***
В большом городе жизнь проносится мимо людей, даже не притормозив. Она запрыгнула где-то в самом начале в жёлтое такси и так и несётся до конечной, всё больше и больше требуя, чтобы водитель прибавил газу и ни в коем случае не тормозил, даже если случилось что-то такое из ряда вон выходящее. И, как правило, этот каприз исполняется. А по итогу в конце пути выдаётся счёт, который приходится оплачивать всем тем, что ты должен был когда-то заработать для себя, а при лучше раскладе и для своих близких на два поколения вперёд. Конечно, в Америке уже мало кто так живёт. Молодое поколение должно само учиться зарабатывать себе на хлеб насущный. Но ещё остались некоторые закостенелые старики с большим состоянием. Вот они то за всё меньше всего хотят платить. Но, тем не менее, жизнь проходит, проносится по высокоскоростному хайвэю. И кто-то пытается даже запрыгнуть к ней в автомобиль. Некоторым из подобных смельчаков везёт. Жизнь, по совету госпожи Фортуны, слегка притормаживает. И те, кто ловчее и хитрее, оказываются в чёрном кожаном салоне с недурной сигарой в руке. А кого-то эта самая леди обливает грязью, проехавшись по огромной луже. Но есть и такие люди, что успевают купить свою жизнь на самом старте гонки длинною в отведенный им срок. Вот они то и являются королями, казалось бы, в свободной Америке. Как бы ни хотел думать об этом Хэйтем Кенуэй, но он всё же король. Хозяин собственной жизни, ему не нужно продаваться, чтобы жить, ему не нужно пытаться запрыгнуть в автомобиль, он уже сидит в нём. И даже корректирует маршрут, которому ему нужно следовать конкретно в данный момент. Хэйтем кидает взгляд на часы, доставая из внутреннего кармана пальто пачку сигарет. Половина одиннадцатого. Рабочий день начался тридцать минут назад, но, как известно, начальство не опаздывает, оно задерживается. И в данном случае это чистая правда, которой вряд ли кто-то поверит, но Кенуэй и не собирается ни перед кем отчитываться. Его самолёт прибыл только двадцать минут назад. И сейчас, вместо того чтобы отправиться в Верхний Ист-Сайд, он стрелой летит в один из офисов «Abstergo» для решения чужих проблем, которых почему-то с каждым часом становится всё больше и больше. — Джим, прибавь скорости. Я ненавижу опаздывать, — произносит Кенуэй. Его голос хрипит из-за долгого молчания, но остаётся звучным и ясным. — Боюсь, что это невозможно, мистер Кенуэй. Мы едем максимально быстро для этого участка дороги. К тому же мы вот-вот подъедем к мосту, — отвечает водитель. — Прибавляй. Я не буду повторять третий раз. Отмажут тебя от лишения прав, а штрафы всё равно приходят на моё имя. Водитель слушается и всё же прибавляет скорость. Он слишком хорошо знает Кенуэя, так что настаивать на своём бесполезно. Если Хэйтему нужно, то лучше подчиниться, иначе может быть хуже. В машине вновь воцаряется молчание. По радио передают прогноз погоды. Ноябрь в этом году в Нью-Йорке выдался довольно дождливый, но сегодня синоптики обещают солнце и, быть может, только к вечеру начнётся мелкий дождь. Хотя какое может быть солнце в конце осени? Холодная жёлтая лампа висит над серым продрогшим и промёрзшим насквозь до самых стальных балок высоток городом. Светит, но не греет. Даже мир вокруг становится неестественно тусклым в подобном освещение, словно на него наложили фильтры в плохом фоторедакторе. И от этого унылого блёклого мира на душе воцаряются тоска и неопределенность. Хочется переменить всё и сразу, но нет той точки, откуда бы можно было начать. Водная гладь проносится за окном вместе с чужими автомобилями. Кенуэй не смотрит в тонированное стекло. Откинувшись на сидение, он вытягивает зубами из пачки сигарету и прикуривает от зажигалки с выгравированным на нём треугольником. Их компания разрослась до такой степени, что их логотип можно сделать на любой безделушке и продать в три раза дороже от первоначальной цены. Но эту зажигалку Кенуэю кто-то преподнес в качестве подарка, только вот сам мужчина уже не помнит кто. Хэйтем затягивается и крутит сигарету в руках, не боясь случайно обжечь пальцы или оставить круглый след от ожога где-то на руке. Он выдыхает дым. Не проходит и минуты, как Кенуэй вновь затягивается. — Мне стоит открыть окно, мистер Кенуэй? — спрашивает водитель, глядя в зеркало заднего вида на Хэйтема. Мужчина отрицательно качает головой. Он стряхивает пепел в пепельницу, постукивая пальцем по фильтру. — Скажи мне, Джим, — выдыхая, произносит Кенуэй, — Чтобы ты делал, если бы в твоих руках оказался весь мир или большая его часть? Если бы у тебя было всё, что ты хочешь, и даже больше. Но не было бы счастья от этого всего. — Я бы задумался над тем, зачем мне весь мир, если я несчастен. Какой тогда смысл иметь то, что не приносит тебе никакой радости? Хэйтем усмехается, вновь поднося сигарету ко рту. Этот вопрос мучает Кенуэя уже достаточно давно, с тех самых пор, как он вскарабкался на верхушку, сместив Реджинальда Берча и убрав его со своего пути, тем самым получив неограниченную власть над «Abstergo» и её дочерними корпорациями. Денег и власти стало много, всё оказалось в руках Хэйтема, но счастье или хотя бы чувство удовлетворения так и не пришло. — То есть ты бы отказался от всех предоставленных благ, от всей роскоши, чтобы просто стать счастливым? — Нет, мистер Кенуэй. Я бы уже не смог просто так от всего этого отказаться, но если бы мне изначально предложили это всё, но сказали, что я никогда не буду счастлив, то я бы просто ничего не взял. — Хорошее решение, Джим. Очень хорошее. Раздаётся шумная вибрация, что несколько удивляет Хэйтема. Ему казалось, что он отключил беззвучный режим. На телефон поступает входящий звонок. Кенуэй извлекает гаджет из кармана и смотрит на дисплей. На экране высвечивается фотография девушки с тёмными распущенными волосами и вплетенными в них перьями. Чёрт, Дзио. Я же обещал ей позвонить, когда самолёт приземлится. Мужчина со вздохом отвечает на звонок. — Да, дорогая? — Хэйтем, — на другом конце провода раздаётся строгий женский голос, — Ты уже прилетел? — Да, только что сел в машину. Уже собирался тебе набирать. Как ты? Ничего не случилось? — Всё хорошо. Жду тебя дома. — Дзио, послушай, — начинает Кенуэй, понимая, что почти каждый их диалог по телефону заканчивается чем-то подобным, — Я приеду домой позже. Мне нужно сейчас заехать в офис, решить кое-какие вопросы и закончить с делами. — Хорошо, я поняла, — разочаровано произносит Дзио и сбрасывает. Хэйтем смотрит на экран телефона, где только недавно отображался вызов. Кенуэй постоянно пропадает на работе, вечно мотается по командировкам и почти никогда не бывает дома, где его ждёт жена, которой он перед алтарём обещал быть с ней рядом и в горе, и в радости. Но рядом с ней его не было, лишь на некоторых фотографиях в свадебном альбоме и социальных сетях. Эта девушка могла бы давно уйти от него, но, тем не менее, она всё ещё остаётся и не собирается никуда уходить. — Джим, напомни на обратном пути заехать и купить цветы. Либо съезди и сделай это сам, пока я буду разбираться со всем этим навалившимся дерьмом. — Цветы для миссис Кенуэй? — уточняет водитель. — Да, для неё. У меня пока нет времени, чтобы завести себе любовницу и дарить цветы ей, — слишком серьёзно произносит мужчина и тушит истлевшую сигарету о край пепельницы, — если у меня появится любовница, то обещаю, что ты первый узнаешь об этом.***
Кормак действует так, как ему посоветовал Кристофер Гист. Он, собрав всю свою волю в кулак, сейчас направляется в кабинет к полковнику Монро. Он был там меньше пятнадцати минут назад, но новому коллеге по работе вполне хватило этого времени, чтобы внушить Шэю уверенность, что он поступит исключительно правильно, если сейчас же поговорит с Джорджем. Направляясь по коридору, проходя через холл, парень мысленно пытается выстроить речь и чётко сформулировать требования, которые он выдвинет полковнику. Хотя Кормак всё же немного сомневается, имеет ли он право в первый рабочий день выдвигать какие-то требования своему начальнику, да и ещё такие, которые могут полностью идти вразрез с его планами. В условиях договора было чётко прописано, что он агент «Abstergo», снайпер. Но что входит в работу агента, Гист ему так и не разъяснил, да и разговор у них был далеко не о работе, хоть и косвенно затрагивал её. Теперь у Шэя две цели. Поговорить с Монро и купить в офис фикус, заботу о котором обязуется взять на себя всё тот же Кристофер, потому что Кормак абсолютно не представляет, зачем ему бестолковое растение и уверен, что забудет о нём ровно через три дня. Но в новую жизнь, по мнению Криса, нужно что-то привносить. Даже если это «что-то» нельзя применить в каких-то своих делах. Кормак проходит по коридору, видя поворот, за которым как раз и находится личный кабинет полковника. За эти два дня, побывав в офисе всего дважды, Шэй уже выучил путь из холла до кабинета своего нового начальника. Джордж Монро, этот человек не перестаёт удивлять парня своими действиями. Они знакомы всего ничего, но полковник всячески его опекает, как собственного сына. Есть ли вообще у полковника дети, семья? — мелькает в голове у Шэя, когда он анализирует каждое действие мужчины по отношению к себе. Они переполнены плохо скрываемой заботой, добротой и надеждой. Все родители возлагают определенные надежды на своих детей, желают им лучшего будущего, хорошо устроиться в жизни. Но Кормак не может понять, какие надежды с самого первого дня их знакомства на него возлагает Джордж. Шэй собирается повернуть и выйти к дверям кабинета, но до его ушей доносятся обрывки диалога. Парень узнаёт этот голос, этот приятный тембр, хоть он и слышал его всего один раз. У этого человека как-то по-особенному звучат слова, забыть подобный голос и манеру держаться невозможно. Хэйтем Кенуэй… Собственной персоной. Кормак уверен, что это именно он. И Кенуэй раздражен, рассержен и чем-то явно недоволен. Парень прислушивается, припав к стене. Какое-то внутренне чувство не позволяет ему вот так вот просто выйти, прервав диалог, а любопытство берёт верх над Кормаком против его воли и вынуждает остаться. — Вы, полковник Монро, кажется начинаете забывать, что ваше положение в Ордене не терпит подобных ошибок, — Хэйтем чеканит каждое слово, и Шэй просто не может не вслушиваться, пытаясь понять, о чём вообще сейчас идёт речь, — Или вы хотите, чтобы вас сместили с должности Стража? Это легко устроить, хотя мне лично не хотелось бы терять подобного человека. — Мистер Кенуэй, вы же понимаете, что это не моя осечка? Я не могу следить за теми людьми, которыми не управляю, — Монро явно нервничает, хоть парень и не уверен в этом. Он хочет высунуть голову из-за угла и взглянуть. Шэй уверен, что его не заметят. Навыки, полученные у ассасинов, отточенные на тренировках сложно забыть. Они проявятся даже через года. Но Кормак не рискует. Он продолжает слушать, оставаясь немым свидетелем, — К тому же, мы знаем, у кого находится манускрипт. Мы просто не знаем, где находится этот человек. — Джордж, — Кенуэй выдерживает угрожающую паузу, — Я не буду постоянно приезжать сюда в офис, чтобы слушать этот детский лепет. У меня есть дела важнее, чем книжка, которую никто не в состоянии прочитать. Но, тем не менее, она нам нужна, а значит вы обязаны её достать. Найдите человека, который сможет со всем этим справиться. Кормаку невольно становится жаль полковника, но все сочувствие отходит на второй план, когда Шэй понимает, что судьба ему несказанно благоволит, ведь именно он и именно в этот момент оказался в коридоре, чтобы услышать разговор. Соблазнительный шанс маячит перед глазами. Вот он, стоит только протянуть руку и он окажется на ладони, подобно алому румяному яблоку. — Сколько у меня времени? — Считайте, что у вас его нет вообще. — Я постараюсь сделать всё возможное. — Уж постарайтесь, полковник. Иначе всё это закончится весьма печально. Кормак отлипает от стены, как только раздаются шаги. Хэйтем направляется в его сторону. Парень пытается принять своё обыденное выражение. По непринужденным и сосредоточенным лицам всегда легко догадаться, что дело нечисто. Шэй делает шаг, выходя из-за угла, что так надежно скрыл его от чужих глаз, и налетает на мужчину, чуть ли не сбивая того с ног. Хэйтем отшатывается и машинально делает два шага назад, прежде чем понимает, что произошло. Он окидывает Кормака недобрыми взглядом, хочет сказать нелицеприятную фразу, но сдерживается. — Будьте аккуратнее. Вы не одни в здании, — цедит Кенуэй сквозь зубы и отряхивает пиджак брезгливым движением руки. Он узнаёт этого молодого парня. Их познакомил всё тот же Джордж, которого тамплиер отчитывал мгновение назад. — Прошу прощения, мистер Кенуэй, — торопливо произносит Кормак, глядя на мужчину. Он чувствует себя неловко, и в голову лезут клишированные сцены из бульварных романов, где люди врезаются друг в друга и у них завязываются бурные отношения. Только обычно так случается с девушками. И по логике вещей Кенуэю сейчас стоит разораться и начать поносить парня за его неосторожность. Этого не происходит. Парень мотает головой, отгоняя все бредовые мысли, а Хэйтем уходит, оставляя Кормака за своей спиной без какой-либо реакции на извинения. — Высокомерие так и плещет через край, — бормочет себе под нос Шэй и направляется к дверям кабинета. Джордж мечется по помещению, пересекая большими шагами кабинет от стены до стены. Он периодически останавливается возле стола и заглядывает в экран компьютера, каждый раз морщась от увиденного там. В голову к Кормаку закрадывается мысль, что стоит повернуть назад и не беспокоить полковника. Он может быть не в духе, Шэй слишком плохо знает этого человека. Но он не делает этого, а лишь наоборот подходит к дверям, которые срабатывают просто безукоризненно. — Полковник, я… Джордж резко обрывает Кормака. — Не сейчас, я занят. Зайдите позже, — движения у Монро нервные, а взгляд мечется с предмета на предмет, с монитора на какие-то листы на столе, исписанные ровным почерком. Он не может задержать его ни на чём. — Думаю, я мог бы вам помочь, мистер Монро. Мне хочется быть полезным, как-то может быть отблагодарить вас за доброту ко мне, — осторожно начинает Кормак, понимая, что любое неверное слово может легко изменить ситуацию, — Я не смогу просто сидеть вот так вот в офисе в ожидании вызова, и, скажу вам прямо, мне нужно достать манускрипт. На последнем слове Шэя мужчина морщится и потирает переносицу. Он поднимает взгляд на парня. — Мистер Кормак, у нас есть люди, которые этим занимаются. Я не могу просто так без веских оснований доверить вам это дело. Ответ парню не нравится, он же слышал собственными ушами, что люди, о которых говорит Джордж, не справляются, и Кенуэй этим не доволен, но он не понимает, почему Монро пытается ему отказать. — У вас есть основания, чтобы доверять мне. Я был ассасином, я последний, кто держал манускрипт, пытаясь украсть его у безумного наставника Братства. И я знаю, как он работает. Неужели вам этого недостаточно? — Шэй сам не замечает, как подходит к столу Монро и опирается руками о край, — Вы сами сказали, что надеетесь на то, что я помогу вам избавиться от ассасинов. Мужчина шумно выдыхает. Кормак прав, ведь он сам сегодня утром сказал ему, что надеется на его помощь в избавление от ассасинской напасти с её вирусным кредо, а сейчас пытается прогнать его из кабинета, руководствуясь лишь домыслами. — Я не знаю, как вы это сделаете, мистер Кормак, но достаньте этот проклятый манускрипт и принесите его сюда в офис. А пока, идите, и делайте уже что-нибудь. Шэй выпрямляется и кивает. Его устраивает этот ответ.***
— Я дома. Хэйтем выходит из лифта, и двери за его спиной закрываются. Он окидывает взглядом пустующее помещение, где гостиная с панорамными окнами плавно переходит в кухню. Кенуэй держит за спиной букет с нежно-розовыми и белыми пионами. Где цветочные лавки достают весенние цветы в ноябре, остаётся только гадать. Но жена Кенуэя любит эти цветы, хоть они так непривычны для Северной Америки, и здесь их изначально никогда не было. По лестнице со второго этажа спускается девушка, одетая в скромный тёмно-синий халат из лёгкой материи. Её тёмные, чёрные волосы собраны в две тугие косы и переброшены за спину. Она преодолевает последние ступеньки и подходит к Кенуэю. Её походка не лишена грации и какой-то особенной уверенности и твёрдости, хотя достаточно большой и круглый живот уже не даёт ей двигаться так, как раньше. Хэйтем протягивает ей букет и целует в щеку. Девушка принимает цветы и подносит их к своему лицу. Нежные бутоны ещё не раскрылись, но они уже сейчас источают лёгкий, приятный аромат. — Ты насовсем? — Надеюсь, что да, — произносит мужчина, зная, что вряд ли кто-то оставит его в покое. Обязательно какой-нибудь умник налажает, побежит к начальству, а то начнёт названивать, пытаясь выяснить у самого Кенуэя, что им нужно делать. Хэйтем устал от этой постоянно беготни и вопросах ни о чём. Совет директоров «Abstergo» давно следует пересмотреть и расформировать. Разобраться с людьми, занимающими руководящие должности и половину выгнать без выходного пособия. Но мужчина постоянно откладывает это дело, там есть ещё весьма полезные кадры, — Как ты? Не заскучала? Как там он? — Кенуэй осторожно касается ладонью живота жены, чтобы почувствовать, как маленькая ножка упирается в живот с той стороны. — Если бы ты имел совесть хотя бы иногда появляться дома, то мы бы были в разы счастливее. Цветы, я так понимаю, попытка извиниться за то, что не позвонил? — Дзио поднимает взгляд на Кенуэя и улыбается. — Неужели я не могу просто так подарить букет своей дорогой жене? — Кенуэй снимает с себя пальто и бросает его на кресло, — А по поводу работы, ты прекрасно знаешь, чем я занимаюсь. Это требует силы и время, которого всегда слишком мало. — Да, знаю, а ещё я знаю, что Хэйтем Кенуэй просто так ничего не делает, так что даже не пытайся отмазаться. Я всё равно тебе не поверю. Нужно поставить цветы в воду, — девушка берёт вазу с причудливым узором из чёрных и золотых линий и уходит на кухню. Кенуэй только и слышит, как она включает и набирает воду. — Дзио, ты же не злишься? — мужчина опускается на диван, расстёгивая пиджак и ослабляя галстук на шее. Меньше всего ему сейчас хочется, чтобы разлад происходил и в его семье. Хоть где-то же должен оставаться мир и покой, чтобы сохранялось хрупкое равновесие, баланс сил. И Кенуэй предпочитает, чтобы гармония была в семье. С работой и своими подчиненными он как-нибудь разберется. Дома же хочется расслабиться и не думать о конфликтах и трудностях. Тыл должен быть надёжным. — С чего ты вообще решил, что я должна злиться? — Дзио возвращается и ставит вазу с цветами на низкий кофейный столик, расположенный довольно близко к дивану, на котором сейчас устроился Хэйтем, — У тебя есть работа, ты делаешь всё на благо нашей семьи, а я могу сидеть и ляжки тянуть, просыпаться в обед и работать тогда, когда мне захочется. Меня всё вполне устраивает. Ещё и любовника можно приводить, пока тебя нет. Кенуэй усмехается, окончательно снимая с себя галстук и бросая его рядом с собой. — То есть ты хочешь сказать, что ты со мной только из-за денег? А где же любовь, в вечности которой мы клялись друг другу у алтаря? Всё уже прошло? И где ты прячешь своего любовника? Покажи мне его. — Какой же ты временами невыносимый, Хэйтем. Несешь откровенную чушь, а ещё являешься таким серьёзным человеком со связями. Я всегда знала, что наверх пробиваются только полные кретины, которым просто однажды очень сильно повезло, — девушка садится рядом и поджимает ноги под себя. Она кладёт голову на плечо мужчины. Дзио рада, что Хэйтем приехал домой, не оставил её чахнуть одну в огромной золотой клетке в самом сердце Большого Яблока, но подколоть мужа для неё является святым делом. — Не такие уж они, как ты выразилась, кретины, если смогли не упустить момент, но я думал, что ты обо мне более лестного мнения. — Какой же ты зануда, Хэйтем, — Дзио шутливо бьёт Кенуэя по руке, а тот с легкой усмешкой целует её в макушку, вдыхая запах волос. Ему хочется зарыться носом в волосы, обнять девушку до хруста костей, прижать к себе и не отпускать, но тамплиер не привык выражать свои эмоции и чувства. С самого детства его учили не реветь, когда падаешь, ведь он же мужчина, гордо переносить все тяготы детской жизни и не жаловаться, а потом это воспитание прервалось. Опеку над ним взял абсолютно иной человек, и он вынуждал Кенуэя становиться бесстрастным, местами холодным и абсолютно равнодушным до людских чувств и проблем. Да и тем более она не в том положении, чтобы её можно было вот так вот просто обнять. — Вовсе я не зануда, — наигранно возмущается Хэйтем, и Дзио смеётся таким беззаботным и искренним смехом. Кенуэй любит, когда она смеётся. Она в этот момент всегда лукаво щурится и выглядит такой беззаботной. Счастье украшает любую женщину, но мужчине достаточно, чтобы только одна из них была рядом с ним и постоянно улыбалась. Когда Хэйтем впервые увидел её улыбку она запала ему в душу. Такая яркая, лучезарная, способная согреть даже в лютые холода. И пусть она была адресована далеко не ему, а абсолютно другому человеку, но Кенуэй твёрдо решил, как наивный мальчишка, что именно он обязан заставлять эту девушку сиять как можно чаще. — Зануда. Самый настоящий, — Дзио кладёт свою ладонь на ладонь Хэйтема и переплетает свои пальцы с его, — Такого зануду нужно ещё умудриться найти. — Как же ты меня такого терпишь? — с неподдельным интересом спрашивает Кенуэй, легонько сжимая ладонь жены. — А я сама не знаю. Как-то терплю. Люблю просто. Сына жду от тебя. Любит. В этой бесконечной канители разнообразных малоприятных событий Хэйтему нужна её любовь, островок спокойствия и безмятежности, где редко бывают бури, а волны нежно лижут песчаный берег. Именно Дзио не даёт Кенуэю сойти с ума и приносит свет в его жизнь одним своим присутствием. Ему с ней хорошо. И совсем скоро их станет трое.