— Таким образом…
Громкий и, вместе с этим, монотонный голос отчетливо разносился в зале. Алессандро честно пытался слушать доклад, но ощущение, что его позвали просто ради формальности, не покидало.
Это ощущение было всегда. Все тринадцать лет понтификата. Наверное, так происходило и раньше, с его отцом, Грегорио ХХХ, ведь понтифик никогда не может самостоятельно принимать решения. Он всегда должен смотреть на кардиналов, все важное сначала идет на их суд, и лишь они все решают. Еще с детства Алессандро слышал истории, как от неугодных понтификов отворачивались, как они теряли свою опору, и как потом их низлагали. Это стало его самым большим детским кошмаром.
Поэтому он старался изо всех сил, чтобы его не отвергли. Девятилетнее дитя, на чью голову тринадцать лет назад сошла благодать… стараниями брата и сестры, Франческо и Катерины. Он стал наместником Бога на земле, от него зависело благополучие целого огромного Ватикана… и брата с сестрой в первую очередь. Алессандро всегда их слушался. Они не только его семья, а его опора, кардиналы. Одному очень страшно. К тому же, он ведь просто неразумное дитя.
Чем старше он становился, тем отчетливее понимал, что единственное, что он может делать — это сидеть на папском престоле. Юноша знал, исчезни он, Церковь, конечно, не рухнет, на его место придет новый понтифик, скорее всего — сильный и умный кардинал Франческо ди Медичи. Его все уважали. И боялись. А вот Катерина… Сестру было очень жалко. Алессандро почти потерял ее во время разбирательств Верховного трибунала, когда Катерину обвиняли в измене — ему тогда было всего шестнадцать. И потом долго мучился от кошмаров, в которых сестру вели на казнь. Конечно, понтифик никогда не видел никаких подобных ужасов, его всячески берегли от такого; во сне ее просто уводили из зала суда в наручниках под конвоем военных в черной форме Инквизиции, и он просыпался с уверенностью, что Катерина никогда не вернется.
Ходил какой-то странный слух, что Франческо приложил к этому руку, но Алессандро так ничего и не понял: ни откуда взялся этот слух, ни куда он исчез — даже сестра улыбалась и говорила, что это все глупости. А ее глаза все равно сверкали холодной сталью и лоб слегка морщился. Юноша неожиданно понял важную вещь: пока он возглавляет Ватикан, с ней ничего не может случиться. Потому что именно он тогда вошел в зал и в слезах попросил выслушать нового свидетеля. Когда смертный приговор были готовы огласить. Конечно, даже он, папа Римский, не мог заставить Трибунал изменить свое решение. Как хорошо, что доктор Вордсворт вовремя начал сыпать номерами каких-то редких статей Канонического права и вспомнил похожий инцидент в далеком прошлом! Такие тонкости мало кому были известны. Но все-таки…
Сестра была добра к нему, не то, что слишком строгий и вспыльчивый брат. Поэтому Алессандро всегда старался прислушиваться к ней, пытался не доставлять ей новых проблем, выслушивал в ответ долгие нотации Франческо, часто срывающиеся на повышенные тона… Тот взывал к его совести, чего-то требовал, объяснял. Объяснял те же вещи по-другому, не как сестра. Юноша запоминал все налету, мог даже дословно процитировать, видел разницу и сходство взглядов брата с сестрой, но когда делал то же самое, следуя их примеру, почему-то всегда выходило так, что нужно было поступить иначе.
Да, Катерина тоже была порой строга к нему, и Алессандро понимал, что они оба правы насчет него… Но она никогда не повышала на него голос. Изредка. И тут же извинялась. Юноша никогда не хотел ее сердить и научился сдерживать слезы, как следовало взрослому… Но рядом с Франческо это почему-то никак не получалось. Он боялся брата. И что же он, ребенок, мог сделать для такой опытной старшей сестры? Чем он мог ей помочь? Ничем.
А сестра… Сестра уже покинула его. Она оставила для него последний драгоценный дар, позаботилась о нем перед смертью, а он…
Алессандро украдкой глянул по сторонам. Справа пустовало кресло, где раньше сидела Катерина, слева сидел как всегда мрачный ди Медичи, а позади кардинала в нескольких шагах стоял высокий Орсини, сурово скрестив мощные руки на груди и грозно нахмурившись. Но, поймав взгляд папы, Пьетро будто ненадолго смягчился и почтительно кивнул, словно передавая толику своей решительности.
— …и на данный момент местоположение кардинала Сфорца неизвестно, — брат Бартоломео закончил длинный доклад и замер возле голографического экрана.
— О-он ведь жив? — сразу же спросил Алессандро.
— Positive, — ответил киборг и добавил, — однако…
— Однако ручаться за его сохранность и далее мы не можем, — отрубил ди Медичи. — Нам следует обратить внимание на воздушную атаку. Это — первостепенная проблема, так ведь, брат Бартоломео?
— Positive. Я пригласил доктора Вордсворта, у него есть некоторые соображения на этот счет. Будьте добры, — вежливо обратился к нему инквизитор и уступил место у экрана.
Алессандро опустил взгляд. Ему было стыдно. Да, брат, как всегда, прав. Сейчас важнее разобраться с нападением на одну из главных военных баз, ведь кто знает, куда нацелен следующий удар. Вордсворт говорил что-то слишком непонятное, но слова были очень знакомы. Точно такие же формулировки Алессандро уже слышал пару лет назад. Ошибки быть не могло: память, поистине божий дар, ни разу его не подводила. Он сразу узнал слова, вспомнил контекст, но понять их совсем не мог.
— С-самолет-невидимка? — спросил юноша, вспомнив единственное понятное слово из непонятных терминов, и осекся под взглядом патера. Казалось, ученый наверняка сейчас рассердится на неуместный и наверняка глупый вопрос, поэтому он быстро добавил: — И-извините, я не хотел перебивать…
— О, вы очень точно выразили то, что я хотел донести, ваше святейшество! — вдруг обрадовался Профессор и широко улыбнулся. — Можно назвать нападавшего и так. Звучит намного проще, чем радиолокационная защита.
— Это, конечно, очень хорошо — не падать духом в такой ситуации, — ди Медичи стрельнул серыми, почти как у сестры, глазами, словно просил его не встревать, — но проблема остается проблемой. Мы не знаем ни сколько этих «невидимок», ни когда они нападут снова. И сбить их невозможно — вы сами сказали, что наши радары их не видят.
— Поправочка: не все радары. А подобный образец один, — уверенно ответил Вордсворт. — Создание по Утерянным Технологиям с нуля требует высокого уровня знаний и возможностей. И изготовить даже один прототип — это весьма, весьма дорогостоящий проект с очень большими рисками. Выпустить целую серию без тестирования, исправления ошибок невозможно за столь короткий период. Да и утечка информации обязательно была бы. Задуматься о таком проекте и попробовать его осуществить, возможно, могло быть под силу Альбиону, за счет…
— За счет этих кровососов в гетто, — нахмурился Франческо и забарабанил по столу пальцами.
— Вы правы, — Профессор деликатно согласился. — Но о подобных разработках ничего не было известно раньше, к тому же, благодаря заслугам Бюро Инквизиции два года назад Альбион несколько приостановил свои проекты…
— Потому что их ученые-вампиры были почти все уничтожены, — кивнул ди Медичи. — А значит, остается один подозреваемый с подобными технологиями…
— Верно. Тем более, нам известно, кто стоит за взрывом базилики… Слишком невероятное совпадение, согласитесь? Два акта устрашения, в одно и то же время, почти в одном и том же месте, и вдруг — разные исполнители? И насколько мне известно, в Ордене Розенкрейцеров есть очень опытный пилот… Вот только…
— Красная Баронесса? Но ведь сестра Кейт сбила ее? Разве нет? — подал голос Антонио Борджиа, сидевший рядом с пустующим креслом по правую руку от понтифика. Молодой кардинал устало и даже слишком вольготно развалился в кресле, одетый в отличие ото всех в модный светский костюм с пасторской рубашкой.
— Я все понимаю, Профессор, но есть более надежные гарантии, что не выпустили серию летательных аппаратов? Всего лишь финансовые трудности? Да и тот экраноплан до некоторых пор был лишь… на бумаге, — с сарказмом перебил ди Медичи. — А ведь король Людвиг даже не скупится на средства в гонке вооружений. Про Империю и вовсе молчу — там уйма Утерянных Технологий.
— Как и Ватикан не скупится на деньги ради защиты, — снова добавил Борджиа, ослепительно улыбаясь. — К тому же, король будет поставлен в очень неловкое положение, если вдруг выяснится, что под его носом хозяйничают террористы и без его ведома крадут единственные опытные образцы… Впрочем, у нас все равно нет никаких доказательств, что Орден имеет отношение к Германике. Будь это действительно так, мы давно бы покой потеряли… Людвиг завоевал бы весь континент!
— Тогда, если эта технология родом из Империи — так тем более… В любом случае, непонятно, кто спонсирует этот Орден, и кто поставляет подобные редкости государственной важности, — поддержал его ди Медичи. — Бартоломео сказал, что тот террорист связан с вампирами…
— Positive. Это известно со слов Кемпфера. Кардинал Сфорца в разговоре с ним также упоминал вампиров из человеческой половины континента.
— Чушь! Те вампиры лишь прозябают в тени городов и подпольного криминала! Куда им до самолетов! Боятся, как бы за их головами не пришла Инквизиция!
— Отдел Эй-Экс, — зевнул Антонио, отворачиваясь и пряча улыбку за ладонью, но так, чтобы со стороны понтифика все было видно. Алессандро пересекся взглядом с хитрыми зеленовато-болотными глазами и сильно закусил губы, стараясь не улыбнуться в ответ и не разозлить брата.
— Что? — не сразу понял свою оговорку ди Медичи.
Вордсворт случайно выронил трость из-под локтя, наделав шума.
— Извините. Так вот, я ознакомился с данными радаров «Железной Девы» два года назад, и могу утверждать, что конструкция экраноплана по типу «летающее крыло» сыграла особую роль в радиолокационной защите. Судя по тому, что произошло в Ассизи, кто-то добился очень больших успехов на истребителе этой же конструкции: скрыть небольшой самолет в разы проще, чем ту громадину, неспособную оторваться далеко от поверхности. Но я хочу особо заметить, что опытный образец все-таки имеет свои недостатки.
— Иными словами, его возможно сбить, — коротко подытожил киборг, который все это время молча изучал данные, пролистывая на прозрачном экране какие-то светящиеся графики и чертежи. — Но на очень близком расстоянии. Однако ракеты с радиолокационным самонаведением будут бесполезны. Все произошло из-за отсутствия информации об этой технологии, поэтому в следующий раз уповать на внезапность пилот не сможет. Мы примем меры.
— Но что вы предлагаете, брат Бартоломео? — спросил Франческо. — Отслеживать глазами в бинокль? Да и чем сбивать собрались?
— Почти, — вместо него ответил Вордсворт. — Во-первых, можно попробовать отслеживать на другой длине волны…
— С этим будут огромные технические сложности поначалу — такого количества оборудования попросту нет, — тут же уточнил киборг.
— Да, это сложно… Поэтому, будем использовать наряду с этим и другие методы. А во-вторых, — продолжил Вордсворт, — наш противник — не дирижабль, и автономно находиться в воздухе не может. У него весьма ограничена грузоподъемность, а значит — дальность полета…
— То есть, туда-назад он слетает, и не больше… — задумчиво произнес ди Медичи. — Но это все равно, что искать иголку в стоге сена!
— Не сказал бы, — произнес молчавший до этого Маттиас. Инквизитор стоял у стены, а широкие плечи Орсини закрывали его от глаз понтифика. Он даже совсем забыл о нем. — Бартоломео, открой карту и одолжи указку. Спасибо.
Алессандро с некоторым восхищением наблюдал за происходящим и немного воспрянул духом. Все — Дуо, Профессор, Франческо, Антонио — быстро сумели сориентироваться в такой страшной ситуации. А теперь и брат Маттиас, судя по всему, нашел еще какое-то решение, раз уверенно поднимался к кафедре… Все сейчас смотрели на развернутую в воздухе светящуюся карту.
— Мы можем примерно вычислить, с какой стороны его ждать, — начал инквизитор и ткнул телескопической указкой в две точки. Рим и Ассизи отметились красными огоньками. — Географическое положение сыграет на руку, ведь мы находимся на длинном полуострове. Исключим запад и северо-запад: там обширные морские территории и дружественные Испанское и Франкское королевства… Также исключим территорию Венгерского маркизата на северо-востоке: мы прочно обосновались в этом регионе…
С этими словами три огромных пятна на карте стали серыми, когда инквизитор их выделил.
— И останется только Германика на севере и герцогство Македония на востоке. Военное руководство Германики, даже если позволить крамольную мысль об их причастности, ни за что не допустило бы такую глупость. Да я сам тоже… Образцу-прототипу рискованно все время лететь над нашей территорией, проверяя «невидимость», которая может вдруг подвести. Исключаем, но молча наблюдаем, не шевелимся…
Вдоль горного хребта и чуть восточнее, до маркизата, расплылась светло-желтая полоса от взмаха указкой.
— Зато от Ассизи до побережья герцогства всего пятьсот пятьдесят километров напрямик над Адриатическим морем. Плюс-минус. Надо присмотреться в первую очередь к нашей базе в регионе Далматии: она находится рядом с герцогством, поможет засечь момент вылета…
Длинная изогнутая полоска побережья Балканского полуострова у пролива Отранто стала красной и все сильнее темнела с каждым размашистым движением указки, вычерчивающей быстрые линии.
— А там либо собьем с земли, либо и вовсе успеем подняться в воздух на перехват со всех сторон. Не только у Ордена есть летчики-асы. Сядем на хвост — не отпустим. Конечно же, придется пустить в расход менее опытных пилотов и устроить долгую охоту на этого «невидимку»… Измотаем, загоним, но не пустим ни вперед, ни назад. Особо подчеркну опасность ночного налета: нужно ввести чрезвычайное положение. Да тут даже попахивает военным положением…
— Пока не стоит, — перебил инквизитора Борджиа, не дав открыть рот Франческо. — Вы же и так всех на уши поднимете. Комендантский час, патрулирование… И дирижабли на дежурстве.
— Именно, — широко улыбнулся Маттиас и учтиво склонил голову.
— Как стало известно благодаря Ганслингеру, Кемпфер упоминал, что Империя должна попасть под наши подозрения. А раз так, то еще одна весомая причина искать противника на востоке, а не на севере, — напомнил Профессор.
— Тем не менее, мы все-таки не исключаем, что имперские вампиры могут быть действительно причастны, — громко отрезал ди Медичи после вынужденного молчания. — У Ордена огромные возможности по всему миру, и среди лиц Ватикана гнильца появилась, как видите, раз все ни сном ни духом про террористов. А если герцогство позволило военному самолету базироваться на своей территории — тому есть только одно объяснение.
— Также, придется переговорить с Людвигом, — заметил Борджиа. — Забросим удочку, посмотрим, что он скажет и как отреагирует на известия.
— А-а… И-извините, — робко окликнул всех Алессандро. — А почему они не м-могли напасть с юга? Там тоже недалеко, и тоже над м-морем…
— Из Карфагена? — уточнил Маттиас и снисходительно улыбнулся. — Благодаря визиту ныне покойной кардинала Катерины Сфорца влияние Церкви там несколько усилилось, власти стали более лояльны к Ватикану. Тем более, они не позволяют никому вступить на территорию их «вольного города»: это повлечет за собой разруху. Да, к сожалению, запрещают даже нам. И, по счастью, Империи тоже. Карфаген — всего лишь крупный торговый центр, их флот только и может, что пиратам задать хорошую трепку. Потому ни Империя, ни Ватикан его не трогают: город тем ценен для обеих сторон, когда он процветает, — инквизитор снова услужливо замахал указкой, почти не глядя на карту. — Резня за влияние на юге того не стоит, там одни бесплодные пустыни. Большую часть года и вовсе адское пекло. А возле Карфагена очень часты песчаные бури. Воевать там слишком тяжело, и людям, и имперцам. Наша южная оконечность Апеннин полностью перегораживает море, Ватикан стоит на страже всего мира и первым примет на себя удар. Если Империя попробует завладеть Карфагеном, мы тут же ударим по городу с Сицилии и Сардинии, с двух сторон! А в случае чего и Испанское королевство придет на помощь из Марокко, не пустит никого на их драгоценный Гибралтар… — Маттиас хищно прищурился и облизнул губы. — Я верно говорю, кардинал Борджиа?
Антонио лишь усмехнулся в ответ и подпер голову рукой, все также сидя в высоком кресле почти в развалочку. Он был принцем Испании, сыном премьер-министра, а также архиепископом Валенсии. Алессандро еще вспомнил, что инквизитору довелось воевать в тех пустынях, и поежился. Видимо, ему слишком хорошо известно, что там творится.
— А вот герцогство Македония — последний рубеж между нами и Империей. Это место слишком важно. Как-то так, ваше святейшество…
Маттиас ненадолго опустил указку, коротко кивнул и щелкнул каблуками, и тут же мило улыбнулся, опираясь плечом на кафедру. Кончиком металлической указки он постукивал по ноге. Алессандро смущенно уставился на свою белую обувь с золотом: судя по всему, инквизитор объяснял самые простые истины, очевидные всем, кроме понтифика.
— Н-но ведь…
— Именно поэтому с Македонией нужно быть очень осторожными. Верно замечено — последний рубеж с Империей. Она отреагирует на наше продвижение, разве не этого добивается Орден? — вдруг громко произнес Борджиа и неожиданно величественно выпрямился в кресле. Алессандро взглянул на него с благодарностью, ведь так четко он не смог бы сформулировать свои смутные опасения, что Империя вдруг будет недовольна. — Даже вампирам не удалось навести свои порядки у этих гордых и независимых людей. Тут бы пригодился младший Сфорца — помог бы деликатно все уладить с имперцами, не нервируя их лишний раз. Он их лучше знает. Орден лишил нас этой возможности — как умно с их стороны… Профессор, скажите, нет ли срочных новостей?
У Алессандро екнуло сердце, он был очень благодарен Борджиа за этот «случайный» вопрос, если Франческо не дал ему ничего спросить. Но Вордсворт лишь закусил нераскуренную трубку и покачал головой.
— Мы работаем над этим, но сигнал…
— Какие-то сложности? Почему сразу не доложили? Техническое оснащение страдает? — улыбчивый Маттиас мгновенно перевел взгляд на патера и посуровел. Видимо, он хотел сказать что-то еще, но за дверью раздался шум. — Да что там творится?
Дуо ненадолго вышел из зала совещаний, а вернулся вместе с Найтроудом, крепко держа его. Алессандро сжал подлокотники ладонями, с замирающим сердцем глядя на тощего аксовца в грязной от крови и местами обгоревшей сутане. Тот выглядел едва живым и с трудом стоял на ногах.
— Частный спортивный аэродром в Тивате, Македония. Там… в общем, год назад была мутная история с продажей… засветилась одна личность… короче, я подозреваю, что может быть связь с одной торговой корпорацией… а та — точно связана с Орденом. Если выследим Орден, узнаем и про кардинала, — почти связно выдохнул патер. — Воды, умоляю…
***
Алессандро сильно устал, но уходить не собирался, хоть ему поначалу и предлагали. Конечно, он знал, что в его присутствии больше смысла нет, ведь Бартоломео и Маттиас удалились сразу вместе с Найтроудом разбираться и планировать, что делать с этим аэродромом. Да и добились введения чрезвычайного положения, ради которого понтифика и позвали. Никого, кроме его самого, двух кардиналов, Орсини и Вордсворта больше не присутствовало — инквизиторы изначально настояли на этом. Похоже, они не хотели утечки, догадался Алессандро.
Через пару часов ожидания понтифик ненадолго обрадовался — стало известно, что следы кардинала Сфорца обнаружили в городке Веллетри, почти в тридцати километрах от места взрыва. Вот только устройство, которое прикрепил к нему Трес, сразу нашли и оставили в том доме. И хорошо, что обошлось без ловушек — террористы сильно спешили. А потом брат действительно как сквозь землю провалился. Никакой новой ниточки не появилось, хоть и давно перекрыли все и едва носом не перерыли. Оставалось только надеяться на этот аэродром…
Профессор ушел сразу после, и Алессандро был вынужден выслушивать в одиночку долгие споры между Борджиа и ди Медичи. Если бы не молчаливое присутствие Орсини, от которого так и веяло уверенностью, он бы не выдержал. Вдобавок следовало решать что-то с секретариатом… Алессандро едва не уступил под напором старшего брата, хоть умом и понимал, что нельзя позволить передать второй отдел в руки ди Медичи: сестра была бы очень недовольна этим. И к тому же, таким приказом Алессандро будто уже хоронил пропавшего брата. Юноша вспомнил, как кардинал Борджиа пришел тем роковым утром и передал все документы, как благодаря ему удалось все держать в тайне от Франческо целых две недели… Антонио вдобавок и так руководил первым отделом секретариата — занимался общими вопросами. Да, только он может присмотреть за всем, пока Вито не вернется…
Потом Алессандро все-таки вернулся к себе в сопровождении охраны — в понтифике больше не было надобности. Кардиналы продолжили думать, что делать с Германикой, Македонией и Империей. Этот вопрос и в самом деле решится без него. Он очень надеялся, что Борджиа справится… Да и сделать официальное объявление в прессе о произошедшем — обязанности все того же Борджиа и его первого отдела.
Алессандро винил себя. Он никогда не вмешивался в разборки Франческо и Катерины, и сейчас обвинял себя в трусости, корил за малодушие. Если бы он не пошел на поводу у сестры и не подарил бы Витторио сан кардинала по ее просьбе, не назначил бы секретарем, то брат сейчас не подвергся бы такой опасности… Если он погибнет — а террористы его точно убьют — то эта кровь будет на его, Алессандро, руках.
А все потому, что он испугался Франческо, эгоистично пожелал себя защитить, не хотел оставаться с ним один на один. Хоть Катерина и объясняла ему совсем другие причины, Алессандро совсем не разбирался в политике и полностью доверял своим более опытным родственникам. А вот когда отношения между его братьями накалились почти сразу, то он даже пальцем не пошевелил. Смалодушничал, испугался Франческо. Понадеялся на более сильного и уверенного Витторио, считал, что тот легко разберется сам. В разговоре с понтификом Франческо не раз обрушивался на своего родственника и новоиспеченного кардинала, совсем как на саму Катерину, и потому Алессандро был уверен в том, что младший Сфорца такой же сильный, как сестра. Иначе ди Медичи так не злился бы. Наверняка и Вито тоже сильно доставалось от него… Даже думать не хотелось, о чем и какими голосами разговаривают два старших брата.
Всякий раз, встречаясь с Вито, он ненароком заводил разговор об этом, хотел узнать, что происходит. Потому что не желал, чтобы история повторилась. Тогда с Катериной случилось невероятное чудо, но произойдет ли такое чудо второй раз? Он должен беречь Вито, как берег сестру — у него больше никого не останется. Алессандро совсем не удивлялся словам брата, когда тот отвечал, будто Франческо несколько тепло относится к нему. Вито улыбался (в отличие от сестры) и говорил, что ди Медичи очень опытный (в этом понтифик не сомневался) и с ним можно все обсудить и прийти к соглашению (а здесь уже верилось с большим трудом). Выглядело все так, будто они ни разу не ссорились. Он говорил совсем как сестра.
А потом брат хмурился и сразу же спрашивал, действительно все ли хорошо с ним, Алессандро? Юноша выдавливал из себя улыбку, убеждал изо всех сил, что все не так страшно, и он плачет лишь иногда, от глубокой печали, но старается держаться. Он уходил в полной уверенности, что Витторио, как и сестра, просто не хочет его тревожить и делает вид, будто между ним и Франческо ничего нет. Они оба, Катерина и Витторио, играли ради него, и боролись в одиночку ради него. А он, Алессандро, тоже будет играть и станет бороться в одиночку ради Вито, как сражался и раньше ради сестры.
Чего было бояться понтифику? Только криков разгневанного ди Медичи и новых обвинений. И это всегда означало, что он снова поступил глупо и неразумно… Никчемный понтифик. Да и в самом деле, что он может сделать? Как он разберется с проблемами между старшими братьями? Как он защитит Вито? И вправду никчемный. Слабый. Бесполезный. И трусливый. Навязываться со своими проблемами, как и зазря беспокоить младшего Сфорцу, отвлекать его от важных дел, Алессандро не хотел. Витторио был старше всего на два года, но столько всего умел, и даже выжил в очень опасном месте…
Теперь же… он остался один. Потерял брата, которого вручила Катерина.
— Разрешите? — дверь гостиной приоткрылась и раздался громкий голос, изо всех сил старающийся звучать деликатно.
— А… б-брат Пьетро…
— Ваше святейшество? Вы плачете? — Орсини быстро оглянулся и тихонько запер за собой дверь. — Время сейчас очень тяжелое, но прошу, не бойтесь. Господь не оставит нас в минуту испытаний. А рядом с вами буду я, и никому не позволю причинить вам какой-либо вред.
Пьетро почтительно стал на колено перед ним и даже посмотрел с какой-то своеобразной заботой. Алессандро закрылся платком.
— У Вито б-был Трес… И даже он не смог спасти его. П-почему именно мой брат, а не я, стал целью террористов?
— Ваше святейшество! — пораженно воскликнул Пьетро, но тут же сбавил громкость, когда юноша вздрогнул: — Прошу прощения. Ох…
Молодой понтифик смотрел на него с болезненной улыбкой, то и дело вытирая нос, а Великий инквизитор стушевался и не сразу нашел, что ответить.
— Ваше святейшество, видите ли… Насколько мне известно, кардинал Сфорца совершенно случайно оказался в той базилике. У террористов изначально не было намерений похищать или нападать на кого-то. Их было очень много, поэтому и произошла такая трагедия…
— З-значит, просто с-совпадение, так? Но Вито п-погибнет… Из-за меня.
— Да почему из-за вас?! Кто только посмел сказать вам такое?! Нет, нет и не может здесь быть вашей вины! А эти еретики не останутся безнаказанными! Их найдут, обязательно! Не падайте духом!
— Н-но ведь… если бы не я, Вито спокойно жил бы там… в Империи. О-он говорил, что его никто не обижал…
Орсини только едва смог сдержать вздох. Он замолчал, подбирая слова, но, видимо, Алессандро неправильно истолковал молчание и еще ниже опустил голову под тяжестью вины, скрывая слезы.
— О, нет-нет! — поспешно заговорил Пьетро и позволил себе огромную вольность дотронуться до понтифика, взять его руки в свои. — Вы столько неоценимого сделали для своего брата! Благодаря вам он наконец-то вернулся к семье через много лет! Именно вы, и никто другой, вытащили его из этой… Империи… и помогли присоединиться к Церкви! У него даже не было возможности толком позаботиться о своей душе! Вы спасли его! Да неужели вы забыли, как вампиры относятся к людям? Сфорца был там в куда большей опасности! Я думаю, он просто не хотел вас пугать… Да пусть даже и жил спокойно, кто знает, что случилось бы потом? Через год, например? Там ведь с людьми не считаются, одному богу известно, что за беспредел и какие преступления творятся! Поэтому даже и не думайте себя обвинять!
Кажется, Орсини удалось немного успокоить Алессандро, но держаться на двух гранях было очень и очень сложно — да кто он такой, чтобы так вольно вести себя с самим главой Церкви! И в то же время Пьетро никак не мог оставить его в таком состоянии. У понтифика была чистая и очень ранимая душа ребенка, несмотря на то, что ему было чуть больше двадцати. И разговаривать с ним следовало в такие сложные моменты как с ребенком, а не как со взрослым. Раньше инквизитору довелось пару раз сопровождать его в важных поездках и тесно пообщаться. Заметил и другие необычные поступки… Он начинал догадываться, в чем могло быть дело, но тактично молчал. Это его совсем не касается. А других — и подавно. Да и не следует лезть чужим в дела Церкви. Для таких любопытных он и нужен, Пьетро Орсини, Великий инквизитор.
— Не падайте духом, — он не знал, что еще такого сказать. — Кардинал не может так легко погибнуть! Даже зарубил троих вампиров! Нет, так просто этот юноша не сдастся!
— Ч-что? Когда?
Судя по ошеломленному лицу понтифика, тот пропустил часть доклада мимо ушей. Пьетро решил сделать вид, что не заметил этого и продолжил с нарочным воодушевлением в благих целях и стараясь не сильно махать руками:
— Ох и быстрые же эти твари! Как Стрелка они уделали-то! Машину! Нет, Господь точно на стороне этого юноши! Положил! Троих вампиров! В одиночку! И ни царапинки! А как он отпор этому террористу дал! Не побоялся! Еще бы чуть-чуть… Да я уверен, что кардинал еще утрет нос похитителям! С ним все будет в порядке милостью Божьей!
— В-вы правда так считаете?
Алессандро смотрел на него такими глазами, и Орсини с опозданием понял, что увлекся. «Вот же ж… ну я и сказал…»
— А как же иначе? — он постарался искренне верить в сказанное. — Да и эти, из Эй-Экс… Крепкие ребята.
— Т-трес ведь сломался? Может, брат… Дуо поможет? Он ведь сильнее его, верно?
— Хорошая мысль, ваше святейшество! Бартоломео на порядок превосходит Стрелка в характеристиках! Да и он специалист другого профиля, с этим «невидимкой» ничем помочь не сможет. Пусть побудет у аксовцев в резерве, пока кардинала не вернут.
— А… Б-брат Пьетро, извините, вы… Вы, наверное, хотели мне что-то сообщить важное, а я вас так о-отвлек…
Орсини озадаченно моргнул, вспоминая, зачем, собственно, он явился.
— Я хотел узнать, как вы себя чувствуете, ваше святейшество. Надеюсь, я не помешал своим визитом, — озвучивать вслух, что во время совещания понтифик выглядел, мягко говоря, не очень, он не собирался.
— О… Я-я так благодарен вам. П-по правде говоря, — тут Алессандро смутился и немного замялся, нервно заправляя светлые кудряшки за ухо, — я д-думал, что это мне не следует зазря всех беспокоить… Я и Вито не так часто навещал, не хотел отвлекать… А т-теперь жалею.
— Ваше святейшество… — он ненадолго замолчал, подбирая слова, потому что сейчас следовало быть очень осторожным. — Конечно, кардинал Сфорца был очень занят эти пару недель, вы верно заметили. Ему нужно было освоиться, да и дел на него навалилось слишком много. Но я уверен, ему было очень приятно, когда вы навещали его. Вы ведь с кардиналом ди Медичи теперь единственная семья.
— А… Д-да, вы правы, брат Пьетро. Я нужен ему. Потом я, наверное, приглашу его на семейный ужин… Ну, когда он вернется… Н-надеюсь… — Алессандро покрутил золотую кисточку на поясе и выпалил: — Спасибо вам.
Великий инквизитор постарался кое-как улыбнуться и вскоре покинул понтифика: отлучаться надолго он не мог. Когда за ним закрылась дверь, Орсини досадливо зашипел и пару раз стукнул себя по лбу.
— Вот же ж… дубина ты, Пьетро… Вселил напрасную надежду. Теперь, если что случится с кардиналом, его святейшество совсем… А все из-за тебя, — бормотал он. Когда в передатчике на ухе раздалось шипение и голос Иоанны, инквизитор рявкнул, почти не слушая: — Уже бегу!
Он молился всем святым, чтобы ничего страшного не произошло. Как же он посмотрит потом в глаза понтифика?
***
«Объявляю всему Ватикану…»
Мужской голос звучно разносился по огромному залу почти ровно в солнечный полдень.
«…что мы больше не намерены терпеть. Мы долго прятались. Скрывались. Спасали свои жизни. Но нас находили и уничтожали. Пора положить конец кровавым бесчинствам служителей Святого Престола. Вы обвиняете нас в том, что мы убиваем людей. Но оглянитесь на себя — чем вы лучше? Вы убиваете друг друга так жестоко, как нам не снилось. Не будь нас, разве не пролилась бы кровь? Как вы их называете — еретики, ведьмы, да? Вы держите всех в страхе. И потому мы вынуждены держать в страхе вас. Страх — это прекрасный щит, не правда ли?»
Высокий и очень крепкий мужчина сидел на обломках стены в каких-то катакомбах. Устройство записи стояло перед ним на небольшом расстоянии, и он смотрел на него сверху вниз, как смотрел теперь на всех находящихся в зале.
«То, что сегодня произошло в самом сердце Ватикана, показывает нашу мощь и наше превосходство над вами. Я безо всякого труда уничтожил то, чем вы гордитесь. Ваша Святая Ночи когда-то одержала победу, но она, и все ее соратники давно стали прахом. Вас никто не защитит. Никто нас не остановит. Я протягиваю руку помощи всем своим братьям и сестрам по крови…»
Мужчина встал и с усмешкой вытянул руку, показывая, как кисть покрывается черными пластинами и как прорастают из пальцев длинные лезвия. Он уже не был так величественно спокоен — его лицо исказилось в яростной гримасе, а в звучном голосе рождалось рычание.
«…И мне не будут врагами те, кто в страхе бежит перед так называемой карой небесной. Слабым нужна защита, и я дам ее всем, кто попросит. Метоселане, еретики, ведьмы, люди…»
Он протянул вторую руку, покрытую такими же наростами и когтями. В раскрытых ладонях вспыхнуло яркое оранжевое пламя, отразившись на бледной коже, казавшимся в темноте лицом мертвеца. Вспыхнули алым огнем и глаза, обнажились мощные клыки. Голос превратился в громкое рычание, и эхо отражалось от стен катакомб. Горячее пламя быстро выросло до потолка и начало глодать камень.
«…Орден Розенкрейцеров всегда искал и помогал тем, кто против несправедливости и несовершенства этого мира. А все, кто трусливо решат отсидеться и дождаться финала, да не увидят его. В огне природа обновляется. Да будет так!»
Голографический экран погас. Точнее, закончилось только само послание. А связь еще была. На месте этого вампира показался Кемпфер — он находился в какой-то комнате, и в сообщение добавились посторонние звуки. Кто-то громко кричал, точнее, кто-то кому-то зажимал рот, и был слышен какой-то стук.
«Вы уже все услышали. Мне добавить нечего. Разве что…»
Розенкрейцер протянул руку, изменяя угол камеры. На экране мелькнули доски пола, а потом показался лохматый мужчина крепкого телосложения. Он навалился на бьющуюся едва ли не в судорогах фигуру, зажимая ей рот. Это она била ногами по полу. На короткий момент когтистые пальцы разжались, и громкий, высокий крик вырвался на свободу. Судя по тому, как закатывались глаза и как билось тело, это мог быть только крик от нестерпимой боли.
«Кардинал Сфорца у нас. И свой выбор, жить или умереть, он сделает сам. Мы более не позволим Ватикану решать чью-либо судьбу, — раздался спокойный голос Кемпфера за кадром, когда мужчина снова зажал рот. Кемпфер взял паузу и произнес: — Ах да, не считайте, что ему больно по нашей вине. Его никто и пальцем не тронул. Просто не стоило кардиналу так долго пользоваться ускорением, защищая от нас базилику… Последствия, увы, не слишком приятны».
— Где они сейчас? — закричал стоявший у кафедры Борджиа, когда экран погас окончательно.
— Это не трансляция с места, точнее… Эта запись не только передана нам, но и… шла из главной студии вещания… в Риме, — раздался растерянный голос Иоанны. — Мы пытались оборвать, но… у них просто гениальный программист. Группа захвата уже работает на месте.
— Комнату я узнала, это тот заброшенный коттедж в Веллетри, где мы нашли брошенный маячок, — добавил голос сестры Кейт.
Орсини только прикрыл глаза и крепко сжал стержень копья-скриммера, висевшего за спиной.
