Книга 1: Чаши у трона

В любви — всё истина, а похоть вечно лжёт. Уильям Шекспир.

      Что такое похоть? Для одних это — запретный плод, так манящий укусить сочную мякоть, слизывая с рук медовый сок. Он призывает вкусить, распробовать самую желанную сладость, которую хочется съесть полностью, не оставляя даже малейшего кусочка, не пропустить ни единой капли вкуснейшей жидкости.       Похоть — один из семи смертных грехов. Если один раз попробовать, то захочется ещё и ещё. Это как наркотик, заставляющий подкашиваться ноги и терять сознание от наслаждения. Хочется пробовать снова, каждый раз задыхаясь от восторга, от сжигающего заживо удовольствия и желания попробовать больше.       Ещё, ещё, ещё!       Для одних — это благо…       А для других — кара Небес, животные инстинкты, иногда берущие верх над разумом.       Секс — всего лишь необходимость для третьих.       Иные считают его благословением. Потому что остаться равнодушным, когда целуют напористо (или до безобразия нежно), когда колени подгибаются, а тебя подхватывают сильные руки (или ты твёрдо стоишь на ногах и в любую секунду готов подхватить партнёра, если он не сможет здраво мыслить), просто невозможно.       Как устоять, если любимые глаза смотрят пристально, губы наливаются кровью и горят от частых обжигающих поцелуев-укусов, а сердце стучит в бешеном ритме, стоит лечь на кровать, уже не стесняясь своей наготы.       Даже если Боги наблюдают за нами, то я готов показать им наш грех.       Я готов согрешить с тобой.       И Боги нам завидуют, И я тебя люблю (боюсь?), Хочу я только странствовать И предавать Богов. Готов ли ты пойти со мной Во грех?       Что такое похоть? Для обычных людей это — страсть, которая заливает сознание и успокоиться можно только после жаркого, горячего секса.       Для вампиров — укусы. В шею, запястья, ключицы, живот, плечи, бёдра. Кровь для них — афродизиак. Они готовы двигаться вечно, если позволить им кусать, пить лишь маленькими глотками, чтобы жажда не смогла помутить их рассудок, желая лишь растерзать жертву, выпить её до конца (чтобы не досталась никому).       Оборотни — звери в душе. Они долго скрывают свои инстинкты, не поддаются им, сдерживают себя, своих демонов, бесов (да и ангелов тоже). Им нет нужды подчиняться. Потому что они слишком горды. Они умеют только брать, забирать, получать желаемое путём силы.       Так было раньше.       Сейчас оборотни готовы отдавать себя.       Только родным и близким они готовы открыться, показать свои слабости, подчиниться.       И иногда…       Их бесы побеждают, берут верх над разумом, заставляя напряжённо скалить острые клыки, вгрызаясь в податливую плоть. Они рычат, вылизывают, срываются на бешеный (животный) ритм, потому что слишком долго ждали, сдерживали себя.       Всем иногда нужен отдых, перерыв, спасающий от неконтролируемых слов, действий, взрывов энергии. Лишь бы быстрее, сильнее, жёстче. Чтобы ноги болели, а бёдра мелко тряслись от желания, чтобы мурашки покрывали всё тело от хриплого дыхания и холодного пота.       Синяки на запястьях от железной хватки, взгляд, заставляющий желать продолжения, извиваться сильнее, стонать громче, чтобы зверь внутри оборотня наконец-то освободился и, почувствовав долгожданную свободу и вседозволенность, увидев лёгкую жертву прямо перед собой (открытую, призывно зовущую), взял то, что по праву принадлежит ему.       Похоть для многих разная.       Для одних — блаженство, где тонкая грань между миром людей и снов так размыта, что можно увидеть яркие звёзды, кометы, целую Вселенную (в чужих глазах).       Для вторых — запретный плод, который трогать строжайше запрещено (но Адама и Еву это не остановило, верно?), из-за этого он так притягателен.       Для третьих — всего лишь способ снять напряжение, а не почувствовать свободу (они сами загоняют себя в эти рамки).       Но кто же всё-таки прав? Что лучше: безудержная страсть, граничащая с помешательством, щемящая нежность, сравнимая с безумием, пугающее безразличие или животные инстинкты? Безрассудное отторжение? Равнодушное принятие?       У каждого своё отношение к греху.       И кому как ни Автору Судеб знать об этом.       Для Даниэля похоть была сравнима с пламенем. Если его не поддерживать, не давать иногда пищи, то она угаснет, и отношения уже никогда не будут прежними. Но если дать огню разгореться, запылать яркими всполохами и показать свою силу (желать), то удовольствие станет обжигающим, но мягким, будто огромная волна, сносящая прочь мысли, оставляя только подрагивающие колени, успокаивающую темноту.       И остановку дыхания.       Даниэль Моро знал, каково это, когда сердце глухо стучит в ушах, отдаваясь дрожью во всём теле, когда чужие руки забираются под футболку, резко проходясь горячими ладонями по рёбрам, поднимаясь выше, разрывая ткань. Когда прокушенная губа кровоточит, создавая приятный контраст боли и наслаждения.       Даниэль Моро знал, как приятно бывает, когда размеренные толчки становятся резче, сильнее; когда ты слышишь, видишь, и чувствуешь всем свои телом, как хорошо твоему партнёру; когда шлепки тело о тело становятся громче; когда утром ты просыпаешься не от тупой боли ниже спины, а от мягких, словно крылья бабочки, поцелуев и осторожных объятий.       Даниэль слишком хорошо знал, когда лучше остановиться, а когда продолжить. До сорванного горла, до дрожащих рук, до кровоподтёков по всему телу. До сломанных кроватей, до разорванной одежды. До мешков под глазами из-за бессонных ночей, наполненных страстью, до стёртых запястий (чёртовы наручники). До криков, слёз удовольствия и пожирающего жара.       Автор Судеб и вправду знал.       Потому что сам погряз в грехе.       Да и как тут устоять?       Ещё в юношестве он понял, что любить больно. Любовь не только разбивала его чувствительное сердце каждый чёртов день во время занятий с ним, но и заставляла искать людей, похожих на него, лишь бы удовлетворить его грязные и низменные желания.       Да и как тут противиться?        — Так-так-так… Значит, почти девственник в первой жизни и ярый грешник? Как же любопытно.       Этот чарующий голос проникал прямо в мозг, хотя Даниэль мог с уверенностью сказать, что в месте, в котором они оказались, стояла оглушающая тишина, не прерываемая даже их дыханием. Казалось, будто каменные своды поглощали любые звуки.       Тогда откуда этот голос?.. Он так напоминает его…       А кто это, он?        — Влюблены и сломлены. Эмоционально неуравновешенны… Ах, это чудесно! Меня ждёт вкусный обед: ревность и отчаяние, дух и человек… Хм? Ох, так вы те самые!.. Даниэль Моро и Натаниэль Даркварден, кажется? Я с честью убью родственников моих господинов!       Даниэль понимал, что эти слова должны насторожить его, но… Он слышал голос, напоминающий Ната, его возлюбленного, с которым он вместе почти семьдесят лет… Что происходит?       Парень смотрел на своего парня, видел его тёмные глаза и не мог уяснить, что ему делать. Тело стало тяжёлым, и напряжение скручивалось внизу живота. Почему я так хочу его поцеловать?       Почему мне так хочется его раздеть?       Что происходит?        — Мне кажется, — Даниэль замолчал, потому что горло стало нещадно жечь, и он согнулся пополам, глотая воздух. Если они не смогут поговорить, то как им выбраться из этой ловушки?       Разум начинал медленно отключаться, а внутренние демоны (давай же, спровоцируй его! ты же хочешь почувствовать его в себе? ну же!) — брать верх. Взор стал размытым, и Даниэль уже не мог разглядеть противоположную стену комнаты, где они очутились.       Возбуждение стало почти невыносимым.       Неужели тот голос был сродни афродизиаку?       Не успел он додумать свою мысль, как почувствовал чужое прикосновение к плечу. Точно! Нат не мог поддаться этому голосу. Наверное?       Его радостные размышления прервал жадный поцелуй духа, который с каждой секундой становился всё грубее и заставлял желать большего. Он возбуждал, и Даниэль не мог с собой ничего поделать. Он почувствовал, как глаза закрываются, а член болезненно упирается в ширинку джинс.       Что он должен был сделать?       Нат целовал, кусал, вылизывал дрожащее тело под собой и не мог сдерживать звериного рыка, когда чувствовал ответную реакцию. Почему же он так злился? Почему хотел заявить всему свету, что этот невысокий беловолосый и агрессивный блондин — его?        Почему он стал так сильно ненавидеть магов?       Даниэль терял голову сразу по нескольким причинам. Во-первых, чужая рука в его волосах (а кожа головы очень, очень чувствительная!). Во-вторых, другая рука на его члене. Ну, а в-третьих…       Кажется, он что-то забыл.        — Какая прелесть, — снова раздался в голове любимый голос (это определено не Нат), заставляя голову раскалываться на тысячи частей. Он чувствовал, будто в его разум вбиваются раскалённые гвозди. — Как мило: вы, оказывается, оба те ещё грешники. Мне так льстит, что из всех семи (мой самый младший братец не считается) грехов вы попали именно в мой!       Ты — Похоть, — заключил Даниэль про себя, не находя силы ни заговорить, ни оттолкнуть от себя возлюбленного. А почему он должен его оттолкнуть?       Судорожный вздох вырвался из приоткрытого рта, когда Нат вошёл в расслабленное тело.       Когда он успел раздеться?       Словно вспышки молний перед глазами Даниэля проносились общие воспоминания ночей, которые они провели вместе. И не только в спальне.       Ванная, кухня, кабинет, подоконник (каждый в их чёртовой квартире), ковёр, стена (животное), коридор, лифт (опасно-опасно), комната в Академии, крыша какого-то полузаброшенного здания.       И удовольствие застилает глаза.       Нам нужно прекратить! Мы здесь, чтобы!..        — И что же вы должны сделать, Даниэль?       Автор Судеб вскрикнул, когда его голова опустела окончательно. Он падал в небытие, в похоть, и ему было абсолютно плевать. Почему же на душе так паршиво?        — Нат, — хрипло, на грани шёпота произнёс Даниэль, надеясь снять полог удовольствия. Они любят друг друга, но эти чувства светлые и настолько искренние, насколько это возможно в их сумасшедшем мире.        — Натаниэль! — ещё громче повторил парень, чувствуя, как горло сжимают невидимые тиски, будто он проглотил тот самый настой из мухоморов дяди Яши. Казалось, в горле застрял раскалённый металлический шар, который покрыт острыми иголками.       Превозмогая боль и пытаясь не впасть в безумие от каждого любимого прикосновения (пожалуйста, Нат, очнись), Даниэль на грани возможностей прошептал, нежно касаясь щеки нависающего над ним парня:        — Что бы ты ни сделал, — чужие глаза не смотрят в ответ, избегают ответного взгляда, — знай, я, — монотонные сильные толчки заставляют задержать дыхание, — я люблю тебя.       Нат замирает, давая парню под ним свободно вздохнуть разряженный воздух, наполненный запахом пота и их страсти. Разумеется, он был не настолько свежим и прохладным, как на улице, но сейчас выбирать не приходилось.       Даниэль знал (чувствовал своим сердцем), что Нат был околдован. Влияние этого места распространяется в чужом сознании подобно рекламе вкусняшек: чем больше слушаешь, тем сильнее хочешь заполучить это.       Нат, в общем-то, не виноват. Он уже больше тысячи лет как мёртв, поэтому им было проще манипулировать. Духами так легко управлять. Их сознание давно мертво в физическом теле. Пусть Нат не обычный призрак, но он и вправду умер. И осколок Философского камня, который от силы Автора может подарить духу физическую оболочку, не может дать настоящее тело.       И возможно, бессмертие не так уж желанно, если Нат веками наблюдал за смертью своих родных.       Даниэль не хотел, чтобы у него оставались плохие воспоминания об их совместной жизни (вдруг он тоже уйдёт, как и прошлые воплощения Авторов?).       Мысли о будущем были ненавистны.        — Если и падать, то вместе? — улыбка вышла, наверное, не слишком ободряющей, потому что Нат задрожал и сжал руки в кулаки рядом с головой Даниэля. Скорее всего, он начал бороться со своей тёмной стороной.       Через пару секунд дух тряхнул головой и сдавленно прошептал:        — О Боги, Дэн… Я… — его голос сорвался (явно не из-за удушающей духоты и боли) и только спустя долгую минуту он смог продолжить:        — Прости меня.        — Что бы ты ни сделал, — с улыбкой повторил Даниэль, кладя руку на чужую щёку, мягко поглаживая её большим пальцем, — я всегда буду любить тебя.       Хранитель ещё раз вздрогнул всем телом и дрожащими руками схватил чужую ладонь. Моментально разгадав причину чужого волнения, Даниэль прохрипел, позволяя до боли сжимать своё запястье:        — Я здесь, с тобой. Я никуда не исчезну. Я рядом. И пусть наше «всегда» длится вечно.       Нат закрыл глаза и уткнулся лицом в плечо парня. Даниэль начал медленно поглаживать переживающего духа, стараясь не обращать внимания на вспышку боли, пронзившую его нижнюю часть тела. Но сейчас можно и потерпеть. Ведь теперь с ними всё хорошо.        — Похоже, что мы разделились с остальными. И нам не повезло столкнуться с Похотью, — начал объяснять Даниэль, чувствуя, как чужая хватка стала сильнее и боль в горле начала постепенно стихать. — Но ты молодец, смог подчинить её волю себе.       Когда дыхание Ната стало ровным, а железная хватка ослабла, Даниэль смог, краснея и заикаясь (от гнева. Что такое смущение?), попросить духа… одеться (и вытащить наконец свой член из его задницы!).       Когда они были готовы к бою, голос раздался ещё раз:        — Ну что ж. Раз на вас не сработал обычный трюк, придётся самой показаться.        — Даниэль, — испуганно прошептал Нат. — Почему я слышу твой голос?        — Наверное, мы слышим голоса тех, кого любим и кто нам дорог, — сжимая зубы, прошипел Даниэль, чувствуя такой шум в ушах, будто ему в голову засунули колонку и на полную громкость включили хиты последнего года (упаси вас боги услышать это!).        — И кого слышишь ты?        — Тебя, — не задумываясь ответил Даниэль, пытаясь придумать план, который сможет помочь им победить. Если он правильно понял… им придётся нелегко.        — Правильный настрой! Отчаяние! — раздался вновь голос ненастоящего Ната. Теперь это было ясно, как день: его Нат никогда не стал бы повышать на него голос или говорить со столь неприкрытой ненавистью. — Я с лёгкостью справлюсь с вами, а потом хозяева наградят меня! Я смогу справиться с охраной этого огонька лучше, чем остальные!        — Огонька? — невереще прошептал Даниэль. В секунду у него родился план. — Ты имеешь в виду Вечное Пламя? Значит, если мы и вправду попали прямо к месту хранения артефакта… То есть, Семь Смертных Грехов — единственная охрана?       Голос в их головах зашипел, явно недовольный догадкой (которая оказалась верной!). Но как же им выманить Похоть из своего укрытия и если не убить, то победить? Им нужно время… Думай! Ну же!        — Я знаю, как сделать так, чтобы она вышла, — прошептал ему на ухо Нат, прижимая к себе и оставляя руку на чужой пояснице. Его дыхание обжигало щёку, заставляя схватиться за него в поисках более близкого контакта. Даниэль слишком хорошо знал своего возлюбленного, чтобы не разгадать его план.       Дьявольски ухмыльнувшись, он прильнул своими губами к чужим. Они старались целоваться как можно пошлее и ярче, чтобы воплощение одного из самых страшных грехов снесло крышу от тех эмоций, что они вкладывали.       Если Похоть выйдет… Они смогут что-нибудь придумать.       После этой мысли Даниэль закрыл глаза и полностью отдался поцелую: губы Ната, его зубы и язык дарили незабываемые ощущения даже когда они занимались таким непошлым (ха-ха!) делом.       Обычный поцелуй превращался в дикую гонку, в которой не было победителя.        — Поздравляю, вы смогли.       Они целовались до тех пор, пока не услышали тихие шаги, приближающиеся к ним. Даниэль не мог видеть, как выглядит их враг, но дух, сидящий лицом в направлении звуков, вздрогнул и притянул парня к себе сильнее, будто это был единственный способ защитить его.       Даниэль мягко сжал чужие запястья, не давая задушить себя в крепких объятиях и впасть в панику. Что бы ты ни увидел, знай, что я рядом.       Если они не справятся, то неизвестно, что произойдет. Они не могут умереть. Потому что, похоже, мир в огромной опасности.       Как недальновидно. Неужели опять?..       Они уже спасали мир!       Ну, ладно, Даниэль, может, ни разу не делал ничего подобного. Но вот Нат… Как минимум четырежды он рисковал своей жизнью! Сперва как человек и алхимик (что не особо ему помогло), а потом в качестве Духа Знаний и Хранителя. Он так долго страдал, а теперь снова!       Но даже если и так, то теперь Нат не один.       — У тебя есть я, — выдохнул Даниэль, сжимая лицо Ната в ладонях и прислоняясь своим лбом к чужому. Он хотел передать свою уверенность и спокойствие этим прикосновением, надеясь унять страх и волнение своего духа.       Как он может ему помочь?       — Она выглядит как… Как первый Автор… Как Жанна Д’арк… — тихий шепот подействовал как катализатор. Даниэль мог лишь вздохнуть и прижаться сильнее, руками обхватывая парня за шею и опять притягивая к себе, целуя жарко и свирепо, сталкиваясь зубами.       Он кусал его губы, вылизывал небо и щеки, пытаясь через боль отрезвить Ната, не давая ему потеряться в своих воспоминаниях. Они должны быть сильными. Они не могут позволить себе сломаться.       Даниэль не может позволить Нату потерять себя. Если они хотя бы немного отступят или устанут, им не выжить. И они не смогут помочь друзьям, которые нуждаются в них.       Подростки слишком непостоянны. Они не смогут обойтись без их советов. Не потому что слабы или ненадёжны. Просто они слишком юны, наивны. Они не видели жизни, у них нет того опыта, который заработали Даниэль и (тем более) Нат.       Плата слишком высока. Если они не выстоят против Похоти… То как они посмотрят в глаза друзьям, которые, скорее всего, точно также сражаются…       Даниэль мотнул головой. Он не мог позволить отчаянию затопить его. Точно так же, как не мог позволить и Нату.       Он закрыл глаза и обернулся, прижимаясь спиной к груди духа, тихо прошептав «закрой глаза». Даниэль думал, что это поможет хотя бы ненадолго. Если уж им удалось ее выманить, значит, они на верном пути. Если она будет слишком озабочена их поцелуем, останется лишь ударить в нужный момент, когда этого никто не ожидает, и они победят! Нужно лишь дождаться, когда она подойдёт поближе и…       — Неужели вы думаете, что сможете меня этим подкупить? Я самый сильный грех! Я появилась одной из первых. И мне ничего не стоит содрать с вас кожу живьём, медленно отрывая по кусочку плоти, заставляя мучиться очень долго! Кровь по капле будет покидать ваши тела, пока вы не умрете! Но мой «хозяин», — Похоть пренебрежительно фыркнула, — дал четкие указания: убить любого, кто посмеет сюда явиться. Поэтому вам повезло: я убью вас быстро.       Не успел Даниэль полностью понять такой большой поток информации, как девушка уже атаковала: она быстро оказалась в метре от них. Она замахнулась взявшимся из ниоткуда двуручным мечом и ударила.       Кто бы мог подумать, что казавшаяся обычной девочка подросток сможет так быстро двигаться, да? Как успел заметить Даниэль, Похоть выглядела совсем не так, как он себе представлял: вместо ярких огненно-рыжих волос — высветленные белые кудри чуть выше плеч, без кричащего макияжа, которому позавидует даже самая дорогая проститутка.       Вместо лица молодой женщины на них смотрела обычная девочка лет шестнадцати с пушистыми ресницами, светлыми бровями и улыбкой превосходства на тонких губах. Прямой нос, веснушки на щеках и открытой части шеи, маленькие уши и большое эго.       Все, что нужно демону.       Стоило приглядеться чуть внимательнее, становилось ясно, что ничуть не откровенное платье черного цвета слишком хорошо скрывает все важные места, не путается под ногами и точно не поможет им выиграть время!       Ростом она была чуть выше Даниэля, что его безгранично раздражало. Даже демон, выглядящий на пятнадцать и одевающаяся неподобающе своему образу, может смотреть на него сверху вниз!       И где справедливость, отец?       Но времени на размышления не оставалось: меч уже почти коснулся его головы.       Секунда — лязг металла.       Распахнув успевшие закрыться глаза, Автор Судеб понял, что прямо перед его лицом столкнулись два меча, два священных оружия. Неизвестный, но мощный Похоти и…       И бывший меч героини Франции, ее спасительницы и одной из самых важных фигур в Столетней войне.       Верно, Натаниэль Блэк отразил чужой выпад, держа в руках меч первого Автора Судеб — Жанны Д’арк.       Почему-то Даниэль почувствовал кислый привкус во рту, будто его заставили съесть ложку уксуса. Сердце неприятно заныло, но парень не успел ничего сказать или сделать, потому что Нат одним движением оттолкнул его ближе к стене пещеры, чтобы самому встать лицом к их врагу. Ах, какие мы храбрые!       Похоть усмехнулась. Видимо, ей был незнаком этот меч. И она представить не могла, чтобы этот клинок, тонкий и длинный, мог её ранить. Рукоять была украшена узорами в виде роз (она так любила сад Короля). Было видно, что им долго не пользовались, но он не выглядел заброшенным: не было ни следа ржавчины или пыли, сталь сияла в искусственном свете ламп.       Только сейчас Даниэль заметил нечёткие очертания железной двери на другом конце грота. Выход перекрывала маленькая фигура демона.       Они должны победить.       Но прежде чем кто-либо из них пошевелился, девушка опустила меч и слабо прошептала:       — Я не хочу сражаться.       Ее слова встретила оглушающая тишина. Даниэль подумал, что ему послышалось, но секундное эхо, повторяющее слова их врага… А врага ли? И что теперь делать: довериться демону или продолжить сражаться?       Даниэль бы с удовольствием выслушал девушку, если это давало надежду мирно решить эту ситуацию. Но он — наивный чудак, который сам себе бы не доверял на сто процентов. Однако он все ещё чувствовал, что Похоть говорит правду. Это было лишь неясное ощущение, которое многие проигнорировали бы, но Даниэль слишком хорошо мог распознавать не только чужие, но и свои эмоции.       Но что, если это ловушка? Тогда победить они не смогут. Может, она просто тянет время?       Ещё раз взглянув в ее фиолетовые глаза с вкраплениями черных брызг, которые выражали искреннюю мольбу, Даниэль просто не мог отказать.       — Мы готовы тебя выслушать.       Нат сразу же встрепенулся и возмущённо посмотрел на Даниэля, взглядом выдавая свое несогласие и желание возразить. Но Даниэль стойко выдержал эту битву, уверенный в себе и своем решении. Нату пришлось отступить.       — Спасибо, — тихо шепнула девушка, взволнованно бросая меч на пол и отталкивая его от себя ногой.       Даниэль, который уже открыл рот, чтобы попросить убрать оружие, пораженно и с толикой гордости закрыл его. Все же он в ней не ошибся.       — На самом деле мое настоящее имя — Маледикта. Я дочь богини смерти. Она поручила мне внедриться в группировку грехов, чтобы в нужный момент помочь кое-кому… Наверное, она говорила о вас. Я долго играла Похоть, но сейчас, пока камеры временно выведены из строя, я говорю вам правду. Вы должны уходить.       Даниэль не успел ничего сделать, как дверь позади Маледикты медленно открылась. Был виден лишь длинный прямой коридор без поворотов, утопающий во тьме. Выбора не было.       — Мы ещё встретимся, — улыбнулась девушка, когда Нат уже шагнул за порог. Даниэль обернулся и улыбнулся в ответ. — Возможно, намного раньше, чем вы думаете.       Через пару секунд неуютной тишины, когда парень уже был готов последовать за другом, он услышал:       — Мама просила передать тебе сообщение: «На несколько часов тебе позволено пользоваться своими способностями на свое усмотрение. Не подведи своего отца и моего дядю, Автор Судеб».       После этих слов дверь позади парня захлопнулась с противным металлическим скрипом.       Единственный источник света пропал, и молодые люди замолчали.       Не успел Даниэль испугаться, как его талию обвила теплая рука, а щеку опалило тяжёлое дыхание духа.       — Пойдем?       — Ага.       И они, держась за руки, пошли вперёд.