Каждую ночь я вижу мёртвых людей! Страшную цену бесполезных побед. Северный Флот
Пещера. Он опять стоит в этой пещере. Высокий сводчатый потолок весь «увешан» огромными сталактитами, от падения которых всё здесь в одночасье может развалиться и исчезнуть с лица земли, но каменные опоры создают вид, что хрупкость подземного храма всего лишь выдумка подсознания, которое не осознаёт, не может понять всё грозное величество и монументальность строения. Он оборачивается на мгновение назад, чтобы увидеть, как десяток ярких световых столбов разрезают пространство, деля его на огромные куски. Каменные блоки пришли в движение, как только он вошёл сюда, миновал лестницу, как только его нога ступила на плиту. Непонятные рунические рисунки вспыхнули сотнями маленьких серебристых змеек и побежали по стенам и полу. Вся эта гигантская конструкция — творение Первой Цивилизации — пришла в движение, не желая пустить незваного гостя дальше порога. Но он прошёл, не остановился и не вернулся назад. Парень вновь возвращает свой взгляд к огромному пьедесталу, подсвеченному со всех сторон режущим глаза светом. На пьедестале покоится артефакт, который он должен забрать и привезти в Нью-Йорк. Чёрная вещица, странной формы на вид из обсидиана, с крупными осколками прозрачных камней, напоминающая звезду, словно парит в воздухе. И, кажется, что ничего не может нарушить её хрупкое равновесие. Он с тоской смотрит на артефакт. Таких предметов он никогда не видел на снимках. Только шкатулка дала возможность узнать, где находится предполагаемое новое Яблоко Эдема. Но вот только это не яблоко. Оно не похоже на все те круглые золотые сферы, испещрённые длинными симметричными лунками, которые он видел на снимках ассасинов, оно не похоже не на один артефакт, который парень знает. Ни Яблоко, ни плащаница, не меч, а странное нечто.Не трогай!
Голос в голове раздаётся раскатами грома, он ударяется о черепную коробку, отдаётся звоном в ушах и не затихает, оставаясь висеть ещё сотней однотипных отголосков. Голос каждый раз говорит, что ему не стоит касаться, не стоит брать эту «звезду» в руки, не надо выполнять приказ Ахиллеса, ведь дальше будет только хуже. Ассасины ничего не знают об этих страшных вещах. Ошибки можно избежать, можно не совершить её вновь. Руки в чёрных перчатках сами тянутся к артефакту. От страха сердце пропускает удар. Дальше может случиться всё что угодно. Этот храм уничтожит любого, стоит лишь ненароком оступиться. Парень упрямо, но всё же с почтением, бережно касается чёрного стекла. И ничего не происходит. Сквозь его тело не проходит разряд тока, молния не ударяет прямо в макушку, а руки не вспыхивают, не чернеют из-за всепоглощающего пламени. Ничего. Он крепче сжимает артефакт и тянет его на себя. Невидимая сила не удерживает «звезду» на месте. Никакой барьер не заставлял её находиться в неподвижном состоянии, быть может, тысячи лет. Она поддается без какого-либо сопротивления. Легкий, почти невесомый объект ложится в руки. Ассасин чувствует исходящий от него холод сквозь кожу перчаток, но не отпускает его. Неизвестная никому вещь, но самая настоящая драгоценность. Тонкие серебряные линии появляются на артефакте, и он рассыпается на мелкие кусочки в руках ассасина.Всё повторяется в очередной раз…
Земля содрогается от мощного подземного толчка. Он выбивает опору из-под ног. Парень валится на спину и откатывается к самому краю плиты, на которой возвышался пьедестал. Перед его глазами возникает чёрная бездна. Пустота простирается на несколько миль вниз. Он чувствует всем телом, как трясётся холодный камень под ним. Весь храм потерял равновесие. Огромный сталактит срывается со свода и падает в считанных ярдах от ассасина, разбивая платформу и образуя трещину, которая в любой момент может стать больше, и парень будет похоронен здесь заживо. Он вскакивает, отпрянув от края, и устремляется вперед к лестнице. Ноги путаются, чуть ли не переплетаются между собой, но ассасин несется вперед, пока плиты под каждым его шагом вздрагивают. Мелкий камушек падает с потолка и ударяет парня по голове, тот морщится, прибавляет шаг. Страх… Липкий страх опутывает с ног до головы. Тянет свои цепкие лапы к горлу, чтобы сдавить его и перекрыть дыхание, сгубить и похоронить под грудой обломков. У страха острые когти, которые впиваются в плечи, горло, виски и душу. Зверь отрывает куски и с жадным удовольствием их смакует. Парень не поддается. Он преодолевает последний ярд, взлетает вверх по треснувшей лестнице. Его заносит в сторону, вынуждая встретиться лицом с холодной и грязной стеной. А земля под ногами все никак не может успокоиться. Она трепещет, но не от предвкушения скорой развязки, а от злости на этого человека, посмевшего притронуться к тому, что ему не принадлежит. Свет ударяет по отвыкшим глазам острым лезвием, дезориентируя. Несколько секунд парень, как слепой котёнок, не может ничего разглядеть перед собой, но картинка всё же становится чёткой. Языки пламени лижут бока зданий, в лицо ударяет жар. Ещё несколько минут назад на этом месте был католический храм, сквозь витражные стёкла в здание проникал свет, и цветные пятна мерцали на полу. От потолка и витражей не осталось ничего. Груды обломков, осколков валяются повсюду. А огонь с деревянных балок, поддерживавших потолок, теперь бушует везде и перебрасывается с одного здания на другое, находя, за что бы уцепиться острыми зубами. Толстые стёкла, стальные сваи и бетонные конструкции не выдерживают напора двух стихий. Здания сдаются, но верхние этажи всё ещё цепляются за нижние, в попытке удержаться на своих местах. Но они с оглушительным грохотом и гулом валятся вниз, заставляя землю вновь и вновь реветь от недовольства. Люди обезумели. Они кричат от страха, глядя на то, как других таких же несчастных придавливает обломками, как на них капает расплавленный металл, как огонь пожирает всех, не давая права на спасение, и выплевывает лишь обугленные подобия искореженных тел. Люди молятся, пытаясь переложить часть ответственности за происходящее на плечи своего Бога, обливаясь слезами. Они задают вопросы, почему их Бог вообще может допустить такое, позволить земле под ногами разверзнуться? Бог здесь не причём. На улицах Лиссабона — Ад, принёсший с собой хаос, разруху и смерти. Шэй вскрикивает, садится в постели и открывает глаза. В воздухе не стоит чёрный дым, земля не содрогается под ногами, а крики людей не заглушают чувство вины и ужас. Он в квартире полковника Монро. В Нью-Йорке. Сквозь не зашторенное окно в спальню проникает свет неоновой вывески ночного клуба. Кормак смотрит перед собой на ярко-розовое пятно на стене, оно расплывается перед глазами и всё ещё остаётся за пределами сознания. Мир вокруг кажется неестественно тихим после всего этого шума, грохота и визгов. Его взгляд поддернут туманом не сошедшего сна, но зрачки расширены. Парень рвано дышит, судорожно сжимая онемевшими негнущимися пальцами смятую простыню. По телу проходит мелкая дрожь, крупными бусинами проступает испарина, и мокрые волосы липнут к вискам и лбу. — Сон… Это всего лишь сон, — шепчет одними губами Кормак и касается трясущимися руками лица, проводит холодными кончиками пальцев по щекам, пытаясь успокоиться и не заорать от горечи, — Это больше не произойдёт… Никогда… Столько погибших. В горле стоит ком, а на глаза наворачиваются слезы. Ассасины ему не поверили, Ахиллес решил, что он обезумел. Никто не стал его слушать. Шэй опускает голову и мотает ей. Он пытается отогнать все эти нахлынувшие на него воспоминания, но они не хотят его отпускать, уютно устроились в голове Кормака и пожирают его изнутри. Парня переполняет злость. Она разливается по всему телу, растекается по венам и вскипает вместе с кровью. — Ахиллес… Это все из-за тебя! Это ты виноват! — хрипло выкрикивает Шэй и ударяет кулаком по кровати, но отрезвляющая боль не проходит по всему телу. Мягкий матрац прогибается, но быстро принимает свою прежнюю форму. Кормак раздраженно рычит и падает на подушку. Он смотрит в потолок, совершенно обессиленный и не знающий, что ему делать дальше.***
На часах половина пятого утра. Редкие машины проносятся по подсвеченным улицам, нарушая скоростные режимы. Шины жалобно взвизгивают, когда ночные гонщики слегка притормаживают на красный свет, но продолжают свой путь. Нормальные же люди спокойно спят в своих тёплых постелях, пока не прозвенит будильник, который сообщит, что наступил очередной день и пора собираться на свою работу, которая уже давно сидит в глотке. Город вновь оживёт. Первые жители мегаполиса выбегут на улицу и поспешат к открытию мелких кафе и забегаловок, которые не работают ночи напролёт. Откроется метро, таксисты начнут свой рабочий день. Шумная толпа вспенится, закипит на улицах. Потоки городских жителей хлынут во все стороны. Нью-Йорк оживёт. Блаженные, тихие часы вот-вот закончатся. Хэйтему Кенуэю не спится. Мужчина в домашнем халате стоит на балконе, оперевшись на ограждение, и крутит в руке уже четвертую сигарету. Он вернулся домой несколько часов назад, но так и не смог заснуть. Дзио мирно сопит в постели во мраке комнаты, накрывшись с головой одеялом, но Хэйтем её не винит за то, что в подобный момент она может вот так вот отдаться в объятия сладкого сна. Его бессонница — его проблема. Он берет сигарету в зубы, откидывает крышку зажигалки. Яркий язычок пламени танцует, колеблется на неслабом ветру, что запутался в верхушках небоскребов. Мужчина подносит зажигалку к сигарете и втягивает воздух, чтобы кончик начал тлеть. Сизый дымок тянется, развеивается и становится совсем невидимым. Считанные минуты остаются до глухого сигнала, оповещающего, что пора вернуться на старт и продолжить забег после небольшой передышки в несколько часов, которая пролетает перед глазами, как одно мгновение. Хэйтем задумчиво смотрит на тёмное небо, едва видные сероватые облака, которые закрывают яркие точки звёзд и огромную, бледно-жёлтую, больную луну. Луна всегда словно чахнет в ноябре. Заболевает простудой, заходится кашлем и всё чаще скрывает свой лик за шарфом из обрывков и клочков тонкого руна. Кенуэй не хочет думать в этот момент о работе, но только подобные мысли сейчас и лезут в голову. Даже обычное ночное светило навевает именно эти мысли. Мысли об ассасинах. Abstergo Industries — огромная корпорация, которая расползлась по всему земному шару, которая имеет свои офисы в каждой стране, почти в каждом городе, а в некоторых и по несколько штук, как здесь, в Нью-Йорке, прикрытие Ордена Тамплиеров. Но почему-то именно под боком как раз сейчас решили распоясаться враги. Особенно когда Кенуэй вновь находится в Большом Яблоке. Хэйтем затягивается, выдыхает дым. Он тяжело вздыхает и качает головой. Добрался до вершины, а всё равно продолжает носиться, как наивный мальчишка на побегушках у Реджинальда. Выполняет какую-то мелкую работу, но при этом рулит всем, чем только может, и не считается с советом директоров. Но где та золотая середина в работе, которую он видел, когда во главе Abstergo стоял Берч? Всего лишь иллюзия. Окурок от сигареты сминается о край стеклянной пепельницы и падает на её дно к остальным таким же искорёженным и убитым сигаретам. Мужчина потирает руками изнеможенное лицо. На его плечах тяжёлым грузом лежит усталость. Ритм жизни большого города заставляет о ней забыть, пока идёт рабочий день, пока приходится плыть по этой реке, уже не понимая, в какую сторону идёт течение. Но в предрассветной тишине она вновь даёт о себе знать. Мужчина отпускает ограждение и возвращается в спальню. В бархатной темноте на мягкой постели среди множества подушек, завернувшись в одеяло, спит девушка. Хэйтем подходит к кровати и опускается на край. Он смотрит на Дзио, и невольно, тёплая улыбка касается его губ. Лицо девушки спокойно, не выражает ничего. Она тихо сопит, а волосы разметались по подушке, но выглядит она в разы лучше, чем все разукрашенные дамы с работы Кенуэя. Мужчина усмехается и убирает тёмную прядь, упавшую на лицо Дзио.