в его мыслях, чем где-то ещё. — Ах, я снова потерял голову? Искренне прошу меня простить, — с этими словами в руках незнакомца возникла голова. От приятного лица и длинных светлых волос, что заструились по рукам, исходило слабое голубоватое свечение. Как только голова открыла глаза и посмотрела на Гилмора, инспектор вскрикнул и с силой шарахнулся, звонко ударившись спиной об уличный фонарь, что являлся единственными источником света на улице. — Святая Тереза! Прочь от меня, дьявольщина! — дёрнувшись, полицейский судорожно схватился за кобуру на поясе. — Право, сэр, что же Вы так кричите? Разбудите несчастный рабочий люд, — водрузив голову на законное место, её обладатель взглянул на сэра Гилмора с укором и толикой беспокойства: — Вы не ушиблись? Поза незнакомца была расслабленной, абсолютно неподходящей для нападения. Освободившиеся руки он сложил ну груди и зябко поёжился. Теперь вполне можно было принять его за обыкновенного прохожего. — Н-нет-нет, всё в порядке. — Гилмор медленно выпрямился, не зная, что ему делать и как не умереть или, хотя бы, как успокоить трясущиеся колени. — Чем я всё-таки могу п-помочь? — Было бы мило с Вашей стороны указать мне путь к театру. Но для начала мы могли бы просто представиться. Фейн Террис, актёр-трагик, к Вашим услугам. — Он изящно поклонился. То, что этот человек не убежал в тот же миг, когда завидел Фейна, было в новинку. При тусклом свете фонаря трудно разглядеть лицо, но оно, должно быть, несомненно, благородно, с вечным отпечатком храбрости и недосыпа. — О, Вы страж порядка? Это хорошо, вы очень смелы, — как бы невзначай добавил Фейн и снова смолк. Нервно сглотнув и пропустив мимо ушей комплимент, который Гилмор правдивым не считал, поскольку только из-за ужаса, сковавшего его не только по рукам и ногам, но и кажется, по мозгу, полицейский не убежал в густой лондонский туман. — Эм, да, так и есть, …сэр. — Пытаясь сбросить оковы с серого вещества, инспектор выпрямился и убрал руку с кобуры. — А, позвольте спросить, зачем Вам в театр в таком, с позволения сказать, виде? Фейн счёл это отличной шуткой и тихо засмеялся. — Хочу возобновить карьеру после долгого перерыва. Очень надеюсь, они не станут отказывать своему старому честному сотруднику. Честно признаться, Гилмор понятия не имел, как реагировать на такое и как намекнуть призраку, что он является таковым. Поскольку инспектор не придумал «как», то решил говорить напрямую: — Простите мою, кхм, бестактность, но вас не смущает, что вы… призрак? — Как замечательно, что Вы спросили! Это очень интересная история… Желаете послушать? — и, не дожидаясь ответа, призрак вскинул руку, касаясь лба сэра Гилмора прохладными пальцами. А потом мир вокруг вдруг поблёк и закружился. Смутные незнакомые образы медленно, но верно обретали четкость. Это был перекрёсток, залитый утренним светом. Вокруг суетились люди: какая-то полная дама бранилась с бакалейщиком, мальчишки носились, спотыкаясь, между кэбами, а напуганные извозчики покрикивали то на них, то на лошадей. Кто-то ухватил сбитого с толку сэра Гилмора за локоть и потянул сквозь толпу. Это был Фейн — вполне живой, даже с лёгким румянцем на бледном лице. — Что за чертовщина?.. Как?!.. — Гилмор было хотел оттолкнуть Фейна, но оставаться неизвестно где и когда — люди были одеты очень старомодно — было страшно. Пришлось пойти следом. — В тот день, — некоторое время спустя Фейн соизволил заговорить, — Я сперва зашёл к Джесси. Это моя девушка… была ей с полвека назад. Вечером должно было быть представление. Мой дебют! Я так долго репетировал эту пьесу, что ни у кого в театре к тому дню не осталось сомнений — я рождён для этой роли. — На лице его блуждала мечтательная улыбка. Он, было, начал размышлять вслух о сходствах и различиях черт, которыми наделил героя автор и сам Фейн, но быстро опомнился. — А, так вот, сейчас мы идём от моей девушки к театру. Я не счёл нужным, чтоб вы видели наши крайне доверительные отношения. Собственно, в театре я ошивался до самого вечера. В театре, меня, судя по всему, и убили. И я скромно понадеялся на Вашу помощь. Быть может, Вы заметите в этот день то, чего обыкновенно никогда не замечаю я, — он обернулся и вопросительно посмотрел на сэра Гилмора. Они стояли на пороге театра. Словно очнувшись, инспектор выдернул руку из крепкой хватки Терриса и медленно перевёл взгляд на массивные входные двери. — Вы предлагаете мне расследовать убийство, случившееся в прошлом веке, верно? — шумно выдохнув, обратился Гилмор к ожидавшему его решения актеру. — И никто из полицейских того времени не узнал причины Вашей гибели? Впрочем, не думаю, что у меня есть особый выбор, когда я нахожусь здесь. — Он сделал ударение на последнем слове и поёжился, обхватив себя за плечи руками. К своему удивлению, Гилмор не чувствовал сковывающего страха, хотя отлично осознавал, что находиться живому человеку в воспитаниях призрака не совсем безопасно. Инспектора подгонял азарт, в какой-то степени, чутьё и желание ухватиться за интригующее дело, чтобы помочь миловидному и воспитанному юноше — даром что призраку. Всё-таки театр Адельфи один из самых популярных в Лондоне. — Выбор есть всегда. Я лишь надеюсь, что после увиденного Вы согласитесь мне помочь. — Фейн уверенно потянул за ручку и, вопреки ожиданиям, двери распахнулись довольно легко. Залы театра радовали глаз умеренной роскошью и отсутствием излишеств. Полы, пусть потертые, сверкали чистотой. Уборщица, что хлопотала у какого-то цветка, обернулась на шаги и, завидев Фейна, приветливо заулыбалась. Он улыбнулся в ответ, вежливо склонив голову, а потом обратился к сэру Гилмору, которого женщина, как ни странно, не заметила. — Я надеюсь, мне не нужно объяснять, почему они Вас не замечают. Все эти люди — лишь тени, образы, оставшиеся в моей и чужой памяти. Фейн остановился и обернулся. Уборщица отчитывала какого-то хмурого человека за грязные ботинки. — Это Ричард. Неплохой парень, но не слишком талантливый. Объективно. — В этих словах не было никакой насмешки. Фейн хотел сказать что-то ещё, но, видимо, никак не мог вспомнить. — Идемте, за тот день я больше ни с кем не виделся до самого вечера. Можете осмотреться, но не думаю, что Вам это что-то даст. Инспектор оглянулся по сторонам и замер, когда названный Ричард прошёл сквозь него с едва заметной ухмылкой на бледном, покрытом испариной лице. Не успев вздохнуть, Гилмор стал судорожно соображать, пытаясь сосредоточиться на своей непосредственной работе, дабы не перейти на истеричный визг — подумаешь, расследование в памяти призрака, всего-то. Первое, что можно было заключить, так это смерть Фейна — по его словам, актер не покидал театр до самой кончины, значит, и умер он здесь же. Логично? Логично. Второе — в театре перед началом действия оставались только актёры, и черный вход был заперт. Закрыла его за собой на ключ старая уборщица. Третье — Фейн был убит или умер от разрыва сердца, отравления… в общем-то от чего угодно мог. Но призраки же не приходят в мир живых после обычной, вполне естественной смерти. Наверное? Наверное. — Господин Фейн! — оторвавшись от обследования сидений в зале, крикнул Гилмор и зашел за кулисы. — Вы исключаете из возможных вариантов вашей смерти отравление, сердечный приступ и кровоизлияние в мозг? Предполагаете насильственное вмешательство? — Ну, если только меня отравила милая Джесси. Нет. Было слишком волнительно, чтоб есть, но не слишком, чтоб не выдержало сердце. В конце концов, я на сцене довольно давно. — Актёр присел на одно из кресел в первом ряду, закинув ногу на ногу. В задумчивости он накручивал на палец светлую прядь и покусывал губу. Странное течение времени вокруг можно было ощутить почти физически. Движения людей, что изредка захаживали в зал, были резкими, неестественно быстрыми. Фейн поглядывал на это с немым осуждением. Наконец, поджав губы, он заставил мир замереть: едва различимые пылинки, что танцевали в тусклом свете, так и повисли в воздухе. — Я старался ускорить время, но не слишком, чтоб не упустить что-нибудь важное. Увы, выходит паршиво. Быть может, лучше перейти к событиям более поздним? — На лице его было то выражение, которое обыкновенно бывает у проводника в поезде, который раз за разом, день за днем озвучивает одну и ту же просьбу предоставить билет. — Ну что ж, — инспектор с шумом выдохнул и сел на соседнее кресло, повернувшись к актёру лицом, — тогда спрошу прямо. Кого вы подозреваете в убийстве? В ответ актёр лишь вскинул бровь, скептически взглянув на инспектора. — Кого я подозреваю? Ах, право, театр подобен спящему дикому зверю. Пока он спит, мы восторженно внемлем его грации и величию, но стоит ему проснуться и выйти на охоту — тут же бросаемся прочь. Кто знает, кто сегодня станет его добычей, кто насытит непомерный аппетит своим позором? Я был весьма успешен, у меня было полно оппонентов в этой, с позволения сказать, игре. И некоторые из них не брезгуют испачкать руки кровью, — на губах его мелькнула печальная улыбка, — Увы, я не таков. И за это пришлось дорого заплатить. Он поднялся и направился за кулисы. Время вдруг снова устремилось вперед. Вокруг замелькали лица и Фейн сосредоточенно нахмурился. — Сейчас! — Он резко вскинул руку и обернулся. К нему спешила с вполне естественной скоростью миловидная девушка. Её румяные пухлые щёки были усыпаны веснушками. — Фейн, это было потрясающе! Эта роль… Ты превзошел сам себя! Фейн рассеяно поймал девушку за руку и обернулся к инспектору. — Это одно из последних воспоминаний. Я ничего не помню с пьесы, ведь был на сцене, мне было не до того… За их спинами мелькнула тень. Не успев произнести ни слова, Гилмор вскинул руку, пытаясь схватить актера за полы длинного пиджака, но его пальцы прошли сквозь пустоту. Инспектор хотел крикнуть, но рот раскрылся в немом крике — мир вокруг исказился призрачной дымкой, и последним, кого увидел полицейский, был Ричард, в два шага подлетевший к Террису с тонким ножом в руке. Уже видя происходящее вокруг себя словно сквозь мутное темное стекло, Гилмор заметил, как Фейн дернул головой в сторону, и убийца с маху воткнул нож ему в живот. На его лицо падали и медленно таяли мелкие снежинки. Вздрогнув, инспектор открыл глаза и резко вскинул голову. Он находился всё там же в Лондоне: за спиной был тускло чадящий фонарь, а в стороне — вход на станцию «Ковент Гарден». Поднявшись на ноги, Гилмор выдохнул и кивнул собственным мыслям. Инспектор собирался было идти домой, а лучше в бар — после такой, скажем без лишней скромности, херни, он вполне заслужил кружечку-другую крепкого пива. Но из темноты переулка послышался сдавленный хрип и шипение. — Матерь божья, что ещё?.. — Гилмор в ужасе замер. — А вот и причина, по которой никто не может раскрыть убийство до сих пор. Неизменно появляется эта тварь, — голос призрака над ухом заставил Гилмора вздрогнуть. — Да почему нельзя появиться перед человеком, а не за его спиной?.. — жуткое рычание не дало инспектору возмутиться честь по чести. Фейн пропустил упрёк мимо ушей, внимательно глядя на чудовище. Фонарь наконец осветил его. Это было в крайней степени мерзкое существо: скрюченное, с лоскутами кожи, что свисали там и тут, со шрамами и волдырями по всему телу, которое отдалённо напоминало человеческое. Тем временем, сэр Гилмор, кажется, судорожно пытался сообразить план побега. — Я бы не советовал. — В голосе призрака вдруг появился тот же могильный холод, что и в его прикосновениях. Тварь подбиралась всё ближе. Инспектор начинал паниковать. — А что вы мне с ним прикажете делать?! — голос мужчины дрожал, но он никак не мог двинуться с места. — Его имя. — Пронзительный взгляд и ледяное касание Фейна вырвали сэра Гилмора из оцепенения. — Имя! — Чьё?! — Инспектор едва успел отшатнуться, когда тварь бросилась на него. Она врезалась в столб и взвыла от боли. — Мне показалось, вы увидели то, что не давалось другим… — было видно, что Фейн знает, как спугнуть чудовище. Он колебался, то и дело порываясь взметнуть руку. На миг на лице Гилмора мелькнула рассеянность, но чудовище бросилось на него снова и на этот раз более успешно. Гилмор понял. — Ричард! Призрак взметнул руку, быстро прошептал заклятие на неизвестном языке и тварь, нависшая над инспектором, рассыпалась в прах под волной белого света. Мужчина выдохнул с облегчением и позволил себе прикрыть глаза. — Так вот в чём было дело, он и правда заключил сделку с демоном… — голос Фейна прошелестел за спиной, но, когда Гилмор резко распахнул глаза, рядом никого не оказалось. Инспектор полиции Лондона раскрыл убийство, совершенное в прошлом веке, и восстановил справедливость. С тех пор Гилмор обходил стороной станцию, однажды услышав там за плечом тихое «Благодарю».